Mannar-Liv

— Я придумал, как решить твою проблему, — Улль нарушил застоявшуюся тишину внезапно, отчего Хёд встрепенулся от неожиданности, непонимающе посмотрев на друга.       Это была далеко не первая их встреча. Даже чаще, чем то позволяли законы гостеприимства, Хёд приходил в зимний чертог. Идалир словно манил слепца к себе, и просыпаясь каждое утро, он ощущал тягу, неслышимый никому зов, снова и снова толкающий его отправиться в путь заснеженными тропами.       Однако опасаясь быть чересчур навязчивым, Хёд часто подавлял тоскливый порыв, оставаясь в компании милого брата и его доброй супруги. Но мысленно всё равно возвращался к заснеженному холодному чертогу и его хозяину.       Он и сам не мог толком понять, почему так остро реагировал на Улля. Было ли всё дело в том, что удачливейший из числа асов просто оказался первым, — и единственным — с кем Хёд завязал дружбу? Или причина таилась в чём-то другом, что Хёд по слепоте своей и неопытности не мог рассмотреть?       Ответа у него не было. Но было тепло, разливающееся в груди, и почти детское предвкушение каждый раз, когда он вспоминал свои встречи с Уллем. Ведь странным образом только рядом с этим чужаком Хёд чувствовал себя по-настоящему живым. Он чувствовал, что Улль не относится к нему с жалостью как другие; чувствовал, что воспринимает его как равного, здорового и полноценного аса, что ничем не хуже других. Никто и никогда, даже прекрасный брат, не относился так к Хёду; считал едва ли не своим долгом взглядом ли, жестом, а иногда, не гнушаясь, и словами напомнить ему, что он — не более чем жалкий калека, чью жизнь сохранили лишь по досадной случайности.       Долгое время Хёд не то чтобы так и считал. Однако не знал он никакого другого отношения, а после появился Улль, и всё будто бы переменилось. И Хёд впервые почувствовал себя свободным. Так, словно глаза его видели как у всех; так, словно просто был он одним из многих сыновей Одина; так, словно был он одним из числа асов, равным им и не отличающимся ничем.       Пожалуй, ничего удивительного в том, что Хёд тянулся к этой свободе, не было. А Улль совершенно неожиданно оказался вовсе не против, всегда с радостью и гостеприимством принимая гостя в своём чертоге, никогда не прогоняя его и не проявляя раздражения. Более того, наоборот, Хёд чувствовал искреннюю приязнь, исходящую от Улля, и его желание проводить время с дорогим гостем, посвящая ему всё своё внимание. — О чём ты говоришь? — вынырнув из задумчивости, в которую он слишком погрузился, удивился Хёд, повернув голову к Уллю, ориентируясь по его голосу, и глядя на него закрытыми слепыми глазами.       Вдвоём они сидели на том самом широком пне, на котором Хёда Улль нашёл, когда тот впервые решился прийти в Идалир. Теперь это было негласное место их встреч, ибо слепцу по-прежнему было сложно ориентироваться в тисовом лесу, и найти дом Улля он так ни разу не смог, даже с помощью ведущих его рун. — О том, как тебе находить дорогу, разумеется, — тут же откликнулся Улль, и в его голосе Хёду почудились азартные нотки. — Я, конечно, магией рун не владею, но кое-что всё же могу. Позволишь мне? — он коснулся предплечья друга, и тот заинтересовано вскинул брови. — Всё зависит от того, что именно ты хочешь сделать, — откликнулся тот и поспешно добавил: — Не подумай, что я не доверяю тебе, но руны ревнивы, и я опасаюсь, как бы не пошли прахом твои усилия. — Не беспокойся, — в голосе Улля послышалась улыбка. — Идём в дом, я расскажу тебе, что хочу сделать.       