Я держу тебя за руку И все расплывается, Успокой меня заново, Мне ужасно нравится Как ты выглядишь в этой Нелепой шапочке.
Антон даже не догадывается о том, насколько сильно он Арсения изменил. Не в лучшую и не в худшую сторону, просто сделал другим человеком, заставил видеть и чувствовать иначе, мыслить под абсолютно другим углом. Глядя на то, как парень неловко натягивает на себя свою огромную куртку, параллельно пытаясь намотать на шею до нелепого яркий шарф, мужчина думает, что, наверное, кто-то там наверху верит в него настолько, что решил дать ему еще один шанс. Иначе как объяснить, откуда он взялся такой обжигающе-яркий, мягкий, с легкой перчинкой и запахом мяты? От Шастуна голова идет кругом и в груди такой пожар, что почти больно, но без него словно кто-то свет выключил в темной комнате: можно, конечно, жить и так, но непривычно, жутко, пусто. — Все нормально? Ничего не болит? Взгляд голубых глаз скользнул по мальчишескому лицу, на котором до сих пор виднелись следы полученных в драке ссадин, и от мысли о том, сколько боли ему причинили ни за что, кровь вскипала в жилах. Этих людей хотелось уничтожить, и иногда мужчина всерьез жалел о том, что в тот день ограничился лишь угрозами. Насколько же они с этим парнем смешались, сшились, обвязались путами настолько, что, кажется, будто бы и навсегда… Антон застегнул ремень безопасности, и подняв взгляд на сидевшего за рулем мужчину, беспечно фыркнул: — Ну Арс, я же не из комы вышел, ну ты че, — тонкие пальцы перехватили ладонь Попова, которая так и замерла в воздухе, словно не решаясь коснуться мальчишеской щеки. В голубых глазах напротив застыло беспокойство, и Шастуна вновь накрыло запоздалое чувство стыда. Заставить так переживать человека, который и так настрадался на целую попытку умереть, Антон, ты вообще, блять, кто?.. — Все нормально. Парень переплел чужие пальцы со своими и, крепче сжав холодную ладонь, украдкой кивнул мужчине вперед, намекая на то, что можно уже и поехать. Арсений в ответ лишь смущенно хмыкнул и, кивнув, мягко выехал с больничной парковки. Антон ведь на деле обычный мальчишка, ни больше, ни меньше, чуть взрослее и ответственное, чем кажется, однако, обычный. В России таких тысячи: бойких, улыбчивых, тянущих на себе непомерно много… А Попову отчего-то нужен конкретно этот. Потому что жизнь столкнула их лбами. Без спроса, без мнения, не обращая внимания на вкус или цвет глаз, просто свела и показала, что вместе легче. Что пока рядом этот кудрявое чудовище, мужчина способен даже пройтись по раскаленным углям. — Хочешь куда-нибудь заехать по дороге домой? — Антон вопросительно повел бровью и перевел взгляд на мужчину. Тот сдержанно улыбнулся в ответ. — Я сегодня еще не завтракал. — Дурак совсем что ли? Тебе с твоими заплывами из реальности вообще нельзя не есть. Поехали в мак, или что тут есть рядом… Арсений украдкой усмехнулся. Он не отрывал взгляда от дороги, и даже слушал ворчание парня вполуха, но почему-то почти наверняка знал, что в этот момент Антон нахмурился, в привычной своей манере опустив взгляд и чуть надув губы. — Ты, кстати, как? — тихо произнес Шастун, неожиданно даже для самого себя зацепившись взглядом за свежий шрам на чужой губе. Тонкий, темно-коричневый, он был почти незаметен, но выглядел на лице Попова, как нечто инородное. Словно косой порез от ножа на портрете. — Сергей говорил, ты тоже ездил в травму после… того дня. И еще, кажется, у тебя была паничка*. Попов насмешливо фыркнул и бросил нечитаемый взгляд на парня. Шастун едва ли смог бы сказать, было в этот момент в глазах Арсения больше иронии или нежности, но отчего-то выражение его лица заставило смутиться. Сильная ладонь мужчины опустилась на голову парня и потрепала, заставив шапку съехать набок, отчего отросшие завитки русых волос выбились из-под