Воля Огня

      Коноха, три ночи до падения…       Шёл проливной дождь, и она потерялась. Она прекрасно осознавала своё физическое местоположение, но понятия не имела, как оказалась там во время своих блужданий и куда идти дальше. Определённо не домой.       Сакура вяло брела рядом с тротуаром, её ноги волочились и хлюпали по скапливавшейся вокруг канализационных решёток воде. Заметив в соседнем квартале скамейку, она решила присесть и пересекла улицу, не видя ничего вокруг. Будь тогда день и не лей дождь, её запросто могла бы сбить повозка. А так она просто плюхнулась на промокшую деревянную скамью и подтянула ноги, позволив каблукам балансировать на краю сиденья.       Люди, вынужденные выйти из дома в столь поздний час, бросали на неё странные взгляды, спеша мимо под своими промокшими зонтиками. У Сакуры зонтика не было, и она вымокла до нитки, но сидела на скамейке, казалось, не замечая этого. Несмотря на несколько обеспокоенных взглядов, все они проходили мимо, не задавая вопросов, вероятно, не желая иметь дело с кем-то, чьё поведение было явно ненормальным.       Сакура прижала колени к груди и подняла лицо к небу, пряча слёзы в каплях дождя.       Ничто никогда уже не будет нормальным.       В тот момент, когда она проснулась, она знала, что всё плохо. У неё ужасно болела голова, и она чувствовала, что её глаза опухли от слёз. И ей было холодно, потому что она была голая. Хуже всего было то, что она была голая в чужой постели.       Или, может быть, хуже всего было то, кому эта постель принадлежала.       Её воспоминания ни на мгновение не были спутанными: Сакура точно знала, где она, как сюда попала и что произошло, и ей пришлось подавить желание застонать. Она перевернулась и с трудом села, словно на неё давил весь мир. Голова слегка кружилась, она всё ещё была зехмелевшей.       Он по-прежнему был здесь. По крайней мере, он был достаточно смелым, чтобы не сбежать с позором, как, вероятно, поступила бы Сакура, проснись она первой. Она всё равно испытывала непреодолимое искушение сделать это сейчас же — просто выскочить за дверь и помчаться домой, чтобы им не пришлось говорить об этом. Но трусость и незрелость только усугубили бы ситуацию.       Он сидел на краю кровати, сгорбившись, упёршись локтями в колени и опустив голову. Судя по его виноватой позе, он чувствовал себя ничуть не лучше, чем она. Она не знала, было ли это хорошо или плохо. Он надел штаны, но от вида его загорелой обнажённой спины у неё в голове вспыхнули воспоминания, от которых ей захотелось нырнуть под одеяло и никогда оттуда не вылезать.       Она подчёркнуто отвернулась, и её взгляд упал на лежавшую у кровати одежду, которую он, должно быть, собрал и положил рядом, чтобы она смогла дотянуться, когда проснётся. Ей захотелось плакать. Почему он такой хороший, и почему этого недостаточно? Почему она такая эгоистичная, полная дура?       Он намеренно не смотрел на неё, ожидая, когда она накинет на себя что-нибудь. Что угодно, лишь бы облегчить неловкость. Быстро и бесшумно она натянула нижнее бельё, шорты и топ, оставив свою красную кофту на молнии на кровати. Она глубоко вздохнула, открыла рот и снова закрыла его, не найдя слов. Она уставилась ему в спину: он напрягся ещё больше, так же как и она, понимая, что они не могут дальше игнорировать друг друга. В тяжёлой тишине стучавший по крышам снаружи дождь казался неприлично громким.       — Нару… — тихо выпалила она, и он в тот же миг обернулся. Её слова застыли, когда их глаза встретились, задержались примерно на секунду, а затем они оба отвели взгляд. Сакура смущённо прикусила губу и попыталась снова. — Я…       — Прости, — пробормотал он.       Сакура моргнула.       — Что?       Его взгляд был наполнен чувством вины.       — Прости, — повторил он глухим и хриплым от стыда голосом. Он закрыл глаза и покачал головой так, будто не мог поверить, что это происходит. Прошло много времени, прежде чем он вновь посмотрел на неё. — Мы не должны были… нам обоим сейчас несладко, и я… — он тяжело вздохнул. — С моей стороны было неправильно использовать тебя, чтобы заглушить собственную боль. Я полный придурок. Прости.       Использовать её? Сакура села немного прямее и нахмурилась.       — Эй, не говори так. Мы оба сделали этот выбор, — она отвела взгляд и издала сдавленный смешок. — Это я должна извиниться за то, что подумала, будто принести алкоголь — хорошая идея. Мы были пьяны.       — …я не был.       Это был едва слышный шёпот, но её глаза вернулись к его лицу. Он не смотрел на неё. Она растерянно уставилась на него.       — Что?       — Я не был пьян, — повторил он. — Кьюби не даёт, хотя иногда очень хочется.       