***
Наруто боялся этого момента уже две недели. Но он не мог больше его откладывать, потому что ему нужно было определить наверняка, действительно ли присутствие Саске может представлять угрозу безопасности. И потому что избегание неизбежной конфронтации съедало его изнутри. Поэтому, со скручивающимся в узел желудком, он направился в комнату Саске. Он несколько дней думал о том, что скажет, и всё ещё не смог придумать чего-то хорошего, чего-то проникновенного и подходящего для этого странного воссоединения. Это была возможность, которую он не мог позволить себе испортить, ради себя и своих товарищей по команде, ради Конохи, и ради Саске тоже. И всё же он по-прежнему не знал, что делать теперь, когда этот момент настал. Поражение в многолетней борьбе за спасение друга детства и соперника опустошило его сильнее, чем он мог кому-либо показать, потому что они не могли понять. Сакура понимала больше других, но даже она преимущественно двигалась дальше. Для Наруто же речь шла о том, кем он был по существу, каким человеком он хотел быть. Дело было в том, чтобы никогда не отступать от своего слова, даже если единственным человеком, удерживающим его от этого, был он сам. Как он вообще мог быть лидером для тысяч людей, когда не мог достучаться до одного человека? Учиха Итачи однажды спросил его, как далеко заходит его преданность Саске. «Если он действительно тебе как брат, то что ты будешь делать, если он нападёт на Лист? Сможешь ли ты остановить его, даже если тебе придётся убить его? Сможешь ли ты сделать всё, что потребуется?». В тот момент у него не было ответа. Со временем, однако, противоположные идеи о том, чтобы спасти Саске и прикончить Саске начали сливаться воедино, когда стало ясно, что, возможно, разницы и нет. В итоге он не смог сделать ни того, ни другого. Он сдался и отпустил его, как настоятельно советовал Джирайя много лет назад. Тогда он высокомерно и глупо считал, что он будет другим, что добьётся успеха там, где его сенсей потерпел неудачу. Но когда одной ужасной ночью он внезапно обнаружил, что возглавляет группу беглецов из Конохи, преследуемых предателями, он вынужден был признать, что должен двигаться дальше. Его люди находились в кризисной ситуации, и если он когда-нибудь собирался стать лидером, в котором они нуждались, он должен был поставить их выше всего остального. Нарушить это обещание было самым трудным, что ему когда-либо приходилось делать, и он никогда не переставал задаваться вопросом, что стало с Саске. Как далеко тот успел погрузиться в пучину безумия? Осталось ли от него что-нибудь, кроме ненависти? Придётся ли ему когда-нибудь иметь дело с очередным Мадарой? Этого он ожидал меньше всего. Наруто вошёл в темное, тихое здание общежития. Оно не было заселено даже наполовину, и прямо сейчас все были заняты своими дневными обязанностями. Здесь была только одна душа, помимо него самого, в дальнем конце, в последней комнате, вдали от всех остальных. Он остановился перед дверью, колеблясь, но не мог колебаться слишком долго, потому что Саске знал, что он пришёл. Он поднял кулак и трижды постучал. — Саске, — его голос эхом разнёсся по коридору. Он услышал, как Саске внутри сказал ему войти, и открыл дверь. В комнате было на удивление темно — конечно, Саске не нужно было освещение. На улице было пасмурно, и скудный свет из маленького окошка мало помогал рассеять серый полумрак. Наруто закрыл за собой дверь, и тени сгустились. Небольшое пространство было практически пустым. Поношенный плащ Саске висел на комоде, а его меч был прислонён к нему. Больше ничего не было, никаких личных вещей. Саске сидел на спальном мешке, поджав под себя ноги. Не похоже, чтобы он занимался чем-то ещё кроме этого до прихода своего посетителя. Просто сидел. — Наруто, — тихо произнёс он. Было ли это приветствие или вопрос, Наруто не мог сказать. — Нам нужно поговорить, — прямо сказал он. — О том, почему ты здесь. — Что ещё ты хочешь знать? — Для начала, твои истинные мотивы. Я думаю, что давно пора добавить немного откровенности между нами, — он скрестил руки на груди. — И теперь я могу сказать, когда люди лгут, так что… — это было не совсем так: его чутьё Мудреца определённо не было надёжным. Но Саске этого не знал. — Если ты можешь сказать, лгу ли я, тогда ты знаешь, что я сказал правду, — спокойно произнёс Саске. — Я хочу помочь тебе убрать Данзо. Его пассивность была странной и совершенно на него не похожей. Саске легко раздражался, и у него было больше гордости, чем у кого-либо, кого Наруто когда-либо встречал. Либо с ним случилось что-то очень серьёзное, либо он притворялся. Наруто решил потянуть за несколько рычагов, чтобы посмотреть, не просочится ли что-нибудь. — Это потому, что ты больше не можешь убрать его сам? Ты настолько отчаялся? Неужели твоя одержимость местью настолько сильна, что ты приползаешь обратно и предлагаешь помощь мне и деревне, которую так ненавидишь? Саске посмотрел на него — вернее, посмотрел в его сторону — и в его глазах что-то мелькнуло, хотя это на самом деле нельзя было назвать гневом. Затем он отвёл взгляд, и прошло довольно много времени, прежде чем он ответил. — …Это потому, что у меня больше ничего нет. Это чистая правда. Я не могу отпустить это. Пытался и это… это не сработало. Стало… хуже. Я подумал, что если бы я мог просто… закончить это… Я мог бы попытаться двигаться дальше. Наруто был совершенно ошеломлён. Это была, безусловно, самая искренняя и смиренная вещь, которую Саске когда-либо ему говорил. Он никогда не признавался в недостатках, слабостях или ошибках. И всё же вот он, обнажил душу. — И я не ненавижу тебя, — тихо добавил он. Наруто ничего не смог с собой поделать — он усмехнулся: — Как бы ты тогда это назвал? Саске медленно покачал головой. — Я не могу… Не знаю. Ты ненавидишь меня? — Не особо, — ответил Наруто, но потом запнулся, не зная, как сформулировать что-то из беспорядка мыслей в своей голове. — Я не знаю, что я… — он вздохнул, сдался и уселся на пол. — Хорошо. Туше. — Ты меня бесишь, — сказал Саске через мгновение, намёк на его прежнюю раздражительность вернулся. — Все эти годы ты цеплялся за какую-то сказочную идею о счастливом конце, когда я давным-давно от неё отказался. Я принял решение, но ты не мог уважать это и просто оставить всё как есть. — А ты бесишь меня, — пылко возразил Наруто, — потому что ты до ужаса слеп! И я не имею в виду твои глаза. У тебя была бы вся необходимая сила в мире, если бы ты только верил в нас! Ты бы точно не закончил вот так, чёрт возьми! Между ними повисла тишина, когда они на мгновение зашли в тупик. Затем, наконец, Саске сказал едва слышным голосом: — Я знаю. Это, конечно, не было той затяжной дракой с нокдауном, которую Наруто всегда ожидал, когда они, наконец, будут вынуждены столкнуться со своей историей. Если Саске уже понял то, что он пытался вбить в него все эти годы, что ему оставалось сказать? Очевидно, это не имело никакого значения. Или имело? — Что с тобой произошло, Саске? — он спросил. — Где ты был последние два года? — Саске сменил позу, ещё немного наклонился к свету, и вдруг Наруто заметил то, чего раньше не замечал, то, во что не мог поверить даже видя своими глазами. — Твоя рука… — непонимающе пробормотал он, глядя на длинную прямую линию глубокого, недавно зажившего шрама. — …Ты пытался покончить с собой? Саске посмотрел вниз, повернул запястья вверх, как будто всё ещё мог их видеть, и именно тогда Наруто заметил, что шрамы бежали по обоим предплечьям. — Пытался и потерпел неудачу, — с горечью сказал он. — Персонал гостиницы нашёл меня и отправил в больницу. Я не смог заставить себя попробовать ещё раз, — он сложил руки на животе и вздохнул. — Наверное, я всё-таки не так уж и хочу умереть. Наруто мог только в ужасе смотреть на него. Он почувствовал, что Саске не в себе в тот день, когда тот пришёл, но это… Он совершенно не представлял, как реагировать на то, что только что услышал. — Некоторые думают, что всё происходит по какой-то причине, — тихо продолжил Саске, будто разговаривая сам с собой. — Я всегда думал, что всё это чушь собачья: что-то происходит, потому что люди заставляют это происходить. Иногда всё происходит вообще без причины. Трагедия может быть бессмысленной. Жертвы могут не служить высшей цели, — его руки сжались в кулаки. — Но в последнее время… иногда я начинаю сомневаться. Если всё происходит по какой-то причине, тогда в чём, чёрт возьми, смысл всего этого? Наруто был Мудрецом, властителем пронизывающих землю энергий, как