Mannar-Liv

      Стоило Лив пересечь Гьялларбру, как она почувствовала незримые изменения. Мрачный мёртвый лес лежал и за чёрной рекой Гьёлль, однако на этой стороне он всё же был каким-то не таким, другим. Подёрнутый плотной дымкой молочно-белого тумана, что словно паутина клубился и путался между ветвей тёмных деревьев, он был тихим, и умиротворённая обречённость пропитала весь воздух загробного мира. Подпитывали её серые плотные облака, густо затянувшие небо и не пропускающие ни единого луча светила на сухую чёрную почву. — Иди сюда, — Улль остановился, протянув Лив руку, и девушка, что несколько замешкалась, подбежала к нему, с опаской оглядываясь по сторонам. Схватившись за ладонь отца, она почувствовала себя несколько спокойнее. — Пусть мы и гости Владычицы, всё же не стоит проверять терпение здешних жителей. — Но я никого не вижу, — девушка нахмурилась, украдкой оглядываясь по сторонам. — Но чувствуешь, — не спрашивая, проницательно заметил отец. — Мёртвые ощущают наше тепло и тянутся к нему. И для этого им вовсе необязательно являть себя во всей своей красе. Утраченное навек манит их не только болезненными воспоминаниями, но и потому, очевидно, что со времён Хермода, приходившего просить за Бальдра, мы первые живые, пришедшие сюда. — Интересно, Форсети и Трюггви с Фрейром добрались уже? — поведя плечами, спросила Лив, не ожидая получить ответ. — Очевидно, мы узнаем это, лишь когда придём к Хель, — отозвался Улль. — Даже если они опередили нас, мы встретимся с ними там.       Лив кивнула. Осторожно оглядывалась по сторонам, следя за переменчивой дорогой, по которой они шли с отцом. Сухие заросли мёртвых деревьев медленно расступались, выводя их на просторную поляну, на противоположном конце которой стояла богатая усадьба. Тем не менее хозяйственные пристройки, которые всегда окружали подобные хозяйства, были разрушены и находились в запустении, в то время как сам дом дышал богатством и, что удивительно, жизнью, что не могло не повергнуть Лив в искреннее удивление. — Это Эльвиднир, жилище Хель, — отвечая на немой вопрос дочери, произнёс Улль. — Чертог смерти и единственный чертог жизни. Идём, его хозяйка ждёт нас.       Вместе с отцом Лив пересекла поляну и подошла к двери чертога. Трижды постучав, Улль толкнул тяжёлую деревянную дверь, и с жутким скрипом та отворилась внутрь. Лучник первым вошёл в дом, и его дочь, не мешкая, последовала за ним.       В глаза мгновенно ударил яркий свет факелов, отчего Лив против воли зажмурилась. Приоткрыв один глаз, девушка увидела, что оказалась в просторном, длинном и широком, медовом зале, заставленном длинными столами. За столами сидели скорбные и серые тени тех, кто, очевидно, отошёл в эти дни. Перед ними возвышались горы дорогих яств на любой вкус — было видно, что хозяйка здешних мест была гостеприимной и не скупилась богато чествовать своих гостей.       Быстро осмотревшись по сторонам, Лив заметила и саму Хель, сидящую в центре, к которому сходились все столы. Рядом с ней уже расположились Форсети, Трюггви и Фрейр, и все трое были мрачны, скорбны и тихи практически так же, как и обедающие в их компании души. Переход через преддверие, очевидно, никому из них не дался легко, однако Лив была рада видеть их преодолевшими испытания и собравшимися в этот день и в этот час в этом месте. — Улль, сын Орвандиля, и Лив, дочь Хёда, — тихий голос Хель прозвучал странным переливом реки Гьёлль и потусторонним ветром, запутывающимся в листве. — Я ждала вас, — он был одновременно силён и слаб, низок и высок. Как и сама Владычица он был двойственен, и от него против воли по спине Лив прошёлся холодок.       