Чужеродные вещества в организме на него не действовали или очень быстро выводились: так было, когда он оцарапался её отравленным кунаем. То же самое и с алкоголем. Формально они не были достаточно взрослыми, чтобы пить, хотя на самом деле это не навязывалось среди шиноби. Кто сказал, что они не могут сделать личный взрослый выбор, когда от них ждут, что они будут сражаться и умирать за свою деревню? Даже если этот выбор вёл их невероятно дурацкими путями, вроде этого. Но до сегодняшнего вечера она никогда не видела, чтобы он пил.       — Всё так хреново. А тут сюда приходишь ты и точно знаешь, каково это, и я просто подумал… — он покачал головой. — Не знаю, о чём я думал.       Сакура не знала, что сказать. Она думала, что он расстроится, потому что знает, что её чувства недостаточно сильны, чтобы быть с ним, а не потому, что у него больше нет чувств к ней. Когда это изменилось? Были ли у него чувства к кому-то ещё? Часть её была рада, но в то же время ей было странно больно, и она почувствовала, что начинает злиться. Он действительно воспользовался ею. Может быть, она тоже воспользовалась им: в конце концов, именно она пришла сюда в поисках утешения. Но легче от этого не становилось.       Если бы Наруто увидел выражение её лица в тот момент, он, возможно, держал бы рот на замке, но он по-прежнему не мог смотреть на неё, и, проведя руками по лицу, он пробормотал:       — Этого не должно было случиться.       — Ты прав. Я… я думаю, мне пора, — напряжённо ответила она. Она схватила свою кофту и быстро встала с кровати, держась от него как можно дальше, нашла свои ботинки и поспешно их натянула.       — Сакура… — начал он, наполовину подняв руку, но затем неловко опустив. — Не уходи вот так…       — Мне пора, — слабо повторила она, не глядя на него. Она знала, что не может даже попытаться скрыть, как расстроена. — Я не могу… Увидимся позже, — ей нужно было убраться оттуда, пока он не увидел, что она плачет.       Наруто просто уронил голову на руки и не попытался остановить её, когда она захлопнула дверь и выбежала под дождь.       Сакура сложила руки на коленях и положила на них голову. Вода стекала с волос в глаза и рот, но она почти не замечала этого. Как её жизнь могла стать настолько беспросветно испорченной?       Недавние действия Саске сбили её с толку: она не могла понять, как этот безрассудный жестокий преступник мог быть мальчиком, которого она знала. Она ввела в заблуждение свой отряд и отправилась на его поиски одна. Ей было стыдно за то, что обманула своих друзей, но ей нужны были ответы. Прежде всего, ей нужно было встретиться с Саске раньше Наруто.       Она была совершенно не готова к тому, что обнаружила.       Несмотря на то, что большая её часть презирала его, всякий раз, когда она его видела, этот ублюдок умудрялся затрагивать струны её души. Он был как вездесущий сорняк, который не прекращал расти, пока не загубит сад. Её бесило, что он до сих пор так на неё действует. У неё больше не было к нему романтических чувств — откуда бы? — но она была по-глупому сентиментальна. Он так много значил для неё когда-то, и так же, как Наруто был одержим спасением Саске, она была одержима тем, чтобы добиться завершения.       Она не осознавала, как низко он пал. Он тяжело ранил свою соратницу, потому что та встала у него на пути. А потом в той же равнодушной манере он велел ей прикончить Карин. Очевидно, это была проверка, но он ожидал, что она это осуществит.       На мгновение она задумалась, а не сделать ли это. От шиноби ждут выполнения задачи любой ценой. Она попыталась сделать то, что должна была, попыталась проигнорировать обиженный, обманутый взгляд Карин, который сказал Сакуре, что у них было гораздо больше общего, чем ей хотелось признать. Если бы Саске позволил Сакуре последовать за ним в ту ночь, когда ушёл, лежала бы сейчас она на этом месте, умирая, пока её кровь капала бы с его клинка?       В конце концов, Саске не собирался позволять ей присоединиться к нему, независимо от того, сколько ужасных проверок она бы прошла. Когда она стояла над Карин, мучительно соображая, что делать, её кровь похолодела от узнаваемого звука Чидори прямо за спиной. Слишком близко, чтобы уклониться. Она была уверена, что это последний звук, который она слышит.       Внезапно между ними встал Какаши. Капитана её команды было не так легко одурачить, как оставленных ею на обочине товарищей, или, возможно, он просто лучше её знал. Тогда она злилась на него за то, что пришёл за ней, за то, что не доверил ей самой с этим разобраться. Может быть, он думал, что она не способна, или, может быть, он пытался избавить её от этого, как она сама пыталась избавить Наруто. Она больше не злилась на него, потому что в конце концов он, без сомнения, спас ей жизнь.       