предполагалось, настроенных на силу самой жизни. Но у него не было ответа. Если всё происходило по какой-то причине, то, возможно, причина была в том, что они смогли встретиться вот так, без насилия. Что они наконец смогли поговорить. Саске был по-настоящему сломлен; возможно, только сейчас он мог, наконец, восстановиться. Или, возможно, он был прав, и никакой причины не было. — Хотел бы я сказать тебе, — тихо сказал он. — Так ты поэтому пришёл сюда, в Храм Огня, за ответами? Саске слегка пожал плечами. — И да, и нет. После… — его руки переместились на колени, — я отправился в другой храм, дальше на восток. Однажды я подслушал разговор монахов о том, что мятежники Конохи нашли здесь убежище. Наруто нахмурился. Ему придётся поговорить с Хозо Инэем, возможно, тот сможет убедить монахов быть более осторожными, разговаривая рядом с незнакомыми людьми. — Чего ты хочешь от нас? От меня? — Ничего. То есть у меня нет какого-то плана. Я уже говорил тебе об этом. — Я верю тебе. Но ты пропадал больше двух лет, а теперь приходишь сюда вот так… что произошло после собрания Каге? Где Мадара? Лицо Саске потемнело. — Он мёртв. Я убил его. Это всё, что я хочу сказать об этом. Пока что. Наруто снова уставился на него. Учиха Мадара мёртв? В глубине души он был уверен, что однажды Мадара вернётся со своими планами разрушения и мирового господства, и они должны будут остановить его. Теперь этой угрозы больше не существует? Словно сегодня целые куски его реальности перевернулись с ног на голову. Он хотел потребовать подробных объяснений, но почувствовал смятение, которое поднялось в Саске при одном упоминании об этом, и, поскольку он впервые получил от него такую неожиданную честность, он не хотел, чтобы тот закрылся, и решил пока оставить всё как есть. — Ладно, — вздохнул он. — Тогда в другой раз. Тем не менее, он отчаянно хотел знать, что произошло, что привело Саске к попытке самоубийства. И даже не такого самоубийства, как он от него ожидал: броситься сломя голову в бой, который он не мог выиграть, и сгореть в пламени. Он не мог смириться с тем, что тот просто сдался. — Что произошло после этого? — настаивал он. — Я не хочу говорить об этом, — вздохнул Саске и склонил голову, пряча лицо в тени. — Я просто хочу начать всё сначала. Его апатичная маска быстро соскальзывала, открывая то, чего Наруто никогда не видел в нём раньше: необузданное, рассеянное отчаяние. Он всегда мог направить свою боль в ярость, которая давала ему цель. Теперь у него не было даже этого. Было тяжело видеть его таким. — Я понял. Правда. Но Саске… Я не могу игнорировать то, что ты сделал. Я, Сакура и Какаши, мы не можем просто притворяться, что всё в порядке. И шиноби, которые следуют за мной… Я отвечаю за их безопасность. Я должен знать. Снова затянулось долгое молчание, прежде чем Саске смог ответить. Он говорил медленно, тщательно контролируя слова: — В последний раз, когда мы встречались… после этого, думаю, всё это просто как-то настигло меня. Я чуть не убил Сакуру — убил бы, если бы не Какаши. Потом я также попытался убить и его. И тебя. Я бы убил вас всех, если бы нас не прервали, хоть я и не хотел вашей смерти. Именно тогда я понял, что больше не контролирую себя — это ненависть. Я делал это, потому что не знал, что ещё делать, не видел другого выхода. Было легче не думать об этом, просто позволить ярости вести меня вперёд. По правде говоря, я больше не хотел сражаться, но сказал себе, что зашёл слишком далеко, чтобы остановиться, что раз уж взялся — пути назад нет. Затем, когда мои глаза начали слепнуть, я начал осознавать тщетность всего этого… всего моего существования. Я начал думать о вреде, который причинил себе и другим, и ради чего? Тебе не понять… как сильно я хочу, чтобы ничего этого никогда не было. «Если бы только это было возможно», — подумал Наруто. — «Многое было бы по-другому». Он сочувствовал сожалениям Саске, поскольку в его собственной жизни было много моментов, которых, его бы воля, никогда бы не происходило. Но без них он не был бы тем, кем был сейчас. — Мы никогда не сможем стереть прошлое, — мягко сказал он. — Хорошо это или плохо, но оно всегда нависает над нами. Всё, что мы можем сделать, — это двигаться вперёд с учётом извлечённых уроков. Саске покачал головой, жест был невыразимо усталым. Его голос был напряжён, когда он заговорил едва ли громче шёпота. — …Я пытаюсь. Несмотря ни на что, его сердце тянулось к Саске. Нет, они не могли стереть прошлое, и кто знает, каким будет завтра, но прямо сейчас, сегодня, казалось, что они снова были друзьями. — Хорошо, — согласился он. — Не всё сразу. Он собрался уходить, но когда был уже у двери, Саске снова заговорил. — Наруто… Он обернулся и с удивлением увидел, что Саске стоит. — Спасибо, — он протянул руку. Улыбаясь, Наруто пересёк комнату и крепко сжал ладонь Саске. Может быть, надежда ещё оставалась.***
Тензо вернулся из Суны через девять дней. Как только он прибыл, немедленно был созван совет. Когда Сакура собиралась войти в лекционный зал, она заметила приближающегося Какаши и послала ему тяжёлый вопросительный взгляд. Он также ответил ей взглядом — так, будто ничего не случилось, и она внезапно почувствовала непреодолимое желание ударить его по пустому, нечитаемому лицу. Теперь он просто избегал её. В течение дня она не видела его дольше нескольких минут, и он не приходил к ней в комнату последние три ночи. Без объяснений. Сакура перешла от смущения к беспокойству, от обиды — к гневу. И теперь он имел безрассудство смотреть на неё с этой глупой фальшивой улыбкой! Его поведение было трусливым и совершенно неуважительным. Она не хотела преследовать его и заставлять говорить, но ей всё это надоело, и если она не сможет сегодня остаться с ним наедине, она планировала подождать в его комнате, пока он не вернётся вечером, и потребовать объяснений. Но сперва они должны были посетить эту встречу. — Итак? — спросил Наруто Тензо, как только все они сели. — Что сказал Гаара? — Он хочет встретиться, — сообщил Тензо. — С тобой. Лично. Сидящие в кругу люди обменялись удивлёнными, неуверенными взглядами. Сай стал тем, кто озвучил то, о чём все они думали: — Ты не думаешь, что… — Нет, — вмешался Наруто. — Это не может быть ловушкой. Не от Гаары. — Согласна, — сказала Сакура. — Есть разница между тем, что Казекаге заставляют делать, и тем, что он сознательно готов продать нас. Гаара не поступил бы так с нами. — Здесь не о чем больше говорить, — решительно сказал Наруто. — Если он хочет, чтобы я пришёл лично, я так и сделаю. Шикамару, Сакура, Какаши… мы выходим сегодня вечером, — он посмотрел на Тензо, Сая и других членов совета. — Я уверен, что вы, ребята, сможете позаботиться тут обо всём в течение нескольких дней, так ведь? — Конечно, — сказал Тензо. — Просто будь осторожен. Наруто ухмыльнулся. — Разве это про меня? — он кивнул на выбранных спутников. — Но эти ребята такие. Они уберегут меня от неприятностей. Они продолжили обсуждать детали, такие как инструкции Гаары о том, как пройти через территорию Песка и войти в деревню, не привлекая внимания, а также протоколы для чрезвычайной ситуации. Нинкен Какаши — Шиба — останется в храме, чтобы передавать любые срочные сообщения от обеих групп. Четыре дня в пути, четыре дня назад, и ещё сколько-то дней, сколько бы ни потребовалось, чтобы получить помощь, в которой они отчаянно нуждались. Они рассчитывали отсутствовать не более двух недель. Сакура была, мягко говоря, недовольна своим включением. Она не сможет поговорить с Какаши этой ночью, как планировала. В течение нескольких дней в дороге им вряд ли выдастся хоть минута наедине. Когда встреча закончилась, она догнала Наруто снаружи и отвела его в сторону. Он никогда бы не поверил ей, скажи она ему, что просто не заинтересована в вылазке, но она не могла сказать, что не хочет быть в дороге с Какаши в сложившейся ситуации. — Ты уверен, что тебе нужно, чтобы я пошла? — невинно спросила Сакура. — Ты имеешь в виду, ожидаю ли я, что понадобится неотложная медицинская помощь? Нет, — Наруто посмотрел на неё с любопытством. — В чём дело? Я думал, ты захочешь пойти… — Да, — быстро ответила она, и это было правдой. У неё были друзья в Суне, и она действительно не должна была упускать шанс увидеть их после стольких лет лишь потому, что Какаши вёл себя как козёл. Но мысль о том, чтобы каждую ночь делить с ним полевой лагерь без возможности поговорить, не привлекала её ни в малейшей степени. — К тому же, — добавил он, — Ты нравишься Гааре. И очень нравишься