rosea lilac wine

В Большом зале невероятно шумно для утра. Во время завтрака людей всегда меньше, чем за ужином. Кто-то просыпается позднее, не приходит совсем, или забегает в последнее мгновение. Юхён же всегда вставала рано, чтоб успеть сделать все дела: перед занятиями забежать в теплицу, зайти к декану, поговорить про экзамены и разную чепуху. Но сегодня она едва сдержалась от соблазна продолжить спать под тяжёлым балдахином, видя тепло-жёлтые счастливые сны. Девушка вяло кусала тост, запивая тыквенным соком; хотелось кофе. Одна только Гахён преисполнилась энергией, ожидая скорый матч. Рядом с Юхён сидела хмурая Бора, что-то быстро записывая в тетрадь. Юбин привычно молчала, кидая через стол неодобряющие на Бору взгляды. Юбин меж всеми единственная – в синем, далеко от стола своего факультета. А Хандон, как обычно с утра что выглядит чересчур идеально, задумчиво смотрела на заколдованный потолок и, наверное, ждала почту. – Эй, Ю, – позвала Гахён и протянула через стол руку, – поможешь мне сегодня с домашкой? Юхён тяжко вздохнула. – Помогу. Но такими темпами из-за своих тренировок ты не сможешь нормально сдать СОВ. – Да ладно, – махнула рукой Бора, едва не задев стакан с тыквенным соком. – За квиддич нам делают поблажки, ко всему Гахён шибко умная. – Но слишком рассеяна, – проговорила Юбин. – И временами безрассудна. – Не правда! – обиделась Гахён. – Вы с Борой на пару цапаетесь каждодневно со слизеринцами, – Юбин отложила вилку и взглянула на девушек очень серьёзно, что даже Юхён почувствовала, будто её отчитывают. Юбин не нравилась глупая вражда двух факультетов. Из этого вытекают одни проблемы. – И что с этого? – Бора, фыркнув, отвлеклась от записей – там у неё игровые тактики. – Просто молча сносить их поведение? И каждый раз, когда они издеваются над нашими, когда хотят сбросить с метлы – просто терпеть? Это глупо. Так станет только хуже. – Не все они такие, – тихо возразила Юхён. Бора пожала плечами. – Так я говорю про тех, кто такие. Юбин не решила продолжать разговор, только наградила Бору долгим, тяжёлым взглядом, в котором произошла нешуточная перепалка. – А сейчас, – недовольно продолжает Бора, – когда эта высокомерная Ким Минджи не руководит всей шайкой, их победить проще простого. Я не упущу шанс утереть нос чертовой Шиён, – последнее она сказала тише, будто самой себе. – Кстати, да, – проглотив еду заговорила Гахён, делая вид, что не замечает напряжённой вокруг атмосферы. Даже упрямое яркое солнце, что точно-точно падало на их стол, не сбивало мрачности. Юхён под этим солнцем зябкой ёжится – зачастила что-то – и, несмотря на осень, чувствует подступающее Рождество. Имя Минджи голосами друзей действует как-то ошеломляюще. Юхён и жарко, и холодно; и грустно, и радостно. – А что с ней? – незаинтересованно спрашивает Хандон. Юхён отвечает прежде, чем подумает: – Заболела. Никто не обратила должного внимания. А Юхён, облегченно выдохнув, снова прокручивала в голове приевшиеся переживания за девушку. Она же не могла внезапно подойти к Шиён и спросить о минджином самочувствие. Самой же Минджи не было видно три дня. И все три дня Юхён сомневалась и решалась; вот говорила себе – подойду и спрошу; или настойчиво потребую. Но не смогла. Мешало всё подряд: то Шиён не появлялась, то в коридоре громко ругалась с Борой, то рядом шла Хандон, а в Юхён не было оправданий зачем. Бора закрыла тетрадь, потерла уставшие от недостаточного сна глаза, и упёрлась головой об руку. – Ага. Пару дней на тренировках нет, и слизеринцы – как детсадовцы, что пытаются обидеть шутками про мамок. – Но ты всё равно воспринимаешь их всерьёз, – не отвлекаясь от учебника пробормотала Юбин. Бора громко цокнула языком. Решила не ввязываться в новый спор. – Мне кажется, не будь