Шанс на падение

      Меня зовут Том Риддл. Вчера меня убили. Жестоко, со спины и, Мерлин возьми, совершенно по-маггловски. Это было ужасно, на самом деле. Нож воткнулся в кожу и коснулся ледяным лезвием позвоночника, острая боль пронзила тело и мириадами иголочек прошлась по организму, вводя его в агонию. Я читал о таком, смотрел на такое, заставлял людей упасть в похожее состояние, но ощущать на себе оказалось… премерзко.       Да, именно. Девчонка Долохова всегда казалась премерзкой. Прямо-таки с первого нашего знакомства, когда Гермиона позвала меня танцевать на важном приеме у Лестрейнджей и оттоптала все ноги. Туфли были новыми и безвозвратно утерянными в тот вечер, вихры ее волос неконтролируемо лезли в лицо, а взгляд не обещал ничего хорошего. Я всегда отлично понимал намеки, поэтому постарался оградиться от этого неуклюжего создания. Она ограждаться не желала.       Вцеплялась в руку Антонина, таскаясь за ним везде и ведя щекой по темному плащу, что-то щебеча о заклинаниях. Отворачиваясь и кладя белую полоску горькой сигареты в рот, в отражении я всегда видел ее глаза. Девятнадцатилетние так не смотрели. Никогда в шоколаде не мешалось столько боли и ненависти в коктейле с обреченностью. Настолько безысходно, что люди не выдерживали прямого контакта, отворачиваясь, прерывая его, любыми способами желая избежать всю ту боль, что мелькала в цветных радужках.       Никотин раздражал легкие, она морщилась и утыкалась носом в грудь Антонина, пока тот вел ладонью по ее спине и очерчивал большим пальцем ребра.       Я ненавидел Гермиону Грейнджер, а она ненавидела меня. Во время третьего убийства шептала на ухо, как же хочет, чтобы я поскорее сдох и перестал загрязнять атмосферу равномерными вздохами и выдохами, когда сам перестал являться человеком, оставаясь лишь изуродованным подобием. После четвертого издевательства над довольно-таки помятым к этому времени моим телом, она, как ни в чем не бывало, подавала отравленный чай, сидя в гостиной и нервно вытирая вспотевшие ладони о свадебное платье. Она выходила замуж, Антонин показно бурчал в другой комнате, говоря, что его охомутали и околдовали, пока Орион помогал расправить белоснежный воротник, а все мои планы шли коту под хвост и прямо в бездну.       Гермиона все портила. Наш бракованный дуэт двух закадычных друзей в противовес этому факту продолжал мирно сосуществовать с легкими перерывами на мою смерть и ее попытки избавиться от крестражей. Общее будущее было разрушено, хотя я понемногу и становился монстром, как она говорила. Верить не хотелось. Драгоценные кусочки души были перепрятаны после того, как Грейнджер Долохова запустила со спины Аваду. Зеленый луч пронзил насквозь, агония возвращения пробежалась по телу.       Надежно сохраненные крестражи держали на плаву. Только поднявшись, я разбил ей лицо одним четким ударом кулака, встряхивая рукой и зло глядя на согнувшуюся волшебницу. Неудачливая путешественница во времени, не сумевшая сдержать при себе запретные воспоминания и молившая о пощаде после третьего жестокого сеанса легилеменции, валяясь в моих ногах.       Было нечестно оставлять ее живой и почти невредимой после всего произошедшего, но премерзкое ощущение от ее местонахождения где-то неподалеку медленно становилось худшим из наркотиков.       Она желала выправить будущее, а я позволил это сделать. Ведь никто не узнает, насколько высокую цену пришлось заплатить грязнокровой магичке за сладкую в надежде неизвестность, что раз за разом ломалась лишь по моему желанию.       Новая смерть — не предел. Но когда-нибудь мне явно надоест.