Шанс на падение

      Кровь раздражающей горячей струйкой чертила себе дорожку по болезненно-бледной коже Тома. Нос ныл, словно чужой кулак выломал его и раскрошил, после чего замотал кости дешевым скотчем и вставил обратно, а желание сдохнуть превышало все обычные нормы. Приют выматывал, приют грязными дымными кольцами обволакивал горло и раздирал гортань, приют вязкой темной жидкостью цеплялся за органы и забирал годы жизни, впиваясь в сердце. Клыки воткнулись, дышать тяжело, ребра отбиты в драке.       Не жизнь, а какое-то ебаное развлечение. Выйти бы из нее, поставив на паузу, пересечь черту бедности и ненужности, в какой застрял юный волшебник, вырасти — резко, безумным вихрем взвиться ввысь и переступить порог совершеннолетия, чтобы навсегда избавиться от горького привкуса слипшейся каши или скандалов на заднем дворике, пока выцветающее лето сжигает деревья и прячет лучи за вновь нагоняемыми тучами.       Трава ломается и шерстит под ногами; привычка защищать слабых никогда раньше не проявлялась. Но у той малолетки глаза были испуганные-испуганные, раньше Том таких никогда не видел. Даже в Хогвартсе, сталкиваясь в коридорах с этой младшекурсницей с хаффлпаффа, он лишь фыркал и проходил мимо: год назад она попала в дрянное место его тщательно скрываемой жизни и решила, что раз они оба маги, то должны держаться вместе. Часть прядей, обрамляющих округлое лицо, блестела сединой. Том ее логику считал наиглупейшей.       Война не щадила никого: Риддл вчитывался в рваные статьи, замеченные в открытых газетах воспитательниц, и морщился, содрогался от воя сирен и натурально начинал молиться. Мир чудес и волшебства мог бы скрыть его и позволить находиться в привычной среде, но директор почему-то не хотел идти на уступки, чтобы спасти жизнь ученику.       Бель приближается неслышно. Том оборачивается к виновнице сломанного носа ровно в тот момент, когда солнце отливает в пепельных прядях, и девчушка опирается оголенной спиной о стену, возле которой стоит он, слизывая медную кровь. Разорванное платье и отлетевшие сизые пуговички, она придерживает белоснежной ладонью дешевую одежку и тяжело дышит.       Глаза красные-красные, щеки впалые, пальцы дрожащие. Смотреть противно.       — Почему ты помог мне? — голос у нее тоже мерзкий, высокий, ломающийся. Она сглатывает громко и усмехается, тянется ладонью в кармашек, покрытый узором клетки. Ответа явно не ждет.       — Потому что когда на моих глазах недоразвитые идиоты утаскивают забитую девчонку изучить ее тело и посмотреть, как им пользоваться, сидеть в стороне просто неправильно. — Он поворачивается к ней, заинтересованно склоняя голову. В антрацитовых глазах плещется гнев от произошедшего. — Можешь не брать это действие на свой счет.       Волшебница покладисто кивает и извлекает помятую сигаретную пачку. Том отворачивается, слыша приглушенный щелчок пальцев и втягивая в себя взвивающийся от полоски никотиновый дым. Ему пришлось использовать кулаки, принизить себя до уровня магглов. Именно пришлось, крышу сорвало, выдрать черные языки этих непропорционально мозгу огромных тел хотелось с сумасшедшим по силе желанием.       Наверное, будь эта Бель близка ему, он бы не остановился. Убил. Повел себя истинным гриффиндорцем за подорванную честь дамы — то ли джентльмен, то ли совмещающий слабоумие и отвагу субъект.       Она курит рвано, нервно, разжевывает в себе произошедшее. Хрупкое тело бьет дрожь, и Том даже всерьез раздумывает, а не скончается ли она тут напуганным кроликом? Большие глаза пожирают его, сердце стучит с зашкаливающей скоростью. У маленькой волшебницы на этом свете тоже никого, лишь бессрочные переезды и попытки скрыться от разрушений и хаоса наступившей войны.       Подошва чужой обуви давит на их горло и не позволяет полноценно вздохнуть. Костяшки противно зудят от бесчисленных ударов.       Беря у нее сигарету и молча затягиваясь, Том думает лишь о том, что из их проданных алкоголичке-директрисе душ выйдет неплохой дуэт: проститутка и убийца. Сорвать бы куш на этом, применив его интеллект и ее наивную красоту, но как-то не хочется. Потому что использовать кого-то для удовлетворения собственных потребностей — мерзко.       И, впрочем, его мозга вполне хватит на то, чтобы испоганить оставшуюся жизнь этих ублюдков. Закончится время в приюте, он нашлет особенно заковыристое проклятье. Магглы суеверны, Том зол.       Бель даже курить нормально не может.