Mannar-Liv

— Для меня честь познакомиться с тобой, — спохватившись после, как ей показалось, слишком долгой заминки, Лив почтительно поклонилась Всематери. Та покровительственно улыбнулась одними глазами и гостеприимным жестом указала на дверь. — Прошу, заходи и будь дорогой гостьей в моём чертоге, — Фригг первой шагнула в дом.       Следом за ней проворно юркнула внутрь Провидица, которую Лив проводила полным искреннего удивления взглядом, а лишь после и сама вошла в дом. Последним порог переступил Форсети, закрывая за собой дверь, и Лив на мгновение замешкалась, с любопытством осматриваясь по сторонам.       Дом встретил её приветливой атмосферой, которую девушка смогла ощутить кожей. Просторный медовый зал, в который она попала, не стеснял и не давил, даря ощущение свободы. Косые лучи едва катящегося за горизонт солнца падали сквозь прорези в покатой крыше, освещая помещение тёплым и ярким светом. Вся обстановка располагала расслабиться, отринуть тревоги и переживания, и Лив на мгновение прикрыла глаза, поддаваясь ей. От внутреннего напряжения, копящегося в ней все эти дни, она чувствовала себя невероятно уставшей. Однако вот-вот она должна была получить ответы на все свои вопросы и разрешить все свои сомнения, и от этого внутри неё пробуждалось покалывающее в подушечках пальцев предвкушение. — Присаживайся, дитя, — мелодичный голос Фригг вывел Лив из задумчивости, и она повернулась к хозяйке дома, гостеприимно указывающей на лавки, стоящие под стеной вдоль столов.       Один из них был богато накрыт к приходу долгожданных гостей, и Лив, хоть и не была голодна, не посмела отказать Всематери в её приглашении, послушно занимая предложенное ей место. Рядом также опустился Форсети, а сама хозяйка, как и подобает, села во главе стола. Провидица, меж тем, подошла, держа в руках полный кувшин какого-то очень ароматного сладкого питья, чей цветочный запах уловил нюх Лив ещё до того, как та начала его разливать. — Кажется, с моей служанкой и любимой сестрой ты знакома не в полной мере, — заметив всё то же удивление в серых глазах Лив, с каким она продолжала наблюдать за Провидицей, не решаясь, однако, напрямую задать волнующий её вопрос, произнесла Фригг, слегка прищурившись. — Служанка? Сестра? — девушка округлила глаза, посмотрев на Всематерь, а после вновь переведя взгляд на спокойно улыбающуюся колдунью. — Это Фулла — моя верная наперсница и хранительница всех моих тайн, — представила Провидицу Фригг, и изумление ещё более явно проступило на лице Лив. — Провидицей Ланды всё это время была... асинья? — всё ещё пребывая в замешательстве, просипела Лив, пытаясь принять тот факт, что все эти годы взаимодействовала с настоящей богиней. — Как и дочерью кузнеца этого живописного селения, — спокойно ответила Фригг, а Лив непроизвольно передёрнула плечами. Напоминание о её сути по-прежнему вызывало у неё лишь отрицание и непринятие. — Впрочем, оставим пока тяжёлые разговоры, — Всематерь приветливо улыбнулась и первая подняла кубок, в который Фулла налила напиток.       Сама служанка, держа кувшин, замерла за спиной госпожи, которая отсалютовала гостям. — Сколл! — произнесла она. — Сколл! — хором откликнулись Форсети и Лив.       Девушка пригубила свой кубок. Кисло-сладкая горечь цветов и ягод растеклась по её языку и горлу. Напиток оказался необычным, но вкусным, и Лив поразилась его лёгкости и чистоте. — Этот напиток делают только в моём чертоге, — произнесла Фригг, удовлетворившись реакцией своей гостьи. — На болотах растёт много ягод и цветов, из которых получается первоклассный мёд. — Ты права, — Лив согласилась. — В Мидгарде я никогда не пила ничего подобного.       