Канкуро. Чем больше мы будем напоминать им о нашей дружбе, тем легче будет получить их помощь. Шикамару идёт по той же причине. — Я думала, ты уверен в Гааре? — Так и есть. В основном. Но я знаю, что у него может не быть выбора. Он определённо захочет помочь, но, возможно, ему придётся делать это тайно. Сакура понимала, но всё же предприняла последнюю попытку. — Просто я подумала, хорошая ли идея — оставить Шизуне, чтобы она одна справлялась со всеми медицинскими нуждами… — Она не одна, у неё есть Хината. — Знаю… и Хината очень помогает, но ты понимаешь, что я имею в виду. Что, если что-то случится? — Я отдал приказ не вступать в бой, если враг появится снова. Они должны закрыться и держаться, пока мы не вернёмся с подмогой. Ты была там, когда я это говорил. Наруто не купился на её предлоги, и если она продолжит в том же духе, он поймёт, что она что-то скрывает. — Знаю, ты прав, — Сакура вздохнула, сдаваясь. — Наверное, у меня просто паранойя. — Тебе не нравится не знать, что происходит, и не контролировать ситуацию, — сказал он ей со знанием дела. — Я понимаю. Мне тоже нелегко. Ты не можешь делать всё сама, Сакура-чан. Время от времени приходится полагаться на других, — он сцепил пальцы за головой и улыбнулся ей. — Кроме того, это может стать почти что небольшим отпуском. А он тебе нужен. Глаза Сакуры подозрительно сузились. — Это и есть настоящая причина, по которой ты заставляешь меня пойти, так? Его улыбка стала ещё шире. — Возможно. Сакура закатила глаза и проворчала: — Дурак. Он протянул руку и погладил её по голове, затем отступил, чтобы она не успела врезать ему. — Только потому, что я люблю тебя. — Да, да, — она фыркнула и повернулась, чтобы уйти. — Увидимся вечером, Сакура-чан! — насмешливо крикнул он ей вслед. Она отмахнулась от него и направилась к казармам. Похоже, ей нужно было собрать вещи. Когда кто-то постучал в дверь клиники, Сакура на секунду понадеялась, что это Какаши. Затем она распознала сигнатуру чакры, и её и без того раздражённое настроение стало совершенно отвратительным. Она подошла к двери, распахнула её и неприветливо посмотрела на Саске. — Тебе нужна медицинская помощь? — прямо спросила она. Он отрицательно покачал головой. Саске был последним человеком, которого она хотела бы видеть прямо сейчас, но она была так удивлена, что он действительно искал её, что машинально не сказала ему уйти. Она отвернулась, но оставила дверь открытой, и вернулась к складыванию медикаментов в свой дорожный рюкзак. Она не слышала, как он вошёл за ней, но почувствовала, как к ней приблизилась его чакра, и поняла, что теперь он стоял посреди комнаты. — Ты уходишь? Не было смысла отрицать это, раз уж он всё равно услышит об этом позже. — На несколько дней, — все ещё стоя к нему спиной, она потребовала ответа: — Чего тебе? — Во время битвы я почувствовал, как возросла твоя сила. Это было достаточно неожиданно, и Сакура остановилась. Она повернулась и посмотрела на Саске. Он больше не надевал рваную одежду, в которой прибыл, сменив её на простую серую тунику и штаны, сшитые в традиционном стиле, которые ему, должно быть, дал кто-то здесь. Его лицо было чисто выбрито, а волосы аккуратно зачёсаны назад. Хотя он явно недоедал и выглядел так, словно не спал несколько дней, он по-прежнему был несправедливо красив, и это раздражало её. Вообще-то, он был похож на одного из них, и это злило её ещё больше. Она просто пристально смотрела на него, ожидая. — Я почему-то всё ещё могу видеть резонанс чакры, — продолжил он, глядя прямо на неё. — Я теперь вижу тебя как неяркие очертания в темноте. И чувствую в тебе силу. Я также слышал разговоры других, и все они, кажется, влюблены в тебя так же сильно, как и в ужасе от тебя, — на его лице появилась очень слабая ухмылка. — Ты стала довольно грозным шиноби. Ладно, а это уже было странно. Он собирался напасть на неё? Сакура ничего не чувствовала… Он действительно хвалил её? По-настоящему? Она всё ещё ждала неприятного двусмысленного замечания. — И что? Саске слегка пожал плечами. — Ничего. Я просто… впечатлён. — Впечатлён, что такая досадная трата воздуха, как я, смогла оказаться приличным ниндзя? — вызывающе бросила она с горечью. Он нахмурился. — Я не это имел в виду. — Нет, именно это, — на Сакуру нахлынули годы обиды. — Когда ты покинул Коноху, ты думал, что без твоей защиты мне долго не протянуть? Думал, что я всё брошу или что меня убьют в мгновение ока? Ты, конечно, не один раз пытался сделать так, чтобы произошло и то, и другое! Губы Саске приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, но затем его рот закрылся, и он молча уставился в пол. — Знаешь, я рада, что ты ушёл, — горячо продолжала Сакура. — Потребовалось лишь оставить меня на той скамейке, чтобы я поняла, насколько глупой и бессмысленной была моя жизнь. Я горжусь тем, кто я сейчас, и мне всё равно, если ты думаешь, что я наконец-то заслуживаю твоего уважения и внимания, потому что мне уже давно плевать, что ты думаешь, — она покачала головой. — Я всё ещё переживаю за тебя, Саске — одним богам известно, почему, — но ты самый большой мудак, которого я когда-либо встречала, и ты мне чертовски не нравишься, — она вернулась к тому, что делала. — А теперь, если не возражаешь, я занята. Когда несколько мгновений спустя Сакура оглянулась через плечо, он исчез так же бесшумно и таинственно, как и появился. Было приятно сорваться на него. Он заслужил услышать, через что заставил её пройти, каким никчёмным и неполноценным человеком он заставлял её чувствовать себя в течение стольких лет, не говоря уже о непривлекательности и нежеланности на восприимчивых ранних стадиях полового созревания. Он топтал её самооценку почти десять лет, не всегда намеренно, в основном из-за чистого высокомерного снобизма. Саске повезло, что у неё не было времени, иначе она могла бы распекать его часами. И всё же это было не так приятно, как она думала. Он ничего не сказал в свою защиту, не рассердился и не ушёл. Он просто стоял и выслушивал. Словно знал, что заслужил это. Словно хотел этого. Сакура всё ещё злилась: этого не изменить в ближайшее время. Но теперь, когда она высказала то, что было у неё на сердце, она почему-то чувствовала себя ещё больше озадаченной. И по какой-то причине она также почувствовала лёгкий укол сожаления.***
Пустыням и сухим лугам страны Ветра не хватало изобилия ночных существ, которые делали джунгли и леса Огня такими оживлёнными по ночам. Тишина, которая окружала их каждый вечер, казалась жуткой, почти потусторонней. Это было похоже на другой мир, скудно населённый странными животными и ещё более странными растениями, сухой, плоский и открытый. Не совсем идеальная местность для незаметного передвижения четырёх шиноби. Деревня Скрытого Песка находилась далеко в бесплодных землях, во многих километрах от любого другого человеческого поселения, и располагалась в образовавшемся на месте пересохшей реки ущелье, прорезающем возвышающиеся плато из песчаника. Подойти незаметно было очень трудно. Однако Гаара должен был отвлечь патрули, чтобы создать узкий неохраняемый коридор, по которому они смогли бы пройти и встретиться с Темари, которая тайно сопроводит их в деревню. Дни были палящими, жара угнетающей и подавляющей, и поэтому они перемещались только после захода солнца. Ночи, напротив, были на удивление прохладными, но они не осмеливались рисковать разжечь костер, который можно было увидеть на безбрежном открытом ландшафте за много миль. Шико отказалась от похода два дня назад, вернувшись в свой мир до тех пор, пока не понадобится Сакуре. Она хотела увидеть страну Ветра, но после того, как полдня чувствовала её, решила, что для неё это слишком. Щенка нельзя было винить за то, что она не хотела быть зажаренной заживо в своей густой меховой шубе. Она хотела знать, где ветер в стране «ветра»; Сакура сказала ей, что она вряд ли захочет это выяснить. Песчаная буря была последним, в чём они нуждались. Шла четвёртая ночь, и теперь они находились в тени гор. Их ожидали в точке встречи в полночь. Путешествие было не из приятных, и не только из-за физических трудностей. Сакура всю дорогу держалась рядом с Наруто. Раз уж она не могла побыть наедине с Какаши, то ей нужен был барьер между ними, чтобы предотвратить то, что могло бы ухудшить ситуацию. Например, как если бы она швырнула ему в голову большой камень, как её несколько раз подмывало сделать. Казалось, избегать Какаши во время путешествия становилось нормой, по крайней мере, до тех пор, пока он отказывался быть