Хёд согласно кивнул, и Улль привычно подхватил его под локоть, уводя по лишь одному ему известной тропинке. — Все наши встречи я наблюдал за тобой, — произнёс он. — Асы, конечно, глупцы, что не замечают очевидного и списывают тебя со счетов, — хмыкнул, а Хёд вновь удивлённо приподнял брови. — И я много думал, что бы могло помочь тебе всегда видеть путь, даже если тот неизвестен тебе. И вспомнил о том, что всегда помогает находить верную дорогу мне, охотнику, и всем путешественникам, вроде твоего отца и быстроногого брата. — Вегвисир? — понимая, к чему клонит собеседник, уточнил Хёд, на что Улль удовлетворённо кивнул, подкрепляя свой жест словами: — Он самый. Он показывает верный путь и никогда не даст заблудиться. С ним ты всегда сможешь найти меня, где бы ни был я, равно как и расположение моего дома перестанет быть для тебя тайной. Да и, помимо прочего, у символа этого есть множество других полезных свойств, о которых мало кто догадывается. Но для тебя могут они сослужить добрую службу и лишь усилить руны, что заменяют тебе глаза.       От этих слов Хёд слегка смутился. Отвёл голову в сторону и крепче сжал плечо Улля, за которое держался, тут же чувствуя на себе его вопросительный взгляд. — Я доставляю тебе столько проблем, — вздохнул он, протянув задумчиво. — Мало того, что тревожу своим присутствием чаще допустимого, так ещё и приношу лишние хлопоты и сложности... — Не говори глупостей, — уверенно прервал его Улль, в ответ в жесте поддержки сжав руку на своём плече. — Ты мой друг. И мой долг сделать всё возможное для своего друга, чтобы помочь ему. Более того — таково самое страстное желание моего сердца.       Хёд с изумлением посмотрел на Улля, чувствуя его искреннюю ободряющую улыбку. Друг... Как много всего неизведанного и никогда не испытываемого было в этом слове... И Хёду хотелось в полной мере ощутить и пережить, понять, что такое дружба. Поэтому, должно быть, дух его так приободрился, и он ответил с искренней благодарностью: — Спасибо.       Лив резко распахнула глаза. Даже почти не удивилась тому, что вновь этой ночью видела... своих отцов. Лишь поморщилась, устало потерев глаза — мысль о том, что она была дочерью двух мужчин, по-прежнему не хотела укладываться в голове, а тут ещё и сон-видение в очередной раз напомнил ей об этом...       Впрочем, ничего удивительного в ночном видении не было. Проворочавшись половину ночи без сна, Лив снова и снова мыслями возвращалась к разговору с Фригг. А потому, провалившись в какой-то момент в дрёму, она тут же оказалась захвачена событиями сколько-то летней давности, повествующими о знакомстве и сближении её отцов. — Ты выглядишь чем-то озабоченной, — внимательно вглядываясь в отрешённое лицо девушки, когда она вышла в общий зал, проницательно заметила Фригг.       «Конечно, я же каждый день узнаю, что у меня два отца, один из которых — убийца Бальдра, а второй проклят на вечное заточение в собственном же доме!» — язвительно и раздражённо откликнулся внутренний голос, но Лив уверенно подавила его, не желая ссориться с Всематерью. — Я снова видела воспоминания своих... отцов, — вместо этого, скривившись, она всё же заставила себя произнести нужное слово. Тут же серьёзно нахмурилась, проворчав: — Не понимаю, почему и зачем мои сны заставляют меня наблюдать за развитием их отношений. Чтоб я точно поверила, что их дочь? — девушка иронично усмехнулась, не замечая, как во взгляде Фригг мелькнула искренняя заинтересованность.       