Фригг польщёно улыбнулась, и гости вместе с хозяйкой принялись за еду, разбавляя совместную трапезу отвлечёнными разговорами. Говорила в основном Лив, рассказывая Всематери о своих приключениях по дороге к ней. Фригг внимательно слушала её, и тень легла на её лицо, стоило девушке вспомнить о Локи. — Немало горя принёс этот плут, — с тихим гневом произнесла богиня, когда девушка закончила свой рассказ. — И ещё больше принесёт, если не остановить его, — она тряхнула головой, словно отгоняя задумчивость, и подняла глаза на Лив, серьёзно произнося: — Хорошо, что ты откликнулась на мой зов, дитя, и пришла в мой чертог. — Только ты можешь помочь мне истолковать мои сны, — та кивнула и сжала руки в кулаках. — И все говорят к этому, что только ты можешь поведать мне правду о том, кто я такая. — Я поведаю, — Фригг согласно прикрыла глаза. — Но начать стоит с того, что в первую очередь привело тебя сюда. — Я вижу сны, — Лив вздохнула и слегка нахмурила брови, глядя перед собой. — Провидица... Фулла, — девушка робко улыбнулась, исправившись, — сказала, что в этих снах я вижу богов. — Расскажи мне о них, — мягко попросила Фригг.       Лив нахмурилась чуть сильнее, отпив из своей кружки цветочный напиток. Приятная кисло-сладкая горечь растеклась по горлу, и девушка сглотнула вставший от волнения ком. Медленно и сначала неуверенно, она начала свой рассказ, вспоминая ещё самый первый сон, который и отправил её в это путешествие, а после — Дикую Охоту и два последних сна, отличающихся от остальных.       Фригг слушала её молча и внимательно, задумчивым взглядом глядя куда-то впереди себя. В глубоких синих глазах её затаилась искренняя печаль, которую Лив не могла понять и интерпретировать. И когда девушка замолчала, на достаточно долгое время в чертоге повисло молчание. — Эти... боги... — подавив судорожный вздох и спрятав на дне глаз вину, Фригг перевела взгляд на Лив. — Как ты думаешь, кто они? — Я не знаю, — девушка качнула головой. — Но я как будто наблюдаю за одним из них — Уллем. Словно он вспоминает о Хёде? — она свела брови на переносице, тщательно обдумывая свои ощущения, чтобы не ошибиться с их оценкой. — Раньше были просто сны, но после похода через Альвхейм, они переменились, — продолжила девушка. — И теперь я как будто наблюдаю со стороны, но глазами Улля то, что с ним происходило. Вернее, его знакомство с Хёдом, — Лив кивнула сама себе, а после перевела взгляд на внимательно слушающую её Фригг: — Они были друзьями? — она вопросительно вскинула брови. — Они были гораздо, гораздо ближе, — Фригг горько усмехнулся, покачав головой.       Она вытянула вперёд руку, и от кончиков её пальцев потянулись серебряные нити, сплетающиеся в полупрозрачные образы уже знакомых Лив асов. Улль и рядом с ним слепой Хёд застыл в воздухе, повинуясь движениям рук Всематери. — Хёд был моим сыном, — негромко произнесла та, и его фигурка стала чуть больше, постепенно превращаясь из смутного образа в полноценную уменьшенную копию божества. — Близнецом прекрасного Бальдра. Он родился следом за своим братом... Таким бледным, слабым и хилым... Слепым, — Фригг на мгновение прикрыла глаза, но тут же продолжила твёрдым ровным голосом, беря эмоции под контроль: — По обычаю, его должны были умертвить едва он покинул мою утробу, однако отец его, муж мой, великий Один, взяв младенца в руки, почувствовал в нём то, чего не было ни в одном из множества его сыновей. Хёд-слепец единственный унаследовал от него те способности в магии, ради которых Всеотец принёс себя в жертву, умер и возродился вновь. Это и была единственная причина, по которой сыну оставили жизнь.       Лив слушала, незаметно даже для самой себя затаив дыхание. Слова Фригг о том, что Хёд единственный от отца унаследовал магические способности, заставила её задохнуться, а сердце в груди заколотиться с неистовой силой.       «Единственный сын своего отца, унаследовавший его умения — возможно, это поможет тебе скорее понять, кто я есть» — в сознании сами собой всплыли слова таинственного призрака, и Лив, слушая рассказ Всематери, мгновенно поняла, кем же тот в действительности был.       «Хёд? Но почему? Я не понимаю...» — пронеслась паническая мысль, однако от неё девушку отвлёк голос Фригг, продолжающей говорить. — Хёд долгое время был одинок, — всё также ровно рассказывала Всематерь, — никого не знал он, кроме своего прекрасного близнеца. А потом в его жизни появился Улль, — фигурка второго бога также отчётливо воплотилась рядом с фигуркой Хёда, и Лив внимательнее всмотрелась в них. — Рядом и вместе с ним мой бедный сын познал радость мира и его многогранность.       Фригг вновь прервалась, будто задумавшись, как лучше продолжить. Лив же, не совсем понимая, к чему она ведёт, пристально и внимательно вглядывалась в созданные Всематерью иллюзии. Сейчас, в спокойствии и сосредоточенности, девушка наконец-то могла как следует рассмотреть главных героев своих снов, которые косвенно и довели её до болотного чертога. До этого не обращая на их внешность должного внимания, теперь она с удивлением стала замечать в ней любопытные детали. — В конце концов они полюбили друг друга, — меж тем в размышления девушки вновь влился спокойный голос Фригг. — Из друзей превратились в возлюбленных, крепости любви которых могли бы позавидовать многие супружеские пары.       Лив удивлённо округлила глаза, посмотрев на Фригг. Та вдруг тепло улыбнулась, в ответ переведя взгляд на девушку. В нём смешалась приязнь и горькое сожаление, отчего внутри Лив всё непроизвольно сжалось будто в предчувствии скверных новостей. — Однако причём здесь я? — рискнула нарушить повисшее молчание она, слыша, как от волнения сел её голос. — Почему я вижу твоего сына и его... возлюбленного в своих снах? — Ты уверена, что всё ещё не догадываешься, каков ответ? — Фригг печально усмехнулась и повернула голову к застывшим иллюзиям, плавным движением подзывая их ближе. — Сложно не заметить твоё — и косвенно Форсети, который почти всем пошёл в своего прекрасного отца — сходство с Хёдом, не правда ли? Равно как трудно игнорировать другие черты, сближающие тебя с Уллем...       Лив сглотнула ком, вставший в её пересохшем горле. Не отрываясь, она смотрела на изображения богов перед собой. В такие же, как у неё, глаза Улля, чьи русые волосы колыхал невидимый ветер. В острые, резкие черты худого лица слепого Хёда... Постепенно, медленно девушка начала догадываться, к чему пытается подвести её Всематерь. — В конце концов, любовь моего сына и его друга нашла своё воплощение, — подхватывая ту невероятную мысль, что медленно зрела в голове Лив, произнесла Фригг. — И случилось то, что редко случается даже с асами: Улль понёс дитя и родил в срок их с Хёдом дочь. Тебя, Лив.       На несколько бесконечно долгих мгновений в медовом зале повисла долгая густая тишина. Округлившимися в неверии от услышанного глазами девушка смотрела на иллюзии фигур двух богов и не видела их. Пыталась уложить в голове невероятную, невозможную мысль и принять её, однако вместо смирения грудь девушки разрывал истерический смех.       Это невозможно. Просто невозможно. Даже если они боги... Как один мужчина мог породить ребёнка от другого?! С надеждой, что это очень и очень неудачная шутка, Лив заглянула в лицо Фригг. На нём застыло сожаление вперемешку с виной, и Лив отчётливо поняла, что Всематерь не лжёт.       Она сказала правду. А значит, Лив действительно порождение любви двух мужчин. — Зачем ты на самом деле позвала меня к себе? — не узнавая свой голос, спросила она. Пустым серым взглядом мазнула по богине напротив, чувствуя, как пугающее равнодушие растекается льдом по её жилам. — Я допустила страшную ошибку, — в синих глазах Фригг мелькнула вспышка боли, и Всематерь вздохнула. — Ошибку, которую не могу исправить. — И ты считаешь, что я смогу сделать это? — девушка слегка приподняла бровь в вежливом интересе, из последних сил пытаясь держать лицо. — Позволь мне рассказать тебе одну историю, — Фригг проницательно посмотрела в глаза своей юной собеседницы. — О том, что на самом деле произошло пятнадцать лет назад, когда ты не по своей воле покинула Асгард.       