нормальным человеком и говорить о своих проблемах. Если кто и был самой невозмутимостью, так это Какаши. Притворство было настолько хорошо отработано, что постепенно он мог одурачить даже самых близких ему людей. И делал это лучше всех, когда не хотел разговаривать. Но он разговаривал с ней — так же, как и с другими. Даже сделал пару игривых замечаний. Ей было интересно, понимает ли он, как больно он ей этим делает. Это было хуже, чем откровенное уклонение. Это заставило её задуматься, разыгрывает ли он спектакль, или он настолько далёк от собственных чувств, что действительно не понимает, что что-то до ужаса неправильно. Может быть, он не считал нужным замечать её смятение. Сакура притворялась не очень хорошо, но она старалась изо всех сил, чтобы другие не заметили. Она была уверена, что Шикамару всё равно заметил, но он был не из тех, кто что-то говорит. Они добрались до места встречи с запасом в несколько минут. Единственный вход и выход из деревни представлял собой узкий, хорошо укреплённый каньон, который тщательно контролировался. Но они шли не через парадную дверь: их цель была почти в пяти километрах к западу от входа в каньон. Это было большое скопление осадочных пород, выветренных в необычные формы. Ежевика и прочие кустарники разных размеров росли повсюду вокруг и во множестве укромных уголков и трещин в камнях. Это была идеальная среда обитания для змей, скорпионов и пауков. Место, которого следует избегать, если заботишься о собственном благе. — Ты уверен, что это здесь? — с сомнением спросил Наруто, оглядываясь по сторонам. — Это координаты, которые нам дали, — ответил Шикамару, повторно проверяя свой компас, чтобы удостовериться. — Выглядит, как хорошее место для засады, — заметила Сакура. — Да, — ответил другой женский голос. Они резко повернулись на этот голос и увидели Темари, выходящую из-за одного из камней. — Здесь достаточно признаков опасности, чтобы люди держались подальше от этого места, — она подошла к ним, широко улыбаясь. — С возвращением, — она пожала руку сначала Наруто, потом остальным. — Рада снова вас видеть. Когда она подошла к Шикамару, они пожали руки, но потом просто стояли и смотрели друг на друга с самыми забавными улыбками на лицах. Было совершенно очевидно, что они изо всех сил старались что-то скрыть. Темари выглядела так, словно вот-вот выскочит из кожи. — А, к чёрту, — выпалила она и бросилась на него, крепко целуя. Шикамару обнял её, и они прильнули друг к другу так, будто никто не смотрел. Наруто, посмеиваясь, закатил глаза и сказал: — Ну кто бы мог подумать, что это вообще произойдёт… Все предполагали, что это началось, когда они сражались друг с другом во время экзамена на чуунина много лет назад, но никто не был уверен. Как бы то ни было, их отношения на расстоянии были самым известным секретом в Конохе. Сакура между делом отвернулась, чтобы её глаза не выдали её раздражения… и зависти. Шизуне и Генма были помолвлены, Наруто и Хината с каждым днём всё больше влюблялись друг в друга, а теперь Шикамару и Темари воссоединились. Ещё одна счастливая парочка, у которой всё получилось, несмотря ни на что. Фантастика. Они стояли, уставившись на камни и перекати-поле, пока пара не вернулась к реальности и не оторвалась друг от друга. Несмотря на лунный свет, было видно, как покраснело лицо Темари. Даже Шикамару выглядел взволнованным. Темари откашлялась. — Итак, — она неопределённо указала на каменную стену в углублении. — Нам, э-э-э, сюда. Она провела их в узкую нишу, образованную двумя валунами, которые скрывали проход в скале. Эта дверь вела в туннель, который уходил в темноту, вырезанный — или, что более вероятно, возведённый с помощью дзюцу — через обширный участок твёрдой породы. Темари схватила большой фонарик из ниши в стене, включила его и пошла по тёмному коридору. Шиноби Листа последовали за ней, вынужденные идти гуськом по узкому извилистому каналу. Примерно через сотню метров они наткнулись на приподнятую железную решётку, увенчанную неприятного вида шипами. Рычаг был по другую её сторону, и Темари опустила его, как только они вошли внутрь. Шипастая нижняя часть крепко врезалась в каменистую почву, не оставляя сомнений в том, что произойдёт, если под ней окажется человек. — Этот туннель был построен много веков назад, — сказала им Темари, когда они пересекали проход. — О нём рассказывали только Казекаге и их ближайшим советникам. Это должен быть путь к отступлению на случай, если деревню когда-нибудь захватят. Эти ворота здесь для того, чтобы никто не смог войти снаружи, не будучи впущенным. После этого больше ничего не было сказано. Туннель, может, и был скрыт под сотнями тонн камня, но они всё равно хотели сохранить свой вход в Скрытый Песок в тайне. Будет много разговоров, когда они встретятся с Казекаге. Они шли в темноте не меньше часа, их шаги эхом отдавались в гнетущей тишине. Они чувствовали над собой тяжесть земли, чувствовали, что глубоко погребены, и у них не было никакой надежды спастись, если что-то пойдёт не так. Это было тревожно; к счастью, никто из них не страдал клаустрофобией. Каждые несколько сотен метров они проходили под очередной решёткой, и каждый раз Темари закрывала её за ними. Наконец они подошли к прочной двери. Темари повернулась к ним, приложила палец к губам и выключила фонарик. Их поглотила полная темнота, но через мгновение они смогли разглядеть крошечную полоску света в нижней части двери. Они услышали, как девушка маневрирует в темноте, поворачивая защёлку, а затем луч света расширился в прямоугольный контур, когда дверь открылась. Темари отодвинула её на несколько сантиметров, выглянула, чтобы убедиться, что всё чисто, а затем полностью открыла. Они вышли в какое-то помещение, заполненное штабелями ящиков и разным хламом. У двери, через которую они вошли, был каменный фасад, и, будучи закрытой, она выглядела просто как ещё одна часть стены. Они молча последовали за Песчаной куноичи, которая вывела их из комнаты и повела по тёмному коридору, и почти сразу поняли, что находятся во дворце Казекаге. Перемещаясь, они никого не встретили: здание, должно быть, было очищено от всех, кроме постоянных его обитателей, которые состояли в основном из Казекаге, его брата и сестры. Кабинет Казекаге находился на верхнем этаже. Когда они добрались туда, снаружи ждал Канкуро. Они почти не узнали его без боевой раскраски кабуки, которая обычно покрывала его лицо: у него, очевидно, не было причин ходить с ней в собственном доме посреди ночи. Он весело поприветствовал их хлопками по плечам и рукопожатиями, а Сакуру даже обнял. Она обняла его в ответ и не преминула заметить, как он посмотрел на неё, удивившись тому, что всё ещё нравится ему после всех этих лет. Удивившись и немного огорчившись, потому что он был хорошим парнем и заслуживал кого-то, кто действительно интересовался бы им. Она также не преминула заметить, как Какаши посмотрел на Канкуро, когда тот обнял её, и получила от этого небольшую порцию самодовольного удовлетворения. Казекаге ждал их в своем кабинете, небрежно прислонившись к столу и скрестив руки на груди. Наруто бросился вперёд, восторженно расплывшись в улыбке: — Гаара! Гаара был настолько счастлив, что тоже улыбнулся, что было для него редкостью. — Наруто, — сказал он, когда они пожали друг другу руки. Он кивнул остальным в знак приветствия: — Сакура. Шикамару. Какаши-сан, — повернувшись к Наруто, он спросил: — У вас были какие-нибудь проблемы на пути сюда? — Нет. Нас никто не видел. — Вы понимаете, что секретность больше для вашей защиты, чем для нашей. — Конечно, понимаем. Я рад, что ты вообще согласился нас принять. — Я рад, что ты в порядке. Я часто думал о тебе и беглецах из Листа. Жаль, что вы не пришли к нам раньше. — Нас пугали риски, поскольку Суна — часть Альянса, — сказал Шикамару. — Вы друзья, — просто ответил Гаара. — У меня их очень мало, и я не отворачиваюсь от них, — он обошёл свой стол и начал убирать беспорядочно лежавшие бумаги и свитки, запихивая их в различные ящики. — Пока вы здесь, — сказал он, — если по какой-либо причине вам понадобится покинуть территорию дворца, лучше всего делать это в маскировке. Я не сомневаюсь, что Данзо размещает шпионов везде, где только может, в соответствии с протоколом, особенно в других скрытых деревнях. Он вышел из-за стола. — Вы голодны? Надеюсь, что так. Я подготовил ужин, а в стране Ветра считается крайне невежливым отказываться от гостеприимства, — он слегка ухмыльнулся и жестом пригласил их выйти из кабинета. Поздний