Лучше него

      Сакура сомневалась, когда покупала на рынке сайру и баклажаны.       Она сомневалась, пока жарила рыбу и готовила суп.       Сомневалась, пока раскладывала еду по двум бенто и убирала коробочки в корзину для пикника.       Сомневалась, когда открыла дверь и вышла на крыльцо.       И когда она подошла достаточно близко к третьему тренировочному полигону и увидела свою дочь и некоего сереброволосого мужчину, она стала сомневаться вновь…       Но это был его день рождения, и она не хотела, чтобы он думал, будто она забыла; в конце концов, даже если сейчас всё пошло наперекосяк, она не могла позволить тому, что произошло между ними, разрушить всё, что они построили за эти годы. Она не могла вынести мысли о том, чтобы проигнорировать день его рождения, вести себя так, будто это не имело значения, будто ей было всё равно просто потому, что единственным взаимодействием между ними за месяц был зрительный контакт через улицу неделю назад.       Кроме того, если бы она была честна с собой, ей пришлось бы признать, что она просто хотела увидеть его…       Сакура вздохнула, добравшись до края поля и поставив корзину у своих ног. Она убедилась, что находится достаточно далеко для того, чтобы её заметила Сарада, потому что ей было довольно любопытно, как её дочь взаимодействовала с Какаши, когда её не было рядом… и она ещё не совсем набралась смелости.       Она тихо застонала, злясь на себя.       По крайней мере, с Сарадой у них не было риска натворить дел… Сакура увидит его, несколько минут побудет рядом с ним, услышит его голос, и ей не придётся беспокоиться о том, чтобы побороть искушение прикоснуться к нему. Это был идеальный план, учитывая все обстоятельства… Она даже решила не брать бенто для себя, чтобы не пришлось оставаться, если возникнет неловкость.       Её мысли внезапно прервали своё течение, когда она увидела, как дочь указала на Какаши маленьким пальчиком, изобразив то, что, как предполагала Сакура, должно было быть сердитым лицом, но на самом деле было скорее очаровательным, чем пугающим. Она была слишком далеко, чтобы услышать, в чём Сарада предположительно обвиняла Копирующего ниндзя, но их диалог был настолько комичным с физической точки зрения, что это не имело значения — ленивого вида долговязый мужчина с ужасной осанкой, который не выдавал абсолютно никакой видимой реакции на жаркую ругань, выслушиваемую от гораздо более низкой, явно возмущённой темноволосой девочки, которая, вероятно, весила вполовину меньше его, но была вдвое более беспокойной…       Сакура не могла не рассмеяться про себя, и когда Какаши коснулся своего рта и поднял взгляд к небу в характерной ему манере, а Сарада скрестила руки и поджала губы только для того, чтобы мгновение спустя улыбнуться, услышав его ответ (хотя она почти сразу взяла себя в руки — нахмурилась и погрозила ему кулаком), Сакуре пришло в голову, что дочь выглядела счастливой, спокойной и куда более оживлённой, чем рядом с отцом… Она не могла представить, что Сарада строит такие рожицы Саске, и не могла представить, чтобы тот разрядил её гнев юмором.       Дело не в том, что Сарада не была собой или не была счастлива, когда была с Саске: просто всё было по-другому… У неё, казалось, были очень непринуждённые отношения с последним Хокаге, и Сакура подозревала, что её дочь рассматривала Какаши как своего рода наперсника — не сверстника, а взрослого, которому она доверяла… и того, кто не нёс с собой целого ряда сложностей.       Когда Сакура смотрела на них двоих, у неё на сердце теплело, и она была рада, что он присутствовал в жизни Сарады… она была рада, что её дочь имела возможность — из-за Какаши — узнать Саске, не находясь под давлением того, что он был её единственной отцовской фигурой.       