вязанной кромки. Антон в ответ лишь что-то недовольно буркнул. — Не обращай внимания на этого дурака. Мелет, что ни попадя, — беспечно протянул Попов, — он тебе в инстаграме пишет? Заблокируй. — Как по-взрослому, Попов. — Антон саркастично усмехнулся, в привычной своей манере обнажив заостренные клыки, и, заметив, как Арсений закатил глаза, рассмеялся. — Что, подписчиками делиться не хочешь? Шастун смеется, а мужчина словно по пунктам все признаки влюбленности переживает, от потеющих ладоней до эйфории, и это, наверное, не совсем норма. Вот только психотерапевту он клятвенно пообещал, что больше в его кабинет ни ногой, получается, придется еще немного посходить с ума по мальчишке. Чуть-чуть потерпеть, что любит пацана от той маленькой родинки на шее до привычки топать ногами в приступе смеха; продержаться и не сбежать от кучи толстовок и небрежно брошенных в прихожей кед; и еще чуток пострадать от щемящего чувства нежности из-за дрожащего от волнения голоса и несмело обнимающих рук. Да, просто смириться с тем, что бесполезно тушить то, что уже вспыхнуло. — О, а мы, короче, однажды с Димкой в маке прятались от каких-то борзых малолеток, — Антон плюхнулся на кресло за столиком и, подняв глаза на все еще стоявшего на ногах мужчину, по-лисьи улыбнулся, с шумом расстегивая куртку, — ну знаешь, пизды им давать себе дороже, но и отхватить от пиздюков тоже не хотелось… Если начистоту, то Попов едва ли видел первое свидание с Шастуном вот таким. За самым дальним столиком в каком-то потрепанном Макдональдсе, с заваленным фастфудом едой и парнем, все еще по привычке потирающим место, куда пришелся удар ножом. Хотя, конечно, никаких приготовлений к чему-то по-настоящему стоящему Арсений тоже сделать не успел, ведь до последнего не знал, сможет ли уговорить родительницу Антона позволить украсть ее сына в первый же день выписки. А затем еще Артем со своим «прикольно, что мы сможем поехать вдвоем» и глазами, полными честного непонимания, почему он будет лишним… Кажется, семья Антона довольно болезненно воспринимает новые отношения парня (хотя, своим Арсений ничего не рассказывал и, если честно, даже не собирался). — …Вот, а еще я как-то раз со скейта упал и сломал руку. Но там даже я не сам был виноват, просто дебил какой-то на самокате подрезал… Антон в очередной раз замолк на полуслове, заметив отсутствующий взгляд мужчины, и недовольно фыркнул. Отложив в сторону так и не надкушенный БигМак, он поднял глаза на мужчину. Тот лишь вопросительно повел бровью, словно это не он полчаса не мог отлипнуть от кольца на собственной ладони. — Тебя что, тоже парит мысль о том, что между нами такое происходит? Попов удивленно хмыкнул и, подняв глаза на вмиг ставшее серьезным лицо Шастуна, чуть склонил голову набок, безмолвно прося парня продолжить. Тот неопределенно пожал плечами. Ничего больше Антон не сказал, внезапно для мужчины замолчав. Впервые за все время, которое они провели здесь, за столиком повисла тишина. Стянув с одного из пальцев кольцо, Шастун положил его на стол и чуть подтолкнул. Серебристый ободок с тихим шумом покатился по гладкой поверхности стола от одной ладони парня к другой. Туда. Обратно. Туда… — Черт, — тихо выругался Арсений и, накрыв рукой пальцы Шастуна, чтобы остановить путешествие его бижутерии, — я не хотел, чтобы это случилось в таком месте, но… — взгляд голубых глазах уперся в удивленное лицо Антона. Будто бы поняв, о чем хочет начать говорить мужчина, он одернул ладонь, забрав вместе с ней и кольцо. Волнение прошибло так, что кровь вмиг прилила к щекам. Блять… — в общем, давай так, прежде, чем мы что-то решим, может, ты хочешь узнать кое-что о моем прошлом? — Оу, — Антон нервно улыбнулся. Стараясь продолжить изображать беспечность, он пожал плечами, и одним движением забросив в рот кусочек