ужин состоял из простого, но изысканного разнообразия традиционных блюд страны Ветра. Фруктовые тарелки представляли наибольший интерес: сочные фрукты наподобие дыни, сок которых стекал по рукам и подбородку, и странные штуковины с колючей или бархатной шкуркой, которые не были сладкими на вкус, чего большинство людей ожидает от фруктов. Также были тёплые лепешки, рис, приправленный местными травами и жареным перцем, и разное мясо, приготовленное на огне. Кухня Суны и остальной части страны Ветра была богата на специи, иногда до слёз. Это было как-то связано с тем, что острая пища заставляет потеть, тем самым регулируя температуру тела. Она была другой — долгожданная смена скромной рутины, которую так долго терпели ниндзя Листа, и яркий вкус сделали блюда отменными. Также было много вина, приготовленного из мёда или фиников, и они хорошенько налегли на него. Даже Гаара выпил бокал пряного финикового вина. — Я думал, ты не пьёшь, — заметил Наруто. — Когда ты в последний раз был в Суне, я всё ещё был джинчуурики Однохвостого, — сказал он. — Я не мог делать ничего, что подвергло бы меня риску потерять хоть малейший контроль. За последние пару лет я научился наслаждаться многими вещами, которые раньше делать не мог, — он слегка улыбнулся. — Особенно сном. Они говорили о многом, обменивались историями и обсуждали последние несколько лет. Какое-то время это был не более чем тихий ужин между друзьями, наполненный смехом и приятной беседой. Но в конце концов разговор зашёл о перевороте Данзо, мятеже в Конохе, долгом и трудном путешествии мятежников Листа и недавних событиях, которые привели их сюда. Наруто рассказал эту историю, а Шикамару добавил несколько деталей. Темари и Канкуро то и дело задавали вопросы, но Казекаге слушал всё это молча. Как всегда, Гаара был непреклонно спокоен, по крайней мере, внешне. Но все они помнили, каким он был, когда спокоен не был. Он не был тем, кого хотелось бы увидеть рассерженным. И он, конечно, не был в восторге от того, что сотворили с его друзьями и союзниками. После того, как Наруто закончил, наступила тишина. Гаара сделал глоток вина и осторожно поставил бокал. — Суть вот в чём, — сказал он. — Я больше забочусь о личных союзах, чем о политических. Возможно, это эгоистичное отношение для Каге, но, тем не менее, это правда. Я помогу тебе со всем, что тебе нужно. — В любом случае, это ещё не всё, — добавила Темари. — С политической точки зрения Данзо пересёк черту, и это требует действий. Он нарушил соглашение Альянса, тайно собрав армию, которую планирует использовать — использует — для несанкционированных военных действий. Канкуро закивал в знак согласия. — Все Каге считают его сомнительным ублюдком. Никто ему не доверяет, никто его не любит, и, по правде говоря, они ждут повода убрать его почти с того самого дня, как он вступил в должность. — Ты хочешь сказать, захватил должность, — многозначительно сказала Сакура. — Именно. Если бы даймё не поддержал его назначение, другие Каге никогда бы его не признали. Хокаге сейчас был бы Какаши-сан. — О, я уверен, что как можно скорее передал бы титул Наруто, — беспечно сказал Какаши. — Просто я считаю, что эта шляпа будет смотреться на мне ужасно. Все засмеялись — все, кроме Сакуры. Сейчас она не находила в Какаши ничего забавного. На самом деле она изо всех сил старалась не смотреть на него волком. Он игнорировал её на протяжении всего ужина, даже не взглянул на неё. И Сакура была не единственной, кто это заметил. Наруто обращал на это своё внимание несколько раз. Даже Гаара в какой-то момент с интересом переводил взгляд с одного на другого. Все знали, что команда Какаши была необычайно близка, поэтому даже те, кто понятия не имел, что происходит на самом деле, распознали натянутость, и напряжённое молчание между ними особенно выделялось в такой тёплой и дружественной атмосфере. От этого Сакура чувствовала себя сконфуженной, а унижение всегда приводило её в ярость. Пока продолжался разговор о деталях помощи Суны, а затем, в конце концов, вернулся к дружеской болтовне, она пила больше вина, чем, вероятно, должна была, и размышляла о неминуемой кончине Какаши.***
Было почти три часа, когда их, наконец, проводили в их комнаты на ночь. Сакура пожелала Канкуро доброй ночи после того, как тот проводил её до двери, и подождала несколько минут, пока он возвращался в коридор, а затем снова вышла. Она думала, что горизонт будет чист, но, к её удивлению — а может, и нет, — в другом конце коридора, у двери Шикамару, она обнаружила Темари, готовую постучать. Они обе резко остановились и уставились друг на друга. — Тебе нужно что-то ещё? — спросила Темари как можно более буднично. — Нет, — сказала Сакура. — Я, э-э… Песчаная куноичи сменила положение тела и посмотрела на дверь Какаши через несколько дверей от комнаты Сакуры. Затем снова посмотрела на неё, и в её глазах мелькнуло понимание. — Что ж… — сказала она. — Неловко. Сакура медленно кивнула. — Ага. Темари смущённо улыбнулась и пожала плечами. — Ну да ладно. Спокойной ночи. Сакура не могла не улыбнуться в ответ. — Спокойной. Темари повернулась к двери Шикамару и тихо постучала. Прежде чем та открылась, Сакура услышала, как девушка пробормотала себе под нос: — Всегда знала, что в этих двоих что-то есть… Она подождала, пока Темари войдёт внутрь, стоя там, где Шикамару не увидит её, хотя и была уверена, что через мгновение он всё узнает. Когда его дверь снова закрылась, она быстро направилась в комнату Какаши. Она не потрудилась постучать, просто вошла в дверь и плотно закрыла её за собой. Какаши остановился на полпути, очевидно, только что из ванной, его маска была опущена, но в остальном никаких изменений. Судя по выражению его лица, он явно был оскорблён грубым вторжением. Сакуре было наплевать. Она пронзила его взглядом, который заставил бы менее сильных мужчин окаменеть. Какаши взял себя в руки и с раздражающим спокойствием сказал: — Я как раз шёл поговорить с тобой. — Значит, тебе, наконец, есть что сказать, — едко заметила она. — Спустя неделю. Он поморщился. — Знаю. Но это было почти невозможно, когда с нами рядом ещё два человека. Особенно, когда один из них — Наруто. — Последние четыре дня я понимаю. А что насчёт первых трёх? Он уставился в пол. — Мне нет оправдания, — пробормотал он. — Мне жаль. Сакура шагнула вперёд. — Какаши, что происходит? Почему ты так себя ведёшь? И не смей притворяться, что не понимаешь, о чём я говорю. Он избегал её взгляда и долго не отвечал. Наконец он вздохнул и сказал: — Ничего не получается. Сакура не могла сказать, что не предвидела этого или что не рассматривала этот сценарий в течение последних нескольких дней. Что ещё это могло быть? Но это не мешало ей чувствовать себя так, словно её ударили под дых. — Что? Это не смешно. Лицо Какаши было серьёзным. — Не смешно. Она покачала головой. — Не делай этого. Мы это уже проходили. — Да, и мне следовало прислушаться к себе ещё в первый раз, — он отступил от неё на шаг и отвернулся. — Я не могу так. А ты заслуживаешь кого-то, кто сможет быть преданным тебе должным образом… Сакуре показалось, что пол внезапно ушёл у неё из-под ног. — Преданным? — дрожащим голосом повторила она. — Хочешь сказать, что ты… ты был с кем-то ещё? — Нет, — быстро ответил он. — Нет… Хоть это я могу сказать наверняка. Но я не могу быть… в отношениях. У меня это плохо получается. Она на мгновение успокоилась, с облегчением осознав, что, что бы ни происходило, это было не это. — Не тебе судить о своей пригодности в качестве романтического партнера, — многозначительно сказала она. Он вёл себя как идиот, и она была полна решимости сопоставить его странную логику с разумом. — Если ты говоришь о прошлом… Мне всё равно. У меня самой не очень хороший послужной список. Он фыркнул. — Да, ты влюбляешься не в тех людей, отдаёшь слишком много себя, а потом они разбивают тебе сердце. Сакура долго смотрела на него. — Ты совсем не похож на Саске. Какаши наконец встретился с ней взглядом. — Вот тут ты ошибаешься, Сакура. Я благоволил ему не просто так. Однажды он напомнил мне меня самого. — Однажды. — Никто не меняется полностью. Я не смогу разделить с кем-то жизнь, а ты слишком много значишь для меня для мимолётной интрижки, — его взгляд и голос смягчились. — Я говорю тебе это сейчас, чтобы избавить тебя от боли в будущем. Возможно, ему следовало сказать ей об этом до того, как лечь с ней в постель. Но тогда… он, вроде как, и сказал, так? Это она не хотела слушать. — Может, ничего и не получится. У