Полумёртвая-полуживая женщина приветливо улыбнулась той частью лица, что сохранила кожу и свои черты. Вторая, голый череп, чьи кости пожелтели от времени, осталась пугающе бездвижной, и Лив усилием воли заставила себя не смотреть на неё. Хель, меж тем, приподнялась со своего места, делая приглашающий жест присоединиться к трапезе. Улль покорно двинулся, повинуясь ему, и его дочь на одеревеневших ногах последовала его примеру. — Мой милый братец поведал мне нужду, что завела вас в мой чертог покоя и скорби, — когда Улль опустился на свободное место по правую руку от Хель, а Лив — рядом с ним, произнесла Владычица, кивнув на бледного Трюггви. — И что ты думаешь об этом, госпожа? — вежливо склонив голову, обратился к ней Улль, и губы на живое половине лица Хель изогнулись в усмешку. — Отец мой — сеятель раздора, — туманно откликнулась она. — Многие тени попали в мой чертог по его вине. Ведаю я, что ему уготована судьба стать зачинателем гибели мира — и это неотвратимая необходимость. — Однако день Рагнарёка должен настать не раньше, чем его определили норны, — спокойно произнёс Улль. Из всех спутников, кажется, лишь он сумел сохранить крепость духа и не поддаться унынию и скорби, витающим в воздухе и пропитавшим его. — Колесо вирда ещё не завершило свой путь. — Верно, — Хель размеренно кивнула, и кости её шеи скрипнули. — Если отец мой действительно задумал свою месть, ослеплённый яростью, то пойдёт он против Порядка, которому подчиняется даже Смерть. — Поможешь ли ты нам остановить его? — спросил Улль, на что Хель в лёгком любопытстве склонила голову, одаривая его чуть насмешливым взглядом. — Смерть бесстрастна, лучник, тебе ли того не ведать, — отозвалась она. — Я не вмешиваюсь в дела живых, но лишь смиренно выполняю свой долг с мёртвыми. — Я и не прошу тебя идти с нами и выступать против своего отца, — Улль вновь в почтении склонил голову. — Прошу лишь о небольшом содействии и помощи, которую лишь ты можешь оказать. — Я слушаю, — Хель царственно кивнула, но тут же прервала собеседника, небрежно подняв ладонь: — Впрочем, я знаю, о чём ты попросишь. — И каков будет твой ответ? — терпеливо поинтересовался тот. — Ты можешь встретиться с ним, — бесстрастно произнесла Хель, но её губы на живой половине лица изогнулись в холодной усмешке — не насмешливой, но снисходительной. — Но?.. — Улль в невысказанном вопросе вскинул бровь. — Так просто живым не дано увидеться с мёртвыми. — Верно, — Хель довольно кивнула. — Ты должен доказать, что заслуживаешь это право. — И как я должен сделать это? — ни голос, ни выражение лица лучника не дрогнули, оставаясь спокойными, однако Лив почувствовала, как отец её напрягся и замер в ожидании и готовности.       Хель, очевидно, тоже это почувствовала. Усмешка её сменилась улыбкой, а в тёмном глазу мелькнул лукавый живой огонёк. В лёгком любопытстве она чуть склонила голову набок, немигающим взглядом впившись в Улля. — Найди его, — просто ответила Владычица после небольшой паузы, и в её голосе Лив почудился вызов поровну с опасностью.       Улля же такое странное, на первый взгляд, задание вовсе не возмутило и не удивило. Он лишь слегка сдвинул брови на переносице и кивнул, серьёзным взглядом посмотрев на Хель. На живой половине лица той мелькнуло удовлетворение, и она встала из-за стола. Лёгкой скользящей походкой вышла в центр медового зала и обернулась, протянув к гостям костяную руку. — Идём, лучник, — Хель поманила Улля костяным пальцем, и тот послушно приблизился к ней. — Следуй за мной, — владычица мёртвых подошла к двери, толкнув её, и вышла на улицу, увлекая за собой и своего гостя.       