Мне больше никогда не будет страшно,
Что буду не услышан и не понят.
Я понял сам себя, и это важно.
Плевать, что остальные не догонят
Artem_Shastooon: Придешь домой, тебе от мамы пиздец. Пиздец… Как там пелось в той песне? Начиналось так красиво? Антон тоскливо усмехнулся. С его стороны действительно было бы наивно думать о том, что день с Арсением, который он с боем выбил из рук матери, пройдет легко и безболезненно. В любом случае, он ведь привык платить за любое счастье, ага. — Кот, ты чего? — Ладонь Попова опустилась на колено, на секунду одарив теплом. Шастун привычно улыбнулся и покачал головой, не отрывая глаз от заблокированного экрана телефона. — Норм. Езжай уже по своим взрослым делам, — с этими словами он открыл дверь машины, но выйти ему не дала крепкая рука мужчины, обхватившая запястье. Голубые глаза с нежностью скользнули по мальчишескому лицу, и на губах Арсения появилась легкая улыбка. — Заходи ко мне вечером, ладно? Шастун в ответ лишь улыбнулся. Неясное предчувствие чего-то плохого разрасталось в груди с каждой секундой, сдавливая своей тяжестью легкие. Стараясь не выдать собственного беспокойства, парень торопливо покинул чужую машину и, как только та скрылась со двора, медленно поплелся в сторону подъезда. Каждый шаг давался с трудом, будто бы в небольшой спортивной сумке, на пару с которой он покинул больницу, лежали слитки золота или еще чего потяжелее, а не пара футболок и зубная щетка. Антон нервно дернул плечами и, в очередной раз пролистав меню телефона от начала до конца, наконец, убрал его в карман. Перед глазами маячила дверь в собственную квартиру, но входить внутрь не хотелось от слова совсем. В два голоса уговорить маму позволить Арсу забрать его после выписки было в три раза проще, чем после этого вернуться домой. Бегло скользнув взглядом по царапине, оставленной на двери кем-то из мужиков бывшего хахаля родительницы, парень украдкой подумал о том, что надо бы ее заполировать, пока есть время, и, медленно выдохнув, нажал на звонок. Темноту лестничной клетки рассеял теплый свет из-за открывшейся двери, и шагнув внутрь, Шастун почти сразу почувствовал запах выпечки. Усевшись на тумбочку в прихожей, Артем с интересом наблюдал за тем, как брат ставит на пол сумку с вещами, кладет на полку шапку и медленно, будто бы нехотя, стаскивает с плеч куртку. Коротко усмехнувшись, парень поправил сползшую с плеча футболку, которую носил, кажется, еще с восьмого класса, и легко ударил Антона по плечу, привлекая внимание. — Ну и где тебя носило? — Не твое дело, — Антон бросил раздраженный взгляд на брата. — Что, уже обсудили с мамочкой, какой вид казни применится ко мне в этот раз? Артем хмыкнул. Поднявшись на ноги, он презрительно оглядел брата с ног до головы, и, не говоря ни слова, направился прочь. Он всегда был таким. Хитрым, изворотливым, умеющим сдавать назад, пока не запахло жареным. Шастун нервно дернул плечом и на несколько секунд замер, молча наблюдая за парнем до тех пор, пока его белобрысый затылок не скроется за поворотом. В груди поселилось отвратительное чувство тяжести. Будто бы злость встала поперек легких, не давая сделать и вдоха. Прижав ладонь к груди, Антон прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Сука… будто бы он и вправду был виноват в том, что решил на один день абстрагироваться. Представить, что не было никакого отчима, что отец никогда не садился, что приступы агрессии Артема — это просто переходный возраст, и что никто и никогда, блять, не пытался заставить его выпрыгнуть из окна. Представить, что он нормальный. От собственных мыслей тянуло блевать. Едва удержавшись от того, чтобы не снести ногой