Её вновь переполнили чувства… Ей хотелось обхватить руками шею Какаши и притянуть его к себе, вдохнуть его запах и почувствовать его руки на своей талии… Она хотела показать ему, как высоко ценит всё, что он сделал для Сарады… и для неё. Она хотела услышать, как он скажет ей, что любит её, и она хотела…       Сакура сжала челюсти и посмотрела на небо, снова осознав, что она ничего не сделала с прозрением, снизошедшим на неё неделю назад… она всё ещё отдавала себя Какаши, пускай даже только разумом…       И сердцем.       Она прислонилась затылком к стволу дерева.       По правде говоря, с тех пор, как она увидела его, всё стало почти хуже… Да, это заставило её понять, чего она не делала в своём браке и что ей нужно было делать, но почему-то с тех пор ей было труднее находить даже поверхностное умиротворение и совсем не легче было делить себя с Саске.       Действительно… как она могла быть откровенной с Саске, когда так много её самой было привязано к этому сереброволосому мужчине? Как бы она ни старалась, больше всего её занимал именно Какаши… Она, казалось, всегда скучала по нему, или сравнивала его с Саске, или задавалась вопросом, что значил тот факт, что Сарада, казалось, так стремилась продолжать своё обучение с Какаши и обязательно встречалась с ним два раза в неделю, когда не была на миссии, несмотря на то, что Саске сомневался в необходимости этого.       Даже когда Сакура вспоминала прошлое — время до их романа, — большинство её воспоминаний, казалось, было связано с Какаши… Она обнаружила, что, как ни странно, даже когда он не принимал существенного участия во вспоминаемом ею событии, даже если она не общалась с ним лично, она каким-то образом вспоминала какой-то случайный сделанный им комментарий или совершённую им глупость, и это дошло до того, что ей пришлось сознательно воздерживаться от частых разговоров о нём в страхе вызвать подозрения Саске.       В конце концов она поняла, что не может быть откровенной с Саске не только потому, что инстинктивно окружила его своей эмоциональной защитой, но и потому, что ей действительно хотелось поговорить о мужчине, с которым у неё был роман… а об этом, очевидно, даже речи быть не могло.       Сакура зажмурилась в отчаянии, а когда снова открыла глаза, то увидела, что Какаши повернул к ней голову. Проследив за его взглядом, Сарада наконец заметила свою мать и широко улыбнулась.       Сакура знала, что Какаши был в курсе её присутствия: она поняла это по тому, как на доли секунды напряглось его тело, когда она приблизилась к тренировочному полигону. Хотя она не была уверена, почему он не сразу показал, что знает об этом, теперь он, похоже, решил, что время пришло, и вот — дочь звала её и жестом приглашала присоединиться.       Сакура вздохнула — внутри неё всё затрепетало. Она подняла корзину и направилась к ним.       — Что ты тут делаешь? — спросила Сарада, её вопрос выражал, скорее, приятное удивление, чем раздражение.       Хотя Сакура чувствовала на себе взгляд Какаши, она пока не могла заставить себя посмотреть на него: вместо этого она сосредоточилась на дочери.       — Ну… — начала она, нервничая гораздо больше, чем думала. — У дедули сегодня день рождения, поэтому я решила принести ему обед. Тебе я тоже приготовила.       С этими словами она собрала всё своё мужество и посмотрела туда, где в паре метров от неё стоял Копирующий ниндзя. К своему ужасу, когда их глаза встретились, она не смогла сдержать румянца, и ей оставалось надеяться, что Сарада либо не заметила этого, либо, если всё же заметила, не подумала, что это странно…       Сказать, что Какаши был удивлён, почувствовав, что к тренировочному полигону приближается чакра Сакуры, было бы преуменьшением… Раньше она никогда не заходила, пока он занимался с её дочерью, и они активно избегали друг друга в течение нескольких недель, поэтому у него не было причин думать, что она когда-нибудь придёт туда.       