Воля Огня

      Тактика Корня отличалась от стандартных военных протоколов Листа несколькими фундаментальными основами. В Корне не было определённых команд: агенты отбирались для миссий индивидуально и часто не имели предварительного опыта общения друг с другом, а иногда и не узнавали друг друга без масок. Без чувства индивидуальности у них не было понятия о собственных интересах или самосохранении, и то, что их держали отдельно, подавляло любые тенденции к сближению, которые могли помешать выполнению миссии. Идеологическая обработка была настолько глубокой, что они набросились бы даже друг на друга, если бы им приказали. Они не стали бы сражаться, чтобы спасти товарища, и оставили бы одного из своих, не задумываясь.       Какаши знал всё это от Сая. Это сделало его работу по их выслеживанию довольно лёгкой.       Жители деревни признались, что недавно видели незнакомцев, но все предполагали, что те были с повстанцами: в связи с тем, что на этой неделе многие приходили и уходили в рамках подготовки к свадьбе, обязательно должны были быть лица, которые они бы не узнали. Корень воспользовался этим, чтобы смешаться с толпой и устроить ловушку. После нападения в деревне царил хаос, хотя больных было не так много, как в храме. Тщательный обыск каждого здания ничего не выявил, но затем, когда они почти сдались, на окраине деревни Киба и Акамару заметили слабый след, ведущий в джунгли. Они прошли по нему почти полтора километра и обнаружили наспех брошенный лагерь, в котором, судя по размерам, располагалась большая группа людей. Акамару и нинкены Какаши пришли к единому мнению о примерно двадцати различных человеческих запахах, которые разбились на четыре группы, когда сбежали. Для их выслеживания были сформированы охотничьи отряды. Какаши возглавлял одну команду, используя своих нинкенов и их продвинутые навыки выслеживания. Тензо возглавлял другую, в которую входила Хината — риск, но она хотела помочь поймать людей, которые отравили Ханаби, и её Бьякуган был очень полезен. Наида взял в свою команду Кибу, а Рука — сестру Кибы Хану.       Какаши и его отряд преследовали весь день, и к вечеру оказались в неудобной близости от патрулируемой Листом территории. Их противник дважды пытался разделиться, но попытки эти устранялись в течение нескольких минут. Основной задачей Корня теперь было не сражаться, а вернуться в Коноху и сообщить о случившемся Данзо. Они не стали бы сопротивляться или помогать тем, кто отстал. Из-за этого их убивали одного за другим.       Какаши никогда не видел, чтобы шиноби действовали так мало заботясь о себе или своих товарищах. Их обучение вывело концепцию отстранения от эмоций в крайнюю степень.       За час до захода солнца его команда догнала последних трёх вражеских ниндзя. Последовала короткая стычка, но агенты Корня были задержаны и обысканы без особых трудностей. При обыске тел остальных троих были обнаружены транквилизаторы, сковывающая чакру леска, и другое оборудование для захвата и транспортировки. Похоже, их послали не убивать медиков, а вернуть их в Коноху. Вполне логично, что Данзо не захотел бы потерять ценного медика, когда мог просто промыть ему мозги, чтобы заставить подчиниться. Он уже однажды пробовал это на Сакуре и Шизуне.       У Какаши вызывало отвращение и гнев то, что у людей, даже у солдат Корня, могли отнять свободную волю, превратить в послушные орудия. Он позволил своим подчинённым допросить пленников и некоторое время наблюдал и слушал их всё более агрессивные, но в конечном счёте тщетные попытки получить информацию. В конце концов он ушёл, оставаясь в пределах слышимости, но отойдя достаточно далеко, чтобы их голоса превратились в отдалённый гул. Две его собаки последовали за ним, кружа вокруг него. Они всегда знали, когда он был не совсем в порядке.       Сегодня его мысли, казалось, при каждом удобном случае блуждали где-то далеко. В последнее время он много думал о своей жизни, о пути, который прошёл, чтобы оказаться там, где он был сегодня.       Когда он покидал Храм Огня рано утром, люди только начинали вставать после почти бессонной ночи. На территории храма воцарилась суровая тишина, резко контрастируя с неистовым ликованием свадебной вечеринки всего несколькими часами ранее, перед хаосом нападения с отравлением. Такие парадоксальные моменты были нормой в эти дни. Приступы сильной радости, когда люди отчаянно хватались за любое счастье, которое им попадалось… за которыми следовали периоды всепроникающей меланхолии, тяжёлого молчания, наполненного всем тем, что никто не знал, как выразить.       