Шанс на падение

Том в голове. Том вокруг. Том везде. Гермиона прикусывает губу и роняет голову в ладони, в душном классе шерстят пергаменты, и она прямо слышит, как скрипят шестерёнки в мозгах однокурсников, пока они решают очередную работу от профессора Риддла. Перед Гермионой лежит законченный вариант. Ей восемнадцать. Через полгода она закончит Хогвартс. В этот раз. Она сжимает зубы на коже настолько сильно, что проступают капельки крови. Они с Томом повязаны: то он главный злодей, а она отважная спасительница, помогающая его уничтожить, то он староста школы, очаровательно улыбающийся в стороне и заманивающий маленькую ученицу в свои сети, то он обычный человек из толпы, с которым ее сталкивает жизнь. Она проживает девятнадцать лет рядом с Томом в двадцать второй раз. Прошлый закончился тем, что она убила его на балу, отравившись предложенным вином и упав рядом замертво. В позапрошлом от безысходности сиганула в пропасть. В третьем повесилась. Том преследовал ее. Он улыбался, бережно касался длинными паучьими пальцами ее пушистых волос, закуривал сигареты и выпускал полупрозрачный дым в лицо. Том одурманивал. Том манил. Запретный плод, сорвав который, Гермиона умирает. Убежать нельзя — всегда оказывается рядом, спрятаться не удаётся — он вечно ее находит. Она почти уверена, что Том дьявол в ее личном Аду. Мучает Гермиону и бровью не ведёт. Преподаёт наискучнейшие для неё лекции, в новом круге стирает воспоминания, заставляя ее догадаться об их двадцать второй жизни (больше или меньше? она уже сбивается), либо, наоборот, оставляет, с усмешкой смотря, как она испуганным кроликом мечется в его сетях. За двадцать два раза Гермиона выучила его наизусть. Вбила под кожу, вывела на венах острым кинжалом, вписала между лёгкими и затаила образ далеко в подсознании. Том был во сне, Том был наяву. Шептал ей на ухо об идеальности двух божеств, оставивших нимбы и спустившихся на землю, чтобы вечно гнаться друг за другом. Аполлон и нимфа. Дьявол и грешница. Из них получился неплохой дуэт двух сумасшедших в комедийном театре без зрителей. Гермиона медленно поднимается со своего места и механически берет листы с решённым тестом. Несколько учеников поднимают головы и равнодушно оглядывают ее образ. Клетчатая юбка шелестит, скрывая тугую нитку, обвязанную вокруг молочного бедра, в голове звенит пустота. Гермиона кладёт листы на стол преподавателю, Том поднимает голову и дарит ей слабую усмешку, блестя чёрными глазами. Она в этих омутах захлебывается, в горле встаёт ком. Гермиона знает его наизусть. Она Тома излучила досконально, ощупала, огладила, обдумала, перекрутила в голове, поставила в разные позы, увидела в разноцветных декорациях множества эпох, просканировала и записала на подкорку. Она его выучила, но в ответ даже не улыбнулась. Усталость от их идиотской мучительной вечности подкатила к горлу. Гермиона подняла руку, юбка защекотала кисть, пальцы сжали лезвие, блеснувшее в солнечном луче. Несколько капель крови упали на пол, Том подскочил, рот приоткрылся, он потянулся к ней… Но Гермиона была быстрее в этот раз. Она отшатнулась назад и резко вспорола себе сонную артерию. Мир перед глазами потемнел на несколько долгих (почти вечных) минут. Тело безжизненно рухнуло на пол. На двадцать третьем кругу она превратилась в фаворитку. И Том почему-то ни разу больше не позволил ей дотронуться до ножей. Он буквально запретил. А Гермиона согласилась. Человек умеет приспосабливаться, и она смогла. Всё же, два раза подряд убивать себя слишком скучно, пора бы попробовать что-то новое. Например, отыграть настоящую любовь. Такого сценария с Томом у них ещё не было.