Mannar-Liv

      Прощание — всегда тяжело. Лив ненавидела прощания, ибо они всегда знаменовали разлуку и тоску, которые неизменно следовали за ними. Иногда же прощания и того вовсе предвещали вечное расставание, и сейчас был именно такой миг.       Путешествие дошло до своего логического завершения. Они сделали то, что должны были, и настоящий преступник был наказан. Теперь следовало отпустить его и продолжить движение вперёд, входя в новую жизнь, однако...       Хёд и Бальдр, отпущенные Хель, должны были вернуться обратно в мрачное и неприветливое царство печали и тоски. Принадлежали они ему, и исполнив свой долг, не смели предать доверие своей Госпожи. Да и не могли сделать это, принадлежа ей и помыслами вольно или невольно возвращаясь в её чертог. Мир живых стал чуждым для них, и удерживать их в нём было жестокостью. — Значит, это всё? — печальный взгляд серых глаз остановился на призрачной фигуре; голос звучал негромко, но в нём отчётливо была слышна тоска. — Мне жаль, любовь моя, — Хёд тяжело выдохнул, прикрыв слепые глаза. — Госпожа ждёт меня.       Улль слабо улыбнулся уголками губ. Печальным, тоскливым взглядом он смотрел на своего возлюбленного, осторожно коснувшись пальцами его щеки. Проведя по ней, он сделал шаг навстречу, заключив Хёда в объятия. — Я благодарен судьбе за возможность хотя бы ненадолго вновь увидеть тебя, — прошептал он. — Но этого времени было преступно мало. — Наши имена очищены от позора и несправедливых обвинений, — также негромко ответил слепец. — Теперь мы свободны от проклятия, сдерживавшего нас. Позаботься о Лив — я надеюсь, вы сможете заполнить ту пропасть лет, что вынуждены были жить друг без друга. — Тебя нам определённо будет не хватать, — Улль невесело усмехнулся. — До тех пор пока вы помните обо мне, я буду с вами, — Хёд немного отстранился, коснувшись лбом лба лучника и взяв его лицо в свои руки. — Не физически, но я всё время рядом.       Холодные губы мягко коснулись сухих губ Улля. С тоскливым отчаянием тот подался вперёд, отвечая на поцелуй, не желая отпускать возлюбленного до тех пор, пока он не начал таять прямо в его руках, рассыпаясь мерцающими магическими светлячками, оставляя лучника в одиночестве с низко опущенной головой.       Лив наблюдала за прощанием родителей, чувствуя, как сжимается в груди её сердце. Это было так жестоко, отнимать их друг у друга, и Лив с искренней болью наблюдала за тем, как уходит в вечность её второй отец. Слёзы заблестели на её глазах, и девушка сморгнула их, позволяя влаге скатиться по щекам и сорваться с подбородка вниз, к земле.       Серебристо-голубые и зеленоватые огоньки окончательно растворились в воздухе, оставляя перед ними пустое пространство. Лив вновь сморгнула влагу со своих ресниц и украдкой вытерла влажные глаза. Шмыгнула носом, закусив губу, чувствуя, как слёзы снова предательски подступают ближе.       Внутри царила пустота, но вместе с тем всё сжималось в один тугой болезненный комок. Девушка сделала шаг в сторону, приблизившись к отцу. Сейчас ей жизненно необходимо было ощущать рядом его присутствие, равно как и ему её. Найдя руку родителя, Лив обхватила её, переплетая пальцы, и опустила голову, виском укладываясь на отцовское плечо.       Она могла лишь догадываться, как было больно отцу. Во второй раз потерять того, кого он любил всем своим сердцем, должно быть, было невыносимо, и Лив хотелось от всей души хоть как-то уменьшить эту боль. Она сильнее прижалась к родительскому боку, позволяя печали глодать себя. Сейчас они могли позволить себе эту слабость и не быть осуждёнными за неё.       Улль судорожно рвано выдохнул и в ответ сжал руку дочери. Ей он мог доверить свою слабость и открыть печаль своей души, зная, что она не осудит и разделит их вместе с ним. А потому он продолжал стоять, вглядываясь вдаль, и Лив видела, как на свету поблёскивают влагой его щёки.       