***
Следующим утром он стоял у зеркала, пытаясь выглядеть не таким конченым фриком, но свитер всё портил, придавая Чимину образ того самого забитого чудака, с которым обычно даже на обед в столовой никто садиться не хочет. Он уложил волосы при помощи геля в ретро-стиле, зачесав их с одной стороны назад, отдал предпочтение лёгкому макияжу и даже убрал колечко из губы; надев кеды на плоской подошве и выпрямившись, он оглядел свою фигуру в прямых чёрных брюках со стрелками и грёбаном свитере и застонал — никогда прежде он не выглядел так по-ублюдски. Но его утешало одно — его друзья выглядели точно так же. Закончив, он сделал несколько кругов по комнате, собираясь с мыслями перед тем, как выйти из дома, и остановился, уткнув руки в бока и уставившись в окно, кусая непривычно пустую губу и напрягая каждую свою извилину. Там, за его отражением в стекле, снова шёл снег, а соседский дом переливался цветными лампочками рождественских гирлянд. Вдруг его телефон звякнул, и Чимин, опомнившись, дёрнулся, хватая мобильный с кровати. Его руки дрожали, и сердце остановилось, когда он увидел оповещение о начале трансляции на чонгуковом канале — первой за последний месяц. Глубоко вдохнув, он сжал телефон крепче в пальцах и открыл «Ютуб», медленно оседая на край постели. Первым, что бросилось в глаза Пака в нечёткой тёмной картинке, были волосы на чужой голове. Чонгук сидел в большом компьютерном кресле, его было видно по грудь, и его волосы, те самые, в которые Чимин так любил зарываться носом и пальцами, те самые, которые он собственноручно красил, теперь не были персиковыми и даже малиновыми; на медовый лоб парня волнистыми прядками спускалась тёмно-каштановая чёлка. Чимин неосознанно закрыл рот рукой, быстро осматривая любимый образ в маленьком экране смартфона — кроме цвета волос, в нём всё выглядело таким знакомым, таким родным, и он так скучал по нему, что не сдержал всхлипа. Чонгук казался таким далёким, и новый цвет волос его будто делал эту дистанцию только больше, но это не уменьшало желание Чимина обнять его как можно крепче. Комнату, в которой Чонгук был, Чимин узнал — в ней парень записывал часть своих видео до того, как переехал в Модесто. Он выглядел немного встревоженным, привычной расслабленности, с которой он выходил в трансляции, будто не осталось; он нешироко улыбнулся, помахал в камеру, и тут же улыбаться перестал, с тревогой поглядывая куда-то в сторону. — Привет, — подал он голос. — Привет, — машинально выдохнул Чимин, будто тот мог слышать его. — Я сейчас в Лос-Анджелесе, — бормотал Чонгук, зачёсывая чёлку назад. — Не то чтобы очень соскучился по мегаполису. Ох, — он обратил внимание на чат. — Да, покрасился. Пришлось. Чимин чувствовал огромное облегчение, наконец-то увидев его, но, в то же время, очень забеспокоился. Чонгук не ощущал комфорта, и это прекрасно отражалось в его мимике; когда он начал говорить, Пак думал, что тому приходилось подбирать слова. Это могло означать лишь одно — он не был дома один. И Чимин отчего-то сразу понял, кто ещё был там с ним. Чон прикусил губу и снова стрельнул взглядом в сторону. Затем, он взглянул в камеру, и этот зрительный контакт продлился несколько секунд, и тишина, которая повисла в его комнате и комнате Чимина, буквально звенела в чиминовых мозгах. Он внимательно всматривался в карие глаза напротив себя, не дыша и не моргая, пытаясь разглядеть в них ответы или хотя бы намёки на них. У Чонгука было много взглядов. Его глаза часто смеялись, они всегда блестели, вне зависимости от того, что именно он испытывал; Чимин искренне был влюблён в них, потому что они рассказывали Чимину так много всего, что Чон либо стеснялся, либо просто не хотел говорить. Чонгук знал это. И в те самые мгновения он позволил Чимину вновь увидеть то, что он, возможно, не мог сказать. Некоторое время Чонгук вяло отвечал на комментарии в чате, рассказывал какую-то ерунду про Рождество в Лос-Анджелесе и вообще, будто всем своим видом пытался показать, что не для этого вышел в эфир; когда Чимин наконец подумал об этом, сопоставив свои подозрения, Чонгук зачем-то заговорил про Токио, и тогда Пак будто всё понял — он буквально слышал треск вспыхнувшей над головой лампочки. Не меняя учётной записи, он открыл чат и нажал на окошко ввода. Пара секунд ему потребовалась