Шанс на падение

      — Она улыбалась, когда умирала? — голос Гарри дрогнул, и тот потянул ладонь к горлу, хватаясь за него и слабо оттягивая кусочек кожи. — Улыбалась ведь, да?       Волдеморт не скрывает надменной усмешки, стоя прямо перед ним и любопытным взглядом изучая повзрослевшие черты. Он сумасшедший, он чудовищный, он, уже давно потерявший собственную человечность где-то между первой дракой в приюте и осознанным убийством, сейчас молчаливо ждет, пока прозрачная слезинка сбежит по щеке Поттера и прочертит себе дорожку через копоть, приевшуюся к коже.       Лили не улыбалась. Лили, кажется, никогда ему не улыбалась, сколько бы нутро не жаждало этого действия от малинового росчерка ее рта. Она плакала, дралась, кричала, было дело, даже швырялась мебелью, когда, лишь ради смеха, Том рассказал ей о пророчестве, выданном его личной предсказательницей. Та была намного профессиональнее Трелони и глубоко погрузилась в свой предмет, получая с каждым годом все больше и больше силы, а Лили пообещала покончить с собой. Она часто обещала, только вот, хваленая гриффиндорская смелость пропадала после ленивого взмаха палочкой.       Волдеморт был упрямее. Она даже под Империусом, пока глаза старательно изображали влюбленность, не дарила ему ответной усмешки. Хотелось ее ненавидеть.       Предсказательница на ломаном английском твердила ему о погибели и воскрешении, запутавшемся круге жизни и смерти, из которого ему выйти больше не суждено. Она любила повторять про власть и опьянение ей, а Волдеморт не то, чтобы вслушивался в мелодичные речи — так, изредка различал ее слова и вникал в их смысл. Паутина благоговения перед будущим сжимала оставшуюся частичку его души, женщина замирала на подлокотнике кресла, пока его ладонь скользила по ее спине.       Она говорила о любви. Том Риддл никогда не знал, что это такое. Ведь определенно не позволение какой-то грязнокровке закатывать ему истерики при встрече и ласково просить избавить от его влияния, когда заклятие достигало апогея? Нет, определенно нет. Любовь, это что-то большее, чувственное, близкое другим, но не ему.       Лили не была его любовью, предсказательница сдохла в муках в очередном приступе связи со Вселенной, а Волдеморт даже не закурил. Ему было плевать. Долохов сказал, что такой холодности к чьей-то смерти тот не испытывал никогда раньше.       Волдеморт ступал, и пред ним падали города, магические поселения. Волдеморт шел лишь одним путем, жестоким, кровавым, зверски желая достигнуть власти. Он усмирял и покорял, но не умел слушать — предсказательница всегда едко шутила, что стоит подарить ему дополнительную пару ушей. Может быть, это и стало причиной ее смерти.       Слишком длинный язык.       — Да, сынок. Она улыбалась.       Тому, кого породит Темный Лорд, суждено поставить этот мир на колени и возродить его пламенем своего сердца. Тот, кого породил Волдеморт, знает любовь и понимание, не принимая борящуюся за управление его телом жестокость. Того, кого породил Волдеморт, всегда привлекут к власти, ведь это их общая часть, одна на двоих.       Глаза у Гарри были, как у Лили. Том усмехнулся: его предсказательница явно наврала с три короба. Потому что сейчас, в этом самом лесу, он убьет свое дитя. И лишь вспышка Авады отразится в стеклах его очков.