картофеля, подпер подбородок руками, показывая полную готовность выслушать. — Надеюсь, ты не преступник в бегах или что-то вроде того. — Он усмехнулся и неловко взъерошил волосы на затылке, отчего браслеты на тонких запястьях звучно зазвенели. Напряженно вздохнув, будто бы перед прыжком в воду, Арсений отвел взгляд в сторону, и на секунду замявшись, тихо произнес: — Лет шесть назад ты мог увидеть мое имя в новостных сводках. Особенно когда, помнишь, вышла та статья о неудачных отпрысках местных богачей? Я был одним из тех, чьи грехи выставили на обозрение журналисты. В голове всплыло смутное воспоминание об отце, ругающем потерянное поколение, и цветных фотографиях, мелькающих на экране телевизора. Кажется, в тот год местный ТВ-канал словил популярность. Удивленный взгляд зеленых глаз уперся в лицо Арсения, будто бы выискивая на нем признаки лжи. Неверяще покачав головой, парень улыбнулся и, кивнув чему-то своему, приложил к губам трубочку, с шумом отпивая колу из бумажного стаканчика. Попов невольно усмехнулся. Конечно, едва ли Шастун помнил о том, что именно рассказывалось в статье, поэтому и реагировал так спокойно. — Ты что был из тех мажоров? — он отставил в сторону стакан с напитком и, хлопнув в ладоши, восторженно замер, ожидая продолжения. — Типа, которые гонки на трассах устраивали и снимали тупые пранки? Попов прикусил губу, опустил взгляд вниз и осторожно кивнул. Воспоминания о до боли ярком прошлом отзывались в душе лишь зудящим раздражением. От одних только мыслей о том времени на языке появлялся привкус мешанины из алкоголя и сигарет, а поперек горла будто бы вставал запах утренней блевотины. Арсению было восемнадцать, и весь мир лежал у его ног. У Арсения была кожанка, рваные джинсы, сползающие до плеч волосы и огромное желание выделяться. — Блин, а я тогда еще аниме смотрел. Наруто там… — Шастун улыбнулся чему-то своему, а затем, внезапно что-то вспомнив, вновь взглянул на собеседника, — а Алена, получается, тоже была из ваших? Я не помню, были ли там девчонки, но… Мужчина горько усмехнулся и вновь покачал головой. — С Аленой мы познакомились в универе. Она училась на курс младше. — Арсений обречённо вздохнул. Признаваться в собственных грехах перед Антоном было даже тяжелее, чем на исповеди, куда его водила мама сразу после выписки из клиники. Потому что это просто невозможно. Невозможно смотреть в эти честные зелёные и рассказывать о том, как собственноручно рушил каждого, кто был ему близок. — С ней я чувствовал себя иначе, как будто в абсолютно другом мире. И… я на ней помешался. Как будто нашел смысл жизни в человеке и построил все вокруг нее одной, понимаешь? — Антон растерянно повел плечами, кажется, не особо разделяя чужие чувства, но все же чуть поддался вперед и нахмурился, изображая полное внимание. — А потом Алена забеременела от моего лучшего друга, и весь мой мирок разрушился. — От Серёжи? — Дурачок совсем что ли? — Арсений нервно рассмеялся и отвёл взгляд в сторону. — От Выграновского. Вы виделись перед новым годом, помнишь? Алена собиралась выйти за него замуж… Невозможно описать, как я выбесился. В тот день, когда она мне об этом сказала, мы так поссорились, что она уехала, даже вещи не собрав. Мне не стоило её отпускать, знал ведь, что гололед на улице, а она беременная, и у нее от нервов руки так тряслись… — Он медленно выдохнул и, прикрыв глаза, тихо закончил: — когда Алена умерла, все стало таким бессмысленным. Я просто… Забыть Алену невозможно. Не вычеркнуть из памяти девушку, которая сделала из избалованного мальчишки влюбленного романтика, человека-зависимость, живущего лишь ей единственной. С Арсением ведь после неё было невозможно. Он мог быть хорошим лишь когда пьян. Флиртовал сразу со всеми. Его любили лишь те, кто знал только его имя и шутки. Без него не