Ким Минджи вообще, змеиный факультет вовсе превратился в слюнтяев, коими они и являются. Гахён активно закивала головой. Юхён нахмурилась, стараясь себя сдерживать; занимать рот едой; однако становилось гадко. Захотелось даже встать, под предлогом сходить в библиотеку или теплицу, где начала выращивать красные хризантемы, только отделаться от неприятных разговоров. С друзьями портить отношения не хочется. Хочется вновь взять руку Минджи, приложить к груди, где безумно стучит сердце, и стоять долго-долго, вне всех беспокойств. – Ненавижу таких людей, – не успокаивается Бора. – Ходят добрыми и незапятнанными, улыбаются встречным, притворяются невинными, а в итоге все подлости делают руками других, только бы не замарать себя. – Она не выглядит тако… – у Хандон на лице явственно читается несогласие с бориным мнением. Но Бора перебивает. – Все такие такими не выглядят, – она едва не ударяет кулаком об стол; порядком взбесила эта беседа. – Но потом открывает, что эта «доброта» напыщенное лицемерие, с которым в комплекте идёт опасная личность, вот-вот готовая стать злом. Если что, все самые известные убийц... С оглушительным грохотом, что вынудил Бору испуганно ойкнуть, а остальных вздрогнуть, Юхён подрывается с места, хлопая ладонями по деревянному столу – тарелки и стаканы на миллиметр подпрыгивают. – Прекрати! Минджи не зло! Она совершенно не такая! Прокричала Юхён во всю силу. Зажмурилась; дыхание сбилось, а руки начало мелко-мелко трясти. Почудилось, будто слова пронеслись по помещению эхом. Бора, растерявшись, немо озирается на высокую девушку и мигом осматривается по сторонам – отовсюду на них пялятся. Она примирительно тянет Юхён за края мантии. – Всё, ладно, хорошо, ты только сядь, – шепчет Бора. Юхён поднимает голову, вся красная от возмущения, и натыкается на удивлённый минджин взгляд, найденный впереди на несколько столов. В её глазах – искренний вопрос и немножко смеха; там смущение, непонимание; но там также – доброта. Если бы Бора была менее прямолинейной и такой невыносимо-упрямой, то заметила бы правду. Но Бора нет. А Юхён, поняв, что её услышала Минджи, что её услышало ползала, вспыхивает таким стыдом, который ни разу ещё не испытывала. На неё смотрят порядком четырёх десятков людей, многие из которых несдержанно засмеялись, и Юхён кажется, что смеётся именно Минджи с юхёновой нелепости. Срочно потребовалось скрыться, спрятаться, перевести дыхание. Юхён срывается с места, едва не упав, споткнувшись об лавочку, и убегает из Большого зала куда подальше, за спиной чувствуя стыд. Бора переглянулась с не менее озадаченной Хандон, и, укрываясь от юбинова «я же говорила» и гахёнова «что это с ней», виновато бормочет: – Надо потом перед ней извиниться. – Да уж постарайся, – Хандон, закатывая глаза, возвращается к еде. \ Остановилась Юхён лишь у внутреннего дворика, прислонившись к колонне. Никого по близости не было – один ветер, весь пропахший талой листвой. – И вот зачем я это сказала… – промямлила она, потихоньку съезжая вниз. Утыкается лицом в руки. Щёки ожидаемо горят, будто натёртые йодом. Юхён не представляет, как будет перед подругами объясняться и как будет смотреть в глаза Минджи. Не часто она поддаётся эмоциям, вконец потеряв рассудок. И вместо запланированных с лета планов Юхён лишь трусит, создаёт проблемы, заставляет близких волноваться, и себя – тоже. Даже в волшебном мире проблемы простые, человеческие. Даже когда волшебному миру угрожает опасность, нависая тёмными тучами и страхом, Юхён мучается в тайной любви к прекрасной слизеринке, с которой желает проводить все сезоны, каждый месяц и праздник. И когда сбоку слышит знакомый нежный голос Юхён чудится, что она спятила. Но голос заменяется столь же нежной ладонью, аккуратно тронувшей