Лучше него

      — Так что вы двое собираетесь делать сегодня, пока я на работе? — спросила Сакура, ставя тарелки на стол.       — Я буду тренироваться с Какаши-сама! — радостно объявила дочь, прежде чем быстро сказать: — Итадакимасу! — и начать поедать завтрак.       Поражённая как неожиданным упоминанием Какаши, так и тем, что сказала её дочь, Сакура посмотрела на Саске, когда села. Она заметила, как слегка нахмурились его брови, когда он ответил на её взгляд, и заподозрила, что это из-за того, что с тех пор, как он вернулся домой, он тренировал Сараду каждый день, если она не была на миссии.       Не зная, что ещё сделать, Сакура одарила его извиняющейся полуулыбкой и пожала плечами, как бы говоря: «Что поделать?» Когда он кивнул ей в ответ — хотя это был всего лишь кивок — у неё возникло странное чувство, что они действительно общались… он дал ей понять, что его беспокоит тот факт, что его дочь строит альтернативные планы, и, вроде как, принял сочувствие, которое она предложила в ответ.       Это было почти похоже на победу.       — Вы знаете, что мне пришлось выслеживать его два дня? — внезапно воскликнула Сарада, выражение её лица и тон были возмущёнными. — Два дня! И я почти уверена, что единственная причина, по которой он позволил мне отловить его, в том, что я взяла с собой суп.       Сакура подавила нежную улыбку, вызванную выходками, которые были так похожи на Какаши, Саске же вопросительно наклонил голову к дочери:       — Суп?       — Да, мама сказала мне, что он очень любит мисо-суп с баклажанами, к тому же он всегда не прочь поесть за чужой счёт, поэтому я решила попробовать, — ответила Сарада, затем закатила глаза. — Конечно, это сработало, — она отправила в рот ещё кусочек омлета. — Да, я знаю, что он бывший Хокаге и действительно потрясающий ниндзя и всё такое, но Какаши-сама иногда определённо нелепый…       При этих словах Сакура не смогла удержаться от хихиканья, и даже Саске не удалось скрыть, как дёрнулся вверх один из уголков его рта. Сакура была рада это видеть… до их ссоры на днях он не показал бы веселья так открыто (или, во всяком случае, открыто для него), и она восприняла это и их предыдущий молчаливый диалог, как знак, что он был серьёзно настроен стараться изо всех сил.       Однако, как только её наполнило счастье, ему на смену пришла печаль… Она делала всё возможное, чтобы забыть, что прошло уже больше двух недель с тех пор, как она в последний раз видела Какаши, но как только её смех над комментариями Сарады и её озабоченность чувствами Саске прошли, она не смогла избегать мыслей о сереброволосом мужчине, и какая-то часть её даже зашла настолько далеко, что ревновала, что дочь собирается проводить с ним время.       Она вздохнула и поднесла ко рту солёный огурец. Ревновать к собственной дочери… И это когда её муж прилагал видимые усилия, чтобы измениться… измениться, потому что она попросила его об этом…       Сакура начала думать, что она всё же действительно была ужасным человеком… Почему она не может быть довольна своей жизнью, тем фактом, что её семья наконец-то вместе и счастлива (или, по крайней мере, работает над этим)?       Нахмурившись, она принялась есть ещё один огурец.       Возможно, она была слишком строга к себе. Возможно, ей просто нужно больше времени… Прошло всего чуть больше дня с момента её ссоры с Саске: было неразумно ожидать, что её чувства изменятся так быстро… так ведь?       