Лив скрипнула зубами, сжав руки в кулаках. Она сама толком не понимала, почему так резко менялось её настроение, однако на смену равнодушию и апатии, вызванным услышанным только что, пришла ледяная ярость, тлеющая углями в груди. Конечно, девушка не сомневалась, что обо всех её внутренних метаниях Фригг было прекрасно известно, и от этого почему-то становилось особенно горько, а злость лишь увеличивалась. — Бальдр, мой прекрасный любимый сын, был убит руками своего близнеца, — тяжело вздохнув, словно даже спустя столько лет ей было тяжело говорить об этом, начала Фригг. — Все обвинили слепого Хёда в коварном преступлении — он намеренно выстрелил в брата стрелой из омелы, единственного дерева, не давшего клятву не вредить Бальдру. — И ты тоже... поверила в это? — Лив нахмурилась, украдкой зыркнув на величественную богиню. — Не к своей чести, — она горько усмехнулась. — Смерть моего любимого сына, которого я так старалась защитить, затмила мой взор и разум... — Поэтому ты возненавидела своего второго сына... — Лив также горько усмехнулась, а после уже прямо посмотрела на Фригг: — Разве это справедливо? Почему только Бальдр? Разве другие твои дети не заслуживали того же, что ты делала для него? — Бальдр был особенным, — терпеливо отозвалась Фригг, не возмутившись и не оскорбившись вопросами девушки. — Ты была совсем ребёнком и сейчас вряд ли поймёшь... Однако спроси любого из числа асов, и он ответит тебе, что как бы ни были велики, прекрасны и важны другие боги, Бальдр был среди них первым... И более них нуждался в защите... — До Бальдра мне нет никакого дела, — импульсивно дёрнув головой, резко отрезала Лив, поджав губы. — Что случилось дальше? — Хёд был убит Вали, сыном Одина, рождённым для мести убийце Бальдра, — вздохнув, продолжила Фригг. — Всё и все отвернулись от проклятого братоубийцы, и Хель встретила его в своём царстве. Однако не только Хёд понёс наказание за свершившееся преступление.       Фригг посмотрела прямым и невероятно серьёзным взглядом на Лив. Девушка ещё сильнее сжала челюсти, так что заиграли от напряжения желваки, и кулаки, до боли впиваясь короткими ногтями в кожу. — Любовник моего сына, удачливый Улль, научивший когда-то его управляться с луком, вытесавший убийственную стрелу, тоже был признан виновным. Разделил он с Хёдом наказание, и проклятие сковало его в его же чертоге, — продолжила Фригг. — Но жил он тогда не один. Растил он их с Хёдом дитя — тебя, Лив. Ты была мала и не должна была расплачиваться за преступление родителей, поэтому я приказала забрать тебя и отправить в Мидгард, где ты росла бы в безопасности и вдали от своих отцов, предавших нас.       Всематерь замолчала, а Лив зажмурилась, из последних сил сдерживая бурю внутри себя. Боль и гнев, и ярость от несправедливости всего произошедшего рвали её душу на части. Сожаления и десятки вариантов несбыточного, наводнившие голову, разрывали сознание. Мысли мешались друг с другом, и Лив чувствовала себя поганым щенком, которого захотели и выбросили на улицу, а захотели и забрали обратно в дом. От этого злость и боль лишь глубже впивались в мягкую плоть, оставляя на ней глубокие кровоточащие раны. — Но я ошиблась, — искренняя вина прозвучала в голосе Фригг, но Лив так и не смогла заставить себя посмотреть на неё. — Боль потери затмила мой взор так же, как и другим, и истинный виновник трагедии ускользнул безнаказанным. И теперь он объявился снова, пышущий своей злобой и ненавистью. — Чего ты хочешь от меня? — глухим севшим голосом зло выплюнула Лив и тут же почувствовала нежное касание мягких пальцев к своей щеке. — Ты единственная, кому по силам исправить мою ошибку, — призналась Всематерь. — Единственная кому по силам развеять проклятие и очистить имена невинно наказанных, ставших жертвами жестокого обмана.       Лив резко вскинула голову. Боль и ярость смешались в её глазах, и в свой взгляд она вложила всё разочарование, которое переполняло её сердце. В глазах же Фригг она смогла разглядеть понимание и искреннее сожаление, и как бы ни было велико её уважение к старшей и могущественной богине, она не могла сдержать эмоции внутри себя. Поджала губы, сжав их в тонкую бледную линию; дыхание её стало тяжёлым и рваным, а на лицо легла маска непроницаемости.       