Потуши то, что вспыхнуло

Июнь наступил незаметно. Точнее, первые его недели были почти невыносимо долгие, а вот время, когда вот-вот должен был настать день пересдачи, будто бы со спины ударило. Шастун действительно не ожидал, что привыкнет к чужой квартире так скоро. Что правда сможет называть дом Арсения и своим домом тоже и даже вольется в коллектив кофейни, выстроив хорошие отношения даже с Сережей. Как не ожидал и того, что быстро перестанет опускать голову, случайно встретившись в подъезде с матерью или братом. Арсений был прав — стало легче. Немного тоскливо, конечно, что все получилось именно так, но легче. Наверное, это правильно. Дима сказал, что рано или поздно отстраниться от постоянно наседающих членов семьи все равно бы пришлось, и Антон с ним согласился. По крайней мере, у него все еще был Арсений. С ним все это переживалось как-то проще. Поэтому, когда у двери в квартиру Попова показался Артем, внутри даже ничего не ёкнуло. Перевернулось, хрустнуло, забилось чуть чаще, но не ёкнуло. В любом случае, брат не был настроен на разговоры по душам, о чем и мрачно сообщил, неловко сунув в руки Шастуну увесистый рюкзак. Как оказалось, с его вещами. Антон не стал спрашивать, было ли это жестом заботы или молчаливым сигналом о том, что дома ему больше не рады, — ему вообще не хотелось поднимать эту тему. С тех пор они с Темой даже не здоровались. Ну, хоть какая-то стабильность. — Антон, ты так экзамен проспишь, — Арсений бросил беглый взгляд на парня и невольно улыбнулся, глядя на то, как тот показательно зарылся носом в одеяло и что-то сонно промычал. Закончив завязывать галстук, Попов покачал головой и, засучив рукава рубашки, в несколько шагов добрался до кровати, чтобы, склонившись ближе к чужому лицу, провести носом по чуть колючей от щетины щеки. — Тох, ну вставай давай, — сдержанно рассмеялся мужчина, звонко целуя парня в щеку, отчего тот потянул на себя подушку и, накрыв ей кудрявую голову, недовольно фыркнул. — Я чет ссу, — наконец, произнес Шастун, устав притворяться безвольным телом. Взгляд зеленых глаз скользнул по фигуре Арсения, который к семи утра был привычно бодр и весел. Будто бы и не он сегодня будет избавляться от призраков прошлого, от одного взгляда на которые до сих пор морщился, как от боли. Эд предложил перекрыть шрамы каким-то невъебенным, по словам Антона, рисунком, который они Попову упрямо не показывали вплоть до того момента, пока эскиз не был окончательно готов. — А что, сомневаешься в моих преподавательских способностях? — заискивающе протянул Попов и усмехнулся. Шастун в ответ лишь скептично хмыкнул и показательно перевернулся на другой бок. Вредина. Арсений отвернулся к шкафу, где с недавних пор стали обитать еще и вещи Антона, и выудив с одной из полок джинсы, бросил их на кровать, едва не угодив в кучерявую голову. За ними вслед полетела белая рубашка. — Одевайся и дуй на кухню. И только попробуй уйти голодным. — Да кусок же в горло не полезет, — тихо пробурчал Антон, медленно поднимая свою тушку с постели. Кажется, рукой он угодил ровно на выглаженный воротник рубашки. Вот блин. — Может, мне еще годик поготовиться? — его глаза скользнули по лицу Попова, на котором застыло выражение полного скепсиса. Поджав губы, мужчина скрестил руки на груди и покачал головой, все своим видом изображая из себя крайне недовольного своим учеником репетитора. Шастун невольно хихикнул. — Ладно, ладно, я понял, Арсений Сергеевич. Парень, наконец, выскользнул из-под одеяла и, поднявшись на ноги, вытянулся во весь рост, потягиваясь, словно заспавшийся кот. Из-под подола арсеньевской футболки, которую