Шанс на падение

      — А это что такое? — фыркает Том недовольно и отшвыривает от себя плоское устройство. Гарри ойкает и бросается его ловить, поздно вспоминая о существовании волшебной палочки, из-за чего вещица падает на пол и разлетается на несколько частей. Довольный тем, что новой лекции о современных маггловских технологиях не последует, призрак, привязанный к Поттеру явно в качестве наказания (ведь на том свете создавших крестражей, оказывается, не принимают), злобно осклабился и отвернулся к огромному экрану, на котором по яркому зеленому полю бегали футболисты. — Впрочем, мне плевать.       Гарри обиженно слезает с дивана и палочкой собирает кусочки, произнося парочку заклинаний и восстанавливая устройство. Нажимает на боковую кнопку и ждет, пока оно включится, после чего самодовольно улыбается, зарывается рукой в темные волосы и плюхается обратно.       — Тебе стоит научиться пользоваться телефоном, чтобы в будущем не носиться по квартире с криками где я и почему бросил такого маленького миленького тебя, — перевирая все, что было несколько дней назад, произносит мальчонка, тем самым выводя Тома из себя. Тот со злобой замахивается на него, но рука проходит сквозь пустую голову, и погибший, а ныне запертый в своей молодой версии и ее страстных порывах, бывший великий маг отворачивается.       — Мне плевать, где ты. Просто эксперименты твоей грязнокровки очень плохо влияют на остатки моей магической среды, — все таким же недовольным тоном отзывается он. Гарри продолжает протягивать этот свой телефон, даже не глядя в беззвучный экран.       На кухне слышится звон тарелок и шипящие на огне сосиски, по всей квартире развевается аромат ужина, и Том ощущает дикий голод, что не может быть утолен. Он давно уже не питался нормально, прямо со своего воскрешения, не имея нужды в этом, а сейчас — возможности, ведь мертвые, как не прискорбно, заглотить в себя ничего не могли. Гермиона же, пребывающая в курсе его присутствия, но не видящая и образа (слава Мерлину, иначе он бы не выдержал нападок и постоянных экспериментов над собой в усиливающемся объеме), постоянно дразнилась качественной едой, к которой вся золотая троица питала слабость после года походов.       На самом деле, только появившись рядом с Поттером и поняв, что что-то не так в его воскресшем облике и сознании окружающих, Том был уверен, что обречен на вечное бурчание и всякие глупые мысли, излагаемые мальчонкой, но все оказалось не так плохо. После сотни неудачных убийств, десятков изгнаний, двух почему-то покончивших с собой священников, спешно закончивших переговоры с ним, и одного вызванного дьявола (так и живущего квартирой ниже в молодой магичке), все вроде бы наладилось.       Точнее, он так думал, пока Гарри не притащил в дом кучу маггловской техники и не принялся учить его, как какого-то непутевого дедушку, на какие кнопки жать и где тыкать нельзя. Том чувствовал себя ужасно. И так зависимый от кого-то и испытывающий постоянную ненависть к своей слабости, лишенный любой возможности применить магию, он неимоверно сильно бесился от внутреннего подросткового максимализма, зудящей под нёбом заклятиями и нелюбовью к нему Гермионы и глупо улыбающегося Поттера, получающего настолько сильное удовольствие от вида растерянного врага, что диву даешься.       Зря, конечно, этих двоих на Гриффиндор отправили. Слизерин плачет по их изощренным пыткам и нескончаемой фантазии. Том ведь уже не выдерживает.       Он равнодушно глядит на светящийся экранчик и подавляет желание швырнуть телефон в стену. Гарри что-то лепечет про книжку с контактами, номера, кнопки вызова и сброса, а также автоответчик. Челюсти злобно скрипят, призрак выдергивает дурацкую вещицу из чужих рук и быстро тыкает в первый попавшийся контакт.       Телефон Гермионы вибрирует на кухне, та почему-то поднимает трубку, а Поттер, словно специально, силой прислоняет ладонь врага к его же уху, при этом нарочно задевая пальцами более длинную кнопку и делая звук на максимум.       Грейнджер специально орет, у Тома глаза закатываются и грозятся вывалиться из глазниц. Ну как дети, честное слово, а ему с ними всю жизнь еще мучиться. Слушать сопли Гарри о том, как он боится признаться в своих чувствах и разрушить их с грязнокровкой дружбу (хотя что он в ней нашел?), потом терпеть всю его эйфорию от того, что они живут под одной крышей, постоянно держатся за руки и целуются по пьяне, но это, конечно же, ничего не значит.       И нет бы это было худшим. Хотя с другой стороны, Гермиона не была бы собой, если каждый раз не выводила из себя буквально за несколько минут нудным чтением заумной литературы, в которой грош цена была всем знаниям, а после попытками вывести Тома на сочувствие и выстраивание моральных принципов. О, она была уверена, что ему стоит раскаяться для того, чтобы наконец перешагнуть этот мир и перейти черту жизни, но Риддл откровенно веровал в то, что она нагло лжет и просто проводит очередной эксперимент над его сознанием.       Поэтому он мстительно портит им вещи в доме, разрывает все ее записи и изредка прячет документы по делам Гарри. Жаль, что после нескольких раз он научился оставлять копии в аврорате.       Том их ненавидит до поломки всех костей в организме от растекающегося по нему яда.       — Ну так что, сладкий, как тебе мое предложение насчет завтрашнего ужина? — верещит трубка голосом грязнокровки прямо в ухо, пока Поттер с хохотом чуть ли с дивана не скатывается.       У Тома, кажется, горит голова. Оставшуюся вечность с этими двумя он явно не выдержит.