Увидев Какаши, Саске пришёл в ярость. Может, он думал, что присутствие Какаши подтверждало, что Сакура подставила его, а, может, он просто действительно ненавидел своего бывшего сенсея. В любом случае, степень его безумия стала слишком очевидной. После этого стало только хуже, потому что следом за Какаши появился Наруто. Эта конфронтация была слишком болезненной, чтобы вновь бередить её. Сакура никогда бы не подумала, что будет благодарна за что-либо Учиха Мадаре, но его внезапное появление и похищение Саске стало единственной причиной, по которой в тот день никто не умер.       Так она в конце концов и оказалась в нынешней ситуации. Сакура не могла простить себе, что не избавила Наруто от боли от встречи лицом к лицу с человеком, которым стал Саске. Вся её команда страдала, а Наруто был опустошён, и это была её вина — её решимость была недостаточно сильна. Она не смогла привести в исполнение свой план.       Команда Какаши вернулась в Коноху в полном отчаянии. Когда они возвратились, шёл дождь, и с тех пор он не прекращался. Это казалось уместным. Они снова потерпели неудачу, но на этот раз она казалась неизменной. Безнадёжной. С тех пор прошло несколько дней, и все они избегали друг друга, не могли даже смотреть друг другу в лицо, потому что видели в них отражение собственного несчастья.       А сегодня, не в силах справиться с чувством одиночества, желая выразить сочувствие, Сакура отыскала Наруто — и по глупости принесла бутылку виски, которую откопала в пыльном старом винном шкафу своих родителей. Поиск взаимного утешения принял совершенно неожиданный оборот, но, оглядываясь назад, она полагала, что должна была это предвидеть.       Какое-то время она думала, что испытывает к нему настоящие чувства, но теперь поняла — слишком поздно — что просто запуталась. Наруто был во многих отношениях намного лучше Саске, и он всегда заботился о ней, уважал её, ценил. С годами он стал так много значить для неё и стал такой важной частью её жизни, что она не могла представить её без него. Но самое главное, Наруто был надёжным. Она хотела любить его, хотела, чтобы он любил её, и в те несколько мгновений уязвимости она убедила себя, что любит. Видимо, он сделал то же самое.       Но это была не та любовь, что была между ними. Будь это так, всё было бы по-другому. Сейчас они были бы вместе, счастливы. Вместо этого они слишком хорошо поняли, что между ними нет никакой страсти. Это взаимно не принесло удовлетворения и оставило их обоих с чувством, что всё это неправильно.       Ужасная ошибка. Которая могла навсегда испортить их дружбу.       Растерянность и боль сменились искрой гнева, и Сакура стукнула кулаком по скамье в порыве самобичевания, расколов её кулаком. Из-за отсутствия трезвой грации она чуть не упала, когда та рухнула. Она всегда недооценивала свои силы, когда была в эмоциональном смятении. Алкоголь в крови только усугублял ситуацию.       От скамейки остались одни обломки, она сделала смутную мысленную заметку сознаться в её уничтожении и заплатить за это позже и неохотно снова начала идти. Присмотревшись получше к окружающей обстановке, Сакура поняла, что находится недалеко от парка. Крошечная квартирка Наруто располагалась далеко отсюда в тесном торговом районе. Каким-то образом ей удалось машинально пересечь всю деревню. Она по-прежнему не знала, куда идти. Если она вернётся домой, кто-нибудь может прийти искать её там. Возвращение домой также означало, что Ино увидит свет в её окне в этот поздний вечер и может заглянуть. Последнее, в чем она нуждалась, так это в том, чтобы её болтливая заклятая подруга пыталась вытянуть из неё слезливую историю.       Сакура прошла мимо парка и подошла ко входу в мемориальный сад. В данный момент это место показалось ей довольно подходящим в своей мрачности, и она решила пойти туда, поэтому свернула в арочные ворота и побрела по гравийной дорожке. По мере того как она продвигалась дальше в сад и удалялась от уличных фонарей, становилось всё темнее. Было совершенно тихо, если не считать дождя: даже её шаги по гравию звучали приглушённо. Она пошла по знакомой тропинке вокруг живой изгороди, которая цвела в любое другое время года, и вышла на поляну, где стоял мемориальный камень.       Она сошла с тропинки на траву, но быстро остановилась. Там был кто-то ещё: чуть более светлый оттенок тёмного на фоне обсидиановой черноты монолита.       Это был Какаши. Его волосы ни с чем не перепутать.       Сакура подумала развернуться и уйти. Никто из тех, кто приходил к мемориальному камню в полночь, не искал компании, в том числе и она. Но, посмотрев на него, она поняла, что не может отвернуться. Что он делал? Он забрёл сюда не случайно, как она. Он пришёл сюда посреди ночи специально. Что-то в нём захватило её и заставило шагнуть вперёд, к нему.       Он промок насквозь, как и она, и никак не отреагировал на её присутствие, даже когда она остановилась рядом. Он просто стоял, тупо уставившись на камень, в то время как Сакура смотрела на него, на пустоту выражения его лица. Было что-то трогательное в том, как он стоял — словно часовой, охраняющий мёртвых. Словно призрак.       