Большинство шиноби жили достаточно долго, чтобы увидеть всего одну войну в своей жизни. Какаши всё ещё был в расцвете сил, но он видел и творил вещи, которые сделали его старше в других отношениях. Скрытые деревни любили своих вундеркиндов, и Коноха выпихнула его в центр внимания как яркую звезду, когда большинство гражданских детей ещё учились ездить на велосипеде. Внимание, ожидание, давление, чтобы не потерпеть неудачу… Он всегда ненавидел всё это, поэтому было странно, что он поймал себя на воспоминаниях о прошлых годах. Теперь он был старше и медлительнее, легче уставал и легче получал повреждения. Конечно, он не собирался уходить на пенсию в ближайшее время: Джирайе и Цунаде было за пятьдесят, а Сандайме и того больше. Но пришло его время передать эстафету молодому поколению, взять на себя роль второго плана вместо главной. Он обнаружил, что ждёт этого с нетерпением. После целой жизни сражений он был бы рад небольшой толике покоя, где найти тихое место, чтобы без помех почитать в течение нескольких часов, было бы не роскошью, а нормой.       Пока он смотрел, как солнце медленно опускается за горизонт, его мысли вернулись к Сакуре. К тому тихому моменту в её комнате этим утром. Всего несколько мгновений беззаботного легкомыслия сделали так много для его душевного состояния. Он хотел остаться, рассказать ей всё, о чём думал и что чувствовал. Теперь он понял, что изменился совсем недавно и сам того не осознавая. Впервые в жизни ему действительно захотелось поделиться собой с другим человеком. Проблема заключалась в том, чтобы заставить себя действовать в соответствии с этими чувствами. В одну минуту ему нужно было убежать от Сакуры и всего, что она олицетворяла, а в следующую он хотел вернуться и объять всё это. Затем то же самое старое чувство поднимало голову, и ему снова требовалась дистанция. А потом ему достаточно было посмотреть на неё, и его решимость начинала рушиться.       Установление дистанции, которой никто из них не хотел, разрывало его на части. Он едва функционировал в таком состоянии, но не знал, что ещё делать.       Это казалось таким простым, судя по тому, что говорила Сакура. Просто быть вместе и справляться со всем, что встанет на пути. Она понятия не имела, как такая открытая неопределённость пугала его. Она хотела, чтобы он полагал, что всё получится. Точно так же, как он когда-то полагал, что его отец увидит, как он вырастет. Как он полагал, что Обито будет рядом, чтобы вечно раздражать его. Опыт научил его никогда не предполагать. Было опасно надеяться на результат, который не можешь гарантировать. И всё же, несмотря на все причины, он поймал себя на том, что хочет рискнуть, надеясь, что на этот раз всё может быть по-другому. Он, честно говоря, никогда не ожидал обрести то, что у него было с Сакурой. Он всегда был уверен, что если проживёт достаточно долго, чтобы состариться, то сделает это в одиночку. Ему нравилось быть одному: нравились тишина, свобода и больше всего — отсутствие ожиданий. Он никого не мог подвести. Ему не могло быть больно.       Какаши никогда по-настоящему не задумывался об этом раньше, у него никогда не было для этого причин, но последние несколько недель заставили его осознать, какую одинокую жизнь он вёл. Он всегда думал, что ему и так нормально. Говорят, нельзя скучать по тому, чего у тебя никогда не было, и, возможно, это было правдой. Но теперь, когда он почувствовал, какой может быть его жизнь, он знал, что хочет этого. Он хотел этого, потому что это было бы с ней.       Было ли уже слишком поздно исправлять ту кутерьму, которую он наворотил?       Он услышал, как один из членов его отряда подошёл к нему сзади, и обернулся. Казалось, они бросили попытки что-либо вытянуть из своих пленников.       — Хатаке-тайчо… это бесполезно. Данзо так крепко их обуздал, что у них с таким же успехом могло бы и не быть языков.       — В каком-то смысле, их и нет, — ответил он, думая о печати, которая всё ещё мешала Саю выдать секреты Данзо. Он так и полагал, что они ничего не вытянут, и позволил попытаться только потому, что они усердно бегали почти двенадцать часов и могли бы воспользоваться несколькими минутами отдыха, прежде чем отправиться обратно.       — Что нам с ними сделать? То же, что и с другими?       — Нет. Хотя бы одного нужно вернуть живым. Даже если он не будет говорить, Аоба, возможно, сумеет что-то вытянуть из его головы, — он задавался вопросом, как дела у других команд и какова будет ситуация с их пленниками. Вернуть их всех было невозможно: даже если бы они могли справиться с этим тактически, у них не было ресурсов, чтобы держать так много вражеских агентов под постоянной охраной.       — Я свяжусь с Наруто, — решил он. — А пока используйте найденные у них транквилизаторы, чтобы вырубить их.       Какаши послал Наруто вопрос посредством призыва, этот метод они часто использовали в первые дни восстания, когда были разделены на долгие периоды времени. Примерно через десять минут его нинкен возвратился с ответом, и он вернулся к остальным.       — Наруто хочет, чтобы вернули всех троих.       Его отряд заворчал по поводу бремени транспортировки пленников всю дорогу домой. Какаши был непоколебим. Ранг имел свои привилегии, и в такие дни, как сегодня, он не чувствовал вины за то, что пользовался им.       — Возможно, вы захотите держать эти транквилизаторы под рукой, — беспечно добавил он. — Нам предстоит долгое путешествие обратно.       