Впрочем, Лив не ждала ответ на свой вопрос. Она зажмурилась, потянувшись, а после улыбнулась, приветственно кивнув вышедшему в медовый зал зевающему Форсети. — Доброе утро, — тот кивнул в ответ, подходя к столу и опускаясь рядом с Лив. — Готова к нашему сегодняшнему путешествию? — Физически — да, — девушка хмыкнула. — А морально — не очень. Но чем дольше буду откладывать, тем сложнее будет эта встреча. Так что, можно сказать, что я готова. — Правильный настрой, — Форсети одобрительно улыбнулся, хлопнув кузину по лопаткам. — Значит, мы должны встретиться с Уллем и привести его к тебе? — на этих словах юноша обратился уже к Фригг, уточняя, на что та согласно прикрыла глаза. — Именно, — подтвердила она и горько усмехнулась, обращаясь к Лив: — Надеюсь, твой отец проявит такую же стойкость и снисхождение ко мне, как и ты. — Я думаю, он сможет понять твои чувства, — сдержано отозвалась девушка, и горечь в усмешке Фригг сменилась благодарностью. — Тогда не теряйте времени, — она кивнула, вставая со своего места, и внуки последовали её примеру. Поклонились в ответ на благословение Всематери, и поспешили выйти из дома.       Влажный воздух болота, пахнущий тиной и илом, практически сразу осел горьковатой плёнкой на языке Лив. Как ни странно, но это помогло ей немного взбодриться. Так что девушка прибавила шаг, нагоняя слегка обогнавшего её Форсети, поравнявшись с ним и идя нога в ногу. — Значит, мы идём в Идалир? — покинув Фенсалир, перепрыгивая по болотным кочкам, она обратилась к брату, спрашивая очевидное просто чтобы нарушить молчание и дать выход собственному напряжению.       Неуместное волнение отзывалось гулко колотящимся в груди сердцем и слегка подрагивающими вспотевшими ладонями. Одна мысль о скорой встречи с... отцом вызывала у девушки самую настоящую бурю в голове из роящихся мыслей, лёгкой паники и тревоги. Форсети скосил глаза на идущую рядом с ним кузину и терпеливо вздохнул. Излишне проницательный, конечно, он не мог не заметить, что та была вся словно на иголках, а потому легко опустил руку девушке на плечо, ободряюще сжав его. — Да, Лив, мы идём в Идалир, — подтвердил он. — И я уверяю тебя, у тебя нет поводов для такого сильного беспокойства. — Так заметно? — без особого энтузиазма спросила она, и когда Форсети кивнул, шумно выдохнула. — Расскажи мне об этом месте... И о его хозяине. — Я никогда не бывал там, — честно признался Форсети, поведя плечами. — Но слышал, что это тисовая роща, в которой царит вечная зима. До того, как Идалир стал чертогом твоего отца, он был местом испытаний, в котором закаляли свой дух и тело те, кто хотели стать берсерками. — Мой отец — тоже берсерк? — в любопытстве вскинув брови, удивилась Лив. — Да, — Форсети кивнул. — Улль — умелый и уважаемый ас... был до известных тебе событий. Считается он самым удачливым среди всех жителей девяти миров. Покровитель охоты он и стрельбы из лука — нет умелее лучника, стрелы которого всегда попадают в цель, — юноша слегка улыбнулся уголками губ, красноречиво посмотрев на свою спутницу. Та слушала его, против воли затаив дыхание и неосознанно сжав в руке тетиву лука, висящего на её плече. — Он любит холод и зиму, из-за чего смертные считают его богом зимы. Когда-то также почитали его хранителем клятв, всегда держащим слово и следящим, чтобы и другие держали его. — Он силён, — впечатлилась Лив, и удивление по-прежнему сквозило в её голосе. — Но сейчас в Мидгарде его почти не вспоминают. Я слышала только, что он ведёт в Йоль Дикую Охоту — и видела это в одном из своих снов. — Такова суть его наказания, — осторожно подтвердил Форсети. — Он не может покинуть Идалир, но каждый год должен вести про́клятых всадников собирать заблудшие души. Бесконечный цикл без своего завершения, — Лив помрачнела на этих словах, опустив взгляд в землю и чуть крепче сжав тетиву, висящую через плечо. — Скажи, — нарушив затянувшуюся паузу, негромко обратилась к брату она. — Ты знал моего отца? — Я знал их обоих, — кивнул Форсети. — Хотя с Уллем мне доводилось видеться не так часто. Да и давно это было — я мало что помню, на самом деле. — Жаль, — Лив