Ханна тяжело дышала, в груди её клокотала сильнейшая ненависть к мужу, что постоянно сдерживали и не давали выплеснуться. Некоторые люди имеют привычку представлять лучшую версию своей жизни перед сном, а воображение миссис Визло весьма красочно рисовало сцены расправы над Джоном. Её любимая фантазия та, в которой он долго и мучительно, умирал, как того заслуживал. Были и до безобразия простые: вот его накачивают снотворным, а затем душат подушкой, а вот перерезают горло. Было и излюбленное ею клише среди женских способов убить: Ханна с улыбкой показывает мужу пузырек с ядом, который до этого подлила в его утренний сок, она наслаждается видом кровавой пены изо рта и предсмертных конвульсий.
И хотя подобные мысли Ханну несколько пугали, они посещали её часто, среди них даже был любимый образ: она осторожно привязывает один конец верёвки к его шее, а другой к перилам второго этажа. Джон стоит с плотной повязкой на глазах и глупо улыбается, ждёт обещанный сюрприз на день рождения, верёвку на шее Ханна оправдывает частью сюрприза. Она ведёт к перилам, осторожно направляя, когда мужские ботинки упираются в них, она толкает его вниз изо всех сил, закричав: «С Днём Рождения!». С наслаждением посмотрит на то, как он дёргается и задыхается. Существовал другой исход — Джон просто повиснет замертво, сломав шею. Так много вариантов, ни на один из которых она не способна решиться. Что толку от ненависти и злости, если они так и не помогли ей расправиться с мужем? Вероятно, мешал здравый смысл, ведь Ханне совершенно не хотелось сесть в тюрьму. Что странно, попасть в лечебницу для людей с явными психическими проблемами её, почему-то, совершенно не пугало. Вероятно, поэтому она проговорилась доктору Лектеру.
Женщина смотрит на Ганнибала, не отводя глаз. Молчание немного затянулось.
Ханна вдруг думает: «Лучше бы я молчала… Может ли он счесть меня опасной для общества и отправить на принудительное лечение? Уж лучше мой рассудок начнёт мутнеть от неправильно назначенных таблеток, и я потеряю связь с реальностью, чем буду терпеть чудесную семейную жизнь и дальше».
Доктор Лектер слегка склонил голову на бок и оценивающе посмотрел на женщину, стоящую перед ним. Интересно, смогла бы она по правде расправиться с Джоном Визло, его дорогим пациентом, в котором он довольно быстро раскусил садиста? Судя по кровоподтёкам на спине Ханны, его предположение, как это часто бывало, оказалось верным. С ней же было сложнее. Что это? Слова, неосторожно брошенные в порыве несчастной женщиной? Или давнее желание, что зародилось в ней однажды и крепчало с каждым днём всё больше?
— Закон — это всё, что меня останавливает. Но, видит Бог, однажды я сорвусь. И на ваши сеансы мы ходить больше не будем, — она улыбнулась, спокойно и искренне, как улыбаются матери своим любимым детям, у Ханны вместо детей были тёмные желания.
— Он сделал это с вами?
— А как вы думаете? — усмехнулась Ханна.
— Я обязан спросить.
— Да, он. Вчера мой муж напился и отхлестал меня ремнём за то, что я отказалась с ним трахаться, — от последнего слова Ганнибал слегка поморщился, — а как прошла ваша ночь, доктор?
— Мы незамедлительно отправимся в полицию. Писать заявление и снимать побои, если его не посадят, то можно добиться запрета на приближение, — спокойно говорит Лектер, всецело осознавая абсурдность своих слов в данной ситуации.
— Я вас умоляю. Вы проверяете меня на наличие здравого смысла? Неужели правда верите, что получится завести на Джона дело? А потом сдвинуть его с мёртвой точки? У нашей «семьи» есть деньги… точнее, деньги есть у нас двоих. Но вот проблема, у него их больше, намного больше. Дело замнут если не сразу, то в ближайшее время точно. А одна лишь попытка может стоить той малой свободы, которая у меня сейчас есть, — она села в кресло за письменным столом и спрятала лицо в ладонях, неожиданно громко всхлипнув.
Ганнибал явно недооценил её. Нет, это не просто порыв, это потаённые мысли, то, что обдумывалось множество раз нерешительной и испуганной женщиной. Мысли, которые пугали её саму до ужаса, которые она не могла принять до конца, из-за чего наверняка так и не составила чёткий план действий для избавления от своего мучителя. Немного помолчав, она вскинула голову, сжимая руки на коленях, и сказала:
— Я могу предпринять жалкую попытку побега. Но, даже если получится, как я смогу жить спокойно, зная, что он ещё жив, что он ищет меня? Визло должен умереть. И он умрёт, я клянусь. Вы понимаете меня, доктор Лектер? — она вновь смотрит в его глаза, которые кажутся холодными, сейчас взгляд мужчины несколько пугал её.
Ханна сама не понимала, что хотела в них увидеть. Осуждение? Быть может, сочувствие? Жалость? Или долгожданное одобрение? Это был первый раз, когда она делилась подобными мыслями с живым человеком, а не с самой собой. Было страшно просто вписать эти слова на страницы дневника, что был надёжно спрятан. «Какая глупость», — думала она.
