настоящее время
— Чёрт… Парень, волосы которого были окрашены в холодный пепельный, еле держался на ногах, истощённо рухнув на диван. Вспышка света полуденного солнца кольнула глаза, словно острые ножи. Он измученно захныкал. — Чимин-а, закрой жалюзи обратно… Голова-а-а-а… болит… — А какого чёрта ты так набухался, придурок?! Главный детектив недовольно швырнул красную папку на диван. Юнги растерянно почесал взъерошенные волосы, внезапно подавив рвотный рефлекс. — Эй-эй, — детектив выхватил материалы дела из чужих рук. — Решил заблевать важный документ? Парень обессиленно выдохнул, прикрывая глаза рукой. — Ты полный кретин. Какой ты придурок, Боже! Зачем ты пошёл в полицию, а? — Чимин поджёг тонкую сигарету. — По всему Токио похищают и зверски убивают людей, идиота кусок. Юнги зашипел, раздражённо выхватывая красную папку. Он открыл первую страницу и пробежался глазами по строкам. По второй. И по третьей. От похмелья не осталось ни следа, взгляд опустел. На душе стало горько. «Первое убийство произошло 27 августа, в 01:17 по заключению судмедэкспертов, в северной части Токио. Жертвой оказалась похищенная Акира Харада, семнадцать лет, проживала в районе Сальчжон. Девочке вспороли живот в виде сетчатого узора. Убийца сшил жертве губы — при крике нитки создавали дополнительное кровотечение и боль. Одежда, обувь и волосы обильно покрылись кровью. Жертва скончалась мгновенно». — Чего ж ты дальше не читаешь? Последствия ночной пьяни? — Да заткнись уже, блять, мне стыдно, — парень зачесал пепельные волосы, перелистывая страницы. На них — десяток трупов. Плотно и ровно сшитые губы, идеально вспоротый ножом живот, в виде сетчатого узора. — Один и тот же человек, — Чимин закашлял, вдохнув слишком много никотина. — Почерк одного и того же человека. — Эксперты что говорят? — То же самое. Это вытворяет один и тот же ублюдок. Юнги замялся, прежде чем что-то сказать. — Не тяни, — Чимин заметил чужие колебания. — Спрашивай уже, бесишь. — Сколько всего жертв? Чимин нервно выпустил едкий дым сигареты, руки подрагивали от злости. — Пока что семь. Блондина насторожила это его « пока что ». — Нам нужна помощь. Чужое резкое заявление разозлило Чимина вдвое больше. Он вскинул тёмные брови, сжимая в мелкий мусор горячую сигарету. — Что… что, твою мать, ты несёшь? Если мы позовём кого-то на помощь, повышения нам не видать, раскрытие дела присудят всему отделу! — Если это раскрытие вообще состоится. Ты не осознаешь нашего положения? Чимин замолчал. — Мы расследуем дело уже месяц, и за это время он убил ещё двоих. Двоих, блять, очнись! В таком положении ты всё ещё думаешь о карьерном росте? У двери раздался обессиленный выдох. — Я и не знал о таких ваших помыслах, — низкий, до боли родной голос заставил парней сжать зубы. — Стараюсь для них, значится, — тон по-издевательски тянул слова. — И что взамен? — Намджун-сенпай… — Дело так и не сдвинулось с мёртвой точки, как ни посмотреть. Что на это скажете? Вам уже не требуется моя помощь? — Простите, — Мин сморщился, отводя голову в сторону. — Вы многое значите для нас… мы бы не сидели здесь без вашей рекомендации. — Какой кошмар, — Намджун облокотился на проём двери. — Что за официальщина… Куда делся Юн, который матерится, как пьяный сапожник. — Он и так пьяный. Юнги цокнул. — Ха-а-а-а, Чимин-а, не сердись на него. — Простите, сенпай… — Да чего вы постоянно извиняетесь? Намджун потёр переносицу. — Насчёт, кхм, напарника. Будет вам напарник, — брюнет улыбнулся. — Чонгук. Можешь войти. В дверном проёме показался высокий парень. — Здравствуйте. Чон Чонгук, рад знакомству. — Э… чё? — парни отозвались в унисон, из-за чего враждебно переглянулись. — Как нетактично, ребята. — Простите… — Ой, всё! Надоели