Шастун так и продолжал носить даже после того, как брат принес ему одежду, показались тазовые косточки, и на секунду Попову подумалось о том, что он правда был бы не против оставить Антона возле себя навсегда. Не отпустить на этот злосчастный экзамен, не позволив ему тем самым поступить в универ, и оставить работать на свою кофейню, как это было последние несколько месяцев. Вот только Антон ведь совсем не этого хочет. Не для этого он боролся с собственной семьей за право спокойно пересдать и не для этого мерз на подоконнике в полумраке подъезда, погрузившись в тексты сборников. Арсений улыбнулся. Антон медленно прошел мимо него, зевая так, словно его посреди ночи подняли. Отросшие вихры, которые давно следовало бы подстричь, спадали едва ли не на глаза, отчего парню приходилось от них отфыркиваться. Попов едва заметно скользнул взглядом по тонкой фигуре в помятой после сна футболке и довольно хмыкнул. Ну каков котенок. С шумом плюхнувшись за стол на кухне, Шастун уперся взглядом в тарелку с овсянкой, к которой в последнее время пристрастился Арсений, наконец, решив выправить собственное здоровье. А Антон в принципе зверек всеядный, лишь бы кормили много и хоть иногда с мясом. Рядом стояла кружка с коричневато-зеленой жидкостью, от которой подозрительно пахло травами. Прикрыв глаза, парень вдохнул явный запах чабреца, шиповника и чего-то еще неясного и удивленно хмыкнул. — Это что, ромашковый? — парень забавно повел носом над кружкой, принюхиваясь. Осознание приходило медленно. Неверяще мотнув головой, Шастун сделал осторожный глоток и, почувствовав до боли знакомую травянистую горечь, расплылся в улыбке. — Тебе дядя Паша дал его, да? — Сказал, что тебе нужна энергия алтайских трав, — не смог сдержать улыбки Попов, глядя на то, как просиял Антон от собственной догадки. Он знал, что тема семьи для него до сих пор была незажившей раной, так что даже такая молчаливая поддержка от дяди была для Шастуна, как глоток свежего воздуха в жаркий день. Воля действительно остался единственным из всей семьи, кто хоть как-то продолжал поддерживать с ним связь, и для Антона это было важно. Важно знать, что он движется правильно, даже если большая часть его родных отвернулась. Арсений опустил глаза вниз и машинально скользнул пальцами по длинному выпуклому шраму, пересекающему предплечье. — Тебе рисунок-то зашел? — Парень проследил взглядом за этим жестом и невольно нахмурился. Шумно отхлебнув напиток, он кивнул подбородком на чужие руки. — Не передумал еще? Попов как-то натянуто улыбнулся и потупил взгляд. — Даже не знаю, — сдержанно произнес мужчина, видимо, не до конца еще осознавая, что действительно собирался избавиться от шрамов. Будто бы и правда больше не нуждался в постоянном напоминании о том, что случилось. — В прошлый раз я так и не смог решиться сделать это. Антон понятливо кивнул. Арсений и правда рассказывал о том, как несколько раз порывался пойти в тату-салон и все-таки забить предплечья давно готовым эскизом, но в конце концов откладывал эту идею. Шастун не знал, в чем была причина такой нерешительности и, если честно, знать особо и не хотел. В любом случае, он готов был поддержать Попова в любом его решении, и к тому же, сам мужчина давно перестал обращать на следы на руках хоть какое-то внимание. Хотя, как можно отказаться от халявной татуировки от такого крутого (а если хотя бы половину из всех тату на теле Выграновского он делал себе сам, то он точно крутой) мастера, Антон тоже не особо догонял. Парень хмыкнул. — Блин, ну не знаю, мне кажется, тебе пойдет. — Антон тряхнул головой, пытаясь убрать с глаз мешающуюся