Шанс на падение

      Кровь неприятно липнет к рукам, и Том Риддл, Волдеморт медленно, протяжно и издевательски растирает ее по белоснежной коже впалого лица, чувствуя, как кончики пальцев надавливают на кости и челюсть. Перед ним лежит труп, истерзанный, израненный, буквально выпотрошенный жестоким убийством и темной магией — в залитых кровью волосах больше не видны седые полосы, глазные яблоки выдраны и безжизненно свисают, а зубы — о, зубы выбиты и раскрошены. Рядом с его упавшей на бок головой валяется вырванный язык.       Том запрокидывает голову и смеется. Его давний кошмар и одновременно сладостная мечта осуществлена. Он отомстил за смерть миссис Нэрроу. И эта месть превратила его в монстра. В монстра, что сожжет гнилой и черный мир к чертям собачьим, а на его пепле воздвигнет из останков новую жизнь, создаст новую цивилизацию.       И жаль только, что на небесах бедная миссис Нэрроу будет проливать слезы за каждую будущую смерть, что хрустальная вода, текущая из ее глаз, бессильно будет стараться отмыть грехи оскверненной души, а отражение ее желтых глаз останется лишь искрой смеха в заполнившихся кровью радужках. Том жмурится и старается выловить ее лицо из туманной дымки прошлого. Кровь господина Нэрроу раздражает ноздри, но он не уходит, наслаждаясь триумфом и теплом, растекающимся под кожей.       Миссис Алана Нэрроу была низенькой молоденькой женщиной с вечно влажными грустными глазами, носила лишь траурно-черное и говорила тихим-тихим высоким голоском. Она заплетала каштановые волосы в строгие пучки и лишь качала головой, когда Том пакостил или не слушался — одного появления на пороге приюта и взгляда на маленького черноглазого мальчика ей хватило, чтобы забрать его.       Это были чудесные, полные взаимопонимания и любви года. Том буквально узнал, что его могут ценить и о нем могут заботиться — Алана сидела с ним, когда он болел, покупала игрушки и понемногу рассказывала о магии, чередуя эти знания с обычными маггловскими. Она была богатой полукровной волшебницей, удачно вышедшей за эмигрировавшего чистокровку, и его родственники, как и положено, не давали ей покоя. Сначала в мнимой заботе (о деньгах) их волновало ее происхождение и корыстные цели, затем, уже после свадьбы, чуть ли не лобызая и лицемеря, они шептались и старались из злости, зависти и еще непонятно чего осквернить ее честь — главный наследник мистер Нэрроу женился и почти что отрекся от ядовитой семьи, проводя большую часть времени с улыбчивой и доброй женой.       Невиданное нахальство! Алана не оправдала ни одного из приписываемых ей грехов даже после его смерти. Навеки оставшаяся одна, искренне страдавшая и медленно зачахавшая в душе, она была лишена даже ребенка и, не в силах больше терпеть его семью заграницей, вернулась обратно в Британию, пошла в приют и взяла там маленького тихого мальчика, глубокими разумными глазами напомнившего ей умершего мужа.       Строгость в ней сменялась пленительной искренностью, манеры были настолько впечатлительны, что любой аристократ с легкостью возвысил бы ее на фоне других чистокровных девушек. Красивая, заливающаяся румянцем на свежем воздухе и так очаровательно блестящая желтыми глазенками, слушая других и склоняя голову к плечу, она вызывала восхищение и никогда не была лишена мужского внимания. Идя рядом с ней, Том гордо выпрямлял спину и всем своим видом показывал, что за невысокую тихую Алану он будет драться насмерть — а она, видя его повадки, гладила по слегка вьющимся волосам и смеялась.       Ее смех был намного красивее и прекраснее грустного выражения, прилипшего намертво к лицу. На щеках появлялись ямочки, розовый росчерк рта обнажал ровные зубы, и желтизна глаз настолько прелестно блестела, что оторвать завороженный взор было почти невозможно. Чувствуя, как алеют уши от удовольствия, Том старался радовать ее как можно чаще — он, лишенный любви с самого детства, распускался, словно цветок, чувствуя ее и учась дарить в ответ.       А потом все закончилось. Оборвалось так резко, что словами не передать. Он помнит черные дни, неостанавливающийся дождь на улице и множество людей в черном. Ярче всех, буквально белея в светлых одеждах, выделялся брат умершего мужа Аланы — высокий, с отвратительно-злым лицом, он рыдал на ее похоронах.       Будто бы за несколько дней до этого не орал на нее, как бешеный, не швырял мебель в доме и не старался поцеловать. Мерлин, Том был на прогулке и, вернувшись, застал плачущую Алану, никогда раньше не повышавшую голос, кричащей на этого омерзительного человека. А тот в ответ лишь смеялся и откидывал ее ослабшие руки, все норовя задрать черную юбку, что-то говорил о закончившемся трауре, своей любви, ее жестокости.       Том не помнит. От шока из его наполнившегося обжигающими разрядами тела вырвалась яркая вспышка, отбросившая мистера Нэрроу в сторону. Грязно ругаясь, тот выхватил волшебную палочку и хотел было применить какое-то заклинание на ребенке, но Алана, вскрикнув, бросилась ему наперерез. Перехватив древко, она выдернула его из ослабевших от удара стихийной магией рук и, продолжая держать мистера Нэрроу на прицеле, выпроводила прочь.       Он вернулся ночью. Том уверен, что он. Дверь тихо отворилась, половицы заскрипели, но, проваливаясь в усталую дремоту, он не поднялся и не разлепил глаз — даже не обратил внимание, решив, что это Алана встала попить воды.       Следующим утром ее хрупкое тело было холодно, как лед. Ночная рубашка беспорядочно задрана, а ноги слегка прикрыты одеялом. Вбежавшая в распахнутую настежь дверь соседка, услышав плач и крик Тома, силой оттащила его прочь, ошалевшими и испуганными глазами рассматривая женщину, как будто бы застывшую в спокойном, ничем не омраченном сне.       Долгожданное умиротворение было на ее лице. Но тело — Мерлин, Том до конца осознал произошедшее лишь спустя десять лет — тело ее было опорочено, испорчено и изуродовано.       А он лишился любви. Лишился возможности жить, оказавшись все в том же приюте. Новый повод для насмешек и издевательств. Затаенная внутри злоба. И вечный кошмар, в котором мертвая Алана плачет и причитает, спрашивая, почему же он не помог. Почему он сладко спал, пока с ней творили подобное.       Но сейчас кошмар должен был закончиться. Постаревший и сошедший с ума старик, в доме которого стояли хмурившиеся и столько лет отворачивавшиеся от него колдографии Аланы, встретил Тома со смехом и распростертыми объятиями. Радость его, правда, быстро сменилась свинячьим визгом и мольбами о пощаде, но было поздно — когда-то маленький мальчик вырос и вернулся отомстить.       И позволить мистеру Нэрроу хотя бы смертью сделать что-то хорошее для другого: крестраж был создан. Вечность склоняла седую голову с короной из костей пред восходящим Волдемортом.