с извинениями, — мужчина улыбнулся. — Пашем, ребята, пашем, он уже у нас под носом! Скоро будет сидеть за решёткой, обещаю вам! — Да, сенпай! — Какой кошмар, я вам не папа, чтобы так со мной разговаривать… — Простите нас, Намджун… Мужчина выбежал из кабинета, скрывая дикий смех. Чонгук с лёгкой улыбкой на лице сел на диван. Взгляд упал на пепельного блондина. Смотреть незаметно не получилось. — Юнги. Мин Юнги, — прочёл парень чужие мысли. Кажется неотёсанным, но умён. Очевидно умён. Судя по всему, любит… побухать. Чонгук усмехнулся. — Я сказал что-то смешное? — Нет… нет. Это собственные мысли. А, ещё и быдло. — Пак Чимин. При… — парень сбился, но, осознав своё невежество, опомнился, — приятно посотрудничать. Да по тебе что-то не видно. — Взаимно, — Чонгук учтиво улыбнулся. — Не могу я ознакомиться с материалами дела? Юнги спрятал лицо в ладонь, усмехнувшись. — Слушай, — Чимин скрестил руки на груди. — Ты будешь только мешать. — В плане? — В плане, не мешайся под ногами, даже не заморачивайся. Иди и расследуй дело о насилии. — Насилии? — Тебя вообще не посвятили в дела? Пак еле сдерживал гнев. — Короче, — Чимин подошёл к столу. — Бери эту папку. Там детали, адрес школы и прочее. — Школы? Чимин зашипел, стиснув челюсть. — Блять! Да, школы! Тоокитава, — брюнет сбавил тон, поправляя белую рубашку. — Высшая старшая школа. Один из учителей насиловал двух мальчиков из параллельных классов. Парень на секунду замолчал. — Один из них… покончил с собой. — А второй? — Пропал. Без следа. И мы уверены, это дело рук того самого учителя. Только вот он всё отрицает. Всё, даже то, что принуждал пацанов подставлять ему зад. — Тогда это не он. Чимин опешил ещё больше. — Новенький, слушай, — брюнет скрестил руки. — Твои игры в «угадай-не угадай» не прокатят. Это преступление, — он подошёл к Чонгуку вплотную. — И здесь не поможет гадание на ромашечках. — Я понял, — Чонгук выхватил красную папку из чужих рук. — Ознакомлюсь и приступлю. — Умничка. «А вот этот тип бесит меня ещё больше серого пьяницы».***
В жизни не забуду этот случай. Момент, когда я осознал……собственную беспомощность.
***
— Сейчас идёт занятие? — Перерыв. « Какого чёрта тут так тихо… » — билось в голове Чонгука. — Что-то не так? Чонгук поймал на себе взгляд, полный немого укора. — Долго Вы будете приходить сюда? Чонгук вопросительно посмотрел на женщину. Вопрос показался ему странным. — Прошу прощения? — Сколько ещё вас, я спрашиваю, сюда прибудет?! Бедный мальчик, это же такое горе! Пока вы его найдёте, он умрёт… — Не говорите такого. Никогда. У Чонгука сверкнули глаза. Глаза, кричащие о правосудии. — Он жив, и я найду его. Клянусь собственной честью полицейского, даже если это будет стоить мне карьеры. Жизни. — Сколько же вас таких было… клятвы, клятвы… они ничто, особенно от полицейской грязи. Давай, свяжи меня за оскорбительные действия перед представителем закона, я жду! — Я всегда держу своё слово. С Вашего позволения, я осмотрю школу, — сказал Чонгук и напоследок обернулся. — И если Вы действительно не желаете быть задержанной, советую не отпускать подобных речей, какими бы честными они Вам не казались.***
