***
— Тэхён, в этой части дыма ещё больше, ты уверен, что там кто-нибудь ещё есть? — Чонгук прикрывает рукавом нос и рот. Щурится, разглядывая силуэт спереди и оглядывается, пытаясь найти хоть кого-нибудь. — Не знаю, но там... — "остался пепел того, кому я когда-то доверял", хочется сказать Тэхёну, но он закусывает губу, чтобы эти слова не произнести и продолжает, — там последний раз Хосок был. Что если он всё ещё там? — А что если он там, но уже... — Мёртв? Тэхён останавливается, плечи его резко напрягаются, потому что об этом даже и не думал. И Чонгук понимает, если это так, то это напряжение даст такую отдачу, что откинет всех на несколько метров. — Извини, — негромко, но как всегда для Тэхёна слышно. — Он не имеет права умирать, пока не расскажет мне правду, — заключает Тэхён и, не поворачиваясь, идёт дальше. Чонгуку ничего не остаётся, как следовать за ним.***
— Чимин, идти можешь? — спрашивает Юнги спустя минуту. До этого он с волнением разглядывал побелевшее лицо, которое с каждой секундой начинало приобретать естественный вид. Юнги с сомнением верит в то, что Хосок помог Чимину, но всё же верит, потому что это единственно верное объяснение почему один худой заключённый лежит в отрубе возле двери, другой с проколотым горлом. К тому же, Чимин сам об этом сказал. Имеет ли право Юнги ему не верить, несмотря даже на то в каком состоянии тот пребывает? Вот только одно "но" не даёт покоя. Каким образом наркоман со стажем в одиночку справился с двумя заключенными, один из которых больше и сильнее самого Чона? Возможно, адреналин от наркотика. А возможно, тут что-то посильнее дозы. — Сейчас, ещë немного и я встану, — Чимин прикрывает глаза, чтобы сконцентрироваться на своём теле. Головокружение остаётся, как последствие, тошнота отходит, а пальцы неприятно покалывают. Испытав такое, Чимин ставит себе цель, провести с Хосоком воспитательно-познавательную беседу. Где воспитывать будет Пак, и познавать что-то новое тоже он. Потому что совершенно не понимает, как это может приносить удовольствие. Может и не в этом задача наркотика? Может тут дело в другом? Чувствовать как умираешь и воскресаешь вновь? Какой то мазохизм, которых Чимину вот вообще не по душе пришëлся. — Не Хосок, а сплошные вопросы,— сквозь сухие губы произносит. — Ему срок продлят за такое, — константирует Мин и за руку берëт, оглядывая помещение. Стеллажи валяются, как и книги, кое-какие потребуется сдать в мастерскую, какие-то, видимо, выбросить. Ещё и двое заключённых валяются, один дохлый, другой на вид такой же. Хотя, последний всегда так выглядит: иссушеный, бледный, почти что прозрачный, но живучее всех будет. — Да, я это знаю. Я не представляю, что с ним делать, Юнги. Он не идёт на контакт. Ему требуется помощь, профессиональная помощь. Мы здесь бессильны. Особенно я. Я не могу постоянно его контролировать, не могу постоянно предупреждать его, говорить с ним, угрожать или просить кого-то об этом. Он как ребенок, которому запрещают, но его любопытство сильнее и он вновь тянется за гадостью. — Его можно поставить на учёт к психотерапевту. До сих пор не понимаю, почему этого не сделали ранее. Чимин задумывается, вспоминает кое-какое недалекое прошлое и смотрит на Юнги, замечая стойкость во взгляде, смешанную с волнением и нежностью. Мин, как кофе, три в одном, в котором Чимин утопает, словно молоко. — Собирались, но тот отказался. Как-то признался мне, что не может довериться врачам, оттого и отказался от лечения. — Сейчас его могут либо принудить, запихав в крыло для психо-, либо оставить здесь, с условием, чтобы он ходил на приемы добровольно. — Третьего варианта не будет? — Сомневаюсь. И это ещё самые хорошие исходы. К прочему, ему не добавят срок, если врач оформит документ и скажет, что он психически болен. — Этот