пресловутую обувную полку, на которую с первой попытки почему-то не получилось поставить ботинки, парень прошел в кухню, уже заранее зная, что его там ожидает. — Антон, я не хочу с тобой ссорится. Давай просто поговорим. Парень сдавленно усмехнулся. Молча пройдя внутрь комнаты, он плюхнулся на стул, и поднял глаза на родительницу. От внезапного всплеска эмоций не осталось ничего. Злость ушла, оставив за собой лишь опустошение и усталость. В любом случае, его мать взрослый человек, и объяснить ей что-то, что рушит рамки ее привычного мира, едва ли возможно. В ее идеальных мыслях, очищенных многочисленными медитациями и вебинарами по самосовершенствованию, не было места для мужа-уголовника. Нет его и для сына, влюбленного в мужчину. — Рано или поздно мы бы начали об этом говорить, да? — Шастун пожал плечами и, глубоко вдохнув, развел руки в стороны, — ну вот так получилось. Вот такие у нас занятия обществознанием, — он нервно рассмеялся, но, встретившись взглядом с матерью, снова вздохнул. — Ты поэтому не стала говорить ему про то, что я просил перенести свидание? Из-за отвращения? Женщина промолчала. — Ты бы слышал, что о тебе говорят соседи. Я, конечно, закрывала глаза, когда шептались о твоих оценках в школе или о друзьях, — четко, будто бы солдат на отчете, произнесла она, не отрывая взгляда от сына. Тот в ответ лишь закатил глаза. — Но когда пошли слухи о том, что ты часто захаживаешь к новому соседу в квартиру, что вы вместе куда-то ездите на машине, что он уделяет тебе какое-то особое внимание, понимаешь?.. — Она вздохнула. — Это выше моих сил. Парень фыркнул. Ну да. Соседи. Люди, которых Антон почти не видит, на которых никогда не обращает внимания. Теперь ведь они решают степень твоего успеха. Горькая усмешка все еще не желала сходить с губ, поэтому парень прикусил губу, безрезультатно пытаясь ее скрыть. Разочарованно покачав головой, он поднял глаза на маму и тихо произнес: — А если я соседей убью, мне можно будет с Арсом встречаться? — Антон! — Ну что Антон? — устало проговорил парень, — давай я возьму батино ружье и перестреляю их к чертовой матери. Еще могу языки вырвать, типа символизм. Женщина поджала губы и, нахмурившись, встала из-за стола. Под неотрывным взглядом зелёных глаз она подошла к чайнику и, налив из него в кружку воду, залпом выпила несколько глотков. — Нам с тобой, может, к психологу сходить? Пойми, дело не только в гомо… — она осеклась, будто бы это слово могло прожечь ей язык, — ты не перестаешь разочаровывать. Я устала с тобой бороться. Антон подался вперед. Подняв взгляд на родительницу, парень поджал губы. В венах начинало закипать бешенство. Он слышал разочарование в ее голосе, слышал, что ее правда задевает все то, что с ним происходит, но… Блять. И почему Темыч не может выйти и убедить ее в том, что проект Антон-Шастун-ноль-ноль-два не такой уж и провал? Она ведь всегда в таких вопросах предпочитает слушать младшего. — Мам, — тихо позвал парень, не особо надеясь на то, что его слова как-то подействуют. — А ты пробовала когда-нибудь не бороться со мной? В глазах матери застыла все та же печальная пустота. Будто бы Антон был психически больным, отчаянно пытающимся убедить санитаров в своей вменяемости. В карих глазах он видел лишь сожаление, и это выводило из себя. Обреченно вздохнув, парень поднялся на ноги и медленно, будто бы тяжесть в груди и вправду могла придавить его к полу, направился к выходу из кухни. — Он взрослый мужчина, как ты думаешь, какой ему интерес в отношениях с ребенком? Шастун замер. Сдавленно усмехнувшись, он обернулся и дернул подбородком, мол, рассказывай. — Тебе напомнить, сколько мне лет? — насмешливо