Шанс на падение

      Когда она пришла к нему, таща на руках малыша с год, озаряющегося с запуганным любопытством по сторонам, всматривающегося широко открытыми глазами во все мрачные тени особняка и злых людей вокруг, молчащих, зажатых, скованных, цепляющегося за ее рыжие волосы и жмущегося макушкой к подбородку, Том лишь передернул губами и усмехнулся. Обнажил древко волшебной палочки, соскользнул с постамента, на котором наблюдал за дуэлями учеников Антонина и Лестрейнджа. Те покладисто велели волшебникам остановиться, бесчисленное множество ярких заклятий стихло, и мертвая тишина замерла в высокой зале.       Черная мантия шелестела по полу, он мягкими шагами ступал по ледяным плиткам. Лили, вздернув голову, упрямо смотрела ему в глаза, даже не пытаясь вытащить палочку. Она сама пришла, сама принесла мальчика, что по пророчеству должен был умереть, сама сделала выбор, приняв неправдоподобное предложение о сотрудничестве.       Том ведет длинным бледным пальцем по ее щеке, могильный холод кожи не удивляет его: Лили боится. Лили ужасно боится, внутри вся дрожит от страха, удерживая лишь внешние признаки спокойствия. Ломкие, шаткие, наступи на нее, надави посильнее, да рассыпется вся карточным домиком, рухнет к его ногам, захлебываясь в рыданиях, моля отпустить и пощадить. Гриффиндорцы все такие — ненасытные собственной алчностью и желанием получить как можно больше адреналина, рвущиеся на рожон и умирающие за близких людей.       Одинаковые. Тому не нравится.       — Ты притащила мальчишку, — ласково произносит он. Глаза блестят двумя рубинами на исхудавшем лице, на виске его пылает жилка с кровью. — Глупо.       Маленький Гарри Поттер обнимает вдруг мать, утыкается носом в ее плечо и стонет, как только чужие руки касаются его тела. Пытается вырваться, но Риддл давит посильнее и разворачивает ребенка к себе лицом. На удивление спокойно малыш переползает к нему на руки.       Том вытягивает его перед собой на приличном расстоянии и разглядывает пухлое лицо, заслезившиеся зеленые глаза и чубчик черных волос. Не дите, а недоразумение какое-то, он морщится и вручает обратно неудавшейся мамаше чадо, часы которого, судя по всему, отбивают последние мгновения. Точнее, все думают, что отбивают следуя словам пророчества.       Но Том не был бы собой, если не нашел лазейку во всем этом. А знакомство с Лили несколько лет назад, во время которого она очень неудачно обронила фразу, что всегда придет в ответ на помощь, если сможет что-то сделать, отпечаталось ее страхом, слезами и соплями на радужке глаз. Розье тогда вытащил ее из тесной каморки Кабаньей головы, где девушку в стену вжимал какой-то упырь, привел к себе домой и усадил в гостиной, наливая чай и расспрашивая красивую заплаканную незнакомку о том, что он еще может для нее сделать.       Том уверен, что она ему понравилась. И пусть он никак не показал этого, позже лишь проронив о произошедшем пару слов, сейчас же обещание, скрепленное бунтующейся после произошедшего магией, играло на руку.       Ей сделали выгодное предложение, а Лили ни в коем случае не могла отказаться, ведь на этот случай у Тома было еще два плана: заставить силой, либо убить ребенка самостоятельно, не думая больше о других путях отступления и идя следом за судьбой. Но Лили согласилась, пришла к нему, привела Гарри, сейчас же, ожидая смертного приговора для них обоих, и Риддл дарил ей блаженные минуты жизни, кажущиеся сейчас долгим и слишком дорогим наслаждением.       Запуганный зайчик прибежал в клетку, повелся на сказки о высшем благе и обманщиках-светлых, а желание защитить своего ребенка стало главным ключом к шагу прямо в руки к Волдеморту. Прутья не разорвать, яму в полу не прорыть, из особняка не выбраться. Они теперь под его крылом, под его защитой и попечением. Они — те, кто будут расплачиваться за проступки неверных. Медленно, жестоко.       Ведь Темный Лорд никогда не был хорошим. Просто умел играть.       — Рабастан проведет вас в подготовленные комнаты, — махнув рукой за спину в сторону опустивших головы учеников, произносит он. Один из магов стремительно приближается и снимает серебряную маску с раскрасневшегося вспотевшего лица. — Добро пожаловать, Лили! — раскидывая руки в стороны, более громко восклицает Том.       И лишь глаза полны расчета. В остальном же он — само радушие. Святая честность.