Лучше него

      — Четыре года назад, — пробормотал Какаши, его губы и дыхание касались обнажённой кожи нижней части её спины, пока он медленно поднимал её рубашку.       Сакура лежала на боку на кровати, отвернувшись от него и обнимая подушку, на которой отдыхала.       Она украдкой глубоко вдохнула через нос. Подушка пахла Какаши… Если бы его не было рядом, она, наверное, уткнулась бы в неё лицом, как впервые влюблённый подросток.       …Но он определённо был рядом. Она чувствовала, как его мозолистые пальцы сантиметр за сантиметром приподнимали рубашку с того места, где та граничила с прикрывавшим их ноги одеялом, и всё это время ощущала тёплые поцелуи, оставляемые на каждом вновь открывшемся позвонке.       На мгновение потерявшись в его прикосновениях, она поняла, что он что-то сказал.       — Что? — тихо спросила она, чувствуя себя умиротворённой.       К тому времени Какаши уже добрался до её лопаток и скользнул рукой по её спине, чтобы расстегнуть лифчик, затем покрыл поцелуями оставшийся от него след и бережно стянул его и рубашку через голову Сакуры.       Сняв их и уронив на её половину кровати, он слегка откинул волосы с её шеи и запечатлел серию ленивых поцелуев на чувствительной коже.       С почти неслышным стоном Сакура еще чуть-чуть выгнулась, и он в ответ провёл языком по мочке её уха, а затем начал повторять свой путь, пока вновь не поцеловал её между лопаток.       Ещё раз кратко коснувшись губами её затылка, Какаши отстранился и подпёр голову одной рукой, в то время как пальцы другой прошлись по её боку — по рёбрам, по изгибу талии, по изгибу бедра, — прежде чем сделать то же самое, ещё медленнее, в обратном направлении.       Всего несколько сантиметров отделяли его обнажённую грудь от её обнажённой спины, и он видел, как от его прикосновения по её коже пробегают мурашки.       — Я начал влюбляться в тебя четыре года назад, — тихо ответил он, его блуждающая рука продолжала своё томное путешествие по её телу.       Несмотря на расслабленное состояние, у Сакуры перехватило дыхание от его признания.       Да, она знала, что он любит её — поняла по тому, как смотрит на неё, как обнимает, что делает для неё и для Сарады…       Но это был первый раз, когда она услышала, как Какаши произносит вслух, что любит.       Нет, не просто любит… Он сказал «начал влюбляться».       В отношении неё — Сакуры. Учиха Сакуры.       «Влюбляться»…       И четыре года назад?       Это одновременно пугало её, наполняло танцующими бабочками, согревало её сердце, разбивало её сердце и кружило ей голову, и, хоть убей, она не могла придумать, что такого можно было сказать в тот момент, что хоть отдалённо имело бы смысл…       Поэтому она ничего не сказала.       Когда Какаши почувствовал, что она перестала дышать, он слегка сжал её талию и наклонил голову, уткнувшись носом в её шею.       — Дыши, Сакура, — прошептал он ей на ухо. — Это не конец света…       Он снова отклонился назад, но не убрал руки с её талии.       — Люди постоянно это делают… влюбляются. Это не так уж ужасно, — продолжил он игривым голосом.       Возвращённая в реальность знакомым беззаботным тоном, Сакура шлёпнула его по руке.       — Только не ты, Какаши… не неуловимый Копирующий ниндзя Конохи, непревзойдённый холостяк! —  наполовину дразнила она, по-прежнему лёжа к нему спиной. — Ты не влюбляешься…       Последовала пауза, и Сакура представила, как Какаши задумчиво смотрит в потолок.       — Хм… — наконец ответил он. — Похоже, тебя ввели в заблуждение. Мне придётся немедленно это исправить…       С этими словами он притянул её к себе за талию и обнял. Сакура поняла, что неосознанно прижалась спиной к телу Какаши и скользнула пальцами свободной ладони между пальцев его перекинутой через неё руки, будто они делали так всю жизнь.       — Четыре года назад, в день твоего рождения, — сказал Какаши. — Он совпал с походом на выживание в Академии, так что дети ушли, и тем вечером Ино каким-то образом удалось убедить тебя пойти в паб. Я пришёл—       — Поздно, я помню, — проворчала Сакура. — Болван.       Какаши крепче обнял её и поцеловал в плечо.       — А, — произнёс он. — Но я всё равно тебе нравлюсь…       Сакура не могла не покраснеть от его (верного) утверждения и того факта, что её заключало в объятия его полуобнажённое тело.       — Невозможный мужчина, — ласково пробормотала она.       Он промычал в знак согласия.       — Могу я теперь продолжить рассказ, или ты хочешь указать на какие-нибудь ещё недостатки?       — Э… оно того не стоит, — возразила Сакура. — К тому времени, как я закончу, я уже буду таким же старпёром, как ты.       В ответ Какаши вынул ладонь из её руки и легко провёл по животу вниз к участку розовых завитков между ног.       — Доказать тебе ещё раз, что я не стар, Са-ку-ра? — низко прошептал он ей на ухо, обводя пальцем её половые губы.       Сакура вспомнила, как он пытал её большим пальцем в этом же самом месте, когда они впервые занимались любовью, и она против воли стала влажной. Почти в то же самое время она почувствовала, как он становится твёрдым позади неё, и та ослепляющая потребность, которую он внушал ей с такой лёгкостью, начала расти. И она лишь усилилась, когда он медленно провёл языком по краю её уха.       Но затем он вновь переплёл свои пальцы с её.       — Извини, Сакура-чан, — сказал он, немного отстраняя голову. — Даже несмотря на то, что, похоже, тебе хочется, чтобы я прямо сейчас доказал, что ты ошибаешься, тебе придётся немного подождать… Это очень важная история.       Сакура снова покраснела, прекрасно понимая, откуда он знает, что она возбуждена. Но она полагала, что он был прав… История о том, как он влюбился в неё, была довольно важной, особенно учитывая текущие обстоятельства… даже если она не была уверена, что готова её услышать.       Поэтому она кивнула:       — Расскажи мне.       Какаши казалось, что он переживает внетелесный опыт… она была рядом, вот так… обнажённая в его руках, позволявшая ему обнимать её, не показывая никаких признаков желания сбежать… это было нереально. И когда его желудок сжался от предстоящего признания о том, как он влюбился в неё, он начал понимать, что, возможно, никогда по-настоящему не верил, что у него есть шанс, возможно, никогда по-настоящему не верил, что у него будет такая возможность.       Это выбивало из колеи, но не в плохом смысле, подумал он, вдыхая пьянящую смесь её возбуждения и средств для ванны. Его рука бессознательно сжалась вокруг Сакуры.       — Когда я туда добрался, — продолжал он, — ты была на полпути к тому, чтобы напиться в хлам. Я немного задержался, пропустил пару стаканчиков и отправился домой. Но не мог уснуть, поэтому, повозившись несколько часов, решил пойти к кенотафу. Я шёл длинным путём — через тренировочные полигоны, — там-то я и нашёл тебя… ты была на третьем полигоне, едва способная сидеть ровно у столба, к которому я привязал Наруто много лет назад. Понятия не имею, как тебе удалось сбежать от своих друзей, но ты не должна была быть там одна.       — Я этого не помню, — тихо сказала Сакура. — Паб помню, а это — нет.       Какаши усмехнулся.       — Неудивительно. Я никогда не видел тебя такой пьяной, ни до, ни после, — он помолчал, а когда заговорил снова, тон его стал более серьёзным. — Ты плакала, и казалось, плакала уже какое-то время. Я попытался уговорить тебя отправиться домой, но ты отказалась, сказав, что это не дом, и поэтому ты не можешь «отправиться домой».       Он почувствовал, как она зарылась головой в подушку.       — Я так сказала? — от её тихого голоса щемило сердце.       — Да, — подтвердил он, легонько сжимая её руку. — Когда стало ясно, что я не смогу убедить тебя уйти, я сел рядом. Ты заплакала ещё сильнее и спросила, не обниму ли я тебя, хотя бы ненадолго. Я никогда не видел тебя в таком плохом состоянии… ни после того, как ушёл Саске, ни после того, как он попытался убить тебя, ни во время войны… Никогда не видел тебя такой. И я обнял. Прислонился спиной к столбу, а ты забралась ко мне в объятия и заплакала.       Сердце Какаши сжалось при воспоминании о тех рыданиях, о том, как она цеплялась за его рубашку, словно за спасательный круг, как будто могла исчезнуть, если бы не держалась за что-то.       Глаза Сакуры начали наполняться слезами. Она не могла вспомнить то, о чём он говорил, но знала, что могла сделать что-то подобное… В то время она не очень часто пила, поэтому когда пила, имела склонность переусердствовать, если никто её не останавливал.       