Она подняла глаза и увидела, что Саске изучает её, от чего у неё непроизвольно вспыхнуло лицо. Знал ли он, о чём она думала?       Даже если и знал, казалось, что её румянец произвел на него непреднамеренный эффект, потому что его глаза потемнели и опустились к её губам. Часть её — та, что была влюблена в него в течение многих лет — инстинктивно воспламенилась в ответ, и она могла сказать, что Саске это понял, потому что он поднял бровь, и его взгляд стал ещё темнее, когда он встретился им с нею.       Взволнованная на нескольких уровнях, Сакура посмотрела на него и покачала головой, незаметно указывая на дочь, которая всё ещё ела и, по-видимому, не знала, что делают её родители. Но вместо того, чтобы отступить после её предупреждения, Саске лишь послал жене небольшую ухмылку, которая обещала вещи, от которых она покраснела против своей воли, и именно тогда она убедилась, что она ужасный человек, потому что только ужасный человек может завестись — пускай даже немного — от одного мужчины, когда хочет другого.       Внезапно ей стало стыдно, и она разорвала зрительный контакт и стала смотреть в тарелку. Это к лучшему, сказала она себе… Будет лучше, если Саске сможет заводить её — они пытались наладить брак, и, возможно, если он сможет сделать так, что она будет реагировать на него таким образом, в конце концов, она больше не будет хотеть Какаши…       Она снова вздохнула.       Но пускай она и сказала себе всё это, будучи действительно честной, ей пришлось бы признать, что она не хотела переставать хотеть Какаши… ей нравилось то, что он заставлял её чувствовать, и она не была уверена, что у Саске когда-нибудь получится так же, независимо от того, как сильно он изменится, независимо от того, удалось ли ему завести её.       Но она не могла думать об этом. Пытаясь не выглядеть мрачной, она сунула в рот немного риса. Всё кончено… Что бы у неё ни было с Какаши, всё кончено, и ей нужно сосредоточиться на своем браке и своей семье.       Даже если больно. Даже если она чувствовала себя виноватой.       Она с трудом проглотила рис.       Даже если в глубине души она хотела, чтобы это Какаши, а не Саске сидел сейчас напротив неё, дразня её своими глазами.       Как же она скучала по этим угольно-серым глазам…       Внезапно поднявшись, Сакура взяла свою тарелку, миску и палочки для еды.       — Ладно, мне пора, — резко сказала она. — Сарада, не забудь помыть посуду перед уходом.       Дочь кивнула, и Сакура направилась на кухню, чтобы поставить посуду у раковины, затем вернулась к столу и запечатлела короткий поцелуй на губах Саске, прежде чем выйти в прихожую.       Надев туфли и схватив белый халат, она потянулась к дверной ручке, но, едва коснувшись той, она заколебалась.       — И передай Какаши от меня «привет», — добавила она фальшиво весёлым голосом, затем поспешно вышла на крыльцо, но, вспомнив кое-что, прямо перед тем, как закрыть дверь, просунула голову внутрь и крикнула: — Люблю тебя!       Сарада помахала рукой.       — И я тебя, мам!       Сакура улыбнулась дочери, затем поймала взгляд Саске. Он наклонил голову, одарив её ещё одной из тех лёгких ухмылок. Снова покраснев, она отвернулась и закрыла за собой дверь.       Добравшись до тротуара, она глубоко вздохнула и посмотрела на небо, с раздражением удивляясь, почему оно было таким нормальным, когда всё в её жизни было… не таким.       Стиснув зубы, она бросила сердитый взгляд на пухлые белые облака и, наконец, направилась в больницу.