произнес он, и, не заметив реакции на лице матери, болезненно поморщился. — И в чем? — В сексе, Антон! — внезапно воскликнула женщина, заставив Шастуна вздрогнуть. — Это попросту педофилия. — Изумленно уставившись на родительницу, парень приоткрыл рот, чтобы что-то ответить, но тут же вновь закрыл его. Слов попросту не нашлось. Он мог лишь замереть в дверном проеме, словно брошенный посреди улицы щенок, и безмолвно глядеть на мать. Пиздец, приплыли… — Ты охуела? — сорвалось с его губ прежде, чем Антон успел подумать. Мысленно одернув самого себя, Шастун раздосадовано хмыкнул и опустил взгляд. — Извини. — Тело двигалось машинально. Будто бы ни оно, ни сознание парня больше не могли находиться в созданном семьей театром абсурда с ним в главной роли. Дрожащими от нервов руками парень натянул на себя одежду и шагнул навстречу к входной двери. Как же бесит. — Я ухожу. Скинь смску, как успокоишься. Первые дни февраля начались с новых заморозков. Будто бы погода внезапно решила вспомнить о том, что она сибирская, и выдать промозглого ветра и снега на несколько лет вперед. Зябко поежившись от холода, Антон уткнулся носом в шарф и направился прочь от собственного подъезда. Идти было некуда, да и желания разговаривать с кем-то, если честно, не было никакого, поэтому парень решил попросту наматывать круги по городу. В той, прошлой своей жизни, когда реальным развлечением казалось набить кому-то морду или просто погонять по коридорам школы каких-нибудь сопляков, он часто выбирался из дома, чтобы просто остыть. Потому что тогда, когда мысль о смерти отца была еще свежей, только-только перебинтованной раной, весь мир казался ебаным врагом. Сейчас легче, сейчас у него есть Арсений. Медленно выдохнув, Шастун нашарил в карманах наушники и подключил к ним телефон. Одубевшие от мороза пальцы заскользили по экрану, торопливо выбирая песню. Агрессия постепенно сходила на нет, задавленная сменившим ее опустошением. С губ срывались знакомые, но давно забытые строки: Гори огнём, моё прошлое Гори, Гори, Гори… Ars. Popov: Ты где? Артем сказал, что ты ушел еще в четыре. Антон взглянул в окно очередного автобуса, на котором поехал неизвестно куда и зачем, и насмешливо хмыкнул. Снаружи было настолько темно, что кроме слабо светящихся уличных фонарей ничего не разобрать. Вынув один наушник из уха, он мягко ткнул локтем в сидевшего рядом хмурого мужика и спросил название ближайшей остановки. Anton. Shast: Где-то около Северного района. Кажется, дальше тот огромный универмаг с зеленой крышей. Ответ от Попова пришел незамедлительно. Лениво пройдясь глазами по тексту, парень невольно улыбнулся. Что ж, кажется, пришло время выходить из автобуса с маршрутом печаль-тоска. В любом случае, кондуктор уже начал на него странно поглядывать со своего места. Ars. Popov: Никуда не уходи, скоро буду. Антон усмехнулся. Поднявшись с места, он сунул мобильник в карман и, как только автобус остановился, вывалился наружу, едва не споткнувшись о бетонный бордюр. Холодный воздух ударил в легкие. Медленно выдохнув, парень уткнулся носом в шарф, чтобы хоть как-то спрятать лицо от мороза. Темно. Взгляд зеленых глаз скользнул по противоположной стороне улицы, почти не освещенной фонарями, и в голову невольно закралась мысль о том, что, может быть, в том темном закоулке его поджидает какой-нибудь маньяк, желающий закончить его не особо длинную жизнь. А может, и нет. Но вообще, Арсению, конечно, лучше поторопиться. Шмыгнув носом, парень украдкой выудил телефон наружу, взглянул на время. Наверное, тот автобус доезжает свой последний рейс. Осторожно опустившись на лавку, он зябко поежился и вновь опустил