И она знала, что в глубине души страдала от ухода Саске. Она никогда не признавалась себе на трезвую голову, что иногда не думала об их доме как о доме, но, услышав, как Какаши сказал это сейчас, она поняла, что на каком-то уровне именно это и чувствовала. В то время, о котором говорил Какаши, это было бы потому, что там не было Саске, но в последнее время она чувствовала то же самое, когда он там был… Или, возможно, теперь она больше не думала об этом как об их доме — Саске, Сакуры и Сарады. Будто во время его отсутствия она и Сарада сделали его своим домом — Сакуры и Сарады, — а он был лишь гостем.       …Раньше она никогда не позволяла себе признать это.       Какаши почувствовал, как её плечи задрожали от усилий сдержать слёзы, и он притянул её к себе так близко, как только мог, и крепко держал.       — Прости, — услышал он сдавленный голос Сакуры. — А что было потом?       Он знал, что она не хочет говорить о настоящем, поэтому просто поцеловал её в краешек уха и продолжил свой рассказ.       — Я не мог понять многого из того, что ты говорила, но понял, что ты пыталась убедить себя, что всё будет хорошо, что ты просто должна переждать миссию, и тогда вы сможете быть семьёй. Ты плакала, пока не уснула, поэтому я поднял тебя, отнёс домой и уложил.       — Так это был ты? — её голос был мягким. В этот момент она казалась такой маленькой в его объятиях, и он хотел защитить её от всего мира. Даже если она в этом не нуждалась.       — Это был я, — подтвердил Какаши.       — Мне всегда было интересно, как я туда попала… — размышляла она. — Последнее, что я помню, это паб.       Её слёзы утихли, и он был этому рад… он ненавидел, когда она плакала, особенно если в этом была его вина.       — Но какое отношение всё это имеет к тому, что ты якобы влюбился в меня? — наконец спросила она.       — Не «якобы», — поправил он, нахмурившись. — Это правда.       Сакура вздохнула.       — Ладно, тогда какое отношение всё это имеет к тому, что ты влюбился в меня? Вряд ли в таком состоянии я была очень привлекательна.       Она повернулась так, что смотрела ему в лицо, в глазах был вопрос. Он позволил руке, державшей её ладонь, скользнуть вверх и обхватить её щеку, провёл большим пальцем по нижней губе и криво улыбнулся.       — О, ты жутко выглядела… Тушь размазана, везде волосы, глаза красные, сопли текут — ты не раз использовала мой рукав в качестве носового платка… — сказал он, ухмыляясь.       Она сердито посмотрела на него.       — Я уловила мысль…       Его улыбка смягчилась.       — Ты жутко выглядела, Сакура… Но при этом была женщиной, — он помолчал с задумчивым выражением лица. — Даже несмотря на то, что ты была замужем и у тебя была дочь… я не уверен, что когда-либо действительно видел в тебе женщину до той ночи. Как о ребёнке я о тебе тоже не думал, но… не знаю. Может, дело было в том, что я услышал о явно взрослых проблемах, с которыми ты столкнулась. Может, в том, что держал тебя, находясь так физически близко наедине, — он пожал плечами. — Что бы это ни было, после той ночи я посмотрел на тебя по-другому. Начал больше подмечать твоё состояние… Поначалу это было просто общее беспокойство: я уделял немного больше внимания выражению твоего лица и языку тела, чтобы попытаться увидеть, всё ли у тебя в порядке. И когда я видел тебя, ты казалась счастливой, особенно когда была с Сарадой-чан, но иногда я замечал намёк на эту печаль… или, возможно, одиночество…       Какаши опустил глаза, встретившись с ней взглядом, и казалось, что он видит её насквозь. Это заставляло её чувствовать себя смущённой и уязвимой…       Но каким-то образом это же заставляло её чувствовать себя в безопасности и любимой… Если он мог видеть её насквозь, и по-прежнему хотел, чтобы она была здесь, в его объятиях…       Не в силах больше смотреть ему в глаза, она вновь повернулась на бок и потянулась вниз за одеялом, чтобы натянуть его повыше.       — Я знал, почему ушёл Саске, но не понимал, почему он не связывается с тобой чаще или не навещает хоть иногда. Тем не менее, до той ночи я не придавал этому особого значения, разве что это было немного странно, но это было не моё дело, и в любом случае, тебя, казалось, устраивал этот сценарий. Но в тот вечер я узнал, что на самом деле тебя это не устраивало. Или, скорее, это устраивало твой мозг, но сердце — нет. И это меня обеспокоило. Честно говоря, я был не в особом восторге, когда ты сошлась с Саске, потому что подозревал, что он не будет таким, каким ты хотела его видеть, но ты казалась счастливой, и я знал, что для него это будет хорошо… возможно, лучше, чем любая терапия, которую мы могли бы ему предложить… поэтому я пожелал вам обоим всего наилучшего.       