Мисс Грейнджер решает умереть?

Воздух распирал грудь Уизли, вырываясь потоками злого смеха. — Ты правда считаешь, что была мне нужна хоть когда-нибудь? Высокого же ты о себе мнения, грязнокровка! — Я…не думала…нет. Ты не имеешь никакого права так говорить! Челюсть Гермионы подрагивала, а слезы вот-вот должны были разлиться реками по впалым щекам, — Это сон, только сон. Тебя тут нет! — Это тебя нет, заучка. Не заметила? Тебя считают пустым местом! Кто последний раз говорил с тобой в этой школе, не считая учителей? Да и они обращаются к тебе только если все остальные тупят. — Нет, это сон, сон! — Ну так проснись, чего ты! — Рон высокомерно вздернул подбородок (прямо как Драко в детстве, подумала она) и повернулся к ней спиной. — Ну чего ты, проснись! Проснись, — смутно знакомый голос пробивался сквозь толщу сна и звал за собой. Ощутив прикосновение к плечам, Гермиона словно вынырнула из темных вод Черного озера и открыла глаза уже в своей спальне в башне префектов. Драко тряс ее за плечи. Его обеспокоенный взгляд бегал по ее заплаканному лицу, ниже, к ключицам, которые, казалось готовы прорвать кожу. К серебряному сердцу на шее. И дальше к огромной футболке с непонятным Малфою рисунком (очередная маггловская группа, подумал он). С их встречи в Хогсмиде прошло уже две недели. Но ее кошмары не прекращались. Драко знал причину — она не хотела открываться ему. Да, он уже не был ее врагом, как раньше. Даже Пожирателем в её глазах не был. Но и другом не стал. Хотя её сложно упрекнуть в излишней подозрительности — он никогда не был «хорошим» в привычном понимании вещей, не был «правильным», тем, с кем хотелось быть близкими. Но так сложилось, что лишь он мог понять её и помочь Гермионе выбраться из замкнутого круга самобичевания. Они теперь говорили каждый вечер обо всем и ни о чем. Ни о чем ВАЖНОМ. Он узнал, что она любит черный цвет (да и всегда любила, просто не хотела выглядеть более отталкивающей в глазах окружающих). Выслушивал ее восторженные рассказы о Курте Кобейне, Томе Йорке, их группах, биографиях, музыке. Услышал, что она любит кофе без сахара и сливок, потому что только так «можно почувствовать вкус самого кофе». И что самое важное — это простые вещи. Она читала ему вслух сонеты Шекспира (он не признал, но ему нравилось) и включала маггловскую музыку (ему пришлась по вкусу только часть ее пластинок). Их патрулирования тоже проходили за беседами. Он даже осилил книгу Альбера Камю, которую она насильно ему вручила. Сказала, что там герой похож на Драко — такой же холодный и отстраненный. Оказалось, и правда похож, только Драко, в отличии от героя книжки, тюрьмы все же избежал. И хотя в ее карих глазах снова начали пробегать искры, а запястья перестали выглядеть так, будто готовы сломаться от одного прикосновения (спасибо эльфам и бутербродам, что они приносили по вечерам в их башню), лучше ей не становилось. Сегодня ее вопли буквально вывели его из себя, и он, минув общую ванную, пришел её разбудить. Разметавшиеся волосы (она отрезала их заклинанием еще поздней осенью, теперь они едва прикрывали плечи), опухший нос, покрасневшие от слез глаза — она вся буквально кричала о помощи. Но как Драко мог пролезть в эту умную голову, если при любом вопросе сложнее «какой твой любимый цвет?» она пряталась, как улитка в раковину. Видимо, Грейнджер считала, что достаточно не содержания, а самого ФАКТА бесед. Того, что Драко не смотрел на нее с осуждением и не боялся подходить в ней на расстояние вытянутой руки. Но он ясно видел, что этого явно мало. Выдохнув, парень сел, опершись спиной о край ее постели, так и оставив её сидеть, накрытой одеялом. — Знаешь, когда я был маленьким, мама читала мне одну сказку. Она непопулярная, но мне очень нравилась… Всхлипы за спиной прекратились. Девушка, видимо, постепенно приходила в себя после кошмара и начала ворочаться в кровати. — Сказка? При чем тут это? И зачем ты пришел? — голос Грейнджер охрип от рыданий. — Ты когда-нибудь позволяешь людям договорить или «перебивать других» входит в твой список ежедневных занятий, Грейнджер? — раздражение на неё, её недоверчивость, вырывалось наружу. — Я пришел, потому что больше не мог слушать твои крики, — уже мягче сказал он. — Ну и не слушал бы. Снова разучился пользоваться палочкой? Как ты вообще открыл дверь? — Ты забыла запереть дверь в ванную. Драко покачал головой. Он надеялся, что эти две недели принесли хоть какой-то прогресс. Но сейчас она говорила с ним как тогда, в сентябре… — Прости, я не хотела тебя будить. Я…я не контролирую это. Иногда снится, что тону в черной липкой жидкости, как будто в нефти, и не могу вырваться. А потом начинается это. И никак не удается проснуться, — она перешла практически на шепот. — Нефть? Это снова что-то маггловское?