хотели уезжать домой, не хотели жить дальше и однажды даже бросались в ноги. Но проблема была не в том, что Арсений не хотел жить с кем-то. Арсений не хотел жить. Заметив, как потускнел взгляд Попова, Антон обеспокоенно сжал чужую ладонь в своей и, приподняв дрожащими пальцами его подбородок, заставил мужчину посмотреть в свои глаза: — Арс, если сложно рассказывать, то не надо. Кольца на пальцах Антона охладили кожу и подействовали почти отрезвляюще. Едва заметно улыбнувшись, он согласно кивнул и тихо произнёс: — А потом появился ты, и я подумал: господи, какой же бесячий. — Эй, — Шастун бросил на собеседника осуждающий взгляд, но заметив, как открыто улыбнулся в ответ на возмущение Арсений, лишь показательно цокнул языком и закатил глаза. — Придурок… — Ты меня правда бесил. Со своей этой целью по жизни, готовностью отстаивать брата даже перед двумя амбалами, и когда смеешься, у тебя еще клычки такие заметные, как у котенка. — Попов улыбнулся, и в уголках его глаз собрались лучистые морщинки, а Антон в ответ на сомнительный комплимент лишь скептично хмыкнул. — И как только я допустил мысль о том, что смогу вновь полюбить, я испугался. Испугался, что вновь смогу помешаться на человеке. И если мне терять уже нечего, но ты… я так хотел уберечь тебя от себя. С губ парня невольно сорвался неловкий смешок. Опустив взгляд вниз, он вновь снял с пальца то самое кольцо и крепко сжал его в руке, будто бы пытаясь переключить собственное внимание со слов мужчины на гладкость металла. А в голове билась мысль о том, насколько же Арсений, блять, смелый. Никто из окружения парня не говорил о собственных чувствах настолько открыто, как Попов. И эта искренность смущала так, словно Шастун сам выпытал из мужчины все то, что тот так долго скрывал. Неловко откашлявшись, Антон приложил ладонь к горящей от эмоций щеке и тихо произнес: — Мне кажется, ты слишком много думаешь. — Наткнувшись взглядом на распечатанный, но так и не надкусанный бургер, он кивнул сам себе, и взяв его в руки, протянул к лицу Арсения. — На, кусай, и перестань загонятся. Он не умел направлять тему разговора в другое русло так же ловко, как Арсений, поэтому решил попросту заткнуть собеседнику рот. В буквальном смысле. Арсений на этот жесть лишь насмешливо приподнял бровь. В взгляде голубых глаз вспыхнули знакомые смешинки, и мужчина, будто бы нарочно медля, протянул ладонь к бургеру и, вытащив из его содержимого листочек салата, положил его в рот. Шастун на это лишь покачал головой. Взяв чужую ладонь в свою, он вложил в нее бургер и хмуро буркнул: — Не выпендривайся, а ешь. — Он опустил взгляд в пол и украдкой провел языком по подушечке большого пальца, на которой остался соус. — Если ты еще раз попробуешь ебнуться в обморок или типа того, я тебя просто в кустах оставлю, ясно? Попов невольно рассмеялся и несколько раз понятливо кивнул. От его тихого, с легкой хрипотцой смеха по венам парня поползли мурашки. Невольно прикусив губу, чтобы сдержать довольную улыбку, Антон отвел глаза в сторону и заметил на себе пренебрежительный взгляд одного из сотрудников. В ответ парень лишь саркастично хмыкнул и, выловив момент, когда Арсений отвлекся на то, чтобы что-то написать в телефоне, украдкой показал девушке средний палец.***