Хосок... — почти шёпотом произносит Чимин. — Он возвращается к самому началу. Столько сил было в него вложено, а он из-за одной только ревности снова свою жизнь похерачил. — Почему он не может довериться врачам и почему доверился тебе? — А ты как думаешь? Всë дело как всегда сводится к Тэхëну. Мне Чон доверился ещё до встречи с ним, поэтому и стал со мной общаться. А вот после появления Кима... — Чимин останавливается, чтобы мысли в порядок привести. Внезапно он чувствует, что дым начинает проникать в помещение. Слабый ещё, но уже настойчивый. Юнги замечает резко взволнованный взгляд Чимина и то, как неожиданно тот начал принюхиваться. То же сделал и он. Приходится всё-таки поднимать Пака и неспеша покидать потенциально опасную территорию. Пак же продолжает, — тогда Хосок думал, что вот оно его спасение. В Тэхёне. Он отстранился от меня, думал что я могу увести его подарок судьбы, и так же отстранился от врача, но по другой причине. Он посчитал, что тот вылечит его болезнь, что убьет в нём желание быть с Тэхёном. — Это же бред. — Но Чон так не считал. Ему нравилось, когда именно Тэхён за ним присматривает, когда именно он его хвалит или пиздит по печени. Это настолько сильная привязанность, сродни болезни, что Хосок испугался, что вместе с той, уйдёт и Ким. — С каких пор он такой? — Я думаю, что с самого начала... Flashback. Осень стучится в окна. Листья застревают между решёток на них, в одно время украшая, в другое время, загрязняя. Кажется, эта осень принесëт перемены, что она расставит всë по своим местам. Избавит от всего лишнего и старого, в последствии чего, принесёт затишье и цветущую весну. Хосок уверен в этом, потому что первая встреча за несколько долгих и мучительных месяцев. Потому что встреча с матерью. Да, она его мучила, да она его недолюбила. И любила ли вообще? Обижала, била, оскорбляла - да. Но хоть капельку то, наверное же, любила? Хосок в это хоть немного, но верит, потому что Пак сказал: "Каждая мать любит своего ребёнка, какой бы она не была". Чон встал на новый путь. У него появились: Чимин, который помогает не вернуться к прежнему себе, и Тэхён, точнее, его пристальное внимание к хосоковой персоне. Уже несколько недель, как Чон избавился от ломки и сейчас ему в какой-то степени спокойно. И он считает, что всё налаживается. Что всё отныне будет по-другому. Он заходит в комнату для встреч, оглядывается, пытается найти родной и близкий его сердцу силуэт, но не видит ничего подобного. Только сгорбившееся и серое тело, отдаленно напоминающее женщину. Она даже не улыбается, даже не встаёт, когда Чон нервно сглотнув, подходит ближе. — Ты меня даже не обнимешь? — перед матерью Хосок всегда слаб. Он нервничает, старается не смотреть ей в глаза, потому что больно видеть её такой, и представлять, каким видит его она. — Нет надобности, — сухо и безрадостно. Улыбка, что вроде бы появилась в коридоре, пока Чон шёл сюда, мгновенно пропала, заменяясь комом в горле, который невозможно проглотить. Хосок садится бесшумно, знает, что любой шум выводит эту женщину из себя. Наученный. Запуганный. Он нервно прокашливается, пока она его оглядывает, и ищет хоть что-то за что можно зацепиться. Пусто. На столе, в душе и в материнских глазах. — Здесь тебе самое место, — словно ядом обливая, говорит и ещё взглядом для пущего эффекта обжигает. — Может это место сделает меня лучше? Я нашёл человека, который мне помогает и я уже несколько недель не... — Ха! Помогает? Да кому ты сдался? — Почему ты так говоришь? Чимин хороший, он меня в каком-то плане спасает. — Он тебя использует, я в этом уверена. Такими как ты управляют, потому что ты бесхребетное существо! — Ты меня оскорблять пришла? — нос начинает раздуваться от злости, глаза щиплет, и Чон всё-таки решает зацепиться за взгляд напротив, потому что у