И когда она призналась, что пришла, потому что приготовила ему обед на день рождения, он должен был отдать должное всем своим годам в качестве ниндзя за то, что ему удалось ограничить видимую реакцию небольшим расширением глаз, и он был рад, что она заколебалась, прежде чем посмотреть на него после своего заявления, потому что, хотя её дочь и была рядом с ними, он не был уверен, что смог бы удержаться от поцелуя, если бы увидел её раскрасневшиеся щёки и застенчивое тепло её взгляда без этих нескольких секунд, позволивших ему собраться.       Он чувствовал себя жалким… Как же легко эта женщина могла сломить его силу воли…       Мысленно вздохнув, Какаши заставил себя сузить глаза, глядя на неё сверху вниз.       — Ты, должно быть, ошибаешься, Сакура-чан… Здесь нет стариков, — сказал он и улыбнулся своей классической улыбкой. — Но сегодня действительно мой двадцать седьмой день рождения, и мне очень нравится твоя стряпня, так что я закрою на это глаза.       Сакура нахмурилась.       — Тебе придётся признать, что ты старик, прежде чем я вручу тебе её…       — Меня нельзя шантажировать, — самодовольно заявил он, выпрямляя спину, и услышал, как на заднем плане хихикнула Сарада.       Сакура скептически подняла бровь, не впечатлённая спектаклем Какаши.       — Даже жареной сайрой? — спросила она.       Его оскорблённое выражение сменилось слегка задумчивым, а затем он покачал головой.       — Меня нельзя шантажировать, — твёрдо повторил он.       В ответ Сакура вынула один из бенто и заглянула под крышку.       — Даже жареной сайрой и мисо-супом с баклажанами?       Какаши покосился на неё.       — Ты дьяволица, — объявил он и выхватил бенто из её руки, прежде чем она успела отреагировать.       — Эй! — запротестовала Сакура, потянувшись за коробкой, которую он поднял над головой. — А ну отдай!       Он поднял ту ещё выше.       — Это мой подарок, Сакура-чан. Ты сделала его для меня… — напомнил он, спокойно игнорируя её попытки отнять его.       К тому моменту Сарада уже уселась и достала второй бенто.       — Вы двое просто смешны, — рассмеялась она. — Иногда ведёте себя как маленькие дети…       При этих словах дочери Сакура покраснела и перестала пытаться вернуть коробку, вместо этого скрестив руки на груди и повернувшись спиной к выводящему из себя бывшему Хокаге.       — Хмф! Это последний раз, когда я делаю что-нибудь для тебя… — фыркнула она.       — Но Сакура-чан… — запротестовал Какаши, и она представила, как он, без сомнения, надул губы.       Она взглянула на него через плечо, и её догадка подтвердилась — он на самом деле надулся.       — Просто ешь свой обед, — сказала она, сердито вздохнув, но нежность, которую она не смогла скрыть, испортила её хмурый взгляд.       Его выражение смягчилось, и ей снова пришлось пытаться подавить румянец.       — Спасибо, — пробормотал он, и её сердце забилось быстрее от искреннего счастья, которое она увидела в его пристальном взгляде.       — Пожалуйста, — ответила она, опустив глаза, когда проиграла борьбу с румянцем.       Какаши прошёл мимо неё, и сел рядом с её дочерью. Устроившись поудобнее, он вопросительно посмотрел на неё.       — А твоя где? — он нахмурился.       — А… — пробормотала она, потирая затылок. — Я не хотела прерывать вас слишком надолго, так что собиралась просто занести их…       Сарада тут же вскинула голову.       — Нет… Мама, ты должна остаться! Я хочу посмотреть, как ты сражаешься с Какаши-сама!       И Сакура, и Какаши повернулись к девочке — на их лицах было написано удивление.       — Что? — спросила Сакура.       Сарада уставилась на них так, будто не могла понять, почему они пойманы врасплох.       — Я хочу посмотреть, как ты сражаешься с Какаши-сама, — повторила она. — Хочу увидеть, действительно ли ты так хороша, как он говорил…       — Сарада, я не думаю… — Сакура посмотрела на Какаши, который лишь пожал плечами и слегка улыбнулся.       Она вздохнула… всё, о чём она могла думать, это последний раз, когда они спарринговали вместе, и как после этого она оказалась в его постели. Как она могла сражаться с ним, когда её преследовали эти воспоминания? Одна только мысль о них вызывала в ней желание…       И ей придётся касаться его… Что, если они окажутся в компрометирующем положении?       — Пожалуйста, мам? — умоляла Сарада, её глаза блестели от воодушевления.       Хотя часть Какаши думала, что спарринг с Сакурой был очень плохой идеей, оставшаяся часть его хотела воспользоваться возможностью побыть рядом с ней и увидеть её в своей стихии, поймать ту самую искру в её улыбке, когда она бросала ему вызов.       Кроме того, рядом была её дочь… Не похоже, что у него получится схватить Сакуру, а затем телепортировать в свою квартиру, чтобы заниматься с ней любовью остаток дня, как бы ему этого ни хотелось…       Поэтому он изогнул бровь, глядя на Сакуру.       — А что, Сакура-чан… Ты, случаем, не боишься, что проиграешь, м? — усмехнулся он.       Она наградила его свирепым взглядом.       — Напоминаю, что в прошлый раз выиграла я, — парировала она.       Ах… прошлый раз…       Мысленно стряхнув воспоминания о том, как он прижимал её к своим коленям в лесу, когда она тянула его за волосы и сплеталась с ним языком, Какаши поднял бровь выше.       — Если ты не боишься, тогда…       Сакура нахмурилась и махнула рукой на бенто, который он держал.       — Твой обед, на который я потратила много времени, скоро остынет, — заметила она.       Он пожал плечами.       — Я съем его сейчас, а потом устроим спарринг.       — Не следует тренироваться на полный желудок, — возразила она.       Какаши усмехнулся.       — Теперь ты заговорила, как мать…       — Я и есть мать, — фыркнула она.       — И твоя дочь просит тебя доказать, что её вера в тебя оправданна… Неужели ты действительно позволишь ей думать, что её мать трусиха? — спросил он и самодовольно ухмыльнулся.       — Да, мам! — вмешалась Сарада. — Покажи ему, что можешь победить его когда угодно!       Сакура ненавидела его. Серьёзно, он был самым раздражающим человеком на земле… даже более раздражающим, чем Наруто…       И она собиралась впечатать этот его самодовольный взгляд прямо в землю…       Стиснув зубы, она полезла в подсумок и вытащила перчатки.       — Ладно, — проворчала она, натягивая их. — Тебе конец.       Кулак её дочери взметнулся в воздух.       — Да! — воскликнула она. — Это будет круто!       Какаши поднялся, а Сарада схватила бенто и корзину для пикника и побежала к краю полигона, в то время как Сакура встала в боевую стойку.       — Не думай, что я буду делать поблажки только потому, что у тебя день рождения, дедуля… — предупредила она, когда он повернулся к ней, расслабленный, как обычно.       Какаши покачал головой с искренней улыбкой, от которой сердце Сакуры затрепетало против её воли.       — Я действительно не понимаю, почему у тебя до сих пор складывается ошибочное мнение, что я стар… учитывая, сколько раз я доказывал тебе, что это не так…       Когда он закончил говорить, его улыбка превратилась в ухмылку, и Сакура не могла не заметить, что его намёк послал волну жара прямо в те части её тела, которым больше всего не хватало его прикосновений.       Раздражающий, раздражающий мужчина, — сердито подумала она.       А потом он исчез, и она инстинктивно напряглась.       Он должен был быть под землей. Он всегда уходил под землю. Сакура приготовилась ударить кулаком по земле, но прежде чем она успела это сделать, она почувствовала движение воздуха позади себя, и ей пришлось выпрыгнуть вперёд, чтобы избежать удара по голове. Она как раз приземлилась, когда обутая в сандалию нога ударила её сзади по ногам.       