Мисс Грейнджер решает умереть?

— Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город, — прошептала под нос Грейнджер, — Хотя в моем случае, скорее, замок. Она потянулась к кофейному столику, стоявшему у камина в гостиной башни префектов, подлила в бокал огневиски и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Первая неделя в школе выдалась хуже, чем она могла себе представить. Расположение родительского дома, в котором девушка провела лето, было известно Гарри, Рону и еще нескольким людям. А теперь все гневные письма поклонниц Уизли (Гермиона каждый раз удивлялась, как он, при всей его недалёкости и нелепости, умудрился собрать фан-клуб) обрушились на нее бесконечным потоком гадости — все знали, что она в Хогвартсе. «Да ты недостойна его, чертова грязнокровка!» «Лучше бы ты погибла в той войне, чем разбила его золотое сердце!» Каждый раз, входя в гостиную башни, девушка выслушивала бред всех глупышек, влюбленных в Рона, испепеляла сочащиеся гневом и ненавистью конверты и выдыхала. Малфой, видимо, настолько устал от вечных женских воплей, что даже не пытался язвить по этому поводу — он просто не появлялся в поле зрения. Каждый раз, входя в аудиторию или в Большой зал, девушка ощущала на себе море взглядов — презрительных, укоряющих, завистливых. На занятиях она была все той же: механически писала конспекты, имела готовый ответ на каждый вопрос преподавателя. Но теперь она была совершенно одна за партой, без поддерживающего тепла Рона и Гарри, сидевших рядом. И только задравшийся рукав рубашки, обнажавший тату, напоминал ей, кто она есть и ради чего вернулась сюда. В Большом зале было особенно невыносимо — слишком много людей, осуждение пропитывало окружающих воздух. За все пять дней с ней никто так и не заговорил. Даже бывшие сокурсники отводили глаза, стоило Грейнджер поймать их взгляды на себе. Поэтому она, чаще всего, ограничивалась черным кофе без сахара и парой тостов, после чего бежала куда угодно — в аудиторию, во внутренний дворик замка, в гостиную префектов, Выручай-комнату, лишь бы оказаться подальше от людей. Спасали только вечера — она, приняв горячий душ и смыв с себя порцию презрения, полученную за день, запиралась в комнате, Включив музыку, Грейнджер вновь погружалась в мир магглов, теперь изучая философию и искусство. Закутавшись в пушистое одеяло, с чашкой кофе наперевес (эльфам были чужды людские ссоры и они с радостью оставляли ей полный кофейник любимого напитка на столе, который она подогревала заклинаниями) девушка просиживала вечера за Сартром и Гегелем, удивляясь, как много времени посвящали люди разбору идей и причин для своих поступков. Намного больше, чем маги — они-то даже не вдумывались, почему то или иное заклинание ведет себя так, а не иначе, а просто действовали. Но пятничный вечер оказался непохожим на другие. Добыв бутылку огневиски у не внушавшего доверия, но не задававшего лишних вопросов пуффендуйца, девушка вернулась в гостиную, сотворила бокал из пера, лежащего на столе и растопила камин остатками писем от поклонниц Рона. Малфой так давно не появлялся, что она почти забыла о его существовании, призвала из комнаты проигрыватель, включила музыку и откинулась с бокалом огневиски в кресле: «Эй... Сколько я уже тебя разыскиваю? Эй... Должно быть, сам дьявол чинит нам препятствия, Или — шлюхи в моей голове, В дверях, Шлюхи в моей постели» — О каких шлюхах речь, Грейнджер, надеюсь, не о тебе? — Малфой появился за ее спиной совершенно неожиданно. Но расслабленная алкоголем девушка не придала особого значения его словам. — Свалил бы лучше туда, где пропадал всю неделю. Ты пропустил патрулирование, в курсе? Я не стала прикрывать тебя перед Макгонагалл, — ответила девушка, не открывая глаз. — Иного я и не ожидал. Знаешь, это нытье нравится мне больше, чем то, что я слышал из твоей грязнокровой каморки раньше. Тут чувствуется стиль. — Отвали, Малфой. У меня нет никакого настроения с тобой спорить. — Кто говорил о спорах? Я просто пришел поинтересоваться — неужели твоя маггловская мамочка так плохо тебя воспитала? Пить в одиночку — вроде как первый шаг к алкоголизму, — ухмылка Драко стало еще ядовитее, если это в принципе было возможно. — Ну если ты так беспокоишься о какой-то грязнокровке — сотвори себе бокал и присоединяйся, — прошипела сквозь плотно сжатую челюсть девушка. Опьянение сняло как рукой при упоминании матери. «О! — обратился он к своей леди. О! — воскликнула она, увидев человека, которого обожала. Словно хор из проституток - Охи и вздохи ночь напролет... И — признайся, Мари, не надоело ли тебе все это?» — И правда, Грейнджер, не надоело? — Малфой смотрел на девушку в кресле сквозь огневиски в бокале. — Не понимаю, о чем ты? — Обмани меня, если сможешь, зубрилка. Как будто я не вижу, как ты вздрагиваешь от всех этих писем, что тебе шлют. Как будто не замечаю, как озираешься по сторонам, в ожидании нападок очередной малолетки, которой так нравился Уизел и так не нравишься ты…,— Драко поправил белоснежную прядь у лица и сузил глаза, от чего в уголках собрались мелкие морщинки. — Ты хочешь казаться неуязвимой, но это не так. И ни одна твоя татуировка или новый наряд не защитят тебя. — Тебе-то до этого какое дело. Или Слизеринский принц подался в психологию? — язык девушки начинал заплетаться и она отставила бокал на столик, наклонившись чуть ближе к Драко. — Психо-что? Очередная маггловская дичь, но я не об этом. Мне просто жаль тебя. Я сам в такой же ситуации. — В какой, интересно? От тебя тоже отвернулись лучшие друзья, а родители на краю света? — ухмыльнулась Грейнджер и тут же пожалела о сказанном. — Азкабан может считаться краем света, — глаза Малфоя стали еще уже, и в них стали заметны пробегающие молнии. — А друзей у меня и не было — скорее уж приятели, свита. Да и те, как ты видишь, не вернулись сюда. Но я, как видишь, справляюсь лучше тебя. — Ты никогда не был лучше меня, Малфой, — прошипела Гермиона. Твои родители пусть и далеко, но они помнят тебя. И ты понятия не имеешь, что значит терять дорогих тебе людей. Потому что для всех ты — ходячий денежный мешок. Ты разочаруешь их только если обанкротишься, а это маловероятно. — Ну, — хмыкнул Драко, — ты и правда умна. Но это не мешает тебе сейчас напиваться, как заправской алкоголичке, и жалеть себя. Даже со мной, вон, заговорила. Представь, был бы возможен такой диалог еще пару лет назад? Неет, — протянул парень, — потому что сейчас ты в отчаянии. Когда перестанешь строить из себя кирпичную стену в форме девушки — приходи, поговорим. А то от бесед сама с собой недалеко и до Мунго, уж я-то знаю. — Откуда ты?… — округлила глаза Гермиона. Но он уже покинул соседнее кресло и поднимался по лестнице. — Не ты одна хороша в заклинаниях. И да, мне понравилось та музыка, что была в среду вечером. Ставь ее почаще. Хлопнула дверь. — Патрулирование завтра, — крикнула Грейнджер, надеясь, что он услышал. И выключив музыку, побрела в свою спальню, оставив бокалы и остатки алкоголя на столе. Ей снова нужно было подумать.