самого такой же. По наследству передался. — Я пришла, чтобы ты сказал мне как связаться с дилером. Он мне не отвечает! Хосок усмехается сквозь боль, а потом и вовсе смеётся. Какой же он идиот, раз надеется, что люди исправимы. Он думал, что мать испугалась за него, пришла чтобы поддержать, помочь, вытащить в конце концов. А она всё туда же. — Мне с тобой не о чем больше разговаривать, — резко встает, отчего стул с грохотом падает. Раздражайся, женщина, сколько влезет. — Чон Хосок живо на место! — не говорит, рычит мать, хрипя прокуренным голосом. Седые волосы в глаза лезут, а сухие руки на место напротив указывают. — Что ты мне там сказала? Меня используют? А что ты делаешь, а? Мама — это слово произносится с таким отвращением, что Чону сплюнуть охота. — Что если этот человек единственный, кто способен меня понять? Что если он тот единственный, кто наконец-то показал мне, как жить? О-о, — слишком эмоционально, — не поверишь, но в скором времени у меня появится и тот, кто меня полюбит! — Не смеши меня. Эти двое, о которых ты говоришь, скорее полюбят друг друга, чем тебя. Посмотри на себя? Ничтожное существо и только! Хосок не может больше это слушать, его кулаки сильнее сжимаются, он разворачивается и уходит, бросая за спину: — Ты больше с дилером не свяжешься. Я сказал ему, чтобы он тебя заблочил. Помирай в одиночестве, пока я буду хоть кем-то любим. И уходит. В ту осень действительно меняется хосокова жизнь. Потому что круг совершает свой оборот. Хосок переступает ту самую точку. Слова матери повлияли на ход истории, как и чоново обещание "быть хоть кем-то любимым":— Тебе нравится Тэхён? — Что? — Ты просто себя ведёшь странно. Влюбился? Хосок осматривает Чимина и пытается найти какой-то подвох. — Он мне просто приглянулся. Чимин улыбается, отчего его глаза в полумесяцы превращаются. Он смотрит в сторону Тэхёна, рассматривает его, отчего у Хосока, — Ну да, симпатичный, что-то ломается.
— Не смеши меня. Эти двое, о которых ты говоришь, скорее полюбят друг друга, чем тебя. Посмотри на себя? Ничтожное существо и только! Хосок до последнего не верил, что это может быть правдой, однако прошлое затопило с головы до пят. И всё мы помним, что Хосок плавать не умеет? Он утонул в нём, никому об этом не сказав. После нескольких недель воздержания он ломается вновь. И дальше тот злосчастный порваный в желудке мешочек, избиение Пака и всё-то, что мы наблюдаем сейчас. В Хосока верили многие, как и спасали его, но этого не сделала мать, оттого и последствия. А всё потому что для Чона, материнская любовь и привязанность сильнее всех остальных, как бы он этого не хотел. В этом случае ему не просто сердце разбили, его уничтожили, заставили жить доказательной целью. End flashback.***
— Знаешь, когда всë это закончится, я выпью. У меня есть кое-где заначка, — Тэхёну захотелось разбавить атмосферу, но кажется, что разбавили здесь только его пустотой, поскольку рядом стало слишком тихо. Он останавливается, разворачивается и видит, что Чонгук куда-то ускакал. И Тэхён надеется, что сделал это он на добровольной основе. Тэхён смотрит на блок, который совсем рядом, до которого рукой подать и на пустующее пространство рядом. — Ааа-щщ, — шипит и возвращается чуть назад, чтобы найти пропавшего. Одна дверь заблокирована, другая тоже, он идёт к другому ряду дверей и останавливается, прислушиваясь к звукам. — Тэхëн! — Блять, — он срывается с места и бежит к исходящему крику от Чонгука. Он открывает нужную ему дверь, чуть ли не выбивает и наблюдает такую картину: двое оранжевых против одного проворного крольчонка. Тот уже блестит полученными синяками на щеке, но всё ещё держится, стоит на своих двоих и защищается. И Тэхён вновь им гордится. — Ты может поможешь? — Чонгук, замечая Тэхёна, отвлекается и падает на пол от того, что