Школа напоминала тюрьму. Даже не так. Школа напоминала ему бездушное место. Никакого смеха и улыбок — он заметил лишь угрюмых, серых, словно несчастных детей с типичными для их возраста подростковыми прыщами и лошадиным продолговатым лицом. Чонгуку рассказывали про это могильное место, но он был уверен — должно быть по-другому. Словно совершенно другой мир. Он медленно пересёк длинный коридор. В голове вспыли восемь лиц: сам Тэён и их компания. Ему предоставили школьный снимок этой шайки рано утром. Первым в памяти всплыл главарь — Тэён собственной персоной, глаза сероватые, волосы приглушённо-красные… губы постоянно растянуты в едва заметном оскале. Рядом с ним на снимке стояло шесть парней — друг от друга особенно не отличавшихся, — чей вид напоминал, грубо говоря, тюремных заключённых: крупные лица и редкие волосы, пирсинг на крыльях носа и нижней губе. Чонгук запнулся. Зацепок больше нет, как и весомых подсказок. Школа для богатых и умных детей, зачастую крайне избалованных. Школа с блестящей системой образования. Школа, вобравшая в себя именитых учителей Японии, чьи методы образования напоминали ярую тиранию — в особенном отличии тем, что в школе стоит постоянная гробовая тишина… — Все всё знали, — хмыкнул Чонгук, предвкушая накатывающий гнев. — Про все унижения. И не предприняли мер, да даже не попытались… Именитая школа… подумать только. Поворот за поворотом. Чонгук вслушался в гробовую тишину и ошарашенно осознал — сейчас перерыв. Из-за лестницы, ведущей к главному корпусу школы, показался мужчина. Внешний вид его сулил лишь одно — с таким учителем опасно даже говорить. Прямая как стрела спина, гладкий чёрный пиджак и постаревшее лицо, нещадно потрёпанное временем. В голову Чонгуку пришло лишь то, что пиджак мужчины напоминал форму СС, даже его походка… несгибаемая. Вдалеке звучала грандиозная композиция Вивальди — четыре сезона — что исполнялась крайне тонко и изящно. Чонгук на мгновение прикрыл глаза. Кабинет шайки Тэёна, перед которым стоял следователь, находился между двумя кампусами школы. Он стоял прямо посередине, на стыке коридора, который распадался на два широких узла, идущих в разные стороны. Левая сторона — кампус В для отстающих в учёбе детей. Левый кампус равнялся клейму несмываемого позора. Правый узел — главный кампус А. В нём пять этажей, оснащённые более совершенным оборудованием — занятия музыкой и высшими науками проходят только там. Чонгук открыл дверь. В класс не попадал солнечный свет — точнее, его в принципе не было, крупные капли дождя стучали по толстому стеклу, пелена серых туч сплошь затянула небо. — Доброе утро. Младший следователь Чон Чонгук, по делу Сэтору Номуры. Следователь подошёл к учителю, пошаркав в кармане куртки в поисках удостоверения. На секунду Чонгуку показалось, что учитель его даже не заметил. — Могу я допросить Тэёна? — Пожалуйста, — бесцветный голос соизволил отчеканить лишь одно слово. Чонгук оглядел класс. Четыре парня из снимка потупили глаза, что сверлили взглядом учебник истории Японии. — Ты, — Чонгук указал на рослого парня, — вот этот, — следователь поднял тощего парня. — Тебя, как я помню, зовут Осида. Вставай вместе с дружком, — брюнет словно отдавал приказы. Они вышли в коридор, завернув в самый тёмный проём «непочётного кампуса». — Где ваш главарь? Рыжий парень вызывающе посмеялся: — С ним что-то не так? Чонгук сжал челюсти, встряхнув подростка за ворот рубашки. — Со мной не стоит шутить. Повторяюсь, — хватка ничуть не ослабла. — Где Тэён? Подростку, казалось, до телесных предупреждений было, как до канадской границы. Остальные тихо посмеивались. — Чего же так недружелюбно, господин следователь? Применять насилие очень некультурно, — парень снова хихикнул. — Заткнись, — на лице Чонгука заиграли желваки. — От кого я буду слушать лекции о насилии, так точно не от тебя. Мне повториться? Где ваш главарь? — Он не наш главарь, — вмешался крупный парень. — Ему вообще не нравится это звание. Говорит, мы равны. Чонгук презренно усмехнулся: — Не ожидал таких слов от гнилых подростков. Рыжеволосый наконец почувствовал землю под ногами. Следователь успокоил дикий адреналин и гнев, поворачиваясь к парню с палёнными рыжими прядями. — Тэён не ходит в школу. Он вообще не