Арсений сел за руль машины и, пристегнувшись, повернулся в сторону пассажирского сиденья, чтобы увидеть, как Антон с шумом вваливается в салон, с размаху плюхнувшись в кресло. В руках он по-прежнему сжимал злосчастный стаканчик с колой, который показательно утащил с собой со столика. Поставив его на колени, парень недовольно фыркнул и, раздраженно стянув с головы шапку, бросил взгляд на улыбающегося Арсения. — Посмотрите на нее, не понравилось ей наше вызывающее поведение, — парень закатил глаза и, приложив к губам трубочку, с шумом допил остатки. — Какой у них там адрес? Я им на всех картах одну звезду поставлю! Выудив из кармана мобильник, Шастун по привычке сполз по креслу вниз, уперевшись коленками в бардачок, он в несколько движений разблокировал его и уткнулся в экран, что-то недовольно бурча. Попов невольно усмехнулся. В привычном жесте потрепав парня по голове, он ненадолго задержал руку на его лбу, поправляя сбившуюся челку. Отросшие волосы все больше завивались, становились непослушными, отчего Антону то и дело приходилось тщетно пытаться зачесать ее назад. Не особо задумываясь, Шастун повел головой в сторону, подставляясь под чужую ладонь, словно кот. — Антон, — тихо позвал Антона мужчина, на что тот вопросительно замычал, и не услышав ответа, отложил в сторону телефон. Взгляд зеленых глаз скользнул по лицу Арсения. Попов едва заметно улыбнулся и, чуть склонив голову набок, произнес: — Помнишь, ты спрашивал, не пожалел ли я о том, что меня спасли? — Ну типа. — Шастун неохотно кивнул. Вспоминать о собственном акте эгоизма, о попытке задеть словами за живое не хотелось от слова совсем. — А это ты к чему? Арсений в ответ лишь неопределенно пожал плечами и, внезапно поддавшись вперед, приблизился к чужому лицу. Антон даже не успел удивиться, когда теплые губы коснулись сначала его щеки, а затем скользнули к его приоткрытым губам. Он целовал осторожно, почти неловко, будто бы впервые, и у парня в ответ на эту нежность перехватило дыхание. Мягко положив ладони на плечи мужчины, он поддался вперед, едва ли не падая в объятия Арсения. Стук собственного сердца звучал даже в голове, словно сбившаяся с ритма мелодия. В последний раз скользнув губами по губам, напоследок чуть прикусив нижнюю, он отстранился и тихо произнес: — I'm happy that I chose life because of you**. Парень улыбнулся и, прикусив губу, чтобы спрятать улыбку, опустил взгляд. Медленно выдохнув, он поднес ладонь к лицу, кончиками пальцев касаясь места поцелуя, и поднял глаза на мужчину. — Арс, это, наверное, было очень мило, но я нихуя не понял. Можно мне по-русски? Мужчина рассмеялся. Отвернувшись от парня, он преувеличенно сосредоточенно уставился перед собой и коротко ответил: — Нельзя. — Эй, — Антон показательно нахмурился и, скрестив руки на груди, вновь сполз вниз. Сердце по-прежнему гулко стучало где-то в груди, и, на самом деле, ему бы еще немного посидеть в прострации, но парень не мог не воспользоваться возможность разыграть перед Поповым трагедию. Украдкой бросив обиженный взгляд на Арсения, он заметил, что тот приложил ладонь к лицу, будто бы пытаясь что-то скрыть. Недоуменно приподняв брови, Антон склонил голову набок, чтобы заглянуть в чужое лицо, и осторожно произнес: — Арс, ты че? А Арс не то чтобы конкретное что-то, просто… Просто ничего адекватного не приходит в голову, когда этот лис теряет свою спесь и смотрит удивленно, почти наивно. И когда только этот колючий пацан, что глядел с наглой ухмылкой, ехидно щурился и ядом плевался дальше, чем мог шагнуть, смог настолько его полюбить? Чудо какое-то, не иначе… Арсений медленно выдохнул, собираясь с силами, и на одном дыхании, будто бы признаваясь в самом страшном грехе, произнес: — Я не люблю говорить о таких чувствах на своем языке, это немного… странно. — Наконец, он убрал ладонь от лица. С губ парня сорвался смешок. Едва не подскочив на месте, он восторженно улыбнулся и дернулся так, что лента ремня безопасности больно надавила на свежий шрам. Тихо ойкнув, он схватился за бок, но насмешливое выражение так и не сползло с его лица. Взгляд зеленых глаз скользнул по едва заметному румянцу на чужих щеках и загорелся едва ли не звездами. — Ты что стесняешься? — вперемешку с удивленным смехом протянул Антон, — Ты стесня-яешься! Попов на это лишь закатил глаза, и улыбнувшись, покачал головой. — Заяц, иди в жопу.