челку, и улыбнулся. — Будешь потом носить всякие футболки с черепами, как крутой рокер. — Он оттянул подол надетой на него футболки и, взглянув в глаза изображенной на ней розовой животине, скептично поджал губы. — Не, ну эту-то я себе оставлю, — неуверенно протянул он, видимо, понимая, что подобная вещь никак не соответствует придуманному им образу Попова-рокера. Внезапно придумав что-то новое, Шастун поднял глаза на мужчину и усмехнулся. Зеленые сверкнули весельем. — Блин, или это, стырь у Сереги леопардовую рубашку, будешь гангстер. С губ Антона невольно сорвался смешок. Его в принципе смешила одна только мысль о том, что Арсений может начать одеваться так же, как Матвиенко, а если он еще и наденет это дизайнерское чудо и экспонат животного магнетизма… Парень не выдержал. Уткнувшись лицом в ладони, он рассмеялся, едва ли не затопав ногами по полу, и даже не заметил, как рядом оказался Попов. Едва сдерживая улыбку, он нарочито-строго взглянул на парня и потрепал его по и без того взъерошенным волосам. Шастун с готовностью прильнул ближе, словно ластящийся кот. В его глазах все еще блестели довольные смешинки. — Придурок, — Арсений зарылся пальцами в русые кудряшки и нежно улыбнулся. — Ешь давай, а то остынет. Антон едва заметно поморщился: завтрак все еще казался ему провальной идеей. Опустив взгляд в тарелку, он словно встретился взглядом с злополучной овсянкой, смешанной с какими-то орехами и кусочками фруктов. И выглядело, конечно, съедобно, но все внутри парня будто бы бунтовало против любого вида еды. Медленно выдохнув, он флегматично перемешал кашу в чуть остывшую однородную массу и, с горем пополам впихнув в себя несколько ложек, размазал оставшееся по краям тарелки, как в детстве. Взгляд зеленых глаз скользнул по Арсению, который, уместившись на стуле напротив, кажется абсолютно не смотрел на парня, увлекшись перепиской в телефоне. Воспользовавшись моментом, Шастун стянул из стоявшей на столе стеклянной вазочки печенье и, закинув его в рот, запил чаем, всем своим видом изображая позавтракавшего человека. А Попов молча решил притвориться, что ничего не было, мысленно сделав себе пометку о том, чтобы после экзамена завезти Шастуна куда-нибудь поесть. — Подвезешь до ППЭ*? — протянул Антон, и отодвинув посуду в сторону, положил подбородок на стол, вытянул руку вперед, чтобы дернуть мужчину за рукав рубашки, привлекая внимание. Тот в ответ лишь понятливо хмыкнул: — Ну а ты как думаешь? Если бы я хотел бросить тебя в такой день, то давно бы уехал. И все-таки у Антона совсем не получалось скрывать собственную нервозность. Он даже сел сегодня на заднее сиденье машины, чтобы лишний раз не пересекаться глазами с Арсением. Чтобы он не увидел, как же Шастуну, блять страшно. Страшно прийти и узнать, что все это время он не мог сдать треклятый экзамен на нормальный балл не потому что плохо готовился, а просто потому что тупой. Что то, что он имеет — это его потолок, и выше при всем желании не забраться. Обреченно вздохнув, парень чуть подрагивающими от нервов пальцами поправил наушники, в которых так и не начала играть музыка. Он просто не смог выбрать песню. Все раздражало. В попытках отвлечься он даже пытается начать повторять собственные конспекты, которые тщательно готовил в течении года, но буквы начинают прыгать то ли от волнения, то ли просто от того, что дорога, по которой они едут, не совсем ровная, черт его знает. В любом случае, очень скоро любимая тетрадь с Симпсонами оказалась в рюкзаке, придавив шоколадку с карамелью, которую Антон купил себе, чтобы съесть на экзамене. В конце концов, так и не найдя никакого