Шанс на падение

      У него лицо змеиное, бледные черты искажаются в обманчивой насмешке, пока глаза — красные-красные, затмевающие, убивающие, пока его глаза пронзают скорчившуюся на полу девчонку насквозь, кусающую губы и тихо рыдающую. Рыжие волосы сваленными потемневшими патлами огибают исхудавшее лицо, а радужки, когда-то светившиеся радостью восторга и пленившие юный крестраж, заполнены водой, утопившей потухшие искры.       Руки Тома держат ее лицо, в черных зрачках мелькает быстро скрываемое беспокойство. Он приходит к ней ночами всего лишь на несколько минут, оставляет на разбитых губах легкий поцелуй, холодный, неживой, после чего поднимается во весь рост и склоняет голову к плечу с интересом. На пальце его блестит перстень с черным камнем, а смех трупа, срывающийся с его уст, пугает намного сильнее настоящей версии ее ненормальной любви, которая никогда не уходит. И даже в отдалении ласково напоминает о своем существовании, превращая мозг в вязкую противную кашицу.       Том Риддл мертв. Но Джинни на тот свет отпускать почему-то никто не хочет.       Волдеморт цокает языком, ударяясь заостренным кончиком о небо, и улыбается. В недовольстве он приближается к ней, голыми ступнями идя по холодному кафелю. Змея бесшумно ползет следом, огромная, она огибает тело юной избранницы, но не сдавливает. Не имеет права.       — Посмотри на меня, милая Джинни. Подними свои пустые омуты и безумно захохочи, я желаю слышать тебя, а не эти притворные слезы. Ты же влюблена в меня, ты же пошла за моей частью, бросилась в лес и предала всех. Пора взглянуть в лицо фактам, дорогая. Неужели ты откажешься от собственного выбора, видя его сейчас в полной красе?       Волдеморт тянет к ней руку и приподнимает ослабевшую ладонь. Паучьи пальцы сжимают ее, ногти скользят по мягкой коже, оставляя бледные царапины. Маленькая принцесса тьмы не вырывается, лишь дышит тяжело, пока соленая вода на ее щеках блестит в лунном свете, серебрится и искрится. Но Темный Лорд не смотрит. Его, на самом деле, эта юная персона ни капельки не трогает, он давно не собственная плененная копия крестража, замершая возле трона и молчаливо наблюдающая за издевательствами.       Потому что против себя Том Риддл никогда не пойдет. Особенно, пока все его существование зависит от выросшего и воскресшего мага, что с наслаждением вслушивается в сорванный голос Джинни и брезгливо отворачивается, когда от порции Круциатуса она припадает к земле, выблевывая собственные легкие.       Джинни кричит и плачет, Джинни молит убить ее, но она не смотрит на Волдеморта. Она его не видит. Лишь мутные омуты глаз устремлены на замерший возле трона крестраж, опирается его бледная ладонь о вылепленный из чужих костей и душ подлокотник, пока девица кричит. Осознанно. И тянется к нему, желая грязными ногтями выцарапать такие идеальные глаза.       Потому что в них нет ничего. А Волдеморт заливается хохотом. И разве столь пряное на вкус аморальное развлечение может закончиться?