— И как же вы намерены это сделать? — Вдруг спросил он, — Не боитесь ответа перед законом за содеянное? И уверены ли, что вам хватит сил?
Ханна удивленно посмотрела на него. Этот разговор становится опасным, у неё вдруг засосало под ложечкой. Он призывает к здравому смыслу? Или намекает ей на то, что по ней видно невооружённым глазом — она ещё не готова. И всё же улыбнулась, признавшись:
— Я не продвинулась дальше фантазий, честно говоря. Хотя… Однажды ночью пробралась на кухню, взяла нож. Знаете, так и не смогла переступить порог спальни. Если убить и удариться в бега, то как же быть с деньгами? Снимать все разом? Это подозрительно. Но допустим. А что потом? Уезжать с огромной суммой на руках? Как быстро меня ограбят? И как скоро обнаружат труп и загадочное исчезновение женщины, внезапно решивший снять все средства со счёта? Если не все, то любая крупная сумма уже вызовет подозрения. Я стану главной подозреваемой, у которой нет алиби. Скрываться всю жизнь? О какой тогда свободе может идти речь, если, избавившись от одной помехи в виде мужа, создам себе кучу новых?
Ханна грустно посмотрела на часы. Не пора ли ей домой? Уже достаточно было сказано сегодня, быть может, завтра её всё же разберут на принудительное лечение? Или этого всё-таки было мало? Глупый план. Если Джон мог откупиться от тюрьмы, то разве откупиться от клиники может стать для него проблемой? Остаётся только гадать, захочет ли он жить с самопровозглашённой психопаткой. Внутри всё же горел слабый огонёк надежды, надежды на то, что ей помогут. Великая удача, если это действительно так. Первый нормальный собеседник за долгие годы, которому она решила открыть свою маленькую грязную тайну. Не осудивший её. По крайней мере пока что. С другой стороны, Лектер психолог и психиатр, разве можно было ждать иной реакции на подобные слова пациентки?
— Давайте мы договоримся. Вы ещё раз всё обдумаете на трезвую голову и обязательно напишите мне по поводу вашего физического состояния. Такие слова могут быть сказаны сгоряча, — Ганнибал решил продолжить играть роль «правильного» доктора, проверяя Ханну, — Я дам вам свой личный номер.
Подошёл, взял протянутый ей телефон и вбил цифры, сохранив контакт. Он посмотрел на скрюченную, сидящую фигуру, кардиган всё ещё спадал с её плеча, демонстрируя красно-лиловые полосы гематом. Подавив желание провести по ним пальцем, Лектер осторожно поправил предмет одежды, слегка касаясь бледной женской кожи тёплой рукой.
— Первую помощь вам оказывать уже поздно, — констатировал он, — если станет хуже, сообщите мне. Чем глубже гематома, тем больше риск. И да, мне жаль, Ханна.
Он легко дотронулся до её щеки, совсем невесомо. Женщина подняла глаза и кивнула. Явно не единожды подвергнувшись насилию со стороны Джонатана, она реагировала на прикосновения доктора на удивление спокойно, по крайней мере сейчас. Ганнибал отступил, поднял плащ с пола, расправил и сказал:
— Я отвезу вас домой. Оденьтесь, я помогу, вечерами холодает.
«Ну что за джентльмен?»
Попытка завязать пояс оказалась неудачной, руки её совсем не слушались. Лектер в очередной раз помог. Пока он справлялся с поясом, Ханна разглядывала седину в его волосах, морщинки вокруг глаз, поджатые губы. Сейчас он проявил к ней заботы больше, чем Джон за последние несколько лет. Конечно, со стороны так не казалось, ведь Визло старательно играл роль лучшего в мире мужа. Но едва ли его забота была на благо Ханны, а не ради чужого одобрения. Она вдруг почувствовала себя глубоко несчастной и недолюбленной. Когда шли к машине Лектера, женщина думала о том, что хотела бы оказаться в руках доктора, вероятно, под защитой этого невозмутимого мужчины она бы впервые за долгое время почувствовала себя спокойно.
«Побудьте моим покровителем, доктор Лектер. Хотя бы ненадолго».
***
Из панорамного окна второго этажа открывался чудный вид на сосновый лес, раскинувшийся вокруг дома. Место это было живописным и при этом достаточно обжитым людьми. Соседские дома стояли на довольно приличном расстоянии друг от друга, тут никогда не было шума, люди вели тихую и мирную жизнь, не мешая обитателям леса, те держали дистанцию в ответ. Однако от енотов, любивших покопаться в мусоре, никто не был застрахован. Вот и сейчас Ханна смотрела, как полосатое создание роется в соседском мусорном баке.
Когда на дороге наконец показалась машина, женщина напряглась. Джон вернулся.