Лив сжала кулаки и резко выпрямилась. Поддалась импульсивному порыву, понимая, что в таком состоянии не сможет продолжать разговор, и почти бегом широким быстрым шагом вышла из дома на улицу. Краем глаза заметила, как в её сторону двинулась Фулла, но Фригг преградила ей рукой путь, молча качая головой.       Прохладный влажный воздух вечерних сумерек, пропитавшийся запахом тины и ила, самою малость отрезвил девушку. Из просторного медового зала, в одно мгновение превратившегося в клетку, чьи прутья сдавливали её, грозясь раздавить, она словно вырвалась на свободу. И вместе с этим ощущением на свободу вырвалась вся та буря ярости и боли, копившаяся в груди Лив и разрывающая её, словно переполненный водой бурдюк.       Громкий крик взвился вверх, пугая птиц, дремлющих на редких скрюченных деревьях, растущих на болотных топях. Лив обхватила голову руками, сжимая виски и пальцами до боли оттягивая волосы. Услышанное не хотело идти из её головы, но вместе с тем вступало оно в отчаянное кровавое противостояние с неверием и нежеланием принимать его как правду. И тем не менее где-то в глубине души Лив понимала, что это действительно была правда — жестокая, беспощадная правда, которая теперь разбивала ей сердце. — Лив? — за спиной раздался осторожный негромкий оклик, и девушка резко обернулась, с яростью и злостью глядя в обеспокоенное лицо Форсети. — Ты знал, — не спрашивая, дрожащим от гнева голосом произнесла она. — Зачем ты привёл меня сюда?! — повысив его на несколько тонов, прорычала следом. — Зачем?! — Чтобы ты узнала правду, — твёрдо и спокойно откликнулся Форсети, не двигаясь с места и не сводя взгляд с убитой девушки. — Зачем?! — зло усмехнувшись, выплюнула она. — Фригг покарала мою семью — так пусть будет последовательна в своём наказании! Мой отец даже не по собственной воле убил её любимого сыночка — пусть его дочь на собственной шкуре ощутит всю тяжесть его вины! Пусть страдают все, кого он любил, ведь асы так мудры и справедливы в определении тяжести преступления и наказании за него! — Лив, прошу, не говори того, о чём можешь пожалеть впоследствии, — Форсети осторожно сделал несколько шагов к девушке, которая резко отшатнулась назад. — И позволь Всематери объяснить всё до конца. Всё гораздо сложнее, чем тебе кажется сейчас, ты не понимаешь... — Нет, Форсети, это ты не понимаешь! — резко отрезала Лив, и слёзы брызнули из её глаз, стекая по щекам. — Всё, что я знаю, всё, что я люблю, всё, кем я являюсь — это всё ложь. Неправда, в которую меня выбросили, словно вшивого щенка, не спрашивая ни моего мнения, ни желания. Мне навязали жизнь в чужом мире, который никогда не должен был стать моим, но который теперь я считаю родным! Всю свою сознательную жизнь я верила, я воспринимала себе как дочь простого кузнеца в небольшом поселении у Люсе-фьорда — одном из многих мест необъятного Мидгарда! Но теперь оказывается, что всё это — иллюзия. Я — не я, мои родители — чужие случайные люди, а место, которое я считала своим домом, просто случайное поселение, в которое меня выбросили назло моему родителю. Чтоб подальше от него, чтоб он не нашёл меня...       Девушка гневно всхлипнула, рукавом вытирая дурацкие слёзы, которые и не думали переставать течь. — И это тебе не понять, Форсети, — сипло продолжила она. — Оба твои родителя мертвы, и я искренне сожалею об этом, ты не заслужил потерять их так рано и глупо. Но и Бальдр, и Нанна мертвы. А у меня — боги, как это глупо звучит! — остался один из отцов! А я его даже не помню! Я даже не знаю, что у меня два отца, понимаешь?! И я до сих пор считаю это глупостью и неудачной шуткой, потому что мужчина, пусть даже бог, не может родить ребёнка от другого мужчины! Но мой отец смог, а я не могу смириться с этим, потому что мне не оставили выбора! Потому что у меня забрали его! — голос Лив сорвался, и она глубоко вдохнула, до крови кусая губу.       