***
Семь шагов вперёд, налево… «Мы объедем целый мир, Что ответите мне, sir?»
— Сделку, серьезно?! — Кострище потрескивает, переливается оттенками рыжего и холодного желтого, освещая мягким светом его сальные волосы. Дафни все ещё ждёт какого-то подвоха, порой нервно дергаясь и шарахаясь от парня, как от огня. Особенно после того, как… Вспоминать не хотелось. Она тряхнула головой. — Ты же догадываешься об условиях? — Джек время от времени подбрасывал палки в сторону кострища, которые покоились у него небольшим стаком на скрещенных ногах. — Например? Джек вздыхает, недовольно цокая. Какой же тупой призрак, однако, ему попался. Что можно заключить взамен на то, чтобы она побыстрее от него отделалась? Просто молчи; просто не мешайся под ногами; не раздражай? — У тебя одна попытка, чтобы угадать. — Нож в его руках лязгает. Об камень. Даф сидит, закусив губу, и пытается что-то придумать. Медленно, как же медленно она это делает. Голова наливается свинцом. Что же он хочет? И прям торкает током, как озарение. — Неужели?.. Он выжидающе смотрит на то место, где она сидит. Еле-еле шевелит губами, по которым Даф додумывает слова. — Если я… Если ты не будешь?.. То я… — Не трону тебя, пока мы не найдём способ разъединиться. Да. Наконец-то доварила, поздравляю. — Но, по фактам, ведь ты… — Это не столь важно. Даже у призраков… — Даф смотрит на его худи. Где-то там всё ещё лежит кольцо. — есть слабые места… Они сидят молча. Джек точит нож и скальпели. Сначала медленно подносит орудия к камню, а потом резко, порой рассекая воздух, бьёт их друг от друга так, что летят искры. И всё это издаётся неприятным звуком, режущим по ушам. Но он даже не кривится, а ей не уйти, не возразить. Никак. Только следовать тенью.***
Звук сирен остаётся позади. Джек бежит без оглядки, как будто запомнил маршрут с первого раза. Как будто ему вообще не страшно. Но, скорее всего, так и есть. Они сворачивают на другие тропы, пробегают мимо проезжих машин, совсем рядом с трассой, вновь ныряя в лес с головой. Останавливаются только когда Джек уверен, что их не найдут. — Мы же потеряемся! — Даф хватается за бока, храпит и садится на корточки, но снова встаёт и срывается за ним. — И что за город ты вообще искать намерен?! — Говори, блять, потише. — Джек прижимает её к дереву, больно ударяя головой. Но через пару секунд тело под его рукой тает и он сам упирается в кору. — Это Джексон, округ Титон. Можно было бы узнать, куда переезжать будешь. Идиотка. — Он плюет в землю и дальше идёт в тишине. Вообще Джек не особо любил соседний городок. От стада безмозглых рейнджеров до любителей пошастать по лесу и поискать неприятности было немало проблем. По крайней мере тот факт, что они могли наткнуться на труп огорчал, или же, что ещё хуже (но для кого, тут уж время посудит), на него. Одной жертвой больше, одной меньше, Джеки-и… Она обиженно поджимает губы. Интереса, куда они едут, у неё и в помине тогда не было. А вот сейчас он вполне явно есть, правда, уже под плёнкой из-за своего спутника. Лес сменяется… ничем. Однообразные деревья изменяют только расположение и высоту своего ствола, где-то вдалеке ещё может и слышен гул машин, но теперь его перебивают сверчки и птицы. Они устраивают пару привалов только чтобы поспать и передохнуть. Один из них свалился на восхождение дня, когда солнце осветило деревья. Ранее шедший Джек был каким-то напряженным, но, похоже, расслабился. И пошёл так же дальше. Медленнее и расслабленнее. Только под вечер они достигли причала точь в точь похожего на тот в день, когда его пырнули. — Кажется, прошлая дорога была быстрее… — Это просто «небольшой» крюк. Больше он не говорит не слова. Джексон крупнее их городка. С одной стороны от него лес, с другой горы, с которых они как-раз и спустились. Дафни даже рада вдохнуть воздух, но ничего не чувствует. Бесполезно. Она глядит на свои полупрозрачные руки, и взгляд грустно переводится к реке. Губы трогает печальная улыбка, а живот скручивает болью. Она бежит следом, больше не оглянувшись назад.***