голову, чтобы спрятать нос в мягкую ткань шарфа. Мобильник в кармане все еще жужжал, привлекая внимание парня сообщениями, но тому почему-то не хотелось смотреть их содержимое. Хотелось дождаться Арсения. Будто бы только он мог спасти его от этого тотального одиночества, которое ощущалось сегодня особенно мерзко. Может, причина была в том, что на улице холодно, или, может быть, в том, что казавшиеся восстановленными отношения с братом вновь рухнули, или… Да есть еще много всяких «или». Какая к черту разница? Антон сейчас просто хотел простого человеческого обниматься с Поповым. — Не замерз? — Попов обеспокоенно взглянул на парня, но тот в ответ лишь поджал губы и медленно покачал головой. Его пальцы мелко подрагивали от холода, а щеки и нос выкрасились морозным румянцем, но сам Шастун будто бы не обращал на это внимания. Невольно нахмурившись, мужчина мягко коснулся чужого плеча, привлекая внимание. — Тох, ты как? — Заебато, — тихо буркнул Антон, и внезапно обернувшись к мужчине, подозрительно сверкнул глазами, словно дикий кот, — что, повезешь меня домой? — А куда еще? — Арсений растерянно улыбнулся. Недоуменно приподняв брови, он чуть склонил голову набок и подался вперед, чтобы увидеть чужую реакцию до мельчайших подробностей. Знал ведь, что Шастун никогда ничего не скажет прямо. — Не хочешь ехать домой? Антон насмешливо хмыкнул. Скрестив руки на груди, он отвел взгляд в сторону и упрямо поджал губы. — Я… — он по давней своей привычке сполз вниз в кресле, уткнувшись коленками в бардачок, и невольно прижал ладонь к животу, туда, где теперь красовался свежий шрам. — Я думаю, что могу наделать хуйни, если пересекусь с братом или матерью в таком состоянии. — Он украдкой бросил взгляд на мужчину, словно пытаясь увидеть на его лице понимание, а затем вновь отвернулся. — Не знаю, что делать. — Тош, — голос мужчины понизился. Обреченно вздохнув, мужчина притянул к себе парня, и, прижавшись грудью к худому телу, уткнулся носом в воротник чужой куртки, чтобы коснуться щекой кожи на шее. — Хочешь съездить в тир? Я обычно выпускаю пар, стреляя по мишеням. Антон ничего не ответил. Его руки легли на спину Попова, а с губ сорвался тихий выдох. Где-то внутри колотилось сердце, отзываясь на попытку помочь, успокоить, приласкать. Будто бы дом приехал к нему сам по себе. Безопасно…***
— Расставь ноги шире, — ладони Арсения, лежавшие на бедрах парня, направили его чуть в сторону, разворачивая всем телом к мишени, — согни колени, вот так, да. — Он сдержанно улыбнулся и, приподняв чужой подбородок вверх, потрепал Антона по волосам. — Прекращай уже дуться, Котеныш. Шастун в ответ лишь фыркнул и, закатив глаза, упрямо отвернулся к мишеням, показательно не обращая внимания на мужчину. Ему даже не приходилось стараться — из-за наушников голос Арсений звучал чуть приглушенно, с помехами, и больше напоминал шум телевизора на фоне. Раздражение все еще лениво плескалось где-то в венах. Медленно выдохнув, парень переступил с ноги на ногу и вытянул руки вперед. Взгляд зеленых глаз скользнул по мишени, изображенной в виде крысы, примеряясь. Чуть отступив назад, парень сжал в руках пистолет и, выдохнув, спустил курок. Выстрел. И еще один. Антон выпускал пули решительно, быстро, почти даже не думая о том, попадет он или нет. Руки болели от отдачи, которая с каждым выстрелом ощущалась лишь сильнее, а голова гудела от шума и бесконечного потока мыслей. И удивительно, но это действительно помогло. Помогло отвлечься от собственных эмоций, даже лучше, чем биться с кем-то за гаражами или биться головой в подушку, пытаясь заглушить крик. В последний раз спустив курок, парень, наконец, нервно