Внешней стороной запястья закрыла рот, отворачиваясь, поднимая взгляд к темнеющему равнодушному небу её настоящей родины, которую у неё отобрали. Слёзы продолжали потоками течь из её глаз, и она никак не могла унять их, чувствуя, как от боли сжимается её сердце. — Мой отец, — голос её надломился, горечь переполняла её до краёв. — Родная мать пренебрегла им, лишний раз напомнив ему о его неполноценности, когда оградила Бальдра от опасностей внешнего мира. Его использовали и сделали убийцей брата, и асы вместо того, чтобы разобраться, просто, прикрываясь суматохой и местью, закололи его, как скот, — дрожащий голос сел окончательно. Лив перевела на Форсети решительный, полный гнева взгляд, не стесняясь слёз, катящихся по бледным щекам. — Мой второй отец... За что понёс наказание он? Вечное проклятие — за что? У него отняли всех, кого он любил, у него забрали единственного ребёнка, а этому ребёнку не позволили сохранить даже смутные мимолётные воспоминания о семье. Этот ребёнок не может принять правду о собственном происхождении, не может поверить в неё и смириться с ней, продолжая цепляться за прошлое, которого у него не должно было быть! Потому что очень сложно просто взять и выбросить из памяти и сердца весь опыт и все воспоминания о любви и заботе тех, кого я считала своими родителями. Очень сложно отказаться от восприятия и понимания себя и собственного места в мире, от взаимодействия с ним и всего пережитого в нём. И теперь ты говоришь мне, что не всё так просто?! — Лив зло усмехнулась, отворачиваясь.       На долгие минуты между ними повисла такая же долгая тишина. Истерика Лив успокоилась, и буря внутри медленно улеглась. На смену ей пришло равнодушие и переполняющая до краёв горечь. Тупая боль, режущая по живому, и бесконечная растерянность от непонимания, кем она теперь будет и что ей делать дальше. Привычная жизнь казалась теперь чем-то фальшивым и не настоящим, а открывшаяся правда по-прежнему не готова была восприниматься как данность и часть самой Лив.       Она была потеряна, разбита и уставша. И в этот момент она ощутила, как тёплые руки Форсети с нежностью и братской любовью прижали её к его худой груди. — Ты права, я не могу понять твою боль, — спокойно и негромко произнёс молодой бог, успокаивающе поглаживая девушку по волосам. — Как и моя боль остаётся непостижимой для тебя. Но в отличие от меня, у тебя ещё есть шанс всё исправить. Хёд убит, но Улль всё ещё жив. Да, никто и ничто не вернёт вам эти годы разлуки, но у вас есть время компенсировать их.       Спокойный голос юноши и плавные движения расслабили напряжённое, натянутое словно тетива тело. Форсети замолчал на несколько мгновений, а после тяжело выдохнул, прикрыв глаза. — Случившегося не изменить и не исправить, — произнёс он. — Но не стоит теперь воспринимать его так категорично. Ты — это ты, Лив. Такая, какая ты есть, со всеми своими сильными сторонами и слабостями. Неважно, где и с кем ты выросла. Важно то, кем ты выросла. И я вижу, что ты — прекрасная девушка, достойная дочь своих родителей — настоящих и тех, которые вырастили тебя. Никто и ничто не отберёт у тебя этого. И это лишь твой выбор, оставаться собой или меняться — никто не сможет решить это за тебя.       Лив поджала губы и в уязвимом жесте сильнее прижалась к Форсети, ища в нём дополнительную поддержку и близость. Она по-прежнему чувствовала себя потерянной и разбитой, и оставаться один на один с этими чувствами было страшно. Форсети крепче обнял её, поглаживая по волосам и спине, а после слегка отстранился, заглядывая девушке в глаза. — Твоя злость и гнев вполне обоснованы. Я не могу сказать тебе не злиться на Фригг или других асов, — уверенно произнёс он. — Но я могу предложить тебе направить свою боль и ярость на того, кто действительно заслуживает этого. Того, из-за кого всё это случилось. — Почему? — шмыгнув носом