Они прибыли в храм поздно ночью и отвели своих пленников в хорошо охраняемое здание, предназначенное для их содержания. Какаши оставил отряд заниматься передачей пленников и отправился на поиски Наруто. Он нашёл его в обеденном зале, в окружении стопок бумаг и папок, за чашкой чёрного кофе. Судя по запаху, крепкого кофе.       Наруто посмотрел на него снизу вверх.       — Как всё прошло?       — Достаточно просто. Пока мы говорим, их передают.       — Хорошо. Допросы начнём утром, — он указал на скамейку. — Садись.       Какаши сел, готовясь к плохим новостям или ещё одной утомительной миссии. Наруто, однако, не казался встревоженным, и когда он больше ничего не сказал, Какаши взглянул на графин и спросил:       — Он на тебя хоть как-то влияет?       Наруто пожал плечами.       — Не знаю, но мне в любом случае стал нравиться его вкус. Хочешь немного?       — Зависит от обстоятельств. Нужен ли мне кофеин? Похоже, у тебя есть для меня другая работа.       — Есть, но не раньше утра. Ты же знаешь, что Хината сейчас с Тензо, и диапазон её Бьякугана безумно огромен… — он лукаво-восхищённо улыбнулся. — Она заметила бункер к востоку от границы Огня, всего лишь примерно в тридцати километрах отсюда. Он весь кишит Мхом и Корнем. Команда Тензо всё ещё там, но один из них доставил всю информацию об этом месте, которую они смогли получить. Она вся здесь, — он подвинул через стол закрытый конверт из плотной бумаги. — Я хочу, чтобы вы с Саем провели разведку этого комплекса, выяснили, сколько их там и что они делают.       Какаши открыл конверт и бегло просмотрел наброски и заметки.       — Ты хочешь отплатить.       — А ты нет? Тридцать километров — это слишком близко для комфорта: мы не можем это просто так оставить. Кроме того, нам пора перестать позволять этим ублюдкам трогать нас. Мы готовы перейти в наступление.       Какаши кивнул.       — Сая проинформировали?       — Ага. Он будет ждать тебя у ворот на рассвете.       Какаши подавил вздох. Шесть часов. Всё, что он получал. Он кивнул, положил детали миссии обратно в конверт и встал.       Наруто окинул его оценивающим взглядом.       — Выглядишь ужасно.       — Не представляю, почему, — ровно ответил он.       — Я знаю, что последние несколько дней ты работал на износ, но ничего не поделаешь, — сказал он печально. — Тензо и Хината по-прежнему на разведке, Ханаби всё ещё больна…       — Мы все работаем на износ. Я не жалуюсь.       — И никогда не пожалуешься, — вздохнул Наруто. — В твоем случае это не очень хорошо. Просто не загоняй себя слишком сильно. Когда ты в последний раз спал?       Какаши рассеянно огляделся, пытаясь вспомнить, когда в последний раз закрывал глаза больше, чем на несколько секунд. Возможно, в ночь перед свадьбой.       — Раз ты даже вспомнить не можешь, тебе нужно на боковую, — Наруто отмахнулся от него. — Иди. Это приказ.       Какаши повернулся и направился к общежитиям, двигаясь по тёмной территории храма бесшумно, как призрак. Сверчки и лягушки сегодня были шумными и смело продолжали петь, даже когда он проходил мимо. Может, он и помедлил с ответом Наруто, но смутно предполагал, как долго был на ногах и работал — где-то около сорока часов. Он устал до мозга костей, и всё, чего он хотел сейчас в этом мире, — это Сакура. Он тосковал по ней так, будто ему не хватало какой-то части самого себя.       По правде говоря, не имело значения, какую дистанцию он установил между ними. Это ничего не изменило, никого не защитило. То, что у них было, невозможно было ослабить чем-то таким тривиальным. Она была права насчёт этого. Она была права во всём.       Поэтому он решил пойти к ней.       Ему больше не было дела до всех причин, по которым он держал её подальше. Перед лицом правды они улетучились подобно сгоревшим клочкам бумаги. В конце концов, ни одна из них не имела значения, потому что всё, чего он хотел, — это лечь рядом с ней и держать её в своих объятиях. Какаши прошёл по коридору, открыл дверь в свою комнату и бросил вещи, а затем пошёл к ней. Он приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и бесшумно закрыл её за собой.       Сакура лежала в постели, спиной к нему. Он знал, что она не спит и ждёт, что он будет делать дальше.       Какаши не был уверен, что будет делать, и не был уверен, как она отреагирует на то, что он здесь. У него точно не было плана. Всё, что он сейчас знал, это то, что он очень устал: он просто хотел снова поспать рядом с ней. Какаши стянул маску, пересекая комнату, и осторожно опустился на кровать позади неё. Сакура не пошевелилась, но он почувствовал её настороженность, лёгкое напряжение, которое она пыталась скрыть. Приняв тот факт, что она позволила ему зайти так далеко, за хороший знак, он придвинулся ближе и осторожно положил руку ей на талию, прижавшись к её спине грудью. Он закрыл глаза, вдохнул её аромат, впитал её тепло, и внезапно снова ощутил чувство правильности.       Прошло несколько секунд, а затем очень тихо, будто нарушение тишины могло разрушить какую-то иллюзию, Сакура прошептала:       — Какаши… что ты делаешь?       