Лив, Фрейр, Форсети и Трюггви, что по-прежнему были удивительно тихи, молчаливы и скорбны, тем не менее также последовали за ними. Живым в царстве мёртвых было неуютно и тревожно, а потому желали они держаться величественной Госпожи, дабы точно оградить себя от возможных неприятных последствий взаимодействий с загробным миром и его обитателями.       По голой сухой тропе Хель вывела Улля к широкому ровному полю. Не было оно засеяно, как поля живых, и даже трава не росла на нём. Лишь чёрная сухая мёртвая земля, на которой никогда не взойдут семена, да бескрайняя даль, покрытая молочно-белой туманной дымкой, клубящейся над землёй, но всё же не закрывающей обзор полностью. Унылый вид, навевающий тоску и безысходность. — Живёт любовник твой в одном из множества домов моих владений, — встав за спиной Улля, выведя его к началу мёртвого поля, произнесла Хель. — Но многообразие дорог пересекается на пути к нему, плутает и ведёт в разные стороны, будто распутье. Сможешь ли ты, лучник, найти верную дорогу? — Хель вновь в любопытстве склонила вбок голову, внимательно наблюдая за Уллем.       В серых глазах его мелькнула и тут же погасла печаль. Взгляд смягчился, и на губах появилась нежная улыбка, щедро разбавленная горечью. Улль посмотрел вдаль — долго и задумчиво, а после уверенно двинулся вперёд, твёрдым и быстрым шагом отдаляясь от поля в другую сторону. Лив, прежде чем отправиться за отцом, заметила, как вспыхнул непонятным девушке восторгом глаз Хель, и Владычица всё тем же лёгким скользящим шагом последовала за Уллем.       Они миновали открытую местность, прошли мимо нескольких десятков кучно расположенных друг рядом с другом домиков. Дети, да женщины, да старики встречали их, желая поглазеть на живых безумцев, чувствуя тепло, исходящее от них, забытое и такое далёкое для тех, кто навсегда ушёл. Лив старалась не оглядываться по сторонам, ощущая в груди зреющую тревожность и страх. Не отставала от отца и спутников, не желая проверять, правдивы ли байки о том, что замешкавшихся живых мёртвые могут утащить следом за собой.       Открытая местность сменилась зарослями терновника и сухих кустарников. Ветки хрустели под ногами, обламывались, задетые руками или телом. Скрылись из виду дома мёртвых поселений, и стало в целом труднее идти. На мгновение Лив показалось, что отец выбрал неверный путь, однако тут же девушка отбросила от себя эту мысль, твёрдо зная: отец не мог ошибиться.       С небольшим трудом преодолев заросшую дорогу, Улль в конце концов вывел их к небольшой поляне, на которой располагался старый дом из почерневшего от времени дерева. Впрочем, домом его язык не поворачивался назвать — скорее лачуга, сырая землянка, почти ушедшая в землю, с покосившейся, заросшей мхом крышей. От одного взгляда на это заброшенное жилище сердце Лив сжалось, и она закусила губу, ещё до того, как хозяин вышел к своим внезапным гостям, понимая: отец нашёл верную дорогу.       Меж тем со скрипом открылась дверь, и из лачуги вышла тень, живущая в ней. Не хуже, а то и лучше других чувствуя присутствие чужаков, мужчина тут же впился взглядом подёрнутых дымкой глаз в фигуру Улля, и на отрешённом, худом и бледном, лице его отразилось искреннее изумление. В то время как взгляд лучника преисполнился горькой нежностью, а губы растянулись в мягкой улыбке. — Здравствуй, любовь моя, — негромко произнёс он и сделал шаг навстречу. — Улль?.. — всё то же искреннее изумление отчётливо послышалось в хрипловатом голосе мертвеца. — Как ты смог найти меня, когда проклятая тропа отваживает от меня всех, кроме Владычицы? — Вегвисир не только показывает тебе путь, не давая заблудиться, даже если ты не знаешь, куда идёшь, — выражение лица Улля смягчилось ещё больше, и он сделал ещё шаг ближе. — Он также показывает дорогу к тебе. Никакие чары не собьют меня с верного пути, и где бы ты ни был, я всегда смогу найти тебя... Даже после смерти, — лучник приблизился настолько, что смог протянуть руки и поймать ими ладонь Хёда, несильно сжимая её.       