занятия для беспокойного сознания, парень просто уткнулся взглядом в окно, пытаясь словить дзен, глядя на едва проснувшиеся городские улицы, которые в свое время изучил вдоль и поперек. Хотя школа, в которой ему предстояло писать экзамен, была ему незнакома. Говорили, какая-то крутая гимназия для умников. Хотя на вид здание было таким же, как и обычная СОШ. Такая же видавшая виды кирпичная трехэтажка с огромной асфальтовой площадкой и бетонным крыльцом, на козырьке которого возвышался российский флаг. Даже высаженные в клумбах цветы были точно такими, как в старой школе Антона — непонятные растения непонятного окраса с желтыми пятнами. Парень судорожно вздохнул. — Бля, это… — Он вновь бросил взволнованный взгляд на здание школы, почти не пытаясь скрыть то, как внутри все задрожало. Шастун будто бы вновь стал неуверенным в себе малолеткой, которому нужно было каждый день отсиживать по шесть уроков в ненавистном месте и выслушивать едкие комментарии всех, кому не лень высказаться о его будущем. — Меня что-то прям потряхивает. Антон нервно улыбнулся и, развернувшись к мужчине лицом, продемонстрировал мелко подрагивающие ладони. Поверх них легли руки Арсения. Мягко прижав парня к себе, он скользнул пальцами по чужой спине, пытаясь успокоить, и заметив, что с губ Шастуна сорвался удивленный вздох, нежно улыбнулся: — У тебя все получится.

***

Салон Выграновского встретил тихим звоном дверного колокольчика и чуть приглушенными мотивами Мияги, которого Эд слушал, наверное, с самого десятого класса. По крайней мере, примерно в этом возрасте они с Арсением и познакомились. На входе его почти сразу встретил администратор. Необычной внешности девушка прикрыла дверь в кабинет и, встретившись лицом к лицу с Поповым, удивленно ойкнула. Взгляд голубых глаз с не меньшим интересом скользнул по смоляным дредам, разбавленным кислотно-зелеными прядями и зацепился за тату в виде дерева сакуры, чьи ветви тянулись от шеи до самой левой брови, распускаясь розовыми лепестками на лице незнакомки. Наконец, взяв себя в руки, мужчина едва заметно мотнул головой и протянул ей ладонь для приветствия. — Арсений. — Администратор будто бы по инерции пожала ладонь Попова, но ничего не произнесла в ответ. В ее глазах все еще плескался немой вопрос, и мужчина, заметив это, добавил: — Эд назначил мне на половину двенадцатого. Нужно перекрыть шрамы. Девушка облегченно выдохнула. — А, это вы! — лицо ее прояснилось и на губах вновь заиграла улыбка. — Извините, Эдуард Александрович просто не сказал, когда именно вас ждать, а я… — Она растерянно развела руками и, заправив за спину волосы, взглянула на наручные часы. — Сейчас всего одиннадцать утра. Я просто растерялась. Арсений понятливо кивнул. Мысль о том, чтобы просто уехать домой, отменив все к чертям собачьим, стала выглядеть не такой уж и трусливой, скорее даже заманчивой. Не говоря больше ни слова, администратор проводила его в кабинет и так же молча удалилась. Увидев знакомое лицо, Попов облегченно выдохнул. Выграновский был занят очередным эскизом. Несмотря на то, что музыка из холла так же звучала и внутри кабинета, Эд слушал в наушниках что-то свое. Бритая голова знакомого качалась в такт неслышимой для других мелодии. Наконец, оторвав взгляд от планшета, на экране которого красовался почти готовый грифон, он сначала приподнял брови в удивлении, а затем привычно оскалился, обнажая ряд серебристых грилз. — О, здаров, — Выграновский махнул рукой, подзывая мужчину ближе к себе и, заблокировав планшет, отложил его в сторону. — А мелкий твой где? Поссорились что ли? — Он усмехнулся и покачал головой. — Я в