раздосадовано вздохнула. — Я бы тогда спросила у тебя, какими они были. — Разве ты не видишь их в своих снах-видениях? — удивился молодой бог, на что девушка тряхнула головой. — Это не то, — произнесла она. — Я вижу историю их знакомства и отношений друг с другом, но это другое. Я всё ещё будто наблюдаю за чужими, понимаешь? Вижу то, что не должна была видеть. Но при этом не могу ни вспомнить, ни почувствовать хоть что-то из тех времён, когда мы были вместе. — И почему ты думаешь, что моя оценка помогла бы тебе лучше почувствовать это? — полюбопытствовал Форсети, с интересом склонив голову набок. — Не знаю, — Лив пожала плечами. — Почему-то так показалось. Ты всё время успокаиваешь и утешаешь меня, в твои слова хочется верить. Ты, случайно, не бог красноречия? — она неловко пошутила, в шутку пнув кузена в плечо, на что тот негромко рассмеялся. — Увы, — ухмыльнулся он. — Моё призвание в другом. — И в чём же? — тут же спросила Лив, с запоздалым осознанием понимая, что до сих пор ничего не знала о своём спутнике, кроме того, что он оказался её родственником. Форсети, меж тем, невозмутимо откликнулся: — В правосудии. Я — судья и покровитель справедливости. — Впечатляет, — девушка присвистнула, с уважением уставившись на родственника. — А я? — тот непонимающе посмотрел на неё. — Богиня чего я? — тут же она слегка смутилась и менее уверенно добавила: — Если оба мои родителя боги, значит, я тоже должна быть богиней, верно? — Верно, — Форсети кивнул. — Но своё предназначение ты сама должна понять, — он тепло улыбнулся. — Лишь норны ведают, какая судьба и какой путь уготован каждому, даже богам. — И как же я должна это понять? — недовольно проворчала Лив. — У каждого это случается по-разному и в разном возрасте, — юноша пожал плечами. — В любом случае, когда время придёт, ты поймёшь это — не сможешь не понять.       Лив разочаровано вздохнула. За разговором дорога шла легко и незаметно, и спутники покинули болота и почти пересекли поселение Асгарда, выходя на другую его окраину, заканчивающуюся пустошью. — Идалир — самый крайний и самый дальний из чертогов Асгарда, — ступив на неприветливые голые земли, произнёс Форсети. — Туда и раньше редко кто-то приходил, а теперь и подавно всякий ас желает забыть о существовании этого места. — Они правда все так уверены в том, что мой отец — пособник убийцы и сам практически убийца? — поведя плечами, спросила Лив, глядя впереди себя долгим взглядом. — Мало кому известна правда, — недовольно скривившись, ответил Форсети. — А Хёд с Уллем просто оказались удобными козлами отпущения — кого-то же надо было клеймить позорным клеймом. — Это несправедливо, — Лив упрямо поджала губы, сжав кулаки. — Несправедливо, — согласился Форсети. — И я хочу это исправить.       Лив скосила на него глаза. Брат её был мрачен и решителен. Смотрел вперёд твёрдым уверенным взглядом; непоколебимость в желании добиться справедливости заострила черты его лица. Сейчас как никогда Форсети был похож на бесстрастного судью, выносящего приговор, и Лив поймала себя на мысли, что эта роль ему более чем подходит. — Мы сделаем всё для того, чтобы истинный убийца твоего отца понёс наказание, — она опустила руку на плечо кузена, соглашаясь с его решимостью. — А оба моих отца смогли очистить свои имена.       Тот скупо кивнул, и на некоторое время собеседники замолчали. В тишине, погружённые каждый в свои мысли, они миновали пустошь, доходя до зачарованного леса.       