за плечо, и Юхён вздёргивает голову вверх до хруста, какой уже раз теряя дыхание и способность говорить. Минджи, нависая, пытается отдышаться. Пару раз глубоко вздыхает через нос и закусывает губу – ей тоже неловко, а так же по-доброму хочется хохотать с милой неуклюжести Юхён. – Т-ты что тут делаешь? – Юхён нечаянно ударяется головой об каменную стенку, ойкает и, под нерешительный минджин взгляд, торопливо поднимается на ноги. Минджи отступает на пару шагов назад. Заправляет выбившуюся прядь за ухо. Юхён смотрит пристально-пристально, снова готовая упасть на холодные плиты, засыпанные листьями и редкими клочками бумаги. – Давай прогуляемся? – тихо, но твёрдо просит Минджи, избегая встречи с юхёновыми глазами – в них чувства открыты до беспредельного, их прочесть легче истории на пергаменте, и именно это пёстрое – такое же как Юхён жёлтое-жёлтое – Минджи смущает. Юхён отказать не может. Она молчаливо кивает и суёт руки в карманы мантии, нащупывая обёртку от конфеты. Мнёт в пальцах, чтоб успокоиться. Они выходят на дорогу к озеру, идут шаг в шаг. Юхён неосознанно посматривает на минджин профиль и, затаив дыхание, ждёт от неё любых слов. Но Минджи не менее озадачена. Она, вслед за Юхён, сбежала из зала, пока Шиён во всю хихикала, посылая Боре воздушные поцелуи. Сбежала с определённой целью – ну, вроде. Как увидела взволнованную девушку, растеряла все мысли, но осталось одно желание: спросить, из-за чего Юхён вспылила. От озера веет страшной прохладой. Вода тёмно-синяя; Минджи не любит ходить возле него. Побаивается, что утонет. Юхён же идет близко-близко, словно шаг в сторону – и свалится в чёрные воды. Минджи хватает рукав юхёновой мантии и, потянув на себя, чтоб предостеречь от неловкой паузы, произносит: – Я хотела сказать спасибо. Юхён и правда почти валится в озеро. Минджи всё так же не стремится взглянуть в лицо Юхён. К лучшему. У Юхён дрожат уголки губ – она так глупо и влюблённо полуулыбается. Ладони едва-едва стукаются друг об друга. По спине у Юхён ползут мурашки. – За что? Минджи не отпускает рукав. Юхён, поддаваясь, сокращает меж ними расстояние, увеличивая расстояния от озера. Теперь Минджи спокойно. – Мне Шиён рассказала, что ты помогла, когда я заболела. «Она ничего не помнит?». – Не ожидала, что станет настолько плохо, – мягко усмехнулась девушка, – наверное, очень замоталась с делами. За три дня отсутствия и вовсе скопилась целая гора. – Тебе нужно почаще отдыхать, – сказала Юхён, упрямо всматриваясь в Минджи. Минджи хрипло рассмеялась. Кинула мимолётный взгляд на Юхён. – Переживаешь? – Да. Мимо прошли студенты с хаффлпаффа и гриффиндора и недоумевающе глянули на девушек. Минджи их не заметила. В словах Юхён было вложено столько смысла, что Минджи не сразу осознала весь. А как девушка, не выдержав, скашивает влево заплывшие робостью зрачки, Минджи снова дёргает её за рукав мантии, принуждая посмотреть. – Я буду впредь осторожна, – обещает Минджи. Юхён зачарована ярким алым блеском в чужих искренних глазах. Кивает. Дышать становится проще. И в душе – так легко и цветочно, будто наполнено сладкой пылью и морским бризом. Минджи прячет с пухлых губ улыбку; потому что захвачена стуком сердца и очень волнуется. – Мне интересно… – начинает Минджи, – о чём таком ты говорила со своими друзьями в Большом зале? Юхён захватывает нескрываемая паника. – Ох! Посмотри! Мы сейчас опоздаем на занятия! – она чешет щёку. Если расскажет про что говорила Бора, то придётся рассказывать почему – Юхён не выдержала её слов. – Это очень неумелый способ уйти от ответа. – Опоздаем на занятия! – ещё раз провозглашает Юхён и быстрым шагом направляется в сторону замка. Минджи, прыснув, следует за девушкой. И Юхён просто поверить не может, что Ким Минджи идёт рядом.