последнее время к тебе как ни заеду, он рядом, а сейчас его чет не видно. — Антон сегодня пишет экзамен. — Задумчиво протянул Арсений, не зная, на какой из вопросов мужчины ему ответить и нужно ли отвечать вообще. За столько лет молчания он даже отвык от этой энергетики хаоса, которая постоянно кружилась где-то рядом с Эдом. Хотя, может, он сам создавал ее вокруг себя, кто знает. — Он у тебя че, школьник? — подозрительно протянул Выграновский и, как-то удивленно хмыкнув, покосился на Арсения. — Да ты не стой, садись, давай, в кресло. Татуированная кисть схватилась за офисное кресло, стоявшее на другом конце стола и, чуть подтолкнув его в сторону мужчины, указала на сиденье. Сам Эд поднялся с места и направился куда-то в сторону стеклянного шкафа, на полках которого хранилось оборудование. По пути он что-то щелкнул на принтере, заставив его гулко загудеть и подмигнуть лампочками. Через несколько секунд он выдал лист с эскизом Попова. — Нет, конечно. — Попов нервно усмехнулся. — Не школьник, просто двоечник. У Антона сегодня пересдача. — О, прям как я. — Мгновенно отозвался Выграновский, не отвлекаясь от подготовки собственного рабочего места. Латекс черных перчаток неприятно шлепнулся о кожу. — Ну ниче, я же вот устроился. — Он улыбнулся и, подмигнув Арсению, бросил взгляд на выданный принтером рисунок. — Кстати, не передумал с эскизом? Бьем, как планировали? Арсений согласно кивнул. Выученные уверенные движения Эда успокаивали. Он безмолвно следил за тем, как Выграновский распаковывает инструменты, ставит краску, прыскает антисептиком на перчатки больше на всякий случай, чем из необходимости, и невольно расслаблялся. В конце концов, Попов ведь принял решение, времени на то, чтобы пожалеть, уже не было. Боишься — не делай, делаешь — не бойся, или как там говорилось… — Треш, вот это у тебя тут мясорубка. — Тонкие пальцы Эда коснулись исполосованной кожи, и с чужих губ невольно сорвался удивленный вдох. Арсений нахмурился. — Второй раз в жизни вижу, второй раз хочется с этим че-нить сделать, — мужчина довольно усмехнулся. В последний раз скользнув пропитанной спиртом салфеткой вдоль самого длинного шрама, он поднял глаза на Попова: — Нервничаешь? Ты не ссы, я колю, как боженька. У меня, вот, девчонка недавно спину забивала и даже не пикнула ни разу. Арсений невольно рассмеялся. — Вообще, я больше беспокоюсь за Антона, чем за себя. Но спасибо, что успокоил. Он с интересом взглянул на собственное предплечье, на которое Выграновский в несколько ловких движений перевел рисунок с листка. Клинок кинжала, опутанный лианами и цветами, почти идеально ложился на шрамы, будто бы повторяя их контур. Над эскизом Эд корпел вместе с Антоном, и сам Попов видел его лишь мельком, решившись полностью довериться обоим. В любом случае, с Шастуном у Выграновского отношения складывались лучше, чем с Арсением. Хотя, конечно, с парнем в принципе было гораздо сложнее поссориться. - Так, короче, — взгляд Эда скептично скользнул по трафарету и остановился в месте, где контур чуть скатывался вниз, — вот так это будет выглядеть. — Он задумчиво нахмурился и, взяв в руки ручку, провел ее кончиком в воздухе, отмечая, где он хотел бы исправить эскиз. — Смотри, тут у нас чуток съезжает, я думаю, надо будет линию чуть поправить. Ща, дорисую, покажу. — Цепкие пальцы мужчины прочно зафиксировали чужое предплечье. Едва заметно прищурившись, Выграновский аккуратно вывел на коже черту так, чтобы она выправляла эскиз татуировки, и поднял глаза на мужчину, молчаливо выискивая на его лице одобрение. Попов в ответ лишь неопределенно дернул плечом. Если честно, он не