Шанс на падение

Маленький Том дотронулся до обнаженной руки Гермионы и задумчиво провёл пальцами по нескольким родинкам чуть выше локтя. Она вздрогнула, но не шевельнулась, хотя в тот момент, она Мерлином готова поклясться, хотела убежать как можно дальше. Чёрные глаза, словно наполненные нефтью, мерными волнами плещущейся на радужках, задумчиво разглядывали ее. Пронзали насквозь. Так, словно Том ее помнил. Так, словно уже знал. Гермиона чувствовала, как внутренне дрожит, чудом удерживаясь, чтобы не притянуться ближе к каждому его движению, хотя юные пальцы не были холодными, не оставляли шрамов и не отпечатывали поцелуями проклятий своеобразную, дрянную, перевёрнутую и вывернутую любовь Тёмного Лорда. Нет, маленький Том гладил ее окровавленную после неудачного падения руку с нежностью, не пытаясь сделать больно. Он ещё не дорос до этого желания. А Гермиона хотела вздернуться. Даже сейчас, в прошлом, похоронив Волдеморта и самолично заколотив крышку его гроба, раздробив его белоснежное уродливое лицо в кровь в порыве мести за годы прислуживания, годы рабства, годы, когда он любил ее, она с трепетом ожидала каждого движения и брошенного ненароком взгляда Тома Риддла. Где-то между уничтожением крестражей, бесконечными поцелуями с горьким вкусом крови и срывающим горло криком в лесу возле свежей могилы, она влюбилась. Все же попала в его капкан. Хотя, не все было так плохо. Он в ее ловушке остался не только проигравшим, но и мёртвым. Она была жива. И любила той жгучей, взрослой, другой любовью ребёнка. Она пришла в это время изменить его, вырастить и скроить заново. Она не пришла сюда стать Волдемортом для него. Но что-то снова шло не так. Он красными глазами жадно смотрел сквозь неё на свою маленькую копию. Парадоксально быстро жертва и мучитель сменились местами.