Изумление на лице слепца медленно сменилось пониманием, и за спиной лучника раздался тихий довольный смех. Хель наблюдала за ними любопытным взглядом, и единственный живой глаз её искрился и горел. Улль обернулся на неё и склонил голову, сделав от Хёда шаг в сторону, когда Владычица приблизилась к ним. — Вегвисир, — протянула она и снова посмеялась. — Мне стоило догадаться. — Ты знала, что он найдёт меня, — покачал головой Хёд, и Хель улыбнулась шире и будто бы озорней. — Разумеется, — не сомневаясь, откликнулась она. — Только он и смог бы это сделать. — Зачем? — переведя взгляд слепых глаз с Владычицы на Улля, спросил Хёд, обращаясь, тем не менее, не ясно к кому. — Мой отец — отец несчастий, величайший из хитрецов и сеятелей раздора, — отозвалась Хель. — Думаешь, просто так он свёл тебя с братом в могилу? — от этих слов Хёд помрачнел, а Улль подхватил речь хозяйки здешних земель. — Нам нужна твоя помощь, — признался он. — Ибо кроме твоего отца и тебя никто не сможет сокрушить колдовство Лофта. Но твой отец связан с ним кровными клятвами, которые даже он не в силах нарушить. — И потому единственная надежда — обратиться за помощью к мёртвому, — Хёд иронично усмехнулся. — У побратима моего отца и вправду ум острее самого хорошо заточенного кинжала. — Вы не находите, что здесь не самое удачное место для разговоров? — общение мужчин перебила Хель. — Не все так свободно чувствуют себя на земле мёртвых как ты, лучник, — она кивнула себе за спину, где удивительно тихие и бледные стояли ещё живые спутники Улля, излишне безучастно наблюдающие за происходящим. — Кроме того, есть ещё кое-кто, кому полезно было бы послушать вашу беседу. — «Кое-кто»? — удивился Улль, и Хель немного наклонила голову, усмехнувшись. — Ты знаешь его, — ответила она. — Возвращайтесь в Эльвиднир. Я приведу его, — с этими словами Хель развернулась и скользящей плавной походкой вошла в туман, растворяясь в нём.       Улль провёл её задумчивым взглядом, а после отвернулся, по очереди взглянув на своих товарищей, Лив и Хёда. Дочь была, как и компания, молчалива и лишь наблюдала за происходящим, не зная до конца, как следует себя вести. Возлюбленный же терпеливо ждал. Улль устало провёл ладонью по лицу. — Ты знал? — без особого энтузиазма обратился он к Хёду, на что тот вопросительно вскинул бровь. — Почему именно сейчас? Лив нашла меня именно тогда, когда Локи высунулся из своей норы. — Пути норн сложны и запутанны, — пространно ответил Хёд. — Одно событие становится причиной или последствием другого. Я не знал, что замышляет Лофт, но возможно мои действия как-то ускорили этот процесс. — Но почему именно сейчас? — неуютно переминаясь с ноги на ногу, хрипло повторила вопрос отца Лив, наконец-то подав голос. С милой растерянностью на грани смущения она смотрела на второго родителя и не знала толком, что должна была делать. — Хельхейм хорошо охраняет тех, кто попал в него, — Хёд мягко улыбнулся, и взгляд его слепых глаз устремился на дочь. — Мёртвым нет места в мирах живых; их магия опасна для живых. Как бы искусен я ни был, но тягаться с предвечным миром даже мне было сложно. Как видишь, мне понадобилось много времени, чтобы осуществить желаемое. — Почему воспоминания? — двинувшись-таки в сторону чертога хозяйки, Лив