Какаши сам себе немного удивился… он не ожидал, что будет продолжать так долго, но, похоже, начав говорить, уже не мог остановиться. Он обнаружил, что хочет рассказать ей всё.       — А потом у тебя появилась Сарада-чан, — продолжал он. — И ты действительно казалась счастливой… Иногда немного измотанной, но мне говорили, что это один из типичных симптомов того, что ты стал родителем.       Сакура рассмеялась.       — Ты ведёшь себя так, будто это какая-то болезнь.       Какаши поднял бровь.       — Если подумать, на неё это вроде как и похоже… Эти маленькие существа захватывают твою жизнь, наводняют твой дом яркими пластиковыми кунаями, постоянно желают увидеть твоё лицо…       Она снова рассмеялась и толкнула его локтем.       — Последнее — проблема лишь потому, что ты сам делаешь из этого проблему… и знаешь, что получаешь от этого удовольствие.       — …Возможно, — согласился он, затем потёр рёбра и нахмурился, глядя ей в затылок. — Ты всегда такая жестокая.       — А, — сказала она, подражая выражению Какаши. — Но я всё равно тебе нравлюсь.       Усмехнувшись, он снова притянул её к себе.       — Невозможная женщина, — прошептал он ей на ухо.       Сакура вздрогнула от его низкого тона, хотя сердце её потеплело.       — Перестань отвлекаться и закончи свой рассказ, — проворчала она, взволнованная.       — М-хм, — согласился он, его пальцы скользнули по её руке. — Ну, в итоге я начал тебе надоедать. Мне не нравилось то одиночество, которое я видел в тебе, и в некотором смысле я чувствовал себя ответственным. Если бы мне удалось достучаться до Саске прежде, чем он покинул деревню—       Сакура перебила его:       — Какаши, это не твоя вина. И никто тебя за это не винит, даже Саске. Ты сделал всё, что мог в сложившихся обстоятельствах… С некоторыми вещами просто ничего не поделаешь, — он вздохнул, и она придвинулась к нему чуть ближе. — Я не виню тебя, — закончила она тихим, но решительным голосом.       — Знаю, — сказал он, зарываясь лицом в её волосы. — И я знаю — объективно — что больше ничего не мог сделать. Но, как во многих других случаях … — он снова поднял голову и подпёр её рукой. — То, что ты знаешь, и то, что чувствуешь, не всегда совпадает.       Точно сказано, — вмешалась Внутренняя Сакура.       Сакура засунула её глубже.       — В любом случае, — продолжил Какаши, снова положив руку ей на талию. — В какой-то момент… пока я докучал тебе, когда только мог, а ты помогала мне с дипломатическими начинаниями… Я понял, что ты стала самым важным человеком в моей жизни.       Сакура была поражена. Знать, что он любит её, — это одно, а знать, что он любит её больше всех, — совсем другое. И это был самый пугающий из всех ужасающих аспектов того, что они делали… а их было много.       Он ворвался в её мысли.       — Но только когда я увидел, как сильно ситуация с Саске изматывает тебя, и у меня появилась случайная мысль, что я могу сделать тебя счастливее, я понял, что хочу тебя… во всех отношениях.       Сакура покраснела. Ему действительно не нужно было говорить такие вещи…       — Ты очень хорошо скрывала своё несчастье, но я хорошо умею видеть то, что скрыто. Тем не менее, я думал, что ты сможешь разобраться с этим, когда его миссия завершится, а так как я хочу, чтобы вы оба были счастливы, я решил никогда не говорить тебе о своих чувствах. Я всё равно привык быть один… Я мог бы пережить это, если бы это означало, что дорогие мне люди — особенно ты — счастливы.       На глаза Сакуры непроизвольно начали наворачиваться слёзы. Он был так самоотвержен, что это разбивало ей сердце.       — Какаши… — произнесла она тяжёлым от непролитых слёз голосом.       Он успокаивающе потёр большим пальцем её живот и продолжил:       — Но потом миссия Саске завершилась, и он снова ушёл, и я увидел, что ты почти раздавлена… ты теряла надежду. Я с трудом мог это вынести, но решил, что на этот раз он не уйдёт надолго, поэтому всё так же держался на расстоянии. И всё же он продолжил отсутствовать.       