противник с разбега его толкает. — С тебя пиво на свободе, — Тэхён замахивается и ударяет второго бугая в нос. — Ты... блять... серьёзно? — Чонгук же руки выставляет вперёд, прямо в лицо заключённому, пытаясь отодвинуть его от себя. Тяжёлый зараза, отчего Чонгук весь хрипит, как старый дед, и чуть ли не кричит от напряжения в мышцах. — Более чем, — а Тэхён же забавляется внезапным появившимся азартом. Морды здесь, кстати, тоже любят бить, это как одно из развлечений. Однако он замечает, что Чон еле-еле справляется с навалившейся на него тушей, поэтому бьёт со всей дури по лицу своего соперника и за шкирку оттаскивает второго от Чонгука. Он скрепляет своими руками локти заключенного и держит его пошатываясь, оттого, что тот вырывается. — Чонгук-а, поднимай свою задницу и бей со всей дури! — Чего? — Чон медлит, но после тэхëнова: "быстрее", встаёт на свои две и замахивается для удара. Попадает прямо в челюсь. — Отличный удар, — улыбается так не кстати, но всё же заражает своим позитивом. — Ещё раз и в нокаут. И Чонгук вновь замахивается, прикладывая к этому все свои имеющиеся силы. "Оранжевый" вырубается мгновенно. Тэхён присвистывает и отпускает того на пол. — А говорил, что драться не умеешь, — Ким делает вид, что отряхивает руки, наблюдая за тем, как маленькая искорка разгорается в глазах напротив. — Так я и не говор... Тэхëн! — Чонгук вскрикивает, как только второй из нападающих на ноги подскакивает и налетает на Тэхёна. Ким рычит и пинает со всего размаха заключенного в пах. Тот выгибается, отчего Тэхён успевает схватить заточку и замахнуться. — Тэхён! Стой! Не надо! Чон хватает Тэхёна за напряженное запястье, останавливает. Дышит часто, потому что уже подумал, что не успеет. Дело то секундное, человека убить, а последствия потом разгребай всю жизнь. — Да, хорошо, — рвано выдыхает Тэхён, пряча заточку в карман. Неожиданно он шипит и касается ладонью бока, что саднит. Убирает ладонь и смотрит... — У тебя кровь, — с тревогой в голосе говорит Чонгук. Он незамедлительно садится рядом с Тэхёном, чтобы проверить его рану. — Подними робу, — настойчиво. — Ерунда, Чонгук-и, — Тэхён пытается улыбнуться, но лишь хмурится и стонет, от вновь накатывающей боли. Чонгук сам хватается за кофту. Тэхён, не прерикаясь убирает кровавую ладонь от раны и позволяет Чону стянуть с него часть робы. — Жить буду, царапина, — выдыхает Тэхён, чувствуя как холод спину обдаëт. — Сейчас, я... — Чонгук оглядывается, пытается придумать, что взять в качестве перевязки. И тут как бы выбора нет, берёт ту самую кофту, оставляя Тэхёна сверху обнажённым. — У тебя щёчки покраснели. — Ты просто дышишь воздухом горячим и вообще-то тут блять пожар неподалёку! — у Чонгука руки дрожат от волнения, потому что Ким Тэхён непозволительно близко. Потому что его мышцы играют как назло, приковывая к себе внимание. Чону к тому же приходится ближе к телу Кима прижаться, чтобы перевязать кофту вокруг торса. На это Тэхён только усмехается, но говорит благодарное "спасибо". — Теперь точно выбираемся. Твой Хосок не подохнет. — Решает Чонгук, шумно выдыхая, когда отстраняется и подаёт Тэхёну руку. — Тогда с тебя и свидание. — Меняешь бывшего на свидание? — Меняю прошлое на настоящее.***
Он тянет руку сначала к одной стене, потом к другой. В итоге, обе руки на полу, как и само тело. Оно в позу эмбриона складывается, защищается и молит, чтобы его оставили в покое, потому что сил больше нет. А Ли Бом всё кричит, в огне сгорая, и мать всё на мозг давит. Чимин всё твердит, что такие как он счастья не заслуживают, а Тэхён с Чонгуком обнимаются и любят. Хосок разрывается на части. Он это чувствует. Лежит и содрогается в слезах. Руками обнимает себя и сжимает бока до белых пятен. Зубы смыкаются до боли, а из горла так и вырываются стоны. — Перестаньте! Я