Simple text

Не всегда Степа мог позволить себе расслабиться в присутствии Всезнамуса. Когда развратные и привычные действия набирали силу, он просто закрывал глаза и думал о Париже, чтобы хоть как-то отвлечься от дряблой профессорской плоти. Он не знал, почему думал о Париже, так как окрестности дачи — это единственное, что он видел в своей жизни, но говорили умные люди, что это помогало… Степа был в раздумьях последние дни, и его все больше посещала унылая мысль о том, что он действительно нигде никогда не был. Профессор тем временем перед камерами раскладывал письма и через раз задорно хихикал, когда что-либо в посланиях казалось ему забавным. Степа смотрел на эту картину с унынием, непередаваемым для середины осени. Наверное, ему сейчас стоило налить себе кофе и взять сигарету, сесть у окна и думать о нем. Об отпуске. — А что это ты такой грустный, Степа? — вдруг услышал он над своим ухом участливое воркование Всезнамуса. И почувствовал его руки на плечах, которые в любой момент могли скользнуть и на задницу. — Да нет, профессор, — с опаской, резко развернувшись, отмахнулся Степа. — Со мной все окей. — Окей? — нахмурился профессор. — Степа! Русский язык такой богатый, чтобы выразить мысли, а ты используешь импортные выражения! С тобой действительно все не в порядке. Давай, ты можешь шепнуть мне по секрету, что у тебя случилось. Обещаю, наши подписчики этого не узнают. Это будет наша с тобой тайна. Степа все же внимательно всмотрелся в лицо профессора, в эти погасшие от времени черты, и на секунду вспомнил, почему он все-таки пошел за ним. Это была своеобразная страсть, которая и сейчас тлела несмотря ни на что… Ну, или обещание сух-пайков, неважно. Какая-то причина его удерживала рядом с этим чудаком. Степа почувствовал умиротворение, так как его профессор все же порой искренне интересовался его бедами. Он тяжело вздохнул. — Да я тут подумал, — неопределенно отозвался он, засовывая руку в свои лохмы. — Что ты подумал? — с блистающей улыбкой поинтересовался Всезнамус. — Да мы с вами постоянно работаем… — Та-а-а-к? — И почти никогда не отдыхаем. Мы постоянно находимся на даче, а в мире столько интересных мест помимо нее, — почти отчаянно закончил Степа. — Ах вот оно что! — ударил себя по лбу профессор. На миг на его лице проскочило тысячи разных эмоций, одна из которых была заразительным азартом. — Ты хочешь отдохнуть, Степа, скажи мне? — В общем-то да, — кивнул верный голубой ученик. В глазах Всезнамуса зажглась искра. Он на миг показался моложе своих лет. — Отлично, Степа! Отлично! Я абсолютно согласен с тобой! Передача отнимает у нас слишком много сил! Мы с тобой заслужили отдых. — Что, правда? — с надеждой спросил Степа. — Именно, мой дорогой друг! — Всезнамус вдруг в порыве чувств оставил еле ощутимый поцелуй на лбу пасынка. — Пошли! Он быстро засеменил к двери. Степа широко раскрыл рот. — Что, профессор, мы с вами даже вещичек никаких не возьмем? Всезнамус повернулся к ученику с серьезной миной. — Туда, куда мы отправляемся. Нам вещички не нужны! — он сделал приглашающий жест рукой. Степа пожал плечами и решился довериться своему мучителю. Когда они вышли из дома, на улице накрапывал отвратительный дождь. Степа поежился, взглянув на Всезнамуса понял, что тот в прекраснейшем расположении духа. Это настораживало. Прошли они вместе не так много на самом деле, Степа и опомниться не успел, как врезался лбом в деревянные двери сортира. Его настроение, только-только начавшее подниматься, вдруг снова испортилось. Он искренне не понимал, что же будет дальше. Но решил заранее прикусить язык, а то чувствовал, что начнется. Всезнамус же замер перед дверьми и стал разминать пальцы, словно пианист, готовящийся усесться за рояль. Степа же решил нарушить тишину. — Профессор, что мы делаем? — Чш, — шикнул на него он. Стоит отметить, что дачного сортира Степа побаивался, ведь один раз провалился туда на самое дно. Профессор потом неделю, морщась от отвращения, отстирывал своего пасынка, читая нотации. То, что происходило сейчас оставалось для него непонятным. В какой-то миг Степа вдруг увидел, что сортир начал двигаться и разбрасывать дерьмо в разные стороны. Он первым же делом шмыгнул за грядку картофеля, опасаясь последствий. Профессор же оставался в том же положении, чуть взмахивая руками, глаза его были прикрыты, а физиономия была мечтательной. Степа напрягся. Из сортира начали доноситься странные звуки. В какой-то момент Степе стало настолько страшно, что он зажмурился. Через несколько минут послышались песни Егора Крида. Степа сжал зубы от ужаса, но буквально после первого куплета «о боже, мама, мама, я схожу с ума» он услышал: — Степа, ты где? Это был профессор. Он вертел головой из стороны в сторону, силясь заметить своего ученика. Когда ему это удалось, он подошел к нему поближе и ухватил за шкирку. — Профессор? — севшим голосом отозвался Степа. Тот рассматривал его строго, но в какой-то момент заметил: — Ты никогда не научишься замечать прекрасных вещей, если постоянно будешь прятаться в кусты! Наше путешествие начинается! С этими словами он вскинул руки, а Степа заметил, что от дачного сортира идет непередаваемое яркое аномальное свечение. Он стеснительно заглянул в него, а на той стороне увидел тропический пляж. — Но как, профессор? — широко раскрыл глаза Степа. Тот захихикал и потрепал голубого ученика за щеки. — Это древняя магия сказочных зверушек, Степа. — Каких сказочных зверушек? — с интересом спросил он. — Ох, все-то ты хочешь узнать! — с этими словами Всезнамус наклонился и ласково (именно ласково!) щелкнул Степу по носу. — Пошли скорее, а то все пропустим. Степа впервые за долгие месяцы улыбнулся. Все же умеет профессор быть неожиданным. Скрыть в дачном сортире портал — что может быть интереснее? Степа наконец-то расслабился и даже привычная мысль: «Как же я его ненавижу» ненадолго отступила в тень.