большинства пар не получается, — она придвинулась ближе и нежно погладила его по лицу. — Но я предпочла бы разобраться с этим позже, а не сдаваться, — тихо сказала она, умоляюще глядя на него. — Ты не можешь просто попробовать? Его глаза на мгновение закрылись, когда она прикоснулась к нему, но затем он мягко взял её за запястье и убрал её руку. — Я пытался, — его голос был спокойным и сдержанным, и он не смотрел на неё. — Прямо сейчас мы здесь потому, что я пытался. Сакура в ярости отдёрнула руку и сделала шаг назад. — Как ты можешь вот так запросто щёлкать выключателем? Как ты можешь так легко всё перечеркнуть? Какаши сверкнул на неё взглядом, его размеренное спокойствие начало ускользать. — Это не легко. Ты не представляешь, как трудно мне далось это решение… — он отошёл, повернувшись к ней спиной. — Но суровая реальность такова, что маловероятно, что мы оба переживём эту войну. Я пытаюсь пощадить нас обоих. — Думаешь, только потому, что я сплю с тобой, я вдруг стану более безутешной, если ты умрёшь? — недоверчиво воскликнула она. — Думаешь, мои чувства к тебе возникли волшебным образом, когда мы впервые поцеловались? Что до этого я не считала тебя одним из самых важных людей в моей жизни? С тобой дело обстоит именно так? Ты всерьёз говоришь мне, что если мы всё закончим, ты ничего не будешь чувствовать ко мне? — Хватит, — сказал Какаши напряжённым голосом. Он колебался, борясь с тяжестью их чувств, с конфликтом его разума и сердца. Сакура двинулась за ним. — Единственное назначение этого — мучить нас обоих, — она схватила его за руку и попыталась заставить посмотреть на неё. — Я знаю, что ты любишь мучить себя, но я… Он повернулся к ней, схватил её за руку, притянул к себе и прорычал: — Я сказал, хватит. Они вдруг оказались очень близко. Какаши навис над ней, его попытка запугать только заставила их обоих отчётливо осознать сильное притяжение между ними. Сакура понимающе ухмыльнулась и придвинулась ещё ближе, подняв своё лицо к его. — Твой рот может лгать, но всё остальное в тебе гораздо честнее, — тихо пробормотала она. Её свободная рука обвилась вокруг его шеи, кончики пальцев пригладили волосы на затылке. — На самом деле ты этого не хочешь. Она видела, как его внутренняя борьба за контроль превратилась в полномасштабную войну. Тогда она поняла как достучаться до него. Она поцеловала его. Сначала Какаши делал вид, что сопротивляется: он крепче сжал её руки, его плечи напряглись, а губы были неподатливыми. Но всё это длилось около пяти секунд. Сначала поддались его губы, нерешительно приоткрывшись, у него вырвался тихий вздох, когда он наклонился к ней, почти не осознавая этого. Затем ослабла хватка его рук, превратившись в ласку, когда они двинулись вверх по её рукам. Прошло слишком много времени, и они изголодались друг по другу. Его язык скользнул по её, и между ними подобно лесному пожару вспыхнула страсть. Сакура поощряла его всем, что у неё было, вкладывая в поцелуй всю свою любовь, желание и страшное отчаяние, желая, чтобы он почувствовал это, принял это. В ответ она приняла его безысходность, его смятение и его неприкрытую тоску по ней. Невозможно было скрыть свои чувства, когда их губы встретились в поцелуе. Они перемещались, Сакура осторожно дразнила и заманивала его к кровати. Затем её бедро ударилось о маленький столик, на котором стояла витиевато расписанная ваза, и Какаши решил, что находится достаточно далеко. Он обхватил её за талию и приподнял, усаживая на край стола. Ваза покачнулась, опрокинулась и упала на пол, приземлившись на ковер целой и невредимой. Сакура обвила ногами бёдра Какаши, обняла его за плечи, всею собой притягивая его ближе. Его руки переместились к её бедрам, крепко сжали их, надавливая, когда он расположился между ними. Она тихо застонала у его рта от удовольствия. Этот малейший звук что-то сделал с ним, заставил его осознать, что происходит. Он замер, напрягся и попытался отодвинуться. Сакура притянула его обратно в свои объятия и снова поцеловала. Какаши оторвался от девушки с большей силой, уставившись на неё распалённым взглядом. — Не делай так, Сакура, — резко сказал он, но она слышала, с каким усилием он сопротивлялся ей. — Использование секса в качестве оружия — ниже твоего достоинства, и ты делаешь только хуже. В ней вскипел гнев. Она пихнула его, оттолкнув назад, и соскользнула со стола. — Хуже для себя, верно? — огрызнулась она. — Не для тебя, потому что тебе насрать! — Теперь ты ведёшь себя нелепо. На кой чёрт, по-твоему, я вообще это делаю, если мне всё равно! Если Какаши повысил голос, это было признаком того, насколько он на самом деле расстроен. Он был напряжён, натянут подобно растяжке, и так же готов взорваться. Ему было нелегко отвергать её. По крайней мере, это было уже что-то. Но этого было недостаточно. Он сделал к ней полшага, но потом остановился. — Я не хочу причинять тебе боль. Сакура вскинула руки. — Ну, для этого уже слишком поздно! Ты притворяешься, что тебе не всё равно, может быть, даже думаешь, что тебе не всё равно, но это не так. Если бы тебе было не всё равно, ты бы так со мной не поступил! Она тут же пожалела, что разыграла эту карту. Это было манипулятивно и незрело. Но её сердце разрывалось, и она отчаянно хотела, чтобы он увидел это с её точки зрения. У неё вырвался тяжёлый, прерывистый выдох, и по щекам скатилось несколько слезинок. Долгую минуту они просто смотрели друг на друга. Какаши выглядел совершенно несчастным, и она была рада. Она хотела, чтобы он почувствовал хотя бы намёк на боль, которую причинял ей. Затем Сакура отвернулась, боясь дальше смотреть на него. Боясь показать ему своё сердце. Они оба раскалывались, и она не видела способа собрать осколки. Она проигрывала эту битву. Какаши тяжело вздохнул и грубо провёл руками по лицу. — Вот поэтому мы и не должны были вступать в связь. Сакура обернулась в яростном смятении. — Ты грёбаный ублюдок, — прошипела она. — Зачем ты вообще целовал меня? — её голос стал громче и пронзительнее, но ей уже было всё равно. — Зачем ты занимался со мной сексом, если не хотел быть со мной? Настоятель убеждал её не сдаваться, но она не могла продолжать стоять там и позволять наносить побои своему сердцу опять и опять. Так много она не могла вынести. Это был переломный момент. Какаши, казалось, понял это, почувствовал, на какую опасную почву он завёл их. Он двинулся к ней. — Сакура… — Нет! — закричала она, отмахиваясь от его приближения, обиженная и злая до предела. — Пошёл ты! Он заметно вздрогнул, поражённый ядом в её голосе. Затем поднялась та самая стена, и его лицо превратилось в непроницаемую маску. Он уставился в пол, неподвижный, как статуя. — Я больше не хочу слушать твой бред, Какаши, — выплюнула она, складывая слова несмотря на слёзы, которые угрожали задушить её. — Что ещё сказать? Всё закончилось ещё до того, как началось, потому что ты слишком боишься. Ты долбанный трус! Да, может быть, я умру. Может быть, ты умрёшь. И тот, кто останется, будет ненавидеть себя за то, что не воспользовался каждой последней секундой. Просто очередное сожаление в кучу ко всем остальным, верно, Какаши? Это то, чего ты хочешь, не так ли? Это единственный способ жить, который тебе известен. Что ж, если ты так решительно настроен быть несчастным и одиноким, то будь, блядь! С меня хватит. Сакура выскочила и захлопнула за собой дверь. Она знала, что Какаши не будет пытаться догнать её. Это потребовало бы воли к борьбе, а он хотел лишь сдаться. Не успела она пройти и трёх метров, как услышала, как что-то грохнулось и разбилось о стену в его комнате. Прикрыв рот рукой, чтобы подавить рыдания, ослеплённая слезами, она поспешила обратно в свою комнату.***