Он создал клона.       Выгнувшись в обратном сальто, чтобы не быть сбитой с ног, она бросила несколько сюрикенов в находящегося перед ней Какаши и направила чакру в обе руки, намереваясь убрать Какаши позади себя, но тот откатился в сторону, прежде чем она смогла дотронуться до его тела, и вместо этого её ладони послали трещины по земле, когда она перекувырнулась и снова встала на ноги.       — Ты всё ещё быстр, дедуля… Надо отдать должное, — крикнула она, начиная формировать печати, чтобы создать собственных клонов.       Сохраняя сосредоточенность, увернувшись от шквала кунаев, она закончила складывать печати, и два клона появились как раз вовремя, чтобы заблокировать Технику Бессмертного Огня Феникса Какаши Земляной Стеной.       Решив последовать его примеру, Сакура использовала укрытие земляной стены, чтобы выполнить Технику Кротовьего Укрытия, и отправила одного из своих клонов под землю, чтобы тот направился к самому отдалённому Какаши, в то время как другой её клон перепрыгнул через стену, обнаружил второго Какаши и запустил в него Техникой Водяного Снаряда.       Буншин-Какаши увидел несущийся к нему поток воды и быстро создал водяного дракона в противовес ему. Два дзюцу столкнулись, образовав множество брызг, закрывших ему обзор, но предоставивших ему возможность телепортироваться прямо к Сакуре, которая использовала водяные пули. Хотя он знал, что застал её врасплох, она сумела увернуться от куная, которым он нацелился ей в шею, и, повернувшись, направила свой светящийся чакрой кулак к его рёбрам.       Сакура почувствовала появление Какаши по другую сторону стены и услышала звуки парируемых ударов. Когда стена сотряслась от тяжёлого глухого стука того, что, как она предположила, учитывая силу, было врезавшимся в неё телом Какаши, она мысленно извинилась перед своим клоном и ударила кулаком в грязевую стену, пока не почувствовала ткань жилета, исчезнувшего при соприкосновении, а затем на мгновение и грудь собственного клона, прежде чем тот тоже исчез с хлопком.       Минус один…       Как раз в тот момент, когда она задалась вопросом, удалось ли другому её клону найти второго Какаши, из-за обломков разрушенной стены раздался лязг металла, и она увидела, что её клон вступил в ожесточенную борьбу тайдзюцу с сереброволосым мужчиной.       А потом кто-то крепко схватил её за руку и заломил ту за спину.       — Ты не должна позволять себе отвлекаться, Са-ку-ра…       Эти слова Какаши тихо прошептал ей на ухо, другой рукой обхватив её за плечи и притянув к своей груди. Поражённая его внезапным появлением и тем, как он окутал её своим телом, Сакура замерла… Даже с учётом холодного металла его куная, прижатого к её горлу, и её руки, зажатой в его хватке, она почти забыла, что они спаррингуют…       Было так приятно, что он вновь так близко…       А потом она почувствовала, как пошевелились её волосы, когда он вдохнул их запах и слегка провёл большим пальцем по внутренней стороне запястья её пойманной руки, и она поняла, что он чувствует то же самое.       Ей так не хотелось, чтобы он отпускал её…       Но они спарринговали, и за ними наблюдала её дочь, поэтому Сакура заставила себя поднять свободную руку и схватить запястье той, которой он обхватывал её, направив чакру в свои руки и ногу, прежде чем одновременно оторвать его руку от своего тела, выдернуть другую свою руку из его хватки и ударить пяткой в землю.       Вынужденный отпустить Сакуру, Какаши подпрыгнул и отскочил в сторону, чтобы не упасть в провал, который она создала. Приземлившись, он посмотрел на неё через образовавшийся раскол, и то, как она глядела на него — с грязью на щеках, свободно развевающимися на ветру прядями волос, с кулаками, готовыми атаковать или защищаться при необходимости… Она была так прекрасна, и он хотел, чтобы она позволила себе чувствовать то, что он видел в её глазах, чтобы она позволила себе рискнуть — по-настоящему — быть счастливой, быть с ним.       