На мгновение Лив замешкалась, с искренним изумлением глядя на диво природы. Несмотря на весеннюю пору, пролесок встречал гостей лютым морозом и девственно чистым белым покрывалом снега. Будто невидимая глазу граница резко проходила между ним и всем остальным Асгардом, с помощью магии перенося гостей этого места на целый сезон назад, возвращая в холодную и суровую пору. — Идалир — зимний чертог, — заметив мимолётное замешательстве своей спутницы, пояснил Форсети. — Зима в нём царит круглый год и никогда не меняется на другие сезоны. — Это, должно быть, так... тоскливо, — против воли сорвалось с губ Лив, и она тут же тряхнула головой, отгоняя меланхолию.       Форсети на это лишь пожал плечами и первый вступил в снежный покров пролеска, начинающего Идалир. Лив, замешкавшись на мгновение, ступила следом.       Всё вокруг было белым-бело от снега. Массивные снежные шапки щедро укрывали ветви деревьев, девственно нетронутые сугробы под ними казались мягкой пуховой периной. С каждым шагом Лив проваливалась всё глубже в снег, отчего ей было трудно идти. Голые скрюченные деревья резко выделялись на фоне слепяще-белого снега. Однако их было немного в сравнении с деревьями, сохранявшими свою зелень круглый год.       Мимолётное смутное беспокойство овладело сердцем Лив, но тут же схлынуло, стоило девушке понять его природу. Всё вокруг казалось ей болезненно знакомым, а испытываемые ощущения заставляли думать о том, что нечто подобное она уже когда-то переживала. Отчасти так и было, и Лив с удивлением поймала себя на мысли, что обстановка действительно знакома ей и видела она её не так давно.       В собственных снах, в первую очередь тех, которые и привели её сюда, она бродила по этому заснеженному лесу, медленно переходящему в тисовую рощу. Снова и снова возвращалась в него, не понимая, где находится и что делает здесь.       Теперь она знала — это был Идалир, чертог её отца и её собственный дом.       Оглушающая тишина и не меняющийся пейзаж леса и его морозная тишина словно обволакивали, заключая в уютные объятия, совершенно не отпугивая холодом и не доставляя дискомфорта, учитывая, что одета Лив была точно не по морозной погоде. Но чертог словно признавал в ней свою хозяйку, а потому встречал радушно и с радостью, и Лив с замиранием сердца почувствовала себя так, словно и вправду после долгого отсутствия вернулась домой.       Это осознание в некотором роде ошарашило Лив. Она, вообще-то, так до конца и не смирилась с открывшейся ей правдой, да и пребывая в Асгарде, не чувствовала ничего, кроме равнодушия. Но тянущая сладкая тоска возвращения сжимала её сердце так же, как это было каждый раз, когда Лив возвращалась из управ в Ланду к ждущей её матери.       Меж тем, они с Форсети шли всё дальше вглубь тихого леса. Голых чёрных деревьев становилось всё меньше, их место занимали высокие и пышные тисы. Постепенно тисы почти полностью вытеснили все другие деревья, превращая лес в тисовую рощу. Тишина, впрочем, царила в ней такая же, как и в начинающем её пролеске, и казалось, даже ветер не смеет потревожить её и нарушить.       Очень скоро вместе со слепяще-белым снегом повсюду были и тисы. Спутники углубились в тисовый лес, вступая в самое сердце Идалира, и Форсети замедлил свой шаг. — Постой, — он шёл чуть впереди, а потому выставил руку, преграждая своей спутнице путь. Лив остановилась, непонимающе посмотрев на сосредоточенного кузена, который смотрел вперёд не мигающим взглядом. — Будет лучше, если сначала к Уллю выйду я. Ты же останься в тени. Я дам тебе знак, когда стоит показаться.       Слова Форсети удивили девушку, но она решила не показывать этого. В конце концов, кузен лучше знал, что да как, поэтому она решила и в этот раз довериться ему и не стала спорить, лишь согласно кивнув. Форсети меж тем бодро улыбнулся и уверенным шагом продолжил путь.       