выходит из дома, кажется, — подметил рыжик. — Переживает за свою любимую игрушку. Так чего ныть-то? Умер и умер. Убивается, как по матери. — «Умер и умер»? Так ты думаешь? — Именно. Слабые умирают. На верхних этажах всё ещё играл Вивальди. Тяжёлые для всех слова произносились в унисон с «четырьмя сезонами». — Было что-то особенное в учителе? — Было. Трель школьного звонка пронеслась по узлам коридора. — Он был слишком правильным. Школа для одарённых — место отвратительное. Здесь неважно, есть у тебя деньги, или же их нет… — подросток подправил квадратную оправу. — Не учишься наравне с гениями — летишь в корпус В. Если совсем идиот — отправляешься в слабую школу. Глядя на подростка, невозможно подумать, что он получает удовольствие от чужих унижений. — В Тоокитаву специально проходит отбор жестоких учителей. Они не обращают внимания на твою боль. Только на твой табель успеваемости, — подросток ухмыльнулся. — А нелюбимым ученикам они могут устроить сущий кошмар… просто тащишься с этого. Чонгука отрезал вопрос, каким образом такой умный подросток мог стать садистом. — Они похожи на гестаповцев, только повязки со свастикой на левой руке не хватает. Им даже слова поперёк не скажешь. А он был не таким. Чонгук посмотрел в глаза подростку. — Он не давал непосильных заданий. За их невыполнение не устраивал публичную порку и унижение. Обучал постепенно, поэтапно, что ли… Короче, притворялся образцом благородства в этом непроглядном днище, — он облизал обсохшие губы. — Больше я ничего не знаю. — Не знаешь? — Чонгук свёл брови. — Не знаю. В воздухе поникло молчание. — Тэён не знал про изнасилования. Да и сенсей не проявлял никакого заострённого внимания. Словно и не было этой грязи. Честно сказать, отдаю ему дожное, — парень изобразил выстрел в небо. — Он ни разу не прокололся. До недавних пор. Чонгук задумался. — Его украл сенсей? — Не знаю. Не имею ни малейшего понятия, да и, честно, не хочу даже думать об этом. — Остальные что-нибудь знают? — Чонгук повернулся к остальным парням, что замотали головами. Рыжик засмеялся: — Господин следователь… ха-ха-ха, эти ребята — пушечное мясо! Умеют только бить и не думать, — подросток заметил озлобленное лицо одного из компании. — Только попробуй открыть рот, Кенши. Остальная брань Чонгуку была малоинтересна. Особых показаний он не получил. Зацепок нет, малейшего представления места, где упрятан Тэхён, не имеется вообще. Следователь развернулся и направился к школьной парковке.***
Чимин зачесал назад персиковые волосы, только окрашенные в более свежий оттенок. Его туфли слегка цокали, словно высокие каблуки, тёмные очки немного съехали с переносицы. — Юнги, побыстрее! И не смотри на меня так, я устал от расследований, — Чимин тщетно пытался найти себе любое оправдание. — Заслужил же я просто покрасить волосы, Господи. Что за взгляд осуждения? Я что, иду с радужным флагом по центральной площади? Мятноволосый засмеялся: — В разгар токийских убийств, — хмыкнул Юн. — Коне-е-е-чно, разумеется, ты заслужил. И заслужил поехать со мной в бар. Расслабиться, как ты выразился? — Вот, только не язви, а, святоша? Ладно? — Но ты же не пьёшь, — нарочно продолжил Мин. — И на мне вечное клеймо алконавта. — Поэтому, я и иду с тобой пить, идиот! Ты же разбираешься? А я не очень. — Не думаю, что могу подсказать что-то парню, который любит клубничный сок и малиновые сигареты. Чимин хмыкнул от несдержанной улыбки, боязливо сомкнув губы, дабы Мин этого не заметил. — Я тебе полностью доверяю. Юнги непроизвольно улыбнулся в ответ, не зная, как глупо и по-детски улыбается персиковый парень, что идёт впереди. — Приятно слышать. Особенно от такой сучки. — Юнги язвительно хихикнул. — Какой же ты урод!