***

      Когда Какаши прибыл на тренировочный полигон — в очень разумные, на его взгляд, 9:32 утра — первое, что он заметил, была сердито смотревшая на него Сарада-чан, вытянувшая в его сторону палец в обычной обвиняющей манере.       Второе, что он заметил — чакра Саске, идущая со стороны леса в конце поля.       Третье, что он заметил, было то, что Сарада-чан, по-видимому, не заметила присутствия своего отца, что в сочетании с тем фактом, что сам он не смог почувствовать Саске в Кусагакуре, означало, что его бывший ученик намеренно держал свою чакру на уровне, слишком низком для генина, но достаточно высоком, чтобы кто-то со способностями Какаши смог её уловить.       Откровенно говоря, это его разозлило. Почему Саске чувствовал необходимость не только шпионить за тренировкой своей дочери, но и дать её наставнику знать, что он шпионит? Его беспокоил тот факт, что в этот день его дочь предпочла заниматься с его старым учителем?       Какаши лениво, но намеренно поднял серебристую бровь в направлении чакры, зная, что Саске это увидит.       С одной стороны, он предполагал, что может понять, почему Саске беспокоится, но с другой стороны, он не мог не чувствовать, что Саске не имел на это права… всё это время его не было, чтобы тренировать Сараду-чан; он не должен был расстраиваться — или, по крайней мере, показывать, что расстроен — из-за того, что девочка всё ещё хочет тренироваться с человеком, который взял на себя эту роль в его отсутствие.       И если Саске беспокоился, что его дочь тратит время на тренировки с кем-то другим, что ж… даже если считать правдой, что при нынешнем положении вещей Какаши был более слабым ниндзя, учитывая, что он потерял Шаринган, а Саске заполучил Риннеган, он всё равно скопировал более тысячи дзюцу; он многое мог предложить в качестве тренера. Саске не должно было это беспокоить.       Что означало, что это, вероятно, всё же была простая ревность…       — Да что с вами такое? — ворчливо спросила Сарада. — Мне пришлось ждать ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ…       Какаши переключил внимание с деревьев на темноволосую девочку, которая теперь стояла, уперев руки в бёдра, вновь напоминая ему свою мать.       Он сдержал вздох, вместо этого улыбнувшись в своей обычной манере.       — Ничего, — сказал он. — И я не думаю, что ты ждала «ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ».       Она нахмурилась.       — Откуда вам знать? Вас здесь не было.       Какаши пожал плечами.       — Я знаю всё, Сарада-чан.       Девочка закатила глаз, а затем пренебрежительно махнула рукой.       — Так чем же мы всё-таки сегодня займёмся?       Какаши изобразил замешательство.       — Ты назначила эту тренировку… вообще-то, даже довольно рьяно мне угрожала… поэтому я предположил, что у тебя есть план…       Сарада открыла было рот, чтобы заговорить, но тут же закрыла его и нахмурилась.       Пряча веселую улыбку, Какаши понимающе кивнул.       — Ладно, ладно… — он приложил палец к губам, поднял глаза к небу. — Хм-м-м, ну, поскольку на этой неделе ты уже отрабатывала навыки разведки… — он почувствовал на себе её раздражённый взгляд, но продолжил смотреть вверх. — Думаю, мы могли бы их закрепить. Я создам несколько клонов, и они спрячутся… Давай ограничим территорию только тренировочными полигонами, но участвуют все полигоны — не только этот…       Темноволосая девочка кивнула.       — Твоя задача — найти всех клонов до захода солнца…       Сарада вытянула руку, останавливая его.       — Подождите… до захода солнца? Сколько же клонов вы собираетесь создать?!       Какаши посмотрел на неё и сделал задумчивое лицо.       — О… Не знаю… Десять?       Её глаза расширились.       — Десять? Мне потребовалось два дня, чтобы найти одного вас!       Какаши усмехнулся.       — Ну, на этот раз будет ещё несколько правил… Клоны не двинутся с места и не будут сражаться или пытаться сбежать, как только ты их найдёшь.       Сарада некоторое время ничего не говорила, по-видимому, обдумывая задание.       — Хорошо, — наконец сказала она. — По рукам, — через секунду на её лице появилась озорная улыбка. — Что я получу, если найду их всех вовремя?       Какаши наклонил голову и приподнял плечо.       — Станешь лучше в своём деле?       С выражением раздражения и разочарования на лице Сарада вздохнула и скрестила руки на груди.       — Прекрасно…       Взгляд Какаши смягчился, и он потрепал её по голове.       — Я тебе вот что скажу… Если найдёшь десять клонов и меня до захода солнца, я угощу тебя ужином.       Лицо девочки сразу просветлело, но затем она прищурилась и пристально посмотрела на него.       — Вам лучше не впаривать мне счёт, — предупредила она. — А то я…       — Да, да, — перебил Какаши. — Ты отомстишь, когда я буду меньше всего этого ожидать.       Сарада твёрдо кивнула.       — Ага. И я тут подумала, наверное, пусть краска для волос будет фиолетовой… ядрёно фиолетовой… Возможно, есть даже такая, которая светится в темноте…       Какаши лишь одарил её классической улыбкой в ответ.       — Тебе, вероятно, следует сначала побеспокоиться о том, чтобы найти нас всех… — отметил он и сложил печать для Каге буншин но дзюцу.       Мгновение спустя на полигоне появились десять копий Копирующего ниндзя.       — Закрой глаза, Сарада-чан, — велел Какаши, и когда она подчинилась, он и его клоны использовали Шуншин но дзюцу, чтобы переместиться в свои укрытия.