Он не смог ответить сразу, потому что, честно говоря, не знал.       — Я просто… нуждался в тебе, — пробормотал он. — Хочешь, чтобы я ушёл?       Она слабо покачала головой, подняла руку и схватила его за предплечье, удерживая на месте.       — Я нужна тебе…?       Он кивнул, уткнувшись в её волосы.       — Я не знаю, как остановиться. Я не хочу.       С того момента, как Сакура почувствовала его вес на кровати позади себя, она изо всех сил старалась держать себя в руках. Искренние эмоции в его голосе тронули её сердце. Зачем он это делал? Когда она наконец смогла ответить, её голос показался ей самой несчастным.       — Тогда почему ты продолжаешь отталкивать меня?       Какаши притянул её ближе, словно бросая вызов правдивости её слов.       — Не знаю, — ответил он так же несчастно. — Иногда я даже не осознаю, что делаю это. Когда люди слишком приближаются, у меня возникает такое чувство… как будто, если я хоть на мгновение ослаблю бдительность, произойдёт что-то ужасное.       Сакура медленно провела кончиками пальцев по венам вдоль его предплечья и тщательно задумалась. Он начал отдаляться от неё после большой битвы. Может быть, это каким-то образом спровоцировало его… Неужели вид всех этих мёртвых напомнил ему о прошлой войне, когда он снова и снова терял людей? Это не было её областью знаний, но как медицинский работник она кое-что знала о длительных последствиях посттравматического стресса. Вероятно, у неё самой было что-то такое. Должно быть, оно было у всех них на каком-то уровне. В худшем случае это разрушало людей: их карьеру, их семьи, а иногда и саму их жизнь.       Какаши приподнялся на локте, чтобы лучше видеть её.       — Ты веришь в проклятия?       Сакура медленно перевернулась на спину и посмотрела ему в лицо, желая, чтобы оно не было частично скрыто тенью.       — Что ты имеешь в виду?       — Все, кто мне дорог, умирают. Всякий раз, когда я сближаюсь с кем-нибудь… они лишаются жизни, — его пальцы коснулись её щеки. — Если я потеряю тебя… Я не думаю, что смогу с этим справиться.       Она потянулась к его руке и взяла её.       — Я понимаю, почему ты веришь в это, — мягко сказала она, — но это неправда. Я всё ещё здесь. Как и Наруто и Сай. Тензо, Генма и Шизуне всё ещё здесь, после всех этих лет. Не каждый может сказать, что у него так много людей, которым он дорог. Ты одарён множеством людей, которые любят тебя, Какаши, и когда ты теряешь одного из них, ты чувствуешь их потерю очень глубоко, потому что они были важны для тебя. Это не проклятие.       Он долго смотрел на неё сверху вниз.       — Откуда ты всегда точно знаешь, что мне сказать?       Сакура грустно улыбнулась и отвернулась, уставившись в стену.       — Я не знаю. Если бы знала, то не дала бы тебе поставить на нас крест.       Он покаянно вздохнул.       — Мне жаль, — он нежно провёл рукой по её волосам. — Я никогда не хотел причинить тебе боль таким образом.       — Думаю, я тоже поставила на нас крест, — тихо призналась она. — Я не хотела, но я уже не та глупая девчонка, которая будет тратить годы, гоняясь за кем-то, кто не хочет быть со мной.       — Я никогда не переставал хотеть быть с тобой. Дело никогда не было в этом, — он опустил голову и снова обнял её. Сакура не ответила и не посмотрела на него. Он понимал, что она не знала, чему верить. Почти каждый день он хотел быть с ней так сильно, что не мог этого вынести. Просто хотел быть рядом с ней, поговорить с ней и послушать, как она рассказывает о своём дне. Он хотел, чтобы она прикасалась к нему и улыбалась, как раньше, когда он делал её счастливой. Он хотел снова делать её счастливой больше всего на свете. Но он не мог найти способа сказать ей всё это. — Ты была права насчёт меня, — пробормотал он ей в волосы. — Я не знаю другого способа жить.       Сакура снова повернулась к нему, и в её глазах медленно появился слабый проблеск надежды.       — Всё может быть по-другому… Хочешь попробовать?       Какаши посмотрел ей в глаза и кивнул. Она мягко улыбнулась, и нежное прикосновение её пальцев к его подбородку притянуло его ближе, пока их губы не встретились в медленном, долгом поцелуе. Он прижал её руку к своему лицу, прижался губами к её ладони и опустился в её объятия, когда она обхватила его голову руками.       Её пальцы начали бережно расчёсывать его волосы. Он скользнул ниже, положил голову ей на грудь, закрыл глаза и медленно, протяжно вздохнул.       — Мне всегда нравится, когда ты это делаешь…       Сакура понимающе улыбнулась. Было что-то такое в его вечно растрёпанных волосах, что всегда вызывало у неё желание запустить в них пальцы, и всякий раз, когда она это делала, он вот так полностью расслаблялся. Через несколько мгновений его дыхание стало глубоким и ровным, и она поняла, что он спит. Она тоже закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его веса на себе и его рук, снова обнимающих её, и продолжала расчесывать пальцами его густые волосы, пока это успокаивающее, повторяющееся движение не убаюкало её.