Холодный дождь хлещет в лицо, ветер сносит зонтик, выбивая из рук, но он так же отчаянно, как и идёт, держится за него до последнего. Хлюпает по асфальту в кроссовках до конечной, чтобы сесть на автобус до Джексона в промокшей насквозь рваной куртке и с красным носом, не разбирающим запахи из-за соплей. — Я и поверить не могла, Джо! До сих пор, — Хрупкие женские плечи дрожат от плача. — Не могу… Её нет. Её больше нет! Просто труп… у черта на куличиках. Он бросает холодный взгляд на девушку с парнем. Названный Джо успокаивает её, гладит по спине, грустно улыбаясь, говорит что-то на ухо. Мужчина отряхивает зонт, забирается на дальнее сидение, где он, вроде бы, не особо слышит, но видит эту парочку. Подает кондуктору зелёную бумажку и задумчиво смотрит в окно. — Сэр! — Как в тумане доносится до его сознания. — Сэр, ваша сдача! — А? Ох, да, простите. — Мелочь холодит руки, со звоном падая в них. Он кладёт её в карман. Автобус трогается, набирая скорость. Он прикрывает глаза, отдаваясь посторонним звукам и темноте. — Мы приехали, сэр… Вам ведь тоже в Джексон? — Через время его будит тот самый парнишка. Джо, кажется? Да, вроде он. На шее у него висели наушники и, кажется, в них не играла музыка. — Ох, да-да, спасибо вам. — Он спросонья поспешно встал, чуть не забыв зонт. — Крис, подожди меня! — Мужчина смотрит на подростков, чешет недельную щетину, вздыхая, и пытается вспомнить кое-что. — Стойте! — Подростки удивленно поворачиваются назад. Крис… И Джо… Что-то до жути знакомое, но, словно в дымке, теряющееся где-то далеко. Крис… Кристинн? Возможно, та самая, про которую он время от времени слышал, когда она разговаривала по телефону. Кристинн, которую он пару раз слышал из комнаты… — Вы ведь её друзья?.. Друзья Дафни? Это ты ведь Кристина? А ты… Джошуа? — Сэр? — Крис, шмыгая носом, пихает руки в карманы пальто, копается и что-то достаёт. — Кристинн, мистер Муэртэ, я — Кристинн, а это Джордж. — Она протягивает ему небольшую бумажку, которую он берёт с неким удивлением, качая головой. Кристинн и Джордж. Друзья Дафни. Друзья его маленькой… умершей дочери. — Мне жаль, сэр. — Она кротким движением руки поглаживает его по предплечью, а после двигается назад. Джон поджимает губы, смотря на листочек. И удивлённо распахивает глаза, думая, что ему показалось… — Откуда он у тебя?! — Кристинн поворачивается на вскрик мужчины, нелепо ведя-пожимая плечами, и удаляется. — Как?..***
Джек не слышит топота за спиной, списывая всё на то, что она опять исчезла. Ему всё ещё кажется это чем-то несусветным, но он молча принимает то, перед чем его подставили. Констатация призраков в своей голове до одури смешная, несерьёзная и, в целом, иронично-комичная. Прогнуться под собственной жертвой и самому стать подопытным неопытного манипулятора. Ещё чего. Он злится и сжимает кулаки под карманами толстовки. Холод, сопровождающий его, напрягает, как и осознание того, что, чёрт бы их побрал, полицейские рыскают сейчас на его территории. Гребанные крысы, которых хочется…откуда такие мысли?