***

      В то время как Сарада начала свои поиски, её сереброволосый учитель появился на ветке с другой стороны дерева, которое занимал её отец, и был встречен простым:       — Какаши.       — Саске, — ответил он так же бесцветно, прислонившись спиной к стволу. — Чему обязан таким удовольствием?       Его бывший ученик лишь крутил кунай вокруг пальца.       Вот, значит, как, — подумал Какаши.       И снова, как и тогда, когда они стояли друг напротив друга на поле в Кусе, у Какаши появилось чувство, будто они были двумя пещерными людьми, сражающимися за самку.       И снова он задался вопросом, осознаёт ли это Саске.       Честно говоря, если бы воздух между ними не был таким напряжённым, Какаши, возможно, рассмеялся бы — до того нелепой была эта ситуация. Вот они, бывший учитель и бывший ученик, двое мужчин, которые во многих отношениях были так похожи… в том числе и в том, что любили одну женщину… опираются о разные стороны дерева в каком-то противостоянии.       Восемнадцать лет назад он ни за что не предсказал бы такого… но это случилось.       — Мне просто было любопытно, — наконец ответил Саске, прекратил крутить кунай и запустил его в центральный столб, в который тот ударился с глухим стуком.       — Ты выдашь моё местоположение, — сказал Какаши с лёгким оттенком неодобрения в голосе.       — М-хм, — явно равнодушно произнёс Саске.       Несколько минут они стояли молча.       — Почему ты её тренируешь? — спросил наконец темноволосый ниндзя.       Какаши пожал плечами.       — Она попросила меня, — ответил он и криво усмехнулся. — Скорее, приказала мне под страхом возмездия. Она довольно изобретательна, когда дело доходит до придумывания наказаний.       Говоря это, Какаши ничего не мог поделать с тем, что низменная часть его надеялась, что Саске будет больно от осознания того, что именно его дочь предложила потренироваться, но эту часть немедленно поборола большая часть его самого, которая заботилась о некогда ученике и которая считала Саске одним из дорогих ему людей.       В конце концов, он возненавидел себя за то, что хотя бы на секунду захотел намеренно ранить мужчину, выросшего из мальчика, которого он поклялся защищать… В конце концов, Саске не виноват, что Какаши влюбился в его жену. Саске не виноват, что в результате стал соперником…       Какаши сжал руку в кулак.       Но он пах как она, как Сакура… Не как секс, а как её волосы, её кожа… как всё, чем она была.       И это его убивало.       Даже при том, что Какаши знал, что так и будет — как могло быть иначе? они жили вместе, спали вместе, будучи мужем и женой — но даже так он чувствовал, будто ему воткнули нож в сердце.       Потому что не так давно от него пахло ею… его подушки и простыни пахли ею… его рубашка пахла ею… в его квартире пахло ею…       Теперь же ею пах Саске.       Мысли Какаши были прерваны голосом его соперника.       — Понятно, — сказал Саске и замолчал. — Ты тренировал её, пока я… отсутствовал…       — Да, — подтвердил Какаши.       Последовало ещё одно мгновение тишины, Саске выпрямился, только чтобы ещё раз поколебаться, а затем пробормотать:       — Спасибо.       В следующее мгновение, даже не обернувшись, он исчез.