Сакура часто видела такой же взгляд у некоторых ветеранов постарше, когда они приходили на медосмотр — тех, кто пережил Третью Войну. Тех, кто видел слишком много крови и смерти, потерял слишком много товарищей, забрал слишком много жизней. В конце концов всё это медленно сжирало их изнутри. Оставалась лишь эта пустота. Большинство из них продолжали жить своей жизнью, и большинство из них были относительно счастливы. Но время от времени пустота заставала их врасплох.       Какаши был слишком молод, чтобы быть ветераном той войны, но он был: она видела часть его послужного списка. Подсчитав в уме, Сакура прикинула, что ему было восемь или девять, когда всё началось, и тринадцать, когда всё закончилось. Коноха не стала ждать, пока её необыкновенно одарённый ребёнок немного подрастёт. Её сердце потянулось к нему. Она понятия не имела о существовании этой его стороны. Если бы она знала, то могла бы… больше говорить с ним? Она не представляла.       Прошло несколько минут с тех пор, как она подошла к нему, но он будто всё ещё не замечал её присутствия.       — Сенсей? — тихо спросила она. Ответа не было. Он был похож на статую. Сакура слегка нахмурилась. У Какаши была самая чуткая реакция из всех, кого она знала, и она никогда не видела его застигнутым врасплох. Даже если бы он игнорировал её, он бы раздражённо дёрнул бровью или что-то в этом роде. — Какаши, — повторила она чуть громче.       Она впервые назвала его только по имени, и, возможно, именно это подействовало на него, потому что он, наконец, понял, что она здесь. Он не смотрел на неё и ничего не говорил, но его поза стала напряжённой, и он слегка вздрогнул. Она поняла, что, вероятно, вторглась во что-то очень личное, и внезапно пожалела, что подошла к нему. Уход сейчас лишь сделал бы это вмешательство бессмысленным, поэтому она тихо стояла рядом с ним. Если он не хочет находиться рядом с ней, он уйдёт. Но он этого не сделал, и она восприняла это как молчаливое согласие.       Какаши часто приходил сюда, она знала. Это была одна из причин, почему он всегда и везде опаздывал. Иногда он часами стоял в тени памятника, но она и понятия не имела, что он впадает в такое депрессивное состояние. Сакура не знала, что привлекало его сюда так часто, но она не спрашивала, так как не чувствовала, что они для этого достаточно близки. Теперь было самое подходящее время.       — Зачем вы сюда приходите? — тихо спросила она.       Сперва казалось, что он не собирается отвечать. Затем он опустился на колени, протянул руку и коснулся камня. Гладкий лик монумента был погружён в тень, и выгравированные имена павших были едва видны, но он не замешкался, будто проделывал это тысячу раз. Какаши дотронулся до имени в самом низу, но это не означало, что человек умер недавно. Первые имена на верхушке древнего вулканического камня появились почти сто лет назад.       Так тихо, что Сакура с трудом расслышала, он сказал:       — Минато-сенсей.       Четвёртый Хокаге. Его учитель. Она опустилась на колени рядом с ним, следя глазами за его рукой, когда та поднялась немного выше.       — Рин.       Сакура посмотрела на него, но его наполовину прикрытое лицо ничего не выражало. Его пальцы двинулись ещё выше и задержались на следующем имени дольше.       — Обито.       Она сосредоточилась на затенённой гравировке и удивилась, увидев фамилию Учиха.       — Кем они были? — спросила она его.       — Моими товарищами по команде. Моими лучшими друзьями. Они погибли, потому что я не защитил их. Я подвёл их, как подвёл вас.       Сердце Сакуры сжалось, когда она поняла, что под «вас» он имел в виду старую Команду Семь. Это было вызвано столкновением с Саске. Сакура вдруг почувствовала отвращение к самой себе. Насколько же невнимательной она была? Не только ей и Наруто было больно. Они просто решили, что поведение Саске повлияло на них больше всего, и бездумно упустили из виду боль и сожаление своего лидера. Какаши чувствовал себя ответственным за них, что в конечном счёте включало и Саске. Он может и не жаловался и не плакал по этому поводу, но это всё равно глубоко повлияло на него.       — О, Какаши, нет, — она протянула руку и схватила его за предплечье, касаясь неприкрытой кожи между перчаткой и закатанным рукавом. — Вы никогда… — её глаза расширились от ощущения его ледяной кожи. — Давно вы здесь? — он не ответил: либо не хотел, чтобы она знала, либо не знал сам, что означало слишком долго. Она направила немного чакры в его руку и встревожилась. — Вы на грани переохлаждения, глупая ваша голова! И как вы только ещё не трясётесь!       Он слегка задрожал. Прикосновение Сакуры, казалось, пробудило его чувства, хотя она была лишь немногим теплее, и сама дрожала. Наступали предрассветные часы, а дождь всё ещё лил. Было так холодно, что, если бы не сильный дождь, изо рта шёл бы пар.       — Идём, — вставая, она потянула его за руку, утягивая его вверх вместе с собой. Собственные проблемы отошли на задний план, когда она нашла кого-то, о ком могла позаботиться. — Давайте доставим вас домой, — Какаши не сопротивлялся, но и не был особенно сговорчив, и ей пришлось тащить его за собой, пока они выходили из сада и шли по мокрым пустым улицам к его дому.       Какаши жил на четвёртом этаже очень старого, плохо сохранившегося здания, предназначенного для проживания одиночек, в крошечной студии, которая была лишь чуть больше, чем скворечник Наруто. Они медленно поднялись на три лестничных пролёта, а потом долго стояли на пороге, пока он рылся в карманах в поисках ключей. Холод замедлил его двигательные функции, его пальцы окоченели. Сакура немного волновалась: она никогда не видела его таким. На данный момент она и сама была не в лучшей форме, и, стуча зубами, обхватила себя руками и нетерпеливо ждала. Как раз в тот момент, когда она собиралась сунуть руку в его карман и выхватить проклятые ключи, он, наконец, вытащил их и открыл дверь.       Какаши включил свет, когда она закрыла за ними дверь. Он не оставил обогреватель включённым, но в квартире было сухо и гораздо теплее, чем снаружи, и Сакура вздохнула с облегчением. С них на пол капала вода. Какаши одеревенел в напряжении — ему было холодно, и он старался не дрожать. Она с трудом подавила порыв приказать ему немедленно надеть тёплую сухую одежду. Он и сам знал, как позаботиться о себе, несмотря на то, что она только что не дала ему замерзнуть на кладбище до смерти. Каждый время от времени имел право на вызванные тоской моменты глупости.       Сакура бегло осмотрелась. Она приходила к нему пару раз, чтобы найти его, когда он опаздывал, но никогда не бывала внутри. Здесь было очень чисто, потому что у него не было ничего, что могло бы создать беспорядок. Гостиная состояла из небольшого дивана, который выглядел старше Сакуры, истёртого деревянного журнального столика, заваленного бумагами, и полки с книгами, включая несколько узнаваемых оранжевых корешков. Кухня была крохотной, и на стойках не было ничего, кроме кофемашины и жестяной банки с кофе. Если бы она заглянула в холодильник, то, вероятно, нашла бы только соусы и пиво. Это было сугубо холостяцкое место.       Её взгляд снова упал на Какаши, который наблюдал за ней. Думал ли он, что её нахождение здесь — странно? Он ведь не приглашал её войти… Ей вдруг пришло в голову, что Какаши был намного старше её, и они были одни в его квартире посреди ночи. Это было довольно странно, независимо от обстоятельств. Она попыталась придумать, что бы такое сказать, но в голове всё звучало очень неубедительно, так что в конце концов ей удалось выдавить только:       — Э-м-м...       — Останешься ненадолго? — прохладно спросил он. Он подошёл к маленькому комоду в другом конце комнаты.       — Э, конечно, — она посмотрела на занавешенное окно и темноту за ним. — По крайней мере, до тех пор, пока дождь не… — она хотела сказать «прекратится», но это было маловероятно, учитывая, что он лил в течение трёх дней, — поутихнет.       Какаши открыл средний ящик и вытащил несколько предметов одежды из тёмной ткани. Часть он бросил ей и кивнул в сторону единственной дополнительной комнаты в квартире.       — Ванная там.       Сакура вошла туда и тихо закрыла дверь. Ванная ничем не отличалась от тех, что можно найти в любом номере мотеля, и опять же здесь почти не было личных вещей, только зубная щётка в чашке на раковине, рядом с бритвой. Она попыталась представить Какаши бреющимся, но это было довольно сложно, так как она никогда не видела нижнюю половину его лица.       Наконец она посмотрела на пойманный ею комплект одежды: одна из его стандартных чёрных водолазок с длинным рукавом и пара спортивных шорт на завязках. Липкая кожа и всё ещё пробегавшая по телу лёгкая дрожь напомнили о том, что Какаши был не единственным, кому нужно было избавиться от мокрой одежды. Хотя ей не повезло с бюстгальтером и нижним бельём: она была уверена, что у Какаши не завалялось лишнего комплекта её размера. А если и так, она не хотела об этом знать. Она слышала приглушённый звук его перемещения по квартире. Включился радиатор, и она услышала, как льётся вода. Она быстро переоделась. В водолазке она утонула, а шорты больше походили на укороченные штаны, потому что он был сантиметров на двадцать выше, и без завязки на поясе они вообще свалились бы с неё. Она чувствовала себя в них глупо… и неловко. Она была в одежде Какаши. У Какаши в квартире.       Но сегодня ночью произошли и более странные вещи.       