Но сейчас было не время думать о таких вещах…       Какаши вздохнул и выпустил залп сюрикенов, чтобы отвлечь её, пока формировал печати для Великой Реки Грязи, и остановился, когда на него нахлынули воспоминания его клона — который, очевидно, только что проиграл её клону — и он почувствовал, что её одержавший верх буншин поднимается к нему из-под земли.       Переключившись и начав складывать печати для Чидори, он опустил свою искрящуюся ладонь на землю и почувствовал, как молния мгновенно поразила и развеяла клона Сакуры, а затем, зная, что сама Сакура подпрыгнула бы, чтобы избежать его дзюцу, он установил её местоположение и отправил в неё очередной шквал сюрикенов.       Хотя она предсказуемо заблокировала большинство из них, он бросил слишком много, чтобы она могла отразить все, и она была вынуждена использовать Технику Замены Тела. За секунды между тем, как она создала свою замену, и тем, как она появилась в нескольких метрах, Какаши использовал свою знаменитую скорость формирования печатей, чтобы выполнить Технику Земли: Великая Река Грязи, и в тот момент, когда её нога коснулась земли, она была поймана в грязь.       Без деревьев, находящихся достаточно близко, чтобы она смогла использовать их в качестве точки привязки для проволоки, и учитывая, что её ноги были уже слишком покрыты грязью, чтобы возможно было использовать замену, Сакура знала, что проиграла, и выругалась, подняв руки над головой и наблюдая, как погружается по пояс в дзюцу Какаши, прежде чем он, наконец, остановил его.       — Ненавижу тебя, — нахмурилась она, когда он подошёл к ней с торжествующей ухмылкой.       — Ну, ну, Сакура-чан, — цыкнул он, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться. — Я выиграл честно.       Она попыталась не обращать внимания на жар его ладони, когда та сжалась вокруг её, но затем его ухмылка превратилась в улыбку и он встретился с ней глазами, и её попытка с треском провалилась — она была больше не в силах даже продолжать хмуриться, поскольку жар, казалось, распространялся от точки их соприкосновения по всему её телу.       Какаши увидел, что хмурый взгляд Сакуры смягчился, когда он прикоснулся к ней, и если бы к ним не бежала Сарада, пока он вытаскивал её из грязи, он, возможно, не смог бы удержаться от того, чтобы притянуть любимую женщину в свои объятия.       Но, к лучшему или к худшему, она к ним бежала.       — Это было так круто! — заверещала темноволосая девочка, резко остановившись рядом с ними. — Мама, ты была потрясающей!       Какаши смотрел, как Сакура одарила свою дочь улыбкой человека, потерпевшего поражение.       — Но я всё равно проиграла, — вздохнула она.       Только в тот момент, как Какаши вынул свою ладонь из её, чтобы взъерошить её волосы, когда она договорила, Сакура поняла, что не отпустила его руку после того, как он помог ей выбраться. Неистово покраснев от смущения, она уставилась на Копирующего ниндзя, пытаясь поправить волосы.       — Да, но ты победила обоих моих клонов, — заметил он, улыбнувшись, прищурив глаза, очевидно, не заботясь ни о состоянии её волос, ни о том, что они фактически держались за руки, когда прибежала её дочь.       — Это правда, мам, — согласилась Сарада, кивая, и, хотя Сакура всё ещё была выбита из колеи прикосновением Какаши, восхищение на лице дочери заставило её улыбнуться.       Она откашлялась.       — Что ж… Я вся в грязи, — объявила она, указывая на нижнюю часть своего тела. — Так что, думаю, мне пора домой, — она перевела взгляд на дочь. — Ужин в семь. Пожалуйста, принеси домой бенто и корзину для пикника.       — Обязательно, — пообещала дочь.       