выдохнул и опустил пистолет. В голове Арсения промелькнула мысль о том, что нужно бы сказать Шастуну о том, что нельзя направлять дуло в пол, но Антон понял его с полуслова. Насмешливо хмыкнув, парень сунул пистолет в закрепленную на поясе кобуру и поднял взгляд на мужчину. — У нас дома часто валялись ножи или пистолеты. Отец их даже не пытался прятать. — Он сдержанно улыбнулся. — Но трогать оружие мне было нельзя. — Взгляд зеленых глаз метнулся к мишеням. Вокруг той, напротив которой стрелял парень, красовались несколько отверстий. Почти в цель. — Может, у меня в ДНК гены преступника? Надо было вступить в какую-нибудь банду, да? Арсений скользнул глазами по чужой фигуре. Антон выглядел спокойным, почти идеально собранным, но волосы его были беспокойно всклочены, а плечи подрагивали, словно он был диким зверьком, которого загнали в угол. Зверьком испуганным, уставшим, но готовым защищаться до последнего. Попов обреченно вздохнул. Подойдя к парню вплотную, мужчина вытянул руки вперед, приглашая в объятья, но, столкнувшись с чужой нерешительностью, сам сделал шаг вперед. Сильные руки обхватили Шастуна поперек торса и сжали так, что дыхание сперло. — Тош, все в порядке? Парень ничего не ответил. Молча прижавшись ближе к мужчине, он уткнулся носом в его плечо и сдавленно всхлипнул. Сердце Попова болезненно сжалось. Арсений знал, что в душе Антона творится полный мрак, знал, что мальчишка держится на грани, и что он боится потерять контроль над всем, что так долго берег. Знал… но наивно думал, что, когда станет совсем невмоготу, парень сможет подать ему сигнал. А теперь его мальчик бессильно жмется к его груди, не в силах и слова из себя выдавить, и все, что мужчина может для него сделать — это просто прижаться губами к вихрастой макушке, оставляя на ней почти невесомый поцелуй. — Антон?.. — Я не знаю, — голос парня звучал приглушенно, почти на грани слышимости. — Арс, я реально не знаю. — Теплые ладони Попова скользнули по спине мальчишки, обнимая со всей нежностью, на которую только был способен Арсений. — Я так старался… — Шастун в последний раз шмыгнул носом, пытаясь сдержать непрошеные слезы, и уже хотел отстраниться, но мужчина удержал его на месте. — Арс, пусти. Это тупо. — Плакать не тупо. Антон медленно выдохнул и, отстранившись от груди Попова, поднял глаза на Арсения. Зеленые светились горькой насмешкой, но их хозяин не был против того, чтобы Арсений потянул его на себя, утягивая в сторону небольшой тренерской. Та уместила в себе лишь стол, пару стульев и потрепанный жизнью диванчик, на который мужчина тут же плюхнулся, заставив парня последовать его примеру. Вытянуться во весь рост на несчастном предмете советской мебели было почти невозможно даже для Арсения, поэтому он смог лишь откинуться спиной на спинку, усадить мальчишку на свои колени, обхватив его поперек торса, и уместить подбородок на чужом плече. Неудобно. Антон поерзал на месте и тихо хихикнул. — Ты поссорился с мамой и братом? Шастун невнятно угукнул и недовольно поджал губы. Чуть повернув голову в сторону мужчины, он замер, надеясь, что если промолчит, то неприятная тема уйдет сама собой, но Попов, как назло, сдаваться даже не собирался. Его ладонь скользнула вверх, и тонкие пальцы коснулись отросших завитков на виске, успокаивая. Вот только легче от этого не становилось. Мысли в голове парня по-прежнему метались из угла в угол, даже не пытаясь собраться во что-то связное, а сознание едва ли не бегущей строкой выделяло одно-единственное: усталость. Усталость и дикий страх перед будущим, которое он своими же руками похоронил в бесконечных попытках разобраться с призраками