Спешно отошла от окна к зеркалу. Поправить прическу, разгладить складки на длинной юбке. Она слышит, как шины шуршат по гравию дороги, ведущей к дому. Хлопнула дверца автомобиля, и Ханна видит в зеркале Джона, который словно материализовался за спиной с этим звуком. Конечно, он улыбается. Зубы его не просто невыносимо идеальные, а не настоящие и идеальные, как и образ их хозяина, старательно им поддерживающийся в обществе. Она в панике поворачивается, столь внезапное появление пугало до чёртиков.
— Я знал, что ты предашь нашу любовь. Предашь меня. О, Ханна, я всегда знал, что ты такая же поехавшая сука, как и твоя мамаша! — Визло лучезарно улыбается.
Не успевает женщина даже нахмурить брови и открыть рот, чтобы ответить, как резкая боль пронзает её живот, ещё и ещё, она тут же сменяется каким-то странным, абсолютно новым и непонятным ощущением. Опустив глаза, Ханна видит, как на голубой ткани платья расползаются багровые пятна. Взмах мужской руки, и лезвие ножа входит в грудную клетку, отчего-то это ощущается больнее, чем удары в живот. Хрип вырывается из груди.
— Теперь ты знаешь, что бродить с ножом по дому ночью — не лучшая идея. Ощути на себе, чем всё это могло закончиться для меня, не струсь ты тогда, солнышко.
Он нежно целует её в лоб, и это последнее, что она видит.
***
Грудь всё ещё отдаётся болью, когда до плеча внезапно дотрагиваются и легонько тормошат. Ханна резко распахивает глаза и видит через лобовое стекло автомобиля свой чёртов дом. Травмы на спине также напоминают о себе дискомфортом и болью от контакта с сидением машины. Сон показался слишком реалистичным, в висках стучало, а сердце ещё не скоро успокоится.
— Ханна, просыпайтесь, мы приехали.
Женщина опускает взгляд и видит ремень безопасности, который неприятно давит на грудь, это и вызвало малоприятные ощущения, хмурит брови:
— Не помню, чтобы я пристёгивалась.
— Я взял на себя смелость пристегнуть вас, чтобы хоть немного обезопасить во время сна, — он улыбнулся уголками губ, — К тому же правила дорожного движения ещё никто не отменял.
— Что ж, спасибо. Быть может, зайдете на чашечку чая? — выпалила она прежде, чем подумала об уместности вопроса.
— Благодарю вас за предложение, но, увы, вынужден отказаться, меня ещё ждут дела.
— Вам не странно поддерживать милую беседу после всех тех вещей, которые вы услышали в кабинете, доктор Лектер? — вдруг спрашивает Ханна, отстёгивая ремень безопасности, искоса поглядывая на своего собеседника.
— Лично мне ничуть. А вам не странно её заводить? В стенах своего кабинета я слышал много разных вещей, некоторые из них действительно звучали пугающе, знайте, что обычно, эти разговоры не выходят за их пределы. Кстати, раз уж я обращаюсь к вам по имени, то обращайтесь ко мне также.
— Боюсь, мои слова покинут ваш кабинет и однажды воплотятся в реальность, — не унималась Ханна.
— Ханна, давайте проясним один момент, — Ганнибал наклонился к ней, взгляд его был ледяным, женщина почувствовала, как по спине бегут мурашки, — Если вы вдруг подумали, что после услышанного я отправлю вас в клинику или, как психиатр, стану прописывать ненужные таблетки, то не тратьте зря сил. Они вам ещё пригодятся.
— Тогда ничего, кроме убийства, мне больше не остаётся, — подытожила она уставшим голосом.
— Похоже, вы уже давно всё для себя решили. С такой уверенностью рассуждать об убийстве. И всё же одно дело — слова, действие — совсем другое. Однажды вам уже не хватило сил и решительности. И в этот раз, если вы не продумаете всё как следует или снова не сможете, всё закончится весьма и весьма плачевно, — он осторожно взял её за руку, легонько сжав, словно пытаясь смягчить эффект, который он произвёл на неё сказанным.
Ханна вдруг занервничала, напряглась так, что спина незамедлительно ответила болью. Она явно ощутила всю опасность, которая исходила от мужчины рядом с ней.
— Я не понимаю вас, — она помялась, отводя взгляд в окно за ним, — Пытаетесь отговорить? Или предлагаете вариант получше? Чего вы добиваетесь этими словами? — спрашивает осторожно, словно ходит по краю пропасти.
— Разве не того же, что и вы? — он внимательно на неё посмотрел.
— Я не понимаю…
— Вы просто побоялись спросить, не так ли? Я же могу предложить вам помощь, которую вы так ждёте. Некоторые люди как свиньи — годятся только на убой.
Ханна резко втянула носом воздух, посмотрела на Ганнибала совершенно дикими глазами. Он почувствовал, как мелко задрожала её рука.
— Знаете, Ганнибал, я ожидала услышать подобное от кого угодно, но не от семейного психолога. И правда, поможете решить семейные проблемы. Радикально.
Они одновременно улыбнулись друг другу, так искренне, словно были старыми друзьями. Ханна сжала руку своего доктора и на мгновение почувствовала себя абсолютно счастливой.