Сакура нахмурилась. Она не хотела об этом думать. Она взглянула в зеркало и, совершенно не впечатлённая тем, что там увидела, скорчила гримасу и отвернулась. Плач никогда не добавлял ей красоты, и сейчас она выглядела жалкой, полупьяной мокрой курицей. Глаза были красными и опухшими, кожа — призрачно-бледной, а волосы — спутанными. По крайней мере, что-то она могла исправить. Она умылась, пригладила волосы, а затем открыла дверь.       Какаши варил кофе, и приятный аромат донёсся до её носа как раз в тот момент, когда машина начала булькать на последней стадии варки. Он стоял, прислонившись к стойке, ожидая, пока сварится кофе, и гораздо больше походил на самого себя в тёмно-серых спортивных штанах и майке без рукавов, переходящей в маску. Это было интересное сочетание, наполовину пижама, наполовину униформа, но стало ясно, что он не будет ходить при ней без маски. Что было отстойно: она в течение пяти лет хотела узнать, как он выглядит. Судя по очертаниям его лица, она была уверена, что он довольно хорош собой. Она сделала крупную ставку против теории своих товарищей по команде о его уродливости. Ну, он хотя бы снял хитай-ате.       Сакура нервно теребила низ своей — его — водолазки.       — Спасибо, — пробормотала она. Его глаза блуждали по ней, но невозможно было сказать, что он думал по поводу неё в своей одежде. Она прислонилась к другой стороне той же самой стойки, которая на самом деле была обеденной стойкой без табуретов, и осмотрела другую половину студии. В глубине комнаты стояла двуспальная кровать с зелёного цвета покрывалом, усеянным узорами в виде сюрикенов. Кровать была не застелена, и это действительно было единственным свидетельством того, что он проводил здесь какое-то время.       Это было не совсем так. На подоконнике над кроватью стояло тщедушное растение, прозванное Мистером Укки, которое они подарили ему на день рождения в первый год объединения в команду. Это было жалкое подобие растения, но они были нищими генинами и понятия не имели, что ещё можно купить. Она была удивлена, что он продержал его у себя так долго, и что оно всё ещё не завяло. Рядом с Мистером Укки стояла фотография в рамке, на которой была изображена Команда Семь в день формирования. Такая была у всех них. Сакура нежно улыбнулась.       Какаши проследил за её взглядом, и его разные глаза потеплели, но он не улыбнулся. Сакура подумала, что он выглядит очень уставшим, и не только физически. Он явно был подавлен, и у него по-прежнему был тот загнанный вид, что и раньше. Он выглядел так, словно ему нужно было хорошенько выспаться. Даже больше, он выглядел так, словно действительно нуждался в друге.       Их взгляды оставались прикованными друг к другу, и мгновение тянулось, пока кофемашина не зашипела в последний раз. Какаши негромко откашлялся и слишком быстро отвернулся. Он открыл шкафчик над плитой и достал две кружки. Всего их было четыре, они стояли рядом с несколькими одинаковыми мисками и тарелками. Как будто много лет назад кто-то подарил ему набор посуды на новоселье, и он так и не удосужился пополнить коллекцию.       Он налил кофе в одну чашку, но прежде чем наполнить вторую, взглянул на неё.       — У меня нет ни сливок, ни сахара…       — Ничего, — кто не держит в доме сахара? Она не любила чёрный кофе, но, по крайней мере, он согреет её. И будет, чем заняться, кроме как неловко стоять и пялиться на него.       Какаши пододвинул к ней чашку через стойку, обошел её и сел на диван. Он откинулся на подушки и вздохнул. Сакура присоединилась к нему, поджав под себя ноги и повернувшись к нему боком, зарывшись замерзшими босыми пальцами между подушек, чтобы согреться.       — Что ты делала у мемориала? — спросил он.       Как бы она ни надеялась, что этот вопрос не поднимется, Сакура знала, что его не избежать. Её настроение упало. Она не желала думать о том, что произошло накануне этим вечером, потому она и была здесь: хотела сосредоточиться на проблеме Какаши, чтобы не иметь дела с собственной.       Она уклончиво пожала плечами.       — Э-э, просто не сиделось на месте. Решила прогуляться.       Конечно, он не поверил такому оправданию, и она ясно видела скептицизм в его глазах. Но он не стал настаивать, понимая, что она не хочет об этом говорить. Какаши никогда не давил.       Она сделала глоток кофе, чтобы скрыть хмурый взгляд. Горький, но не слишком крепкий.       — Расскажите мне о своих первых товарищах по команде, — попросила она, желая сменить тему.       Какаши молча смотрел на неё. Он никогда не рассказывал о себе много, и она просила его сделать то, что не было для него естественным. Но помимо желания отвлечься, она искренне хотела узнать больше об отчуждённом и таинственном мужчине, который долгие годы был капитаном её команды. Наконец, с таким выражением лица, будто не совсем понимал, зачем это делает, он слабо вздохнул и начал говорить.       — Обито был классическим идиотом, — сказал он с лёгкой усмешкой. — Всегда валял дурака и всё портил, и что ещё хуже, он был плаксой, оправдывавшимся за свои неудачи. Поначалу я его терпеть не мог. Но он никогда не сдавался, в том числе и не бросал попыток стать моим другом, в то время как я вёл себя по отношению к нему как настоящий козёл. Бездарность — это своего рода аномалия для Учиха, и я думаю, что ему сильно доставалось от семьи из-за этого. Похоже, это ещё больше подстёгивало его, заставляло проявлять себя более решительно, — он слабо улыбнулся. — В этом отношении он был очень похож на Наруто. Обито научил меня истинной ценности дружбы. Я говорил вам, что те, кто не заботится о своих друзьях, хуже мусора… Это я узнал от него.       Он на мгновение замолчал и задумался, прежде чем продолжить.       — Рин была медиком. Она была чем-то похожа на тебя, — сказал он, глядя ей в глаза. — Хотя и не такая уверенная.       — Я не всегда была уверенной, — тихо возразила Сакура. Некоторые из её решений в последнее время начали заставлять её думать, что втайне она была так же неуверенна, как и всегда.       — Я имел в виду, что она уверенно применяла свои навыки, но была застенчива. Она не была бойцом. У неё никогда не хватало мужества идти к своей цели так, как это всегда делаешь ты.       Он хотел, чтобы это звучало как комплимент, но Сакура так не считала. Проявив инициативу и беззастенчиво выставив напоказ своё сердце, она не получила ничего, кроме неприятностей. Она жалела, что не обладает его холодной сдержанностью.       Какаши замолчал, его потемневший взгляд был где-то далеко. Сакура была уверена, что в истории с Рин было что-то ещё, но он не хотел говорить об этом. Она уважала его право хранить секреты, как он это делал в отношении неё, и не стала допытываться. Чтобы он окончательно не ушёл в себя, она спросила:       — А Четвёртый?       — Он был мне как старший брат, — сказал Какаши. — Я окончил Академию, когда мне было шесть, но Третий не хотел помещать меня в команду генинов с детьми вдвое старше, так что в течение нескольких лет мы были вдвоём. Он не только был моим сенсеем, но и заботился обо мне после смерти отца. Это было до того, как он стал Хокаге, — он снова сделал паузу, пытаясь сформулировать свои следующие слова, а затем медленно продолжил: — После смерти Обито он пытался отговорить меня от вступления в АНБУ, но я не послушал. Мне нужно было на какое-то время уйти из Конохи. У меня было много длительных миссий. Меня здесь не было, когда родился Наруто, во время нападения Кьюби…       Он замолчал, и воздух вокруг них сгустился. В ночь своего рождения Наруто стал сиротой. Сакура только недавно узнала о происхождении Наруто, хотя уже пару лет догадывалась об этом. В ту ночь, когда родился Наруто, Коноху настигло столько трагедий, что связанные с его рождением события впоследствии замяли, и все удобно забыли, что новый джинчуурики, в котором сидел демон, почти уничтоживший Коноху, был сыном их любимой Жёлтой Молнии. По словам Наруто, Хокаге держал его родословную в секрете, чтобы он не вырос надменным и высокомерным, но Сакура считала совершенно неуместным, что он был брошен на произвол судьбы и рос в одиночестве и нищете.       — Надо было оставить АНБУ тогда, — продолжил Какаши глухо, почти про себя. — Мне следовало остаться в деревне и присматривать за Наруто, как это делал для меня Минато-сенсей, но… Я был эгоистом. Я прятался. Очевидно, мне с самого начала было суждено потерпеть неудачу с Командой Семь.       Сакура не стала бы поднимать эту тему, если бы знала, что он просто вернётся к тем же угнетающим мыслям. Большая часть всего этого случилась ещё до её рождения, когда Какаши был моложе, чем она сейчас, но его вина — как реальная, так и предполагаемая — после всех этих лет всё ещё мучила его. По какой-то причине он не мог её отпустить.       — Какаши, — твёрдо сказала она, заставляя его посмотреть на неё. — Перестаньте так говорить. Вы никогда не подводили нас. Мы уважаем вас и равняемся на вас. И любим вас, — его мрачное выражение сменилось растерянностью. Сакура почувствовала, как вспыхнули её щёки, но не отвела взгляда. Она потянулась, чтобы сжать ладонь Какаши, лежавшую на его бедре. — Вы — часть нашей семьи.       Какаши сидел совершенно неподвижно и был совершенно нечитаемым. Он мог делать так, когда хотел, и это всегда так или иначе действовало на нервы. Его рука ощущалась тёплой и мужественной, и ей пришло в голову, что она почти никогда не видела его без перчаток. Она хотела опустить глаза и посмотреть, нет ли на его руке шрамов, хотела отвести взгляд, но не хотела, чтобы он подумал, будто ей есть за что стыдиться.       Казалось, прошла вечность, когда его глаза слегка прищурились, и она поняла, что он улыбается.       — Спасибо, — тихо сказал он.       