Похоже, они пробудут в Суне ещё один день. Единственная причина, по которой Сакура знала об этом, заключалась в том, что никто не пришёл, чтобы увести её или сказать ей что-либо, когда незаметно пролетел день. Она рыдала всю долгую ночь, рыдала до тех пор, пока не выдохлась и не осталась лежать неподвижно, почти потерянная для самой себя. Проснувшись, она смотрела, как солнечные лучи скользят по полу, становясь длиннее с течением времени. Когда она засыпала, она вспоминала и вновь просыпалась в слезах. Какаши не хотел быть с ней. Не потому, что хотел кого-то другого, или потому, что ничего не чувствовал к ней. Даже не из-за их возраста, ранга и положения или какой-либо другой социальной концепции, которая могла вызвать у них проблемы. А просто потому, что он решил для себя, что не сможет. Никакое количество разумных доводов не могло преодолеть это мышление. Это было не то, с чем она могла бороться. Только Какаши мог изменить своё собственное мнение о чём-то столь фундаментальном, а он не хотел или не мог этого сделать. Она потеряла его. Может, она с самого начала никогда по-настоящему не имела его. Она горевала об этой потере, как о смерти. Это был конец почти всего, что имело для неё значение. Конец их роману, вероятно, конец их дружбе и, возможно, даже конец Команде Какаши. Сакура понятия не имела, как двигаться дальше. В конце концов она пришла к выводу, что было бы полезно просто двигаться. Она выбралась из постели и пошла в душ, затем надела свежую одежду, причесалась и почистила зубы. Если она сможет проделать все эти движения, то минуты превратятся в часы, часы — в дни, дни — в недели, и жизнь пойдёт своим чередом. Как-то. Она уже начала размышлять, что делать дальше, когда в дверь постучали. Её сердце подпрыгнуло в груди, и она разрывалась между желанием броситься к двери и криком, чтобы гость уходил. Что, если это был Какаши? Хотела ли она его видеть? Сможет ли она действительно прогнать его, если он захочет поговорить? Стук раздался снова, и на этот раз она поспешила открыть дверь. Это была незнакомая куноичи Песка. Сакура тупо уставилась на неё. — Казекаге и ваши спутники собираются отобедать, если вы захотите присоединиться к ним, — сказала посланница. — Хорошо. Спасибо, — решительно ответила она. Сакура закрыла дверь и прислонилась к ней, страшась того момента, когда ей придётся столкнуться со всеми. Они, очевидно, знали, что что-то случилось. Учитывая, как она кричала в конце, они, вероятно, слышали каждое слово. Она осознала, что поэтому никто и не пришёл её искать. Это было не похоже на Наруто — не заглянуть к ней хотя бы разок в течение дня. И теперь они послали кого-то, кого она не знала, кого-то, кто не мог её расстроить, чтобы узнать, всё ли с ней в порядке, и намекнуть, что её друзья хотели бы увидеть её, если она чувствует себя в состоянии сделать это. Наруто и Шикамару это одно: они все знали друг друга слишком долго, чтобы притворяться, что их жизнь идеальна, и на протяжении многих лет они все проходили через взлёты и падения вместе. Но Казекаге и его брат с сестрой — совсем другое дело. Было неловко, что они так много узнали о её личной драме, и это была её собственная вина. Ей всегда хотелось иметь больше сдержанности и самообладания, но когда её эмоции выходили из-под контроля, она тоже выходила из себя. И ничего не могла с собой поделать. Была также вероятность, что там может быть Какаши. Серьёзно, могла ли она сидеть с ним за едой прямо сейчас, или всё это так и нарывалось на катастрофу? В конце концов она решила, что присутствие других людей будет сдерживать враждебность — и слёзы — достаточно долго, чтобы она смогла что-нибудь поесть. Теперь, когда она подумала об этом, она очень проголодалась. Однако ей не стоило беспокоиться, потому что Какаши там не было. Гаара, Темари и Канкуро сидели по одну сторону стола, Наруто и Шикамару — по другую, оставив для неё свободное место. Очевидно, они больше никого не ждали. Сакура поприветствовала всех улыбкой, села рядом с Наруто и положила в свою тарелку остатки вчерашнего вечера. Все были очень осторожны, воздерживаясь от всего, что могло коснуться произошедшего. Никто не спрашивал, почему она была в своей комнате весь день, и не интересовался, где был Какаши. Даже простых вопросов, таких как, например, все ли хорошо спали, избегали, как чумы. Они также очень старательно не пялились на неё. Это был самый неловкий и неудобный приём пищи, который у неё когда-либо был. Сакура состроила весёлое лицо и терпела это, дружелюбно участвуя в беззаботных разговорах, которые на самом деле никого не волновали. Она знала, что они говорили о ней до того, как она вошла, и, вероятно, ещё немного поговорят о ней, когда она уйдёт. В конце концов, они с Какаши устроили настоящий скандал. Если бы они не были здесь тайно, об этом, вероятно, говорила бы вся деревня. Она закончила есть так быстро, как только могла, чтобы это не выглядело, будто она торопится, а затем объявила о своем намерении ненадолго сходить в город. Ей нужно было уйти из этого дворца с его гулкими залами и душной атмосферой, чтобы на какое-то время затеряться в уличной суете. — Хочешь, я пойду с тобой? — спросил её Наруто, и она увидела на его лице всё, что он так старался не говорить. — Нет, — сказала она беспечно. — Я собираюсь купить одежду, и тебе будет просто скучно, — она широко улыбнулась ему. — Кроме того, в хенге ты отстой. Он улыбнулся ей в ответ, но в его глазах по-прежнему читалось беспокойство. — Да, наверное, ты права. Просто… будь осторожнее. — Обязательно, — пообещала она и непринуждённо вышла. Из-за жары в разгар дня большинство людей находилось в помещении, и поэтому пик продаж в Суне приходился на раннее утро и вторую половину дня. Сакура добралась до центральной площади как раз в тот момент, когда ларьки снова открылись и люди вновь начали заполнять улицы. Она наложила сложное хенге, которое полностью изменило её внешность, превратив в женщину чуть постарше с мышиного цвета волосами и глазами. На ней была старая юката, которую она обычно надевала, путешествуя инкогнито с Шизуне. С её контролем чакры почти не было шансов, что кто-нибудь почувствует её маскировку. Сакура неторопливо осматривалась, не торопясь искать то, что ей нужно. Рынок был разделен на секции: с одной стороны продавцы продуктов питания, с другой — торговцы тканями, а через дорогу продавцы керамики и всякой всячины. Она сосредоточилась на прилавках, предлагающих ткани и украшения. Поход по магазинам был не просто предлогом, чтобы сбежать: ей действительно нужна была новая одежда. Та, что у неё была, становилась совершенно потрёпанной — когда у тебя только пара нарядов, которые постоянно стирались и снова носились, они, как правило, быстро изнашивались. Кроме того, как медик и боец, она часто была покрыта кровью, и после стольких раз кровь перестала вымываться полностью. Жители Суны были людьми пустыни, практичными и серьёзными, и, как правило, предпочитали приглушённые или нейтральные цвета: чёрные, белые и почти все оттенки коричневого. Когда они выбирали цвет, то склонялись к более тёмным расцветкам. Сакура выбрала парочку, которая ей подходила, включая багровый хлопок, который был даже темнее, чем рубашка, в которой она была сейчас. Она разозлилась на торговца, когда он настоял на том, чтобы поторговаться с ней вместо того, чтобы просто взять её деньги, но как только они оба были удовлетворены покупкой, она спросила, где можно найти портного, а затем отправилась в более тихую часть города, ища нужный адрес. Не было никакого магазина одежды шиноби, где все они покупали своё снаряжение. Помимо официальной деревенской униформы — ношение которой почти никогда не было обязательным — и таких мелочей, как наручи, ремни и сапоги, одежда ниндзя была сшита на заказ в соответствии с индивидуальными потребностями и личным стилем. Найдя портняжную мастерскую, она вытащила свою обычную одежду из рюкзака и показала её портному, сказав, что ей очень хочется то же самое, с несколькими незначительными изменениями. Она также заказала рубашку с длинными рукавами из красивой ткани цвета баклажана, а также леггинсы на зиму. Получив заверения, что её новый гардероб будет готов к утру, Сакура решила вернуться. Сухая жара пустыни и постоянное снижение уровня чакры от удержания такого сложного хенге утомили её, и, хотя она бодрствовала всего четыре часа, ей хотелось вздремнуть. Однако заснуть оказалось невозможно. Через несколько минут после того, как она легла и закрыла глаза, её разум решил воспроизвести её ссору с Какаши. Она ещё немного поплакала, отчего у неё разболелась голова, а сама она разозлилась. Перестанет ли она когда-нибудь чувствовать, что у нее вырвали внутренности? Переживал ли Какаши нечто похожее? Скорее всего, нет. Вероятно, он тщательно убедил себя, что поступил правильно задолго до вчерашнего вечера. Он не был спонтанным в серьёзных вопросах. Это назревало несколько дней. Сакура встала и пошла прогуляться. Сама того не желая, она в конце концов отправилась на тренировочную площадку на территории дворца, отведённую для Казекаге. Она решила, что тренировка была действительно хорошей идеей. Она измотала бы себя, чтобы заснуть без этой ужасной ссоры, пробивающейся сквозь её подсознание. Она толкнула калитку и вошла в огороженный двор, но резко остановилась, увидев, что там уже кто-то есть.***