Причал встречает тёплым ветерком, лужами и угоняет прочь всё накипевшее в голове. Джек, по ощущениям, прикрывает глаза и слепо, как следовал до этого по жизни, идёт, считая шаги. В этом городе их всегда лучше считать, не то собьёшься с пути и свернешь не туда из-за запахов. Но то здание ни с чем не перепутать. От него несёт слишком разборчиво, чтобы посчитать местный хостел, по совместительству, бар за какой-то магазин или, чего хуже, что-нибудь другое. Имитация нормальности на грани потери рассудка. Он делает шаг навстречу тяжелым свинцовым дверям и дергает на себя, не желая признавать слабость перед металлом. Одного шага достаточно, чтобы в полной мере ощутить острый запах из окон. Некоторые не выдерживают тут и часа, он же завсегдатай, сбегающий сюда слишком часто. Старик за барной стойкой протирает стаканы и невзначай зорко смотрит на него, не скрывая глаз. Джек ощущает его пронизывающий взгляд и что-то шепчет себе под нос. Проклятый человек, любящий копаться в чужом дерьме чужими руками. Они переговаривались между собой раз пять, возможно. Только вот имя никто из них друг другу не говорил, а он отчетливо помнит из его рта своё. Это противное, пыхчащее и сварливое «Джек», словно он дворовая шавка, которую подзывает к себе перепивший хозяин. — Мне один шот… и текилу, пожалуйста. — Уставший голос за его спиной что-то напоминает, но он встряхивается. Джек не вслушивается в голоса за спиной, а в наглую берёт ключ от номера и идёт наверх, слыша вслед что-то об старых задолженностях. Чёрт с ними, со всеми ними. Он упирается в крайнюю дверь — та, что у окна, — и заваливается в номер. Ноги гудят вместе с головой. Запах миндаля бьёт по носу, как парфюм и алкоголь на первом. Он проходит дальше, снимает худи и отбрасывает его куда-то в сторону.Тебя нет.
Нет. Не должно быть. Не будет. По крайней мере на ближайшие три часа. — Где мы? Он игнорирует странно дрожащий вопрос и проходит в ванную, из которой отчетливо несет шампунем. Видимо, до него здесь кто-то был. Либо же он спутал номера (но это, в принципе, реально же?..) и скоро заявится владелец номера. Но пока это не важно. Джек раздевается до гола и шагает к струям горячего душа, не церемонясь о открытой двери, через которую всё видно и откуда несет холодом. Раны щиплет. Это не так страшно, как инфекции. Правда, ему на них всё равно плевать. Когда он выходит, прикрытый в полотенце, Даф молчит; когда Джек садится на кровать, она отворачивается к стене; — Обработай. — Он ссылается на раны. Дафни поджимает губы и, нервозно вскакивая, осматривает с расстояния. — Боишься? — Он поворачивает голову в её сторону. Чуткий нюх… Безупречный, словно у полицейской собаки. Только Джек не ищейка. Говорит он про себя или про раны она не знает, но думает про первое. К бездонно черным глазницам не привыкнуть ни под каким предлогом. Особенно когда что-то вытекает оттуда временами. Она сглатывает, уходя за аптечкой и так ничего не отвечая. Боится? Да… Трогать его противно, пускай и не в первой. Шершавая кожа, всё ещё грязная, мокрая спина и ноги, от которых сыреет кровать. И руки. Дафни вздыхает. Руками, которых он слишком многих убил. Джек хватает её за запястье, когда она подносит спирт к ключицам. Муэрте дергается, с тихим шипением пытается отцепиться от него. Только вот процесс в его руках. Теплое дыхание разносится у лба. Они, вылезшие из недо-балетной оперы, в чересчур странной позе. Не хватает влюбленных, ненавидящих взглядов и руки, слишком опасно расположившейся к груди, ну, на крайняк, на боку. Джек вытягивает их руки куда-то вверх, отчего она становится чересчур близко расположенной к его лицу. Ей бы покраснеть да в платье быть одетой — идеальная постановка странной принцессы и чудовища. — Если спросят, я твой любовник. — Дафни выпадает в осадок, растворяется в химикатах из собственных гормонов и возмущенно вскрикивает. — Ч-что?! Ты