Лив не знала, как долго они так стояли, неподвижно и молча. Но когда буря внутри улеглась, Улль повернул к ней голову, слабо улыбнувшись, и девушка улыбнулась ему в ответ. Они обменялись молчаливыми взглядами, прежде чем лучник нарушил застоявшуюся тишину: — Пора возвращаться домой, милая. Идалир ждёт нас. — Да... — Лив выдохнула, и печальная задумчивость отразилась на её лице. — Но я не могу этого сделать. Не сейчас, — отец непонимающе вскинул бровь. Непонимание, впрочем, быстро ушло, и он кивнул, а в его глазах мелькнуло одобрение. — Чтобы двигаться дальше, нужно отпустить своё прошлое, — протянул он, а Лив добавила: — Я должна вернуться в Мидгард. Я должна проститься с людьми, что вырастили меня и позаботились обо мне. — Это верное решение, — Улль прикрыл глаза. — Я не стану тебя задерживать.       Лив благодарно улыбнулась в ответ, и простившись с отцом, сразу двинулась к стене Асгарда, намереваясь покинуть его. Она не хотела надолго откладывать идею, всплывшую в её голове, и пока Лив чувствовала в себе силы и возможность, она хотела сделать задуманное. Искренне опасаясь, что промедление станет чревато тем, что она никогда не избавится от груза на своём сердце.       Лив бежала, сама не зная куда. Асгард остался далеко за её спиной, а место перехода всё никак не хотело являть себя, и девушка бежала со всех ног так, словно полчище врагов гналось за ней. Она словно пыталась сбежать от самой себя — своей боли, что пожирала её сердце, и страха. Лив надлежало разорвать прочные и старые узы для того, чтобы обрести свободу и обновиться.       Почему-то после прощания с отцом и его окончательным уходом сделать это казалось намного труднее и в то же время проще.       Место перехода настигло её внезапно — Лив скорее почувствовала, что прошла через него, чем действительно осознала это. Оно будто поймало её в обруч, через который девушка лихо проскочила, и из леса преддверия Асгарда она оказалась в до боли знакомом лесу Мидгарда, с которого, кажется, целую вечность назад началось её приключение.       За время её отсутствия Мидгард совершенно не изменился. Стоя в родном лесу, там, где прошла бо́льшая часть её детства, Лив чувствовала себя странно. Она словно вернулась после долгого отсутствия домой, вот только дом больше не ощущался как дом. Да, с этим местом по-прежнему было связано очень много воспоминаний и тёплых чувств, но тепло это теперь отдавало тоскливой горечью. Лив печально усмехнулась.       Это было так странно. Её приключение началось в Мидгарде и заканчивается здесь же. Но не возвращением домой, а точкой в завершении, которую больно ставить в конце, но необходимо.       Прикрыв глаза, Лив позволила грусти затопить себя. Воспоминания волнами накатывали на неё, и мгновения жизни снова и снова проносились перед глазами. Отец, мать, родной дом, походы и пиры в доме ярла — всё это казалось одновременно далёким и близким, чужим и неизменно родным. За месяцы, по мидгардскому времени, её отсутствия в жизни Лив столько всего изменилось, что казалось, будто это совсем другая Лив сейчас вернулась в Ланду. Впрочем, отчасти именно так оно и было.       Набрав полную грудь воздуха, Лив медленно шумно выдохнула. Также медленно она открыла глаза, уверенным твёрдым взглядом глядя впереди себя. Пришло время возвращаться, а для этого девушка должна была отпустить часть себя.       Решительным уверенным шагом она двинулась по знакомой тропинке, спускаясь вниз. Лес тихо шуршал, словно приветствуя Лив после долгого отсутствия, и девушка вновь бежала, не отвлекаясь и не обращая на него внимания. Она словно боялась, что если замешкается, то навсегда останется пленницей своего прошлого и Мидгарда.       Постепенно деревья начали редеть, и Лив выбежала на окраину Ланды. Поселение как всегда жило своей жизнью, и до ушей девушки тут же донёсся шум повседневной рутины, голоса животных и людей. Она улыбнулась, прислушиваясь, и печаль ностальгии мелькнула в серых глазах. Ничто, на первый взгляд, не изменилось, и тем не менее изменилось всё.       