Сакура улыбнулась в ответ, откинулась на спинку дивана и обхватила кружку обеими руками. Настроение между ними смягчилось до непринуждённости, которую они обычно испытывали в компании друг друга. Долгая, напряжённая ночь начала брать своё: Сакура зевнула, посмотрела на цифровой будильник рядом с его кроватью — забавно, что он у него был, он явно никогда им не пользовался — и удивлённо моргнула. Было уже больше трёх.       Какаши проследил за её взглядом и устало откинул голову на спинку дивана.       — Мне вставать через несколько часов, — вздохнул он.       Её глаза расширились, и она села прямо.       — О чёрт, простите. Если бы я знала, я бы не осталась…       Он лениво поднял руку, успокаивая её.       — Всё в порядке, Сакура. Я бы в любом случае не лёг спать.       Она слабо улыбнулась, всё ещё неуверенно, но если он считал, что в этом не было ничего страшного, она не станет спорить.       — Почему вам надо так рано вставать?       Он подавил зевок и искоса взглянул на неё.       — Миссия с Тензо, Генмой и Райдо.       — Кто такой Тензо?       Какаши повернул голову и внимательно посмотрел на неё, его глаза слегка расширились: он только что сказал ей то, что не следовало.       — Э-э… — он коротко рассмеялся, покачал головой и пояснил: — Тензо это Ямато.       Сакура нахмурилась.       — …Ямато — это кодовое имя? — он кивнул. — Но зачем оно?       Он пожал плечами.       — Я сам никогда не видел в этом смысла. Изначально предполагалось, что он поведёт вас только на одну миссию, а потом вернётся в АНБУ. Но затем обстоятельства изменились, и он остался на некоторое время, отчасти из-за своей способности управлять Девятихвостым.       — Странно, что он вообще использовал кодовое имя, — сказала она. — Тензо мне больше нравится. Думаю, теперь я буду называть его именно так.       Какаши слегка усмехнулся.       — Хорошо. Это его позлит.       — Итак, в чём заключается ваша миссия? — обычно он говорил им, когда у него были миссии без их команды, чтобы они знали, что его не будет в течение нескольких дней. Но Команда Какаши избегала друг друга большую часть недели.       Он посмотрел на неё долгим взглядом.       — Засекречено.       — О, думаю, мне лучше перестать спрашивать вас об этом, пока вам не пришлось меня убить, — поддразнила она.       Какаши смотрел на неё тяжёлым взглядом и не улыбался.       Сакура посерьёзнела. Она не хотела знать, что это значило. Попытки улучшить настроение кончились: очевидно, ни один из них не был настроен на светскую беседу. Какое-то время они сидели молча, попивая кофе, и она слишком устала, чтобы раздражаться тому, что он каждый раз отворачивался, чтобы сделать глоток. Кофеин не действовал, она с трудом держала глаза открытыми. Тепло убаюкивало её. Закончив, она поставила пустую кружку на кофейный столик и откинулась назад, положив голову на спинку дивана.       — Эй, — сонно сказала она, и он оглянулся. — Эм-м, ничего, если сегодня я посплю здесь?       Он ответил не сразу, но в конце концов сказал:       — Уступить тебе кровать?       Она слабо покачала головой, удивлённая тем, что в собственной квартире он предложил занять не диван. Во всяком случае, надев его одежду и оставшись у него на ночь, спать в его кровати было бы уже чересчур.       — Мне и так хорошо, — она медленно моргнула, пытаясь открыть глаза, как только они закрылись, и ещё глубже зарылась в подушки. Какаши хотел было встать, чтобы она смогла лечь, но Сакура остановила его, сказав: — Поговорите со мной ещё.       Какаши помолчал.       — О чём?       — О чём угодно. Расскажите мне историю.       — Сакура. Ты всерьёз просишь меня рассказать тебе сказку на ночь?       Один глаз приоткрылся и уставился на него.       — Нет, просто поговорите со мной, чёрт возьми, — она вздохнула, закрыла глаза и уже тише пробормотала: — У вас приятный голос, — очень приятный голос.       Сакура с удовольствием посмотрела бы на выражение его лица, но она не потрудилась снова открыть глаза. Через мгновение она почувствовала, как он откинулся на спинку дивана, услышала его вздох. В его голосе звучало веселье, когда он рассказывал ей об одной из первых миссий ранга D после того, как Обито и Рин присоединились к нему и Йондайме, составив полную команду. Работа состояла в том, чтобы найти пропавшего кота, и они гонялись за ним почти час, прежде чем тот застрял на дереве. Обито, как обычно, хотел произвести впечатление и настаивал, что именно он поднимется наверх. Только он забыл упомянуть, что ещё не научился использовать чакру для ходьбы, и не мог спуститься. Какаши — уже чуунин и потому выше подобной нелепости — отказался спасать его от шипящей и царапающейся твари и три часа мужественно сидел у подножия дерева, пока не появился их сенсей и не заставил его подняться на дерево. Но Какаши был собачником, и глупый кот это чувствовал.…       Сон, наконец, овладел ею, и Сакура так и не услышала остальную часть истории.