***

      Любимыми моментами Сакуры, когда она бывала с Какаши, были те, когда они пробуждались, прежде чем мир вторгался в их жизнь. Тогда он был таким спокойным и открытым, более настоящим, более самим собой в эти личные моменты, чем в любое другое время дня. Ей нравилось, как сонно и нежно он смотрел на неё, как они иногда натягивали простыни на головы, чтобы заслонить свет, прижимались ближе и притворялись, что им можно снова заснуть. Ей нравилось, как он нависал над ней и целовал её, желая ей доброго утра, как его небритый подбородок щекотал её щёку или шею — или другие места, если он чувствовал себя игриво. Она скучала по этим моментам больше, чем считала возможным.       Этим утром она проснулась в пустой постели.       Словно прошлой ночью она видела сон. Ей почти хотелось, чтобы так и было. Принять это было бы легче, чем реальность того, что Какаши пришёл к ней и сказал всё это, заснул в её объятиях, как будто всё снова было хорошо… а затем ускользнул без единого слова объяснения. Разочарование было сокрушительным. Как он мог продолжать так поступать с ней? То он был таким тёплым и ласковым, а потом мог стать холодным и отстранённым, будто просто щёлкнул выключателем.       Но он не мог выключить это… Вот почему он продолжал возвращаться.       В конце концов, это не имело значения. Если они собирались лишь продолжать ходить по кругу, ей нужно было положить этому конец раз и навсегда. Как бы сильно она ни хотела быть с ним, она не станет продолжать играть в эту игру.       После ежедневных отчётов о состоянии дел Наруто сразу перешёл к тому, что было у всех на уме.       — Мы были не так осторожны, как следовало бы, и заплатили за это, — откровенно сказал он. — Мы ослабили бдительность в определённых областях, потому что недооценили, как низко опустится наш враг. Я никогда не уделял внимания лекциям по истории в школе, но даже я знаю, что мир шиноби прилагает большие усилия, чтобы скрыть свою деятельность от гражданского мира. Вот почему наши войны называются тайными. Убивать мирных жителей, потому что те помогли нам, — это просто… — он сердито покачал головой.       — Данзо и его союзники всегда использовали деморализующую тактику, а не прямое нападение, — сказал Шикамару. — Приближается со всех сторон, кроме как спереди — вот, что делает Корень. Над этой попыткой похищения наших медиков, вероятно, работали в течение длительного времени. Им просто нужен был удобный случай.       — Двадцать человек — довольно небольшая сила, чтобы похитить трёх сильных шиноби, — произнесла Темари. — Сакура, когда они напали на тебя раньше, сколько их было?       Сакура помнила подробности той ночи так, словно это было вчера.       — Двенадцать.       — Двенадцать лишь на неё одну, — сказала она остальным. — Как они могли ожидать, что на этот раз захватят её меньшим числом? Понимаете, что я имею в виду?       — Больший отряд было бы легко заметить, — сказал Тензо.       — Они, должно быть, рассчитывали на элемент неожиданности и наше ослабленное состояние после исцеления стольких людей, — предположила Шизуне.       — Уверена, это так, — сказала Темари. — Но я хочу сказать, что для чего-то столь важного для них это кажется довольно большой авантюрой. Что, если есть ещё кто-то, кто скрывается, пока мы снова не расслабимся?       — Патрули были утроены, — ответил Наруто. — Если там есть что-то помимо обезьян и гигантских жуков, мы это найдём. И мы больше не будем расслабляться. На самом деле нам предстоит ещё много работы. Мы переходим в наступление.       На лицах всех в равной степени отражались волнение и сомнение. Тензо сказал:       — У нас недостаточно людей, чтобы развернуть наступательную кампанию. Потому мы и торчим здесь так долго: пытаемся найти альтернативный способ победить.       Наруто ухмыльнулся.       — Никто ничего не говорил о кампании. Нас меньше, соотношение как минимум десять на одного, а когда сталкиваешься с великаном, то не тыкаешь в него маленькими палочками. Всё, что нужно, — это один сильный удар по голове. И теперь с помощью Суны у нас наконец-то появилась возможность нанести его.       — Что ты имеешь в виду?       Он оглядел круг.       — Вы все помните, что случилось на экзамене на чуунина семь лет назад…       После собрания Наруто догнал Сакуру снаружи.       — Что случилось? Ты там почти ничего не сказала. Выглядишь расстроенной…       Она долго раздумывала, хочет ли она говорить об этом, и они шли вместе в молчании. Наконец Сакура выпалила:       — Дело в Какаши.       Наруто фыркнул.       — Опять? Клянусь, если он будет продолжать в том же духе, я выбью из него всю дурь. Что случилось на этот раз?       — Прошлой ночью он пришёл ко мне в комнату, и мы поговорили. Я думала, мы со всем разобрались. Думала, что теперь станет лучше, и что, возможно, мы могли бы… Но когда я проснулась сегодня утром, его уже не было. Ушёл без единого слова.       — Это… — он остановился на полпути и хлопнул себя ладонью по лбу. — Дерьмо. Он не виноват, Сакура. Это я. Я отослал его, — он виновато посмотрел на неё. — Прошлой ночью я сказал ему, чтобы на рассвете он вышел на разведку с Саем. Не сердись на него. По крайней мере, по этому поводу.       Знание правды не было таким успокаивающим, как когда-то. Ночью Какаши знал, что уйдёт, но не посчитал эту деталь важной.       — Он всё равно мог бы сказать мне, — угрюмо произнесла она.       — Он вернётся вечером, — заверил Наруто. — Тогда вы сможете всё уладить. Уверен, будь у него выбор, он проспал бы целую неделю, — он устало провёл рукой по волосам. — Я вот точно хочу этого прямо сейчас…       Тогда Сакура посмотрела на него — действительно посмотрела — и увидела, как он устал и напряжён. Всё, что происходило сейчас… давалось ему тяжелее всего, потому что он нёс ответственность за всех. Это было бремя, которое ей никогда не хотелось бы нести.       — Извини за ту ночь, — сказала она. — Ты был прав. Просто это было трудно принять.       — Всё в порядке. Это и впрямь было трудно. Хотел бы я, чтобы мне никогда не приходилось принимать таких решений. Но деревня сейчас освобождена и находится под усиленной охраной, так что ты и другие медики можете сходить туда. Просто будь всегда настороже.       Сакура кивнула.       — Буду, — Наруто проводил её в клинику, а затем она собрала команду медиков и приготовилась к отходу.