Лив вошла в поселение, и никто не обратил на неё внимания. Быстрым шагом девушка прошла по с детства знакомым улочкам и остановилась на пороге дома. Сверля взглядом дверь, она чувствовала, как гулко стучит в груди сердце, то и дело замирая. Встреча, которая должна была случиться, оказалась куда более волнующей, чем Лив казалось изначально.       Набрав полную грудь воздуха, она всё-таки толкнула дверь и сделала решительный шаг вперёд. — Лив! — едва увидев дочь на пороге, вскрикнула мать.       Она резко встала, отчего пряжа, лежавшая на её коленях, с глухим стуком упала на пол. Женщина, не веря своим глазам, не сдерживая подступающие слёзы, бросилась к дочери, и та в ответ протянула к ней руки, позволяя обнять себя. Из внутренних помещений дома, услышав вскрик жены, в зал вышел отец, и на его хмуром лице Лив увидела скупую радостную улыбку.       Сердце девушки сжалось. Глядя на родителей и их искреннее счастье от её возвращения, Лив чувствовала себя величайшей обманщицей. Ведь ей необходимо было раскрыть перед ними жестокую правду и оставить навсегда.       Отстранившись от матери, она неловко улыбнулась. Глядя на этих людей, вырастивших её как родную дочь, Лив чувствовала, как слёзы подступают к её глазам, а горло сжимает стальной тугой обруч. Воспоминания стремительно проносились перед её глазами и резали по живому, доставляя боль. Она не сможет разбить им сердце, но она должна это сделать. — Тебя не было так долго, — рассматривая её, с улыбкой облегчения произнесла мать. — Даже отец успел вернуться из управы... Мы думали, что потеряли тебя. — И да, и нет, матушка, — печаль мелькнула во взгляде Лив, и она прикрыла глаза в ответ на вопрос в чужих глазах. — Я вернулась, чтобы проститься с вами.       Женщина отступила на шаг от дочери, сложив руки на сердце. Отец, наоборот, подошёл ближе, став за спиной супруги. Оба они с печалью смотрели на девушку перед собой, но к своему изумлению, во взглядах их Лив не увидела ни удивления, ни недоумения. — Мы знали, что рано или поздно этот день настанет, — вздохнув, произнёс кузнец. — И ты найдёшь своих настоящих родителей. — Вы знали, кто они? — сипло поинтересовалась Лив. Глупо, в самом деле, было удивляться тому, что родители знали, что она не родная их дочь. — Нет, — матушка покачала головой. — Тебя к нам принесла женщина, которую многие годы в Ланде знали как Провидицу. Она назвалась помощницей великой Всематери и попросила нас позаботиться о тебе. Всё, что мы знали, что ты — божественное дитя и когда-нибудь твоя судьба должна была настигнуть тебя. — Вот почему вы не были удивлены известием о том, что Фригг желает видеть меня, — тоскливо улыбнувшись, понимающе кивнула Лив. — Скажи лишь, дитя каких богов выпала нам с отцом честь вырастить как своё собственное? — обратилась к девушке мать, и взгляд Лив потеплел. — У меня два отца, дражайшая матушка, — ответила она. — Дитя великой любви я, дар норн мужам, что считали себя бедняками. Отец мой Хёд-слепец, близнец прекрасного Бальдра, павший, как и брат его, жертвой обмана. Второй отец мой, из чьего чрева я вышла, удачливейший из асов, лучник Улль, владыка морозного Идалира. — Ещё более необычного ребёнка, чем считали, мы приняли, — задумчиво протянул отец, но после мягко улыбнулся дочери. — Но великая честь и не менее великая радость для нас, что смогли мы вырастить из тебя благородную деву, достойную великих родителей.       Лив улыбнулась — широко и искренне, хоть внутри неё всё разрывалось от тоски. Она широко раскинула в стороны руки, обнимая родителей, и слёзы всё-таки хлынули из её глаз, стекая по щекам. Отчаянно кусая губы, Лив тихо шептала «спасибо», позволяя печали покинуть своё сердце. Медленно, она отпускала прошлое и саму себя для того, чтобы вернуться обновлённой и уверенно глядящей в будущее. Принять свою судьбу и стать той, кем ей предначертано стать.       Дочерью Улля и Хёда.       Валькирией.       Асиньей.       Лив.