тоже ведь живой! — кричит и сжимается ещё больше. Потому что и не живой вовсе, а разлагающийся. Он пытается себя вновь собрать по частям, но лишь разваливается по кусочкам, как бракованный пазл. Раны на теле уже не так болят от порезов, как расходящиеся швы внутри. Где бы Хосок не был, с кем бы он не был, от себя он не способен убежать и это он сейчас чëтко осознаёт, понимая, что остался совершенно один. Точнее, только он и его доза, которая к счастью его не привела. Скорее, к несчастью, одиночеству и погибели. — О Боже, — восклицает Чимин и отстраняется от Юнги, подбегая к лежачему на полу. Он дотрагивается до него, а тот как в бреду весь розово-бледный, вспотевший и что-то про себя бубнящий. Он касается его лба, шумно выдыхает и просит Юнги помочь поднять Хосока. — Приходи в чувства, — Чимин хлопает его по щекам и тот еле-еле, но глаза открывает. Его прислоняют к стене, тот шатается и хватается за голову, что как орех раскалывается по частям. — Мы должны выбираться, пока не поздно, —констатирует Юнги, осматривая нездоровое состояние Чона и взволнованное лицо Пака. Последний переживает за друга и это очень сильно заметно по напряжённому лицу. — Там Намджун, — хрипит, точно и не своим голосом говорит Хосок, кивая в сторону двери, откуда совсем недавно он выполз. Да, Хосок хотел убить Кима, но он не хочет, чтобы тот сгорел и, как Бом, впоследствии преследовал его в голове дичайшими криками. Мин кивает и отходит, Чимин же остаëтся, придерживая Хосока за плечи. — Хосок, всë наладится. Я помогу тебе, — твёрдо и настойчиво, вселяя в Чона надежду. Но тот еë не принимает, потому что и не нужна ему она больше. Эта сука уже заебала. — Спасибо тебе, — соленые реки катятся с глаз, давая отчаянию поглотить себя, — правда, спасибо. — Говоришь так, будто прощаешься, — у самого Пака губы дрожат, смотреть как Чон поедает себя больно. Его губы искусаны, глаза опухшие и красные, но что самое страшное напуганные и одновременно потерянные. — Я не могу так больше, Чимин. Я не заслуживаю этой жизни. — Дурак ты, Чон Хосок. — Чимин обнимает содрогающееся тело, немного пачкает себя в крови, но искренне дарит тепло. — Ты можешь всë на этом свете! Просто немного запутался и пошёл не по правильному, не по чистому пути. — Я никогда не видел раньше этот чистый путь. — Я тебе его покажу. С самого начала. Пак отстраняется и улыбается Хосоку, но не может слёз сдержать. Сам плачет вместе с Чоном. И оба не стесняются. Оба знают, что это правильно и необходимо. Потому что количество слёз показывает, как долго они скрывались: Хосок под маской, Чимин под силой. Они слишком долго сдерживались, поэтому имеют право дать истинному себе выход наружу. — Пошли, Юнги нас догонит, — мягко говорит, чтобы не спугнуть притихшего зверя, внутри друга. Обнимает его за плечи, придерживая и медленно ступает по коридору к блоку эвакуации. — Ты мне доверишься? Хосок в пол смотрит, но понимает, что правду говорят в глаза. Поднимает взгляд и отвечает более, чем искренне, — да. Короткое и односложное слово, но столько смысла несëт, рождая уверенность, согласие и облегчение. — Я хочу, чтобы ты посещал врача. Чтобы ты доверился ему так же, как и мне, как Тэхёну. Он обычный человек, он поможет тебе. — Хорошо. — Что? — Пак останавливается вместе с Чоном и хватает его за плечи. — Даже спорить не будешь? Хосок же совсем вяло улыбается. Прикасается к плечу друга и говорит чëтко, — я же сказал, я тебе доверяю. И вновь слёзы, но уже смешанные с улыбками. У одного она еле-еле выражена, у другого с блестящими от влажности губами. И вроде как всë должно быть хорошо. Дело плевое: избавиться от оставшейся у Хосока наркоты, удалить номер дилера, отправить Чона к врачу и попросить кого-нибудь присмотреть за ним, к примеру, Мин Юнги. Но. Ëбаный Джи Су. Он с криками