Сделав буквально десяток шагов, спутники вышли к концу рощи, завершающейся просторной поляной, на которой стояла небольшая покосившаяся лачуга, которую очень сложно было назвать домом. Вокруг неё было обустроено просторное крыльцо, на котором велась основная хозяйственная деятельность хозяина здешних мест: стояли большие крепкие бочки, заполненные студёной водой, которая не замерзала, но лишь покрывалась тонкой кромкой льда; чуть в стороне стояло широкое полено, в которое был воткнут топор; в небольших пристройках виднелись сложенные дрова.       Лив, как и сказал Форсети, остановилась в тени одного из деревьев. Скользя взглядом по обстановке, девушка наткнулась им и на самого хозяина чертога — тот сидел на крыльце дома и мастерил что-то из дерева, орудуя ножом. Не глядя по сторонам, он тем не менее напрягся всем телом, ощущая чужое присутствие.       Форсети, меж тем, уверенно подошёл к Уллю и остановился напротив него, терпеливо ожидая, когда хозяин обратит на гостя своё внимание. — Ты Форсети, сын Бальдра, — не спрашивая, посмотрев оценивающим взглядом на юношу перед собой, спокойно произнёс Улль, отрываясь от своего занятия. Нож перестал скользить по древесине, и мужчина вздохнул со смиренной усталостью. — Зачем ты здесь?       Форсети поджал губы. Лив наблюдала за ним со стороны, и взгляд её осторожно переметнулся с брата снова на... отца. Тот выглядел уставшим, словно многие годы нёс на своих плечах тяжёлый груз. Черты лица его приобрели резкость, под глазами залегли глубокие тени, словно сон давно не посещал его. Он был измучен и измождён — не физически, но морально, и Лив не видела, но чувствовала это. Мало сходства было между этим мужчиной и мужчиной из воспоминаний, и девушка закусила губу, с искренним сожалением глядя на бога, чувствуя, как сжимается её сердце. — Ты знаешь, что я пришёл не один, — в неспешный поток мыслей Лив ворвался голос Форсети. — Меня... и мою спутницу привела к тебе Фригг. Она хочет видеть тебя в своём чертоге и говорить с тобой, — от этих слов губы Улля скривились в горькой жёсткой усмешке, и он из-подо лба зыркнул на юношу. — Разве Всематерь забыла, что наложенное ею проклятие не выпускает меня за границы моего дома? — саркастично хмыкнул он. — А Дикой Охоты ждать ещё долго. Кроме того, насколько мне известно, даже ей самой не под силу развеять свои чары. — Так и есть, — Форсети кивнул, а после лукаво усмехнулся. — Но есть кое-кто, для кого подобное не станет проблемой, — он повернулся в ту сторону, где стояла Лив, и девушка, сжав от волнения руки в кулаки, сделала уверенный шаг. — Чт... — Улль не успел толком удивиться, когда Лив вышла из своего укрытия и уверенным шагом подошла к кузену, замирая чуть позади него.       Серые глаза мужчины медленно округлились в искреннем изумлении. Внимательным взглядом он всматривался в лицо девушки, которая наоборот нервно скользила глазами по всему чему угодно, только бы не смотреть на бога. Медленно, он отложил в сторону своё занятие и поднялся на ноги, делая неуверенный шаг в сторону Лив.       Она всё же взяла себя в руки и заставила себя посмотреть прямо в глаза отца. И стоило ей встретиться с его взглядом, как она безошибочно поняла то, что заставило её сердце вновь болезненно сжаться.       Улль узнал её. С первого взгляда, невзирая на такую долгую разлуку, он узнал её. Узнал своё дитя, судьба которого была скрыта от него, и неведение терзало мучительными догадками израненное сердце все эти годы. — Лив?.. — голос бога надломился, и девушка отчётливо услышала в нём столько отчаянного неверия и страха, что она — лишь мираж, сон, который вот-вот растает. Против воли она едва заметно вздрогнула и решительно подошла к наоборот замершему в нерешительности отцу, дотрагиваясь до его руки. — Да, это я, — кивнув, она попыталась улыбнуться как можно мягче и приветливей, хотя изнутри её разрывали противоречивые ощущения нереальности и неправильности происходящего вкупе с искренним непониманием, как себя вести и что делать.       