обалдел что ли? Джек смеется над ухом. — Оставь сентиментальности при себе. Мне нихрена от тебя не надо, но если ты появишься на глазах старика, он нас живьём сожрет… — Каннибал осекается. Точно, она же уже мертва. Только еле теплое тело под ним говорит о другом. Джек вдыхает запах её волос, освежаясь. — Лучше скажи, что там по травмам. Грудина горит. — Он хрипло откашливается и ещё больше тянет руку, так, что ей приходится упереться ладонью около голого бедра. От противных ощущений при виде его рожи, она закрывает глаза. «Алло, Земля вызывает тупоголовых призраков.» — Хватит вздыхать, словно сбежала из страны грёз и все твои мечты разбились. Если я тут откинусь, ты ж навечно застрянешь. Или в твоих планах пугать каждого, кто приходит в этот номер? Дафни вырывает руку с позволения Джека и резко накрывает ватой с перекисью загноившийся порез. — Не бойся, я не дам тебе сдохнуть раньше времени… «Ты ещё успеешь помучиться, разговорившийся мудак.» Видно, стало в конец действительно плохо.***
Он сопит, она сидит. Идиллия. Даф чувствует себя Крузенштерном, открывая новые берега в виде других городов и явлений. Вздыхает, осматривая полупрозрачные руки. Призраки ничего не чувствуют, но внутри холод. Как-то давно она слышала от бывшего учителя: перед смертью люди испытывают его, им становится очень-очень холодно. Так же было с статьей, где мужчине отрубило палец на заводе — он сначала даже не понял. Она хочет укутаться в плед на подоконнике, но руки проходят насквозь. Вечером становится более оживленно и, пока он спит, она решает оглядеться. Это неправильно, но порой ей и правда было интересно узнать, как живут другие. В обычной повседневности слишком много недосказанностей, либо все любят утрировать или романтизировать. Из крайности в крайность. Да, и её всё равно не увидят, зачем переживать лишний раз по пустякам? Она же не маньяк какой-то… — Ха, иронично. — Дафни бросает украдкой взгляд на её личное чудовище и прикрывает глаза, проходя сквозь стены.пусто
Кто бы мог подумать. Конечно, она пошла в ту сторону, где было тише. Старый потрёпанный магнитофон, небольшое радио на подоконнике (по ходу личное, в его номере такого нет) и свет из ванны. Она отступает, испуганно прячась за стол, а потом бьёт себя по голове. Глупая. Из-за дверей слышится шебуршание. Выходит человек в пальто, весь покрытый щетиной и уставший. Он шмыгает носом и садится на кровать. На его голове — полотенце. С пальто стекает вода. Он выглядит очень расстроенным. Таких Дафни в тайне жалела и пыталась понять, потому что сама частично была такой же. Одна кровать, запачканные стены, стол, небольшой портфель и знакомый зонтик. Хотя, таких зонтиков по всему США довольно много. Дафни впритык глядит на человека. Он что-то бормочет под нос. Она подходит ближе. — Не верю… Быть не может, нет… — Полотенце соскальзывает на колени мужчины. Он поднимает свои опечаленные глаза на неё. Пустые. — Моя девочка… он ли забрал тебя? — Слишком больно… режет… по-странному колит… действительно, не может быть… глаза распахиваются так сильно что силятся выпасть из орбит это ведь не реальность? руки холодные руки и там и сям… и… — Па-па. — Два голоса сливаются в унисон. Со всех глаз — реки слёз и печали. Хочется обнять крепко-крепко и не выпускать. Дафни закусывает губу, сжимая кулаки. — Где же ты… — Он сжимает полотенце. Голос хриплый и потерянный. Дафни мотает головой. Стискивает зубы. Эти проклятые глаза всё ещё смотрят на неё. Холод внизу живота сжимается и поднимается по остаткам вен до места, где был мозг. Её крутит. В соседней комнате что-то шумит.***
Она, кажется, была в этом городе. Когда-то давно? И мальчика, — всегда больной был, такой неуклюжий, — тоже вспоминает.Я тут… Я тут, пап…
Шмыгает тоже и пятится назад.Ты только прости, пап, прости…
Мужчина скрючивается, хватается за голову.Мне идти надо… Идти, ладно, пап?