***

      Она провела остаток дня исцеляя гражданских лиц, хуже всех переживших последствия нападения, начиная с самых маленьких, чьи системы были менее способны восполниться. Здесь, в деревне, жертв было меньше, и местный целитель дал им раствор сжиженного древесного угля, который предотвратил попадание большей части токсина в их организм. Большинство из них были без сознания с высокой температурой, но было несколько смертей. Сакура чувствовала себя виноватой в каждой из них.       Ближе к вечеру, когда она закончила и выходила из дома своего последнего пациента, к ней прибыл неожиданный гость. В нескольких метрах перед ней раздалось тихое шипение и образовался клуб дыма, и внезапно там оказался Паккун, глядящий на неё снизу вверх. Она чуть не выронила коробку с медикаментами, которую несла.       — Привет, Сакура, — сказал он своим хриплым голосом.       — Паккун, — воскликнула она. — Как ты узнал, где я?       — Контракт на призыв, — сказал он так, будто это было очевидно. — Хотя мой хозяин — Какаши, кровь всё равно связывает нас с тобой в меньшей степени. Мы всегда можем тебя найти.       Она вспомнила, как Какаши упоминал что-то в этом роде. Знание, что нинкены всегда будут рядом с ней, если она попадёт в беду, обнадёживало. Но это также означало, что Какаши мог использовать их, чтобы выследить её, хотела она того или нет.       Это навело её на другую мысль.       — Что-то случилось?       — Нет, — заверил он. — Я просто хочу поговорить с тобой. Ты занята?       — Уже нет, — Сакура посмотрела на него с подозрением. — Тебя послал Какаши? Потому что, если он это сделал, ты можешь просто вернуться и сказать ему, чтобы он сам поговорил со мной.       — Да, — вмешалась Шико, возмущённая от имени своей хозяйки. — Скажи ему, чтоб не посылал нинкена делать его грязные дела.       — Он не посылал меня, — сказал пёс. — Уверяю, я пришёл сюда сам.       Это было, мягко говоря, необычно. Ей стало интересно, что могло побудить его к этому независимому визиту.       — Ладно, — сказала она и жестом пригласила его пойти с ней. Они направились к скамейке неподалеку, расположившейся в тени большой пальмы.       — Шико, — сказал Паккун, пока они шли, — как поживаешь? Стая спрашивала о тебе. Особенно Шиба и Чоко. Они интересуются, не хотела бы ты провести с ними время.       Шико настороженно посмотрела на него.       — Зачем…?       — Ты и Сакура — часть нашей стаи, — просто сказал он. — Ты нам не безразлична. Кроме того, Шиба и Чоко молоды и шумны: им становится скучно с нами. А они могут быть довольно раздражающими, когда им скучно. Подумаешь об этом?       Шико настороженно посмотрела на него.       — Возможно, — медленно произнесла она. Мгновение спустя она исправилась. — Хорошо.       Сакура улыбнулась. Её маленький щенок становилась самостоятельной, но у неё всё ещё были проблемы с доверием, особенно к самцам нинкенов. Это было хорошее начало. Она села, и Паккун вскочил на скамейку рядом с ней, чтобы они были более-менее на одном уровне.       — Итак, — сказала она. — О чём ты хотел поговорить?       Он не стал ходить вокруг да около.       — Ты собираешься простить Какаши?       Сакура посмотрела на него.       — Ты сказал, что это не насчёт Какаши.       — Я сказал, что он не посылал меня. Я заметил, как он несчастен в последнее время. Мы все заметили.       Сакура не ответила ему. Она думала, что простила Какаши прошлой ночью, когда он обнял её и с такой неподдельной искренностью сказал, что хочет снова быть с ней. А потом она проснулась в холодной пустой постели. Даже если у него и была веская причина для этого, тот факт, что он ничего не сказал, показал ей, что он не думал о том, к какому выводу она может прийти, проснувшись вот так, в одиночестве. Он по-прежнему не принимал во внимание её чувства.       — Я не знаю, что мне с этим делать, — сказала она наконец. — Я пыталась. Так много раз я пыталась достучаться до него. Это был его выбор, а не мой.       Паккун понимающе кивнул.       — Иногда он бывает таким дураком. Он, кажется, думает, что не заслуживает счастья. Но ты ему очень важна.       Сакура вздохнула.       — Я знаю. Но знает ли он об этом?       — Он знает. Он очень несчастен.       Она замолчала, размышляя над словами нинкена, удивляясь, как всё так усложнилось. Наконец она сказала:       — А как же моё счастье, Паккун? Я не могу продолжать играть в эти игры.       — Понимаю, к чему ты клонишь, но Какаши не играет с тобой в игры. Я знаю его с тех пор, как он был ещё щенком. Ему действительно трудно сблизиться с людьми, даже когда он этого хочет. Он через многое прошёл…       — Я понимаю, почему он такой, — сказала она. — Действительно понимаю. Но мне нужно больше. Я не могу быть с кем-то, кто всегда будет держать меня на расстоянии вытянутой руки, — она печально покачала головой. — Мне жаль. Может, это делает меня эгоисткой… Но так оно и есть.       Паккун положил свою лапу поверх её руки.       — Ты не эгоистка. Ты добра к Какаши и подходишь ему. Вот почему я действительно надеюсь, что ты попытаешься простить его. Я верю, что он хочет измениться, и думаю, что ты та, кто может это сделать. Я никогда не видел его таким счастливым, как с тобой. На самом деле…       Он остановился на полуслове и замер, по всему его телу пробежала дрожь.       — Какаши зовёт меня, — поспешно сказал он и исчез в облаке дыма.       Сакура сидела в ошеломлённом молчании, пока Шико не вскочила и не заняла освободившееся место Паккуна на скамейке.       — Это было странно.       Она медленно кивнула.       — Очень.       Сакура попыталась выбросить разговор с нинкеном из головы до поры до времени. Ей всё ещё нужно было работать сегодня, и она не хотела отвлекаться — или печалиться. Она вернулась в разбитый медиками полевой лагерь и обнаружила, что Шизуне и Хината упаковывают медикаменты и возвращают их в повозку.       — Мы не останемся здесь на ночь? — удивлённо спросила она.       — Мы отправили сообщение Наруто. Он сказал «нет», — объяснила Шизуне. — Даже несмотря на то, что в деревне безопасно, он думает, что это всё равно не очень хорошая идея. Нам придётся вернуться завтра.       Она подавила стон.       — Я очень не хочу идти ещё два часа по джунглям…       — Я тоже, но, думаю, лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Мы можем оставить медикаменты здесь, раз тут безопасно. Так мы доберёмся быстрее.       — По крайней мере, сейчас не так жарко, как неделю назад, — добавила Хината в позитивном ключе.       Это было правдой: быстро приближалась осень. Дни были прохладнее, ночи и того холоднее, и солнце каждый день вставало немного позже. Через несколько недель будет ровно три года с той ночи, когда Данзо захватил власть. Повстанцы планировали совершенно особое мероприятие в ознаменование этого события.       Сакура поставила свою коробку с медикаментами и присоединилась к сортировке и упаковке. Однако прошло всего несколько мгновений, прежде чем Шизуне убила шанс обрести душевное спокойствие.       — Давно хотела спросить тебя… как обстоят дела с Какаши?       Сакура жалобно посмотрела на небеса. Казалось, сегодня ей было не отделаться от мыслей и разговоров о Какаши.       — Не знаю, — ровно ответила она. — И я больше не мучаю себя, пытаясь понять это.       — Ты не можешь с ним поговорить? — поинтересовалась Хината.       Сакура бросила на неё насмешливый взгляд.       — Ты знакома с Какаши?       — Я знаю, что большую часть времени он так же разговорчив, как кирпичная стена, — сказала Шизуне. — Но я знаю его с детства. Я никогда не видела, чтобы он так заботился о какой-либо женщине, как о тебе. О каком-либо человеке, если уж на то пошло.       Сакура раздражённо вздохнула.       — Мне всё продолжают говорить об этом, но его действия говорят о чём-то совершенно другом. Я просто больше не знаю, — Шизуне не знала о том, что Какаши приходил к ней прошлой ночью, и она не собиралась упоминать об этом. Она больше не хотела анализировать каждый аспект его поведения. Она поговорит с ним сегодня вечером, и тогда решит раз и навсегда. — Можем мы сейчас поговорить о чём-нибудь другом, пожалуйста? — они подняли последние коробки и пошли с ними к повозке. — Есть какие-нибудь новые сплетни?       Шизуне озорно усмехнулась.       — Ханаби только вчера спрашивала меня о противозачаточном дзюцу…       Хината споткнулась и чуть не упала.       Обратный путь в храм прошёл без происшествий, и после уборки медики вместе поужинали. Сакура была благодарна, что тема её личной жизни больше не поднималась, даже если это было из-за того, что Хината всё ещё была зациклена на ошеломляющей новости о своей сестре.       — Что в этом такого особенного? — хотелось знать Сакуре. — Нужно некоторое время, чтобы это понять, поверь мне, я знаю, но Сай хороший парень. Он мне как брат. Я думала, ты их одобряешь?       — Знаю, — быстро сказала Хината. — Дело не в Сае, а… — она тихо выдохнула. — Моей сестре шестнадцать…       — А чем ты занималась в шестнадцать лет? — многозначительно спросила Шизуне. — Я знаю, чем я занималась в шестнадцать…       — Я не занималась… этим, — застенчиво ответила она.       Сакура подстрекнула её:       — Но ты занималась бы этим. Если бы до Наруто дошло несколько лет назад, ты не можешь сказать, что не занималась бы… — Хината покраснела. Сакура усмехнулась и продолжила: — И не веди себя так, будто ты никогда не использовала свой Бьякуган неподобающим образом… — она ткнула её в руку. — Я думаю, что ты далеко не такая хорошая, какой кажешься.       Хината была избавлена от ответа, но одновременно была смущена, потому что Ханаби выбрала именно этот момент, чтобы подойти к ним.       — О чём говорите, народ?       Она села рядом с Шизуне, которая спокойно проглотила еду и ответила:       — О сексе.       В младшей девочке сразу же пробудился интерес.       — А что насчёт него?       Сакура сказала:       — Тот факт, что ты им занимаешься. С моим товарищем по команде.       