Дыхание Улля на мгновение сбилось и было видно, что эмоции захлестнули его. Поддавшись им, он резко притянул дочь к себе, заключая в сильные объятия и крепко прижимая к себе. — Ведают лишь норны, но я уже и не надеялся когда-нибудь вновь увидеть тебя, — болезненным шёпотом с настоящей мукой в голосе произнёс Улль, чуть крепче смыкая объятия.       Лив, растерявшись на мгновение, расслабилась в сильных руках отца. Несмело улыбнулась, неуверенно обнимая его в ответ, и спрятала на его плече своё лицо.       Несколько, казалось, бесконечно долгих мгновений они так стояли, не произнося более ни слова. Лив слышала, как гулко билось сильное сердце в груди бога, и странным образом этот звук и ритм умиротворяли её, успокаивая тревогу и беспокойство. Однако долго так стоять они всё же не могли — несмотря на то, что Форсети никак не торопил их и вообще молчал, Лив стало неловко перед ним. Так что она ненавязчиво отстранилась, выпутываясь из объятий, из которых Улль не хотел выпускать её, и смущённо отвела глаза в сторону, не зная, что делать и говорить дальше. — Нам нужно вернуться в Фенсалир, — нарушив неловкую паузу, также неловко произнесла Лив. — Фригг сказала, что хочет поговорить с тобой... о настоящем виновнике... смерти Бальдра, — запинаясь и чувствуя себя несмышлёным ребёнком, почти шёпотом закончила мысль она, украдкой, всё ещё борясь с неловкостью, поглядывая на лицо Улля.       Бог заметно помрачнел. Сжал челюсти и кулаки, а в глазах его застыл холодный металл. Лив могла только догадываться, какая ярость томилась все эти годы в груди её отца, из-за чужих козней потерявшего всё и ставшего узником собственной вотчины. — Локи хватило наглости и смелости объявиться вновь? — с ледяной бесстрастностью уточнил он, и от звучания его голоса у девушки против воли по спине пробежали мурашки. — Увы, — Форсети решительно кивнул и скосил глаза на Лив. — Лив довелось... столкнуться с ним.       Улль тут же бросил быстрый взгляд на девушку, а та мысленно отругала брата за длинный язык. Отцу точно не обязательно было знать детали её путешествия, а даже если бы он и начал интересоваться, Лив бы без лишних подробностей позже рассказала всё. Теперь же, едва встретившись после долгой разлуки, она должна была омрачать радость от этой встречи неприятными воспоминаниями о Локи. — Давай я по дороге тебе всё расскажу, — вздохнув, предложила она, красноречиво посмотрев на Форсети, который лишь поднял руки в защитном жесте.       Улль с настороженностью наблюдал за переглядыванием дочери и фактического племянника, но всё-таки кивнул. Ненадолго скрылся внутри своей лачуги, которую очень с трудом можно было назвать домом, и вышел из неё, привычным для Лив движением перекидывая через плечо колчан со стрелами и лук. Девушка, меж тем, и сама не заметила, как внимательно и жадно следила взглядом за каждым движением бога, улавливая в них характерную для себя пластику. Кажется, хоть внешнего сходства между ними было немного, оно в полной мере проявлялось в других чертах. — Я готов, — произнёс он. — Идёмте, — Форсети кивнул, первым поворачиваясь в сторону выхода из Идалира. Следом за ним двинулись Лив и Улль, и последний внимательным выжидательным взглядом посмотрел на девушку: — И я жду твой рассказ, Лив. Что Локи успел сделать тебе?       Лив вздохнула. Долгим задумчивым взглядом посмотрела вдаль, словно смиряясь с необходимостью этого рассказа. Дорога до Фенсалира обещала быть непростой и долгой.