Хочет погладить по голове. Прильнуть, приласкаться. Остаться…Только я, возможно, больше не вернусь… пап…
не плачь
Дафни рыдает, падая на колени у двери. Джек дерёт волосы, бродит туда-сюда, взбешённый чем-то. — ХВАТИТ НЫТЬ! ЗАТКНИСЬ. ЗАМОЛЧИ, БЛЯТЬ! — Его руки хватают её за волосы. Дафни вскрикивает, пищит, чтоб он её отпустил. А он не отпускает. ха-ха — Прекрати ныть, просто замолчи, ладно? Ладно? Иначе я сделаю тебе больно, мразь. Дафни не затыкается, пытается, но не выходит. А он всё шепчет безумно ласково, гладит по шее, то сжимая, то царапая. Бьёт её спиной об стену, вжимая до вмятин. — Заткнись, Даффи, за-аткни-и-ись, а то я грохну твоего папочку. Подвешу и буду бить до потери сознания. Ты ведь не хочешь? Не хочешь чтоб я нашёл его? Или… к кому ты сбегаешь от меня? А-а-а, сука? — Больно. Жгёт. Противно. Дафни становится очень страшно за отца и она пытается подавить плач. Приступ, или что это, выводит из колеи, а то, что она не может стать призраком и свалить за пределы комнаты, выводит ещё больше. Она жмурится, хлюпая носом. — Н-нет… Н-не н-на…н-надо… Я… — Вдох. — Всё… всё с-сделаю. — Через силу. Джек прижимается лбом ко лбу. Что-то с ним не так. Он чертовски горячий. Даф вжимает голову. Её нежно гладят по щеке, оставляя на бровях смазанные поцелуи. Она замирает. Стать бы сейчас частью стены. — Не плачь… — Губы накрывают её. Сухие, тоже горячие и противные. Из его рта несёт каким-то дерьмом. — Не плачь… Они замирают так вдвоём. Он — весь из себя непонятный. Она — напуганная и дрожащая. стук в дверь. — Извините, всё хорошо? Язык рвётся внутрь. Даф кусается. Джек шипит. — Сука… — Шепотом на ухо. Стук повторяется. Она считает секунды и даже больше. — Я повесил табличку, ЗА-НЯ-ТО. Вы тупые? — Простите… Удаляются. Н-нет. Не бросайте её тут… Джек смотрит пристально, как будто видит. Его лицо серьёзное и раздраженное. Рука скользит по волосам, оттягивает так, что она сворачивает голову. — Поработай, ладно? — Н-нет! П-пожалуйста! «Ты, кажется, забыла, я с легкостью найду твоего папочку…» — Она читает по глазам, даже не смотря на застилающие их слёзы. Вниз. Вниз по наклонной — это вся её жизнь. Что она такого сделала в предыдущей? Кому так насолила? Лицо перед ширинкой. Даф закрывает глаза, вспоминая жирного полицейского. Это так же противно и омерзительно. Она берёт в рот сухой член, её голову контролируют чужие руки. Вспоминать об этом было всегда неприятно. Она чувствовала себя убогой, в тот вечер даже бельё полетело в мусорку, пока папа не видел. И сознание, как назло, шутить любить. Не отключает от реальности, заставляя думать обо всём и одновременно ни о чём. Она представляет на их месте Грю. От этого ещё противней. «До чего ты докатилась?» — Я же сказал, оставь сентиментальности при себе. Я не принц из твоих детских сказок. — Это уже она услышит под утро, когда и без того розовые очки, покрашенные в чёрный и сломанные пару лет назад, полетят снова в мусорку. Только доставать их и верить в лучшее не хочется, да и не зачем. Джек не принц. Джек — убийца. Джек не пай-мальчик или лапочка, которая будет раскаиваться. Он — больной и с раздвоением личности. Джек монстр. А Дафни сделала неправильный выбор. Жалкая, сопливая. Кого ты из себя строишь? Героя-спасителя? Так им это не надо… Да? Мне от тебя нихрена не нужно. Глупая-глупая Даф…Считай шаги до дома. Конечно, если ещё сможешь вернуться.
— У вас точно всё хорошо? — Ещё стук и женский голос. Член во рту. Спавшее напряжение. Её гладят по волосам. Успокаивает. Наваждение спало? Температура вниз пошла? Или типа жалеет? Так ей это тоже нахуй не надо — и она вполне может материться и истерить. — Да-а, — чуть громче отвечает Джек. — Всё хорошо. — Толкается, кончая. — Всё, сука, замечательно. — Точно всё хорошо?Заебал. -
Засуньте это хорошо в свою жопу. Никогда ничего не было хорошим. Джек поднимает её всё так же за волосы. Она обмякает в его руках. Сил ни на что не остаётся. Впрочем, как и желания жить. «Давай пока потанцуем? А потом я опять тебя об кафель ёбну.»