Какаши знал о присутствии Сакуры, но продолжал свои упражнения не останавливаясь, предполагая, что она уйдёт, как только увидит его. Но, к его удивлению, она направилась к нему. Когда она была не более чем в шести метрах от него, и он больше не мог притворяться, что не заметил её, он остановился и посмотрел на девушку. Выражение её лица было суровым и холодным, плечи напряжены для противостояния. Ему не нравилось, что она так на него смотрит, но он не мог ожидать ничего другого. Это он сотворил с ней это. — Сакура, — тихо поприветствовал Какаши и повернулся, чтобы уйти. — Не уходи, — сказала она, подходя к нему. Её тон был совсем не дружелюбным. — Сразись со мной. Он удивлённо обернулся. — Что? Она приняла боевую стойку. — Поспаррингуй со мной. С партнёром всегда лучше, чем в одиночку. Не нужно было прикладывать особых усилий, чтобы уловить тот самый подтекст. Он вздохнул и повернулся, чтобы уйти. — Не думаю, что это хорошая идея. — Что такое, Какаши? — с вызовом спросила она и начала медленно обходить вокруг него. — Ты ведь не боишься, правда? Ещё один намёк. На самом деле он был немного насторожен. Он не мог понять, что она задумала, а она была в опасном настроении. — Ты ведь не такой схватки ищешь, — устало сказал он. — Ну, ты дашь мне только такую, — отрезала Сакура. Она подняла кулаки. — Начали. Он покачал головой. — Сакура… Сакура замахнулась на него. Он увернулся, сделав шаг назад, но она нанесла ему ещё один удар. Он блокировал его предплечьем и маневрировал, принимая оборонительную стойку. Очевидно, она собиралась драться с ним независимо от того, согласится он на это или нет. Они танцевали друг вокруг друга в течение минуты, Сакура в наступлении, Какаши — просто пытаясь избегать её. Но его очевидное нежелание лишь разозлило её ещё больше. Когда она, наконец, нанесла сильный удар, он прочувствовал его до самых костей. Она вкладывала чакру в свои атаки. Не настолько много, чтобы серьёзно навредить ему, но они определенно представляли опасность. Он потёр ногу и пристально посмотрел на неё. Она победоносно улыбнулась — но это была пустая победа, лишённая какой бы то ни было радости. Какаши смирился с тем, что происходило. Сакура была не тем противником, к которому он мог относиться несерьёзно. Она была сильной и беспощадной, и прямо сейчас она была в ярости. В конце концов он делал единственное, что мог: защищался. Было нелегко защищаться от её неконтролируемой агрессии, не ответив ей тем же. Их «спарринг» быстро превратился в нечто гораздо более жестокое и серьёзное. Её кулак врезался прямо ему в лицо, и у него глазах взорвались свет и жгучая боль. Какаши почувствовал, как его маску пропитала кровь, почувствовал её вкус на губах. Он отшатнулся и согнулся в пояснице, зажав сломанный нос между пальцами. Когда его глаза перестали слезиться и зрение вновь стало ясным, он недоумённо посмотрел на неё. Она сделала это нарочно… и всё же он видел в её глазах сожаление. Но этого было недостаточно, чтобы остановить её. Какаши должен был сделать это сам. Он знал, в чём дело. Он причинил Сакуре сильную боль, она хотела причинить ему боль в ответ, и не думала, что сможет сделать это словами. Если бы она только знала… Но если бы знала, то использовала бы это против него, и потому он не мог позволить ей увидеть, как сильно его разрывает на части. Когда она снова набросилась на него, он применил все известные ему тактические приёмы, чтобы одолеть её, не причинив ей вреда. Наконец он уложил её на землю, выбив из-под неё ноги и придавив своим весом. Сакура ругалась и обрушивала на него поток рычания и наполовину несвязных проклятий, но он удерживал крепко, используя собственную чакру, чтобы превозмочь её неестественную силу. Какаши не обманывал себя: она могла бы швырнуть его через полдеревни, если бы захотела. Но она этого не делала. Жажда схватки покидала её. Это было не то, чего она хотела. Это было не то, чего они оба хотели. Наконец она перестала сопротивляться, обмякла под ним, и её глаза наполнились слезами безысходности. Это почти уничтожило его. Какаши посмотрел на неё сверху вниз и нежно провёл большим пальцем по проявляющемуся под её глазом синяку. Она вздрогнула от прикосновения, и её глаза встретились с его, растерянные и невообразимо полные надежды. Ему потребовалось все его силы, чтобы не наклониться и не поцеловать её. Он чувствовал, что трещит по швам. Какаши медленно, размеренно выдохнул: — Прости, — за очень, очень многие вещи. — Я думал, ты действительно хочешь навредить мне. Её брови нахмурились от гнева, и она оттолкнула его руку, столкнула его с себя и села. — Хотела, — резко ответила она. Это было больнее, чем сломанный нос. Который она не собиралась исцелять, он знал. Для этого ему нужно будет найти другого медика. Они сидели молча, не глядя друг на друга, переводя дыхание и погружаясь в свои общие страдания, но делая это по одиночке. В конце концов Сакура встала и отряхнулась. Какаши не сделал ни малейшего движения, чтобы подняться, но посмотрел на неё и тихо спросил: — Ты ненавидишь меня? В её глазах заблестели новые слёзы. — Хотела бы, — жалобно пробормотала она. Затем повернулась и пошла прочь. Какаши ещё долго оставался там, глядя на её удаляющиеся следы на песке.***
Наруто нашёл его на рассвете, когда он стоял на террасе снаружи своей комнаты, наблюдая за восходом солнца. Он даже не слышал, как тот вошёл, а Наруто не был известен своей скрытностью. Но его мысли всю ночь были где-то далеко. На самом деле, в двух местах: в далёких тёмных днях прошлого и чуть дальше по коридору, где красивая удивительная молодая женщина выхаживала сердце, которое он разбил. Он ожидал, что Наруто объявит их скорый отход, но тот только подошёл к нему и встал у перил, и с минуту они молча смотрели на пробуждающуюся деревню. — Что у тебя с лицом? — спросил Наруто, не глядя на него. — Сакура, — ответил Какаши. Он не обратился к врачу. Он поправил его сам, применив известные джоунинам базовые навыки медика. Маска и повязка скрывали большую часть повреждения, но тёмный синяк под правым глазом был виден отчётливо. Наруто слабо кивнул. — Точно. Ну, ты не можешь сказать, что не заслужил этого. — Да, — тихо согласился он. — Не могу. Между ними снова повисло молчание. Затем Наруто сказал: — Нам пришлось заплатить за вазу и стол, которые ты расколошматил. — Я верну деньги. — Ещё как вернёшь, чёрт возьми. Думаю, мы должны быть благодарны, что Сакура разбила только зеркало и не разрушила всё здание, — он бросил на него косой взгляд. — Я бы спросил, из-за чего вы поссорились, но… вроде бы уже и так всё слышал. Какаши знал, что все уже должны были быть в курсе, и немного удивился, что Наруто не сломал ему челюсть, чтобы та соответствовала его носу. — Ты злишься? Наруто повернулся к нему лицом. — Я не злюсь, что вы вместе. Я злюсь, что вы были вместе, а потом ты решил, что не хочешь этого. Он окинул его оценивающим взглядом. — Разве ты сделал не то же самое? Наруто с полсекунды выглядел удивлённым, затем выражение его лица посуровело. — Если ты знаешь об этом, то знаешь также, что это было иначе. Это было взаимно. Я не извалял её сердце в грязи, как это делаешь ты, — он помолчал и вздохнул. — Слушай. Я хочу, чтобы вы оба были счастливы, но тебе нужно вынуть голову из задницы, Какаши. Сакура полностью раздавлена, и это твоя вина. За последние двадцать четыре часа не проходило и секунды, чтобы Какаши не осознавал этого. Ему не нужно было напоминать. Мгновение он смотрел на молодого мужчину. — Значит, тебя не волнует, что мы…? — он не смог закончить фразу, не желая признавать вслух, что всё, касающееся Сакуры, теперь было в прошедшем времени. Наруто пожал плечами. — С чего бы? Ну, то есть, я знаю все причины, по которым некоторым людям может это не понравиться… но на деле счастье нужно искать там, где можешь. После Сакуры я доверяю тебе больше, чем кому-либо другому в этом мире. Честно говоря, я бы не хотел, чтобы она была с кем-то ещё, — он окинул его долгим взглядом, на лице застыло осуждающее выражение. — Хотя, возможно, я ошибался на этот счёт. Я не прощу тебя, если ты как-нибудь не исправишь ситуацию. Какаши понятия не имел, как это сделать. Он не мог придумать ни одного реалистичного способа облегчить всё это. — Думаю, не имеет значения, что я делаю, — пробормотал он. — Слишком поздно. Он смотрел на крыши, чувствуя себя подавленным и совершенно разбитым. Бремя отрицания желаний двух людей было почти непосильным для него. И это ведь только начало.