задала тот вопрос, который больше всего беспокоил её. — Разве не проще было бы просто вернуть мне мою память? — Проще, — согласился Хёд. — Я и хотел это сделать, — признался он. — Но у меня не хватило сил, пробившись сквозь барьеры Хельхейма, ещё и разрушить чары моей великой матери. Поэтому всё, что я мог, это отдать тебе собственные воспоминания в надежде, что они помогут тебе восстановить твою память. — Ты приходил ко мне во снах, — Лив нахмурилась. — И говорил со мной в Альвхейме. Но потом ты оставил меня, а видения изменили форму. Почему? — Ты моя дочь, поэтому моя связь с тобой достаточно сильна, — терпеливо ответил Хёд. — Я присматривал за тобой и надеялся, что моё присутствие поможет тебе быстрее вспомнить. Но вновь вмешался Локи, и мне пришлось пожертвовать своим присутствием, чтобы спасти тебя. — Как? — брови девушки взметнулись вверх, и Хёд вздохнул. — Дай мне свою левую руку, — попросил он, и дочь послушно протянула её.       Отец остановился, и Лив вынуждена была остановиться тоже. Слепыми глазами он пристально вглядывался в девичью руку, прежде чем повернул её кверху тыльной стороной запястья. Провёл над ним свободной ладонью, едва дотрагиваясь ледяными пальцами до гладкой кожи, отчего у Лив пробежали по спине мурашки, пока на запястье медленно, но уверенно проступал чёрный контур татуировки. Сплетённая двойная руна Манназ и Беркана, глядя на которую глаза Лив медленно округлялись. — Руна Манназ означает «муж». Это каждый мужчина и женщина, которых оберегает зоркий Хеймдалль. Руна Беркана означает «берёза». Это процветание и жизнь, что никогда не прервутся. Вместе они образуют возрождающую руну, что гонит прочь мрак и дарует надежду даже там, где её, кажется, нет. Она наполняет светом и энергией, и дарует исцеление, — произнёс Хёд. — Я... О боги!.. Я помню! — Лив взволнованно посмотрела на отца. — Когда я была ребёнком в Мидгарде, я никак не могла понять, откуда у меня этот рисунок и что он означает, а потом Фулла скрыла его, и я забыла о нём!.. — Когда ты была маленькой, тебе нравилось рассматривать татуировки Улля, — возобновив движение, улыбаясь, сказал Хёд. — И ты попросила меня нарисовать тебе что-нибудь. Возрождающая руна всегда была с тобой, даже когда Фулла скрыла её от твоих глаз. Через неё я смог отдать тебе свою магию, чтобы ты смогла дожить до прихода целителей и Эйр. Локи зачаровал своё оружие, и мне пришлось отдать всё, что я мог отдать ввиду своего положения, заплатив за это разорванной связью и потерей возможности говорить с тобой. — О папа... — Лив трогательно подняла брови, и сердце её сжалось. Хёд, не видя, но прекрасно чувствуя это, мягко улыбнулся и подбадривающе похлопал дочь по спине.       Все вместе они наконец-то добрались до Эльвиднира. Хозяйка уже ждала их, и рядом с ней сидела тень молодого прекрасного мужчины, поразительно похожего на Форсети. Который, к слову, едва завидев её, остановился как вкопанный, и безучастное бледное лицо его оживило искреннее изумление на границе с невыносимой болью. Ведь в отличие от Лив, Форсети ничего и никогда не забывал ни на миг. — Папа? — одними губами прошептал он, и прекрасный Бальдр улыбнулся сыну печальной улыбкой. — Почему Бальдр с нами? — сбросив и с себя морок оцепенения и включаясь в происходящее, удивился Фрейр. — А ты, солнцеликий Фрейр, правда думаешь, что отец мой убил Бальдра исключительно из зависти? — насмешливо усмехнулась Хель, и видя отразившееся на мужском лице недоумение, пояснила: — Как бы ни был могуч Хёд-слепец, сквозь магию холода и смерти, идущую из нижних миров, пройти может лишь тепло жизни. Бальдр — это обновление, торжество жизни над