бежит на пару с заточкой в руках, пугая их обоих одновременно. И Чимин не теряется, знает что делать. Он подставляет своë тело, защищая Хосока. У Хосока улыбка падает с лица. Он вторит: "Нет, нет, нет! ", рот открывает, пытаясь воздух поймать, а руки сжимает, Чимина хватая. Но тот падает и смотрит прямо на Хосока, корча от боли лицо. Глаза в глаза. И дыхание останавливается вмиг у обоих. Всё вокруг застывает и лишь губы Чона неестественно дрожат, а Мин Юнги на пороге застывает, поддерживая Ким Намджуна. — Чимин... — с дрожью в голосе пытается позвать его Хосок. Падает вместе с ним и оба на коленях. Хосок прижимает его к себе, обнимает, по волосам рукой проводит и качает, как ребенка. — Чимин-ни. В глазах алмазы ограняются, и в уголках век собираются. Хосок смаргивает влагу, отстраняется и замедленно, боясь, переводит взгляд вниз, туда где Пак руку прислоняет. Кровь обагряет пальцы. — Хо... Чимин не раздумывая спас Хосока и простил. Потому что прощения заслуживает каждый. Как и ещё один шанс. Несмотря на то, что у Хосока уже был истрачен один. Чимин дарит ему новый. Безвозмездно.***
Дыма становится всё больше и больше. Если учитывать тот факт, что они ещё практически в самом начале крыла, тот тут дело обстоит ещё хуже. Тэхён не может идти, рана стала слишком быстро кровоточить от движений. Кофта уже не спасает. Он еле-еле переставляет ноги. Чонгук страдает тем же, поскольку дым в лёгкие забивается, не давая вдохнуть. В глазах начинает двоиться, путь перестаёт быть виден, а слух начинает барахлить. — Чонгук-а, иди без меня. Меня потом найдут спецотрядники, — хрипло и с кашлем говорит, но руку всё равно на плече Чона сжимает, чтобы не упасть. — Не говори ерунды, я бы ушёл за помощью, но сейчас это слишком рискованно. Я не позволю тебе здесь умереть. — Так благородно, — Тэхён пытается настроить свой взгляд, но понимает, что становится лишь хуже. — Чувствую себя на войне. У обоих надежда на то, что разговоры помогут не отключиться. Однако, каждый всё равно в себе. Тэхён обвиняет себя, поскольку из-за него Чонгук пошёл сюда. Вновь из-за него человек страдает. И это отдается в сердце, пока в голове неоном вопрос сверкает: "В порядке ли сейчас Хосок? " — Только тебе медаль никто за отвагу не вручит, — Чонгук кашляет, видно как он глаза прикрывает и голову трясёт, чтобы не отключиться. По лицу капли пота стекают, как и по телу Тэхёна. — Я бы тебе вручил её, — утихающим голосом говорит Тэхён. И не врёт, потому что Чон Чонгук самый храбрый из всех людей, кого он встречал. Самый стойкий и благородный. Принц в доспехах. Вино, что с каждым днём лучше. Человек, достойный всех почестей. — Эй-эй, только не отключайся, — Чонгук чуть встряхивает Тэхёна, ставшего вмиг тяжёлым, но тот не реагирует, отчего парень матерится под нос и прикладывает все свои оставшиеся силы, чтобы идти дальше. Ещё немного. Ещё чуть-чуть и вот он выход. Только вот впереди лишь дым виден. И не понятно, это он действительно по всему пространству так распространился, либо это у Чона в глазах он летает. В любом случае, следующий вдох даëтся уже с трудом, второй уже с кашлем, третий отдается в голову головокружением и болью в носоглотке. Чонгук оседает на пол, придерживая Тэхёна, чтобы тот не ударился. — Давай, Чонгук. Ты справишься, — говорит он сам себе, пытаясь вновь встать. Но как только он вновь совершает движение, то тут же падает, отключая всё свои блоки питания и, рассекая в воздухе, своим последним полноценным вздохом дым.***
На улице темнеет, а Луна озаряет пепел, что медленно-медленно, оседает на землю, слетая с крыши западного крыла, смешиваясь со снегом. Машины скорой помощи, пожарные, полиция все гудят, все создают единую мелодию. И лишь кто-то слышит её, как предвещающую скорое спасение, кто-то же ощущает её траурный призыв.