и стыдясь собственного порыва и всего произошедшего, Лив ткнулась лбом в плечо Форсети. — Что «почему»? — слегка округлив от удивления глаза, удивился он, и девушка глухо отозвалась в его плечо: — Почему ты поддерживаешь меня? Разве ты не должен злиться? — Отнюдь, — слегка улыбнувшись, молодой бог пожал плечами. — Мы с тобой похожи намного больше, чем тебе сейчас кажется... И не только внешностью. Да и к тому же, разве я могу бросить в беде свою любимую кузину? — он лукаво ухмыльнулся, когда Лив, отстранившись, посмотрела на него с немым вопросом в глазах. — В отличие от тебя, я хорошо помню те редкие дни, когда мы играли вместе.       Почему-то сама мысль об этом ещё сильнее смутила Лив, и она спрятала лицо в руках. Форсети продолжал беззлобно, но лукаво ухмыляться, приобнимая сестру за плечи. Та, окончательно успокоившись и оправившись от первого шока, нехотя выпуталась из его объятий и без особой радости посмотрела на оставшийся в стороне дом. — Нужно вернуться, — вздохнула она, и Форсети в жесте поддержки сжал её плечо.       Вместе они вошли обратно в медовый зал. Фригг и стоящая за её спиной Фулла терпеливо ждали их возвращения, и когда Лив обратно села на своё место, Всематерь слабо улыбнулась ей уголками губ. — Ты говорила, — спокойно и ровно произнесла Лив, нарушая мимолётную неловкую тишину, — что я единственная, кому по силам развеять проклятие. Расскажи об этом.       Фригг едва заметно кивнула, ободрившись тем, что Лив согласна сотрудничать. — Будущее туманно и скрыто, — призналась она. — Истинный убийца Бальдра скрылся, и его мятежный дух не успокоится, пока разрушениям не поддадутся все девять миров. Супруг мой, великий Один, ищет его, чтобы изловить его и привести к ответу. Однако сам, без помощи твоего отца, не справится он с этой задачей.       Лив слегка нахмурилась, внимательно слушая речь Всематери. О том, какими богами были её родители, она имела смутное представление, однако расспросить об этом решила чуть позже. Фригг, меж тем, отпив цветочный мёд, продолжила говорить: — Лишь ты, дитя его, плоть от плоти его и кровь от крови, сможешь войти в про́клятый Идалир и развеять оковы, удерживающие его в чертоге, превратившемся в тюрьму. Тебе для этого ничего дополнительно делать не надо — лишь встретиться с родителем после долгой разлуки. — Если всё так просто, — Лив удивлённо вскинула брови. — Почему ты сама не можешь снять своё же проклятие? — Это проклятие было наложено как не снимаемое, — пояснила Фригг. — Однако ты — дочь Улля, и ваша кровная связь, связь ребёнка и родителя сильнее и выше любого колдовства. — Значит, если я расколдую своего отца, он сможет помочь отыскать настоящего убийцу Бальдра? — переспросила Лив, на что Фригг согласно кивнула. — Улль — ас-охотник. Удачливейший из всех живущих, самый умелый лучник и следопыт, — произнесла Всематерь. — Кроме того, он любил моего сына, и никто не жаждет мести и справедливости сильнее него. — Тогда... как мне добраться до этого Идалира? — поинтересовалась Лив, со странным замиранием сердца ожидая ответ.       Одна мысль о том, что ей предстоит встретиться со своим настоящим отцом и заново познакомиться с ним, вызывала в сердце волнение и трепет, и непроизвольный страх. Какой будет эта встреча? Что Лив испытает от неё? Сможет ли она примириться с открывшейся ей правдой и принять её? А каким окажется сам Улль? И будет ли он в принципе после стольких лет и лишений рад видеть свою дочь?       От тяжёлых мыслей девушку отвлекла опустившаяся ей на плечо тёплая ладонь. Она повернулась, встречаясь слегка удивлённым взглядом с взглядом Форсети. Тот чуть приподнял вверх уголки губ и едва заметно кивнул. — Я проведу тебя, — произнёс он. — Отправляйтесь завтра, — удовлетворённо сказала Фригг. — А после я буду ждать всех вас здесь же. Нам необходимо будет поговорить всем вместе. Но пока вам, особенно тебе, Лив, нужно отдохнуть. Ведь сегодня был тяжёлый день, полный сложных и болезненных открытий.