Какаши поднёс руку к её лицу и нежно повернул его к себе. Когда их взгляды встретились, глаза мужчины были предельно серьёзны и полны эмоций, и от этого ей захотелось прижать его к себе. Слёзы в её глазах угрожали пролиться.       — Ты заслуживаешь счастья, Сакура, — сказал он. — И Саске тоже. Но прямо сейчас счастлив только один из вас, и это не тот, кого предпочёл бы я. Я не хочу причинять боль Саске, но я хочу, чтобы ты была счастлива, и ты уже достаточно пожертвовала ради него. Если бы я верил, что он когда-нибудь станет тем, что ты хочешь, тем, что тебе нужно, я бы никогда не пошёл на это, но я не верю… Я думаю, что он будет продолжать причинять тебе боль — не потому, что не любит тебя, а потому, что не знает, как любить тебя правильно.       При этих словах Сакура немного отстранилась от него. В то время как часть её соглашалась с тем, что он говорил, другая часть — глубоко укоренившаяся часть — испытывала необходимость защитить мужа.       — А ты думаешь, что знаешь? — с вызовом спросила она, когда по её щекам потекли слёзы, теперь уже не столько от смущения, сколько от гнева.       Он протянул руку и смахнул капли большим пальцем.       — Да, — просто ответил он, его глаза были честными и уверенными.       Сакура прикусила губу и, когда на глаза навернулось ещё больше слёз, отвернулась от него.       — Как… как ты можешь так говорить? Ты фактически говоришь мне бросить моего мужа… человека, в которого я была влюблена с детства… отца моего ребёнка… потому что думаешь, что можешь сделать меня счастливее?       — Сакура, это не то, чего я хотел… Думаешь, я хотел этого? Влюбиться в тебя? В бывшую ученицу, замужнюю женщину? …Это не то, чего я хотел, — его голос был более эмоциональным, чем она когда-либо слышала, и от этого она не на шутку расплакалась. Но он всё равно продолжал: — Я хотел, чтобы у вас обоих были счастливые, полноценные отношения… но это не так. Твоя печаль в ту ночь… была осязаема. Это меня задело. А ведь тогда у тебя ещё оставалась надежда, что всё изменится, когда завершится его миссия. Мне невыносима даже мысль о том, какую печаль ты испытываешь сейчас… Ты этого не заслуживаешь.       Он не собирался заходить так далеко. Он не хотел заходить так далеко, но теперь она плакала по его вине, и это его убивало. Он не мог не притянуть её обратно к своей груди, и то, что она позволила ему это, стало небольшим утешением.       — Сакура… Прости, — прошептал он ей в волосы, прижимая к себе. — Прости меня… Я не должен был ставить тебя в такое положение. Это была ошибка.       Она успокаивалась в его объятиях, и часть её ненавидела себя за это. Но когда Какаши извинился, его голос звучал так, словно он сам был близок к тому, чтобы расплакаться. А когда он сказал, что это было ошибкой… её сердце сжалось как никогда прежде.       Она повернулась на другой бок, лицом к нему, и положила руку ему на щёку. Его глаза, как она и подозревала, блестели, и в них была такая боль, что её собственные слёзы полились ещё сильнее, но она должна была сказать ему…       — Это не было ошибкой, — сказала она, убедившись, что он смотрит на неё. — Какаши, что бы это ни было… чем бы это ни являлось… это не ошибка.       А потом она поцеловала его. Она целовала его со всеми эмоциями, которые накопились за этот день, за прошлую неделю, за последние несколько месяцев. Она целовала его со всем желанием, разочарованием, болью и одиночеством последних десяти лет.       Её слёзы сделали их поцелуй солёным, но ей стало всё равно, когда Какаши запутался рукой в её волосах, а затем скользнул той вниз по спине, прижимая её так крепко, как только мог, а она обвила рукой его шею.       Он углубил поцелуй и перевернул Сакуру на спину, её ноги обвились вокруг его талии, и когда он вошёл в неё, она подумала, что никогда не чувствовала себя так близко к другому человеку, как в этот момент. Это было сильно, и пугающе, и волнующе, и идеально…       И когда они кончили, хрипло дыша друг другу в рот, а затем слились в ещё одном долгом поцелуе, по-прежнему соединённые в единое целое, она подумала, что, возможно, он был прав… возможно, она действительно заслуживала большего…       И когда он прошептал ей на ухо:       — Я люблю тебя, Сакура, — а потом лег на спину и прижал её к себе, она подумала, что, может быть, он был прав и в этом тоже… может быть, он был тем, кто мог дать ей это.