Подавив бабочек в животе, Сакура повернула голову и поймала взгляд Какаши.       — С днём рождения, дедуля, — сказала она с лёгкой искренней улыбкой, прежде чем нахмуриться. — И не жалуйся мне на то, что твоя еда остывшая… Это ты хотел спарринговать.       — Уверен, она всё равно будет восхитительной, — ответил он, затем улыбнулся, и её сердце, казалось, пропустило удар.       — Что ж… Надеюсь, что так, — пробормотала она взволнованно и, бросив на него последний взгляд, погладила дочь по голове и ушла.       Когда Сакура приблизилась к краю поля, она услышала, как Сарада требует, чтобы Какаши научил её делать реку грязи, и она не могла не почувствовать тепло, когда он указал на то, что её дочь должна освоить высвобождение земли, прежде чем он сможет это сделать, и Сарада мгновенно ответила ему, сказав, что он просто должен сперва научить её и этому.       Она мягко улыбнулась… они действительно мило смотрелись вместе…

***

      — Что с тобой произошло? — спросил Саске, приподняв бровь, когда она вошла в дверь.       Сакура мгновенно покраснела.       — А… Я отнесла бенто на тренировочный полигон, и Сарада настояла, чтобы мы с Какаши поспарринговали, ну и вот… — неловко объяснила она.       Саске нахмурился, и это застало Сакуру врасплох, потому что это было, пожалуй, самое значительное выражение, которое появлялось на его лице с тех пор, как он вернулся.       — Зачем ты понесла им бенто? Ты не делала этого, когда её тренировал я…       При этих словах сердце Сакуры забилось так громко, что она испугалась, что он услышит.       — Им я раньше тоже не носила… — сказала она, затем заколебалась. — Просто у Какаши день рождения.       Саске нахмурился ещё сильнее.       — Ясно.       Почему он так расстроен? Он знал? Сакура почувствовала растущую панику и заставила себя расслабиться, насколько это было возможно.       — Я просто подумала, что было бы неплохо приготовить ему обед, раз уж он так добр с Сарадой и…       Она резко оборвала себя… Саске смотрел на неё почти сердито, и она знала — всё, что она делает, это закапывается глубже в яму, поэтому она улыбнулась и закончила снимать обувь.       — В любом случае, — продолжила Сакура лёгким голосом. — Я вся грязная… Сейчас мне очень нужен душ.       Пытаясь скрыть свою нервозность, она чмокнула его в щёку и проскользнула мимо него в их спальню. К счастью, он не остановил её, и, добравшись до ванной и закрыв дверь, она прижалась лбом к дереву и выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание.       Её пульс участился. Она не была к этому готова. Она совсем не была к этому готова. Чёрт, она не была готова ни к чему, что произошло в этот день…       Дрожащей рукой она распустила волосы и потащилась в душ. Ожидая, пока вода нагреется, она глядела на себя в зеркало.       О чём думал Саске? Неужели это действительно ревность? И если это была ревность, то ревновал ли он потому, что знал, что у неё был роман, или просто так? Она знала, что он собственник, так что он вполне мог ревновать просто так…       Но он казался таким сердитым…       Она вздохнула и посмотрела на свою ладонь, ту, которую держал Какаши, и вспомнила, каково было чувствовать его губы на своих волосах, когда он прижимал её к своему телу… она вспомнила лёгкое, как перышко, прикосновение его большого пальца к нежной коже её запястья… она вспомнила, как он смотрел на неё через гигантскую трещину, проделанную ею в земле — будто хотел её больше всего на свете.       Она на мгновение закрыла глаза, затем шагнула в душ. Когда вода полилась на её голову, плечи и спину, смывая покрывавшую её грязь, она уставилась на маленький коричневый водоворот, образовавшийся вокруг стока, пытаясь очистить свой разум от Какаши, пытаясь не беспокоиться о том, что Саске узнал о них, пытаясь держать себя в руках.