видел существенной разницы между тем, что сделал Эд и тем, что было до этого, но раз уж тот решил что-то подправить… Выграновский ведь всегда был перфекционистом, так что, чтобы он ни сделал, это всегда был шаг в сторону совершенства. — Просто бей, как видишь, — легкомысленно хмыкнул Арсений, с легкой улыбкой глядя на то, как мужчина нахмурился и чуть склонил голову на бок, выискивая недостатки в собственной работе. Эд в последний раз скользнул взглядом по эскизу, провёл пальцами по неудавшемуся краю трафарета и, наконец, взял в руки машинку. Попов безмолвно следил за тем, как игла с лёгким жужжанием коснулась напряжённого предплечья и вывела первую линию. В голове крутилась мысль о том, как же он, черт возьми, давно не видел Выграновского. За пять лет тот заметно похудел и блеску в глазах поубавилось, но… Все-таки, наверное, это был все тот же Эд. Тот самый Эд, с которым его познакомили родители на какой-то очередной деловой встрече; тот Эд, с которым они вместе сбегали сначала с уроков, а затем с пар; Эд, с которым пешком добирались домой из клуба, потому что забыли, где оставили машину; тот самый Выграновский, многолетняя дружба с которым закончилась полным крахом. — Как родители? — Попов невольно дёрнулся, когда игла особо сильно обожгла кожу, и поднял взгляд на лицо мужчины. Тот ухмыльнулся. — А что им будет? — Эд беспечно пожал плечами и насмешливо хмыкнул. — Отец торгует своими игрушками, маман, вот, цветочный недавно открыла. — Он поднял глаза вверх, будто пытаясь придумать, что может сказать ещё, а затем кивнул сам себе: — В четверг вроде с твоим на шашлыки поедут. Тебя, кстати, не звали? Арсений неопределённо покачал головой, всем своим видом показывая нежелание куда-либо ехать, а затем вкрадчиво произнес: — Они все хотят познакомиться с Антоном, но я… — он замялся. — Как-то это ссыкотно. Выграновский рассмеялся и понятливо кивнул. На секунду отстранившись от мужчины, он набрал новой краски на иглу и, стерев с кожи сукровицу, вновь начал выбивать контур. Спустя около часа кропотливой работы, когда Попов сам готов был признать, что смирно терпеть жжение в руке и сидеть на место устали уже и тело и душа, на коже начали появляться очертания намеченного рисунка. Острое лезвие клинка, притупленного цветами почти физически кольнуло куда-то в область груди. — Ты… — Арсений медленно выдохнул. Взгляд синих глаз скользнул вниз, словно их хозяин не был готов увидеть чужую реакцию. — Ты как вообще принял, что тебя не позвали на похороны? — Эд замер, едва успев отвести машинку от чужой кожи. — Прости, — торопливо произнёс Попов и нервно усмехнулся. — Все-таки… Это же твой ребенок и твоя девушка. — Попов, блять! — Выграновский поджал губы и, насмешливо сверкнув глазами, поднял взгляд на мужчину. — Еще слово, и я тебе тут хуй нарисую. — С его губ сорвался обречённый вздох. — Было и было, забудь. — Тихое жужжание машинки вновь наполнило студию. Игла вновь коснулась кожи, продолжая свою работу. — Во всяком случае, нам обоим пора двигаться дальше. Эд улыбнулся, будто пытаясь поставить точку в разговоре, и на дне его глаз в этот момент плескалось что-то такое, против чего Арсений не смог бы поспорить. Он знал, что как раньше уже не будет, и едва ли им удастся восстановить то хрупкое, что разрушилось после смерти Алёны, но… Но рано или поздно рассвет должен был наступить и, кажется, сейчас для него самое время. Арсений молча следил за тем, как игла скользит по его коже, перекрывая краской те тонкие нити шрамов, что связывали его с прошлым, а в голове лениво ворочалась мысль о том, что, наверное, так и должен выглядеть хэппи-энд.