Её глаза расширились.       — Я не занимаюсь сексом! — она вызывающе вздёрнула подбородок. — Пока.       Хината поднесла руки к лицу и пробормотала:       — Пожалуйста, перестаньте говорить слово «секс».       Ханаби оглядела сидящих за столом, оценивая ситуацию. Она возмущённо посмотрела на Шизуне.       — Видишь, вот поэтому я и не хотела, чтобы ты ей говорила. Потому что она сойдёт с ума.       Хината выглядела слегка обиженной, то ли из-за того, что сестра не доверилась ей, то ли из-за того, что её, похоже, считали немного ханжой.       — Я не схожу с ума! Я просто… просто не осознавала… что всё дошло до… этого.       — Не дошло. Это и значит слово «пока», — она скрестила руки на груди. — Я просто готовлюсь.       Сакура весело сказала:       — Это значит, что Сай наконец-то понял, как работает вся эта романтика.       Ханаби страдальчески вздохнула.       — Боги, я надеюсь на это.       Хината застонала и уронила голову на стол.       Внезапно повсюду появились собаки. На столе, вокруг него, суетясь, громко визжа и лая. Вместе с ними возник запах железа и дыма, а также запах озона, характерный для Райкири. Они были покрыты грязью и кровью.       Куноичи мгновенно вскочили на ноги. Сакура искала Паккуна и нашла его, когда он вскарабкался к ней.       — Твои сокомандники в беде! — сказал он в спешке. — Какаши… мы не хотели оставлять его, но он заставил нас. Нам нужно было позвать на помощь. Он…       Она опустилась на колени на его уровень.       — Притормози. Что случилось?       — Они попали в засаду. Их было слишком много, чтобы сражаться. Мы упорно боролись, но это было слишком.       Тогда она заметила, что Паккун был так же окровавлен, как и остальные. Он почти никогда не дрался. Только когда у него не было выбора. Ей вдруг стало очень страшно.       — Какаши и Сай…       — Они оба были тяжело ранены. Я чувствовал запах их крови. Их… их захватили.       На секунду её сердце остановилось. Следующие слова Сакуры прозвучали в её ушах глухо.       — Но они живы, — она схватила его за плечи. — Паккун! Они живы?       — Да. Связь сказала бы нам, будь это не так, — он заскулил. — Мне жаль. Мы ничего не могли сделать. Пожалуйста, помогите им.       Она на мгновение оглядела обеденный зал, но ничего не увидела. Затем заметила, что вокруг собрались другие шиноби.       — Где Наруто? — громко спросила она.       — В последний раз я видел его на тренировочном дворе, — сказал кто-то.       Сакура бросилась бежать. Рядом с ней были другие куноичи и нинкены. На полпути они столкнулись с Наруто, за ним по пятам следовали Шикамару и Тензо. Он почувствовал их страх и панику, почувствовал присутствие нинкенов Какаши и шёл, чтобы найти их.       — Что случилось? — потребовал он ответа. Паккун поспешно повторил свою историю, в то время как Наруто лихорадочно ходил кругами. — Твою мать! — прорычал он, хватаясь за волосы. — Как давно это произошло?       — Меньше получаса назад, — сказал Паккун. — Не могу сказать наверняка.       — Нам нужно немедленно организовать спасательную операцию, — сказал Шикамару. — Каждая минута имеет решающее значение. Как только они поймут, кого взяли…       — Тензо, ты возглавляешь спасательную группу, — сказал Наруто. — Возьми двадцать человек минимум. Если они смогли захватить Какаши и Сая… Мы понятия не имеем, во что можем вляпаться… но мы должны пойти за ними.       Тензо коротко кивнул.       — Ещё как должны.       Сакура повернулась к Шизуне.       — Мне нужны два медика. Отдохнувшие, — затем она посмотрела на Наруто, который перестал расхаживать и уставился на неё. Она смело глядела на него в ответ, вызывая его на отказ. — Я иду.       Он просто кивнул и снова принялся расхаживать.       — Я тоже должен пойти, — пробормотал он.       Шикамару посмотрел на него, как на сумасшедшего.       — Нет, не должен. Это последнее, что тебе следует сделать.       — Это моих товарищей по команде пытают и… и кто знает, что ещё!       — Враг, возможно, надеется, что именно по этой причине ты и примчишься. Ты должен следовать своим собственным правилам, Наруто.       — Думаешь, я этого не знаю? Но это моя вина, что они были там. Я отправил их в неизвестную обстановку. Я виноват, что так случилось!       Сакура встала перед ним, обхватила его лицо руками и заставила сосредоточиться на себе.       — Прекрати, — твёрдо сказала она. Ею овладело свирепое спокойствие, и она уверенно выдержала его взгляд. — Я собираюсь вернуть их, — пообещала она. — Несмотря ни на что.       По его глазам она видела, что он поверил ей, и ему удалось коротко улыбнуться. Сакура отвернулась и встретилась взглядом с Ханаби. Та выглядела бледной и испуганной.       — Возьми меня тоже, — взмолилась она. — Я знаю, что только что оправилась от болезни, но я могу использовать Бьякуган, чтобы найти их, и я могу…       Сакура положила руку ей на плечо, понимая.       — Тебе не нужно оправдываться. Пойдём.       Девушка благодарно кивнула и быстро последовала за ней к воротам.