прошлого. — Расскажешь? — тихий шепот мужчины коснулся тонкой кожи на шее, и движение чужих губ Антон едва ли не прочувствовал на всех уровнях сознания, отчего невольно вздрогнул. Упрямо поджав губы, парень вздохнул и, высвободившись из объятий Попова, сел рядом с ним. А затем растянулся насколько смог на диване и положил голову на колени Арсения, чтобы, уткнувшись носом в его живот, отрицательно замычать. — Ну Анто-он!.. — мужчина сдержанно рассмеялся. Прикусив губу, чтобы не улыбаться совсем уж как дурак, он вновь запустил пальцы в кучерявые волосы. — Мне казалось, что вы с братом хорошо общаетесь. Шастун вздохнул. Голос его звучал приглушенно из-за толстовки Попова, в складках которой парень спрятал лицо, но когда мужчина провел кончиками пальцев по чужой щеке в попытке заставить Антона посмотреть на себя, тот лишь отрицательно дернул плечом и прижался ближе. — Все это очень сложно. Он просто многое не понимает. Или не знает, хрен его разберешь. — Шастун чуть отодвинулся, чтобы в его обзор попали длинные шнурки с чужого капюшона, и принялся крутить их в руках, чтобы хоть как-то отвлечься. — Понятия не имею, почему они так ко мне относятся. Я же старался… Старался помогать Темычу, у которого были вечные терки с отчимом, отцу, когда его повязали за наркоту, матери, когда ее хахаль оставил без денег. Каждый из них думал, что я делаю недостаточно. Еще эти экзамены… — он горько усмехнулся. — Не, ну они хуйня. Я пересдам, конечно, вообще не смертельно. Шастун не плакал. Его глаза оставались абсолютно сухими весь монолог, а голос был ровным, будто бы он пересказывал чей-то текст, а не открывался перед другим человеком. Лишь в словах, которые срывались с его искусанных губ, сквозила смиренная тоска. Будто бы мальчишка свыкся с мыслью о том, что в собственной семье он всегда будет чужим, сколько бы не старался угнаться за ее требованиями. Арсений молчал, не в силах что-либо сказать, словно чужая боль сжала ему горло где-то у основания, оставляя возможность едва ли вдохнуть. — Самое обидное то, что когда отец умер… — Антон осекся. С тяжелым вздохом он перевернулся на спину, глядя пустыми глазами куда-то сквозь мужчину. На его лице застыла горькая ухмылка. — Они как будто обрадовались. Не захотели даже тело из морга забрать. Я понимаю, что никто из них его не любил, но… — Парень насмешливо хмыкнул и пожал плечами, будто бы отвечая на один ему известный вопрос. — Его любил я. Мне это было важно. Шастун рывком поднялся с колен Арсения и уселся рядом с мужчиной, старательно не глядя в его лицо, чтобы тот не заметил вновь накатившей на глаза влаги. И когда ладони Попова требовательно легли на его щеки, разворачивая к себе, парень лишь насмешливо фыркнул и, выпутавшись, поддался вперед, чтобы коснуться губ Арсения своими. Поцеловал быстро, с глупым чмоком, который в тишине тренерской было особенно слышно, но этого было достаточно, чтобы выбить мужчину из колеи. Изумленный взгляд голубых глаз скользнул по мальчишке, отчего тот несдержанно хихикнул. — Классно, что ты у меня есть. — Тихо проговорил Антон, откинувшись на спинку дивана. Его влажные ресницы едва заметно подрагивали на прикрытых веках. — Реально классно, ты прям антистресс какой-то. Поняв, что, выговорившись, Шастун вновь стал невыносимым мальчишкой, Арсений показательно цокнул языком и покачал головой. На его тонких губах появилась облегченная улыбка. — Хочешь, оставайся сегодня у меня. Антон картинно надул губы, будто бы задумавшись, а затем повернул голову набок, чтобы в привычной своей манере взглянуть на мужчину. — Тебе моя мама пизды даст, — со слишком уж довольной ухмылкой для обеспокоенного протянул парень. — Хочу.