смертью, это несокрушимая сила, двигающая цикл вперёд и начинающая его вновь. — Значит, ты действительно не просто так позволила мне найти Хёда, — проницательно заметил Улль. — И уж тем более не просто так позвала Бальдра. — Разумеется, — чопорно откликнулась Хель, и взор её стал серьёзен. — Я не могу выступить против своего отца и вмешаться в дрязги живых. Однако то, что задумал Локи, — безумие, которое нарушит баланс жизни и смерти. Я заинтересована в том, чтобы этого не случилось. Поэтому я помогу вам. — Ты отпустишь Бальдра и Хёда? — спросил Фрейр, на что Хель качнула головой. — И да, и нет, — пространно отозвалась она и пояснила: — Оба близнеца — вечные гости моего чертога до тех времён, когда мир будет разрушен и сотворён вновь. Я не могу отпустить их, иначе это нарушит баланс. — Мёртвым нечего делать в мире живых, — бесцветно пробормотал Форсети. — Верно, — согласилась Хель. — Однако и отказать вам я не могу. Поэтому я дам время — вам и им, и пока отец мой не будет остановлен, Хёд и Бальдр вернутся в миры живых. Но как только вы изловите его и он заплатит вам виру, оба сына Одина вернутся обратно ко мне.       На несколько мгновений между собеседниками повисла тяжёлая тишина. Затаив дыхание, Лив наблюдала за реакциями остальных. Форсети от слов Владычицы побледнел, и болезненное удивление печатью легло на его лицо; глаза Улля вспыхнули тихой печалью и пониманием. Тени же Бальдра и Хёда оставались удивительно спокойными, словно заранее знали, что именно таким и будет решение. — Это... щедрый жест, госпожа, — вместо товарищей тишину нарушил Фрейр, поклонившись с почтением. — Равновесие миров важнее любых уз, — равнодушно отозвалась та. — Оно превыше любых желаний и амбиций. Для его поддержания необходимо идти на жертвы. И я знаю, лучник, — она обратила свой взор на Улля, — что ты и твой возлюбленный сможете сокрушить коварство моего отца.       Улль не сдержал полную горечи усмешку, но всё же в почтительной благодарности наклонил голову. Хёд одарил его полным гордости и любви взглядом слепых глаз и накрыл ледяной увечной ладонью его ладонь. С молчаливым сожалением лучник посмотрел на шрам, что после себя оставила Турисаз, что ею была скована магия колдуна. — Оковы войны не будут держать меня в мирах живых, — безмятежно произнёс Хёд, почувствовав взгляд Улля. — Я смогу противостоять колдовству Лофта. — Не то меня печалит, — тот покачал головой, на что слепец мягко улыбнулся и крепче сжал ладонь в своей руке. — Я знаю, — ответил он. — Но идя сюда, ты должен был понять и принять, что это не твоя вина.       Затаив дыхание, Лив наблюдала за своими отцами. Такие разные, почему-то именно сейчас они казались ей слишком не похожими друг на друга, но в то же время они идеально дополняли друг друга, словно были частями единого целого. Это было печально и красиво, и девушка, отчего-то смущённая, отвела глаза в сторону. — Я дам вам время подготовиться к походу, — в мысли её рекой влился негромкий голос Хель. — В Эльвиднире вы, живые, можете отдохнуть без вреда для себя. Тени умерших здесь также не потревожат вас. Но не советую покидать границы моего чертога и уходить от него далеко... Впрочем, — она усмехнулась, по очереди осмотрев своих гостей, — печальные красоты моей вотчины сейчас могут заинтересовать разве что тебя, солнцеликий Фрейр.       Фрейр хмыкнул в ответ, скосив глаза на своих спутников. Судьбоносные встречи завладели их вниманием, и он не собирался мешать тем, кто вновь встретил ушедших, позволяя своим товарищам остаться наедине с самыми дорогими и близкими. В конце концов после всех превратностей на их пути, они заслужили это.