— Драко пытался отвлечь ее от неприятного сна. — Да, из нее делают бензин, которым ты заправляешь зажигалку, — на лице Гермионы появилось подобие улыбки, — Нефть добывают из-под земли, и на самом дела она получилась потому, что на землю упал метеорит и убил все растения и животных. В те времена планету населяли виды, которые сейчас не существуют. Например, птеродактили… Девушка могла бы прочесть ему целую лекцию и о нефти, и о динозаврах, но Драко понял, что она уже отвлеклась от кошмара и перебил её. — Я тут вроде как сказку рассказывал, помнишь? Ну до того, как ты снова стала невыносимой всезнайкой? Может, все же помолчишь в качестве приятного исключения и послушаешь? Девушка хмыкнула, улеглась на подушку и накрылась одеялом с головой, оставив снаружи только лицо. Драко повернулся к ней в пол-оборота, чтобы видеть её реакцию на то, о чем хотел поведать. — Для этой сказки нужна атмосфера, — тихо сказал он и легким движением палочки зажег свечу, стоящую на прикроватной тумбочке девушки, — Так вот, сказка. Она об эльфе и принцессе. Давным давно… — Ты же в курсе, что эльфов почти не осталось, а «Давным-давно» настолько банальное начало сказки, что…, — пробурчала Гермиона из-под одеяла. — Черт, ты невыносима. Давным-давно в одной стране эльф полюбил прекрасную принцессу. Она была ясной, как весеннее утро, с сияющими карими глазами на белоснежном лице. Алые губы ее были ярче спелой вишни, а волосы похожи на пену морскую. А принцесса полюбила эльфа — он был словно туманное утро — полон секретов, но красив и умен. И была их любовь прекрасна, если бы не одно «но» — он был эльфом-крошкой, высотой всего в пять сантиметров. А она была обычной молодой девушкой, разве что излишне худой. Так что вместе они быть не могли, она бы его просто раздавила… — Ну и что, использовали бы заклятия… — В этом мире еще не была распространена магия, как у нас, Грейнджер. Но они так любили друг друга, что обратились к колдунье, жившей в дремучем лесу, на окраине земель родного королевства этой принцессы. Они пришли в ветхую лачугу, представ перед старой ведьмой. Она, заметь, красавицей не была — огромные клыки, горб, длинные когти…, — начал изощряться Драко. — Так, давай уже дальше, к черту колдунью, — завороженная сказкой Гермиона неохотно оторвала взгляд от пламени свечи и взглянула на ухмыляющегося Малфоя. — Я проверял, слушаешь ли ты меня, а то слишком долго не перебивала, — улыбнулся он, — Так вот, ведьма предложила им выход. У карги оказался огрызок груши, которая росла в Эдеме. Видимо ангел, пролетавший над лесом, бросил его. — Ну вот, кроме эльфов еще и ангелы. Их вообще не существует… — И сказала ведьма: «За 1000 золотых монет я продам вам этот огрызок и он сможет решить вашу проблему. Работает он так — если ты, эльф, съешь его — потеряешь крылья, но вырастешь до человеческих размеров. А если его съешь ты, принцесса, то уменьшишься до размеров эльфа и получишь свою пару крыльев. Осталось решить, кто из вас готов пожертвовать собой ради вашей любви»! — И кто пожертвовал? — Грейнджер чуть не подскочила с кровати от нетерпения. — Никто, они сами разрушили свое счастье. Ведьма увидела в их глазах сомнения и смогла прочесть их мысли. «Глупцы, - сказала она, - никто из вас не получит огрызка. Нет меж вами никакой настоящей любви, ведь будь она — вы оба были бы готовы пожертвовать собой ради счастья второй половины. Но ты, эльф, - она ткнула когтистым пальцем в парня, - никогда не признаешься ей, что любишь полеты больше неё. И что никогда ни на что не променяешь возможность взмыть в небо. А ты, девчонка, - она впилась пристальным взглядом в принцессу, - никогда не рассказывала ему, что твоя высшая цель — это стать королевой и сеять добро и просвещение в стране, открывать школы и лечить больных. И именно это, самопожертвование, ты не променяешь на любовь всей жизни. Идите вон, глупцы!» — Что? Как может детская сказка так кончиться? Ты сам придумал конец и так быть не должно, — глаза Гермионы вновь наполнились слезами. — Увы, нет. Я бы пошутил, что это специальные сказки для аристократов, чтобы воспитывать в чистокровных детях жестокость, но правда в том, что люди сами творцы и разрушители своего счастья. — И что прикажешь делать? Все тлен, все предатели, никому нельзя верить и любви не существует, так? — Гермиона почти рычала от недовольства, хотя и готова была расплакаться. — Нет, — Драко покачал головой и улыбнулся, — Это совсем не так. В мире полно прекрасного. А людям просто нужно чаще разговаривать, и таких проблем не будет. Если бы принцесса и эльф чаще говорили о важных вещах — они знали бы, что их цели по жизни расходятся и попробовали бы решить эту проблему, а потом уже идти к ведьме. Или бы просто расстались, переболели бы и не портили друг другу жизни осознанием того, что их любовь оказалась ложной. Гермиона потупила взгляд. Она прокручивала в голове сказку и только сейчас замечала детали — алые губы, таинственный принц. Это сказка была о них, как она сразу не поняла? — Ты прав. Нужно разговаривать, — она переползла к стене, оставив край кровати свободным. Размотала одеяло и накрыла плечи Драко, — Почему ты начал курить? — Потому же, почему ты стала похожа на расписную вазу, — захихикал Драко, — Шутка, мне нравятся твои рисунки. Просто потому, что теперь я могу это делать. Мой отец в тюрьме и вряд ли выйдет живым на свободу, а мать там много пережила, что почти лишилась рассудка. У меня нет друзей. Мне НЕКОГО разочаровывать. Так что я могу делать все, что хочу. — Я тоже. Почти, — прошептала Гермиона. Драко скользнул под край одеяла и оказался на расстоянии в несколько дюймов от девушки. Им так много нужно было друг другу рассказать.