для того, чтобы прикинуть варианты того, что он мог бы написать, чтобы Чонгук мог ответить на это как можно более завуалированно. Он слишком нервничал, его сердце гулко долбилось где-то в горле, а кончики пальцев онемели, похолодев; облизнув пересохшие от волнения губы, он написал: «Как тебе the vaccines — «give me a sign»?», и нажал на «отправить». Чонгук уставился на окно с чатом и замер. Потом, моргнув раз, он глянул прямо в камеру, и теперь в его глазах Чимин читал растерянность, смешанную с чем-то, что он мог бы назвать «надеждой». Пак смотрел на Чонгука тем же самым взглядом. Парень на экране сделал вдох, глянул за камеру и снова уставился в неё. — В последнее время мне нравятся Битлз, — встревоженно пробормотал он со стеклянными глазами. Чимин нахмурился. — Особенно пятый альбом. Секунда. Чимин вскочил с постели и ринулся к компьютеру, тут же открывая поисковик и вбивая: «пятый альбом Битлз». И, когда интернет ответил ему, Пак открыл рот, резко выдыхая название, большими чёрными буквами высветившееся перед ним — «Help!» У него не было времени тупить, поэтому, тяжело сглотнув, он вернулся к мобильному. Чонгук терпеливо ожидал, пока тот сообразит, и делал вид, что занят трансляцией; Чимин взлохматил волосы на голове, пытаясь соображать быстрее. Чонгуку нужна была его помощь. Любви всей его грёбаной жизни нужна была помощь, и это было не время быть придурком. Он написал: «Что насчёт Бруно Марса? Мне нравится «Runaway». Можешь ли ты исполнить её кавер?» Чонгук обнаружил его сообщение в чате и покачал головой. — Не думаю, что смогу справиться один. «Я нашёл классную песню. Исполнителя зовут strawberry guy, и она называется «what should I do». Слышал её?» Чонгук замялся, но вдруг встал с кресла и исчез из кадра на мгновение, и Чимин думал, что близок к потере сознания из-за тахикардии, но парень вернулся с телефоном и сел обратно, что-то увлечённо ища в смартфоне. Пак напрягся каждой клеточкой тела в ожидании ответа, потому что был готов на всё, что угодно, чтобы помочь Чонгуку. — Я нашёл эту песню недавно, — сказал Чон наконец, не отрываясь от поисков. — Она мне нравится. Думаю, если не выучу её, буду учить песни Tokio Hotel. Он поджал губы и показал экран в камеру, и там Чимин увидел обложку песни с названием, не озвученным, но обрушившимся на Пака словно оглушающий гром — «Come Find Me» Джесси Барнетт. — Что?.. — буркнул Чимин, начиная задыхаться. Получившийся ребус было слишком легко разгадать. В то время, как все остальные зрители трансляции задавались вопросом, что за белиберду нёс Чонгук, Чимин всё прекрасно понял. Ему нужно было найти и забрать Чонгука, пока он не оказался в «отеле Токио». Пока его отец не сослал его на другое от Чимина полушарие.***
До танцев оставалось несколько часов, но им с группой нужно было прогнать выступление на сцене, чтобы не накосячить со звуком или светом вечером; когда Чимин, будто на реактивной тяге, влетел в спортивный зал, студсовет всё ещё занимался бело-голубыми декорациями, а Хосок и Юнги настраивали аппаратуру, на их фоне ослепительно поблёскивал бело-голубой дождик с деревянной эмблемой школы. Пиа стояла у собранной сцены, а Тэхён расслабленно шёл со стороны кафетерия с бутылкой воды в руке; Чимин быстро подбежал к девушке, и та испуганно вскрикнула, когда он на неё чуть не налетел; остальные уставились на него. — Что происходит? — пискнула Пиа, видя, как в глазах Чимина пылает огонь. — Я… он… там… — Пак попытался отдышаться; Хосок снял гитару и поставил её на подставку, приблизившись к краю небольшой деревянной сцены; Юнги последовал за ним. — Чимин? Ты в порядке? Чимин сделал вдох пропитанного краской воздуха, качая головой, и прикрыл глаза, подбирая слова. — Чонгук. Его отец. Может произойти что-то ужасное. Мне нужно найти его. — Сейчас? — вклинился Тэхён, подойдя к ним. — Что случилось? — Он сказал, что ему нужна помощь, — Пак сглотнул. — Что его могут опять отправить в Токио. — Тогда езжай, — сказал Хосок. Чимин опешил: — Что? — Езжай к нему! — Погодите, а как же выступление? — Чимин, просто езжай, — закатил глаза Юнги. — Но вы останетесь без вокалиста, — возразил тот. — А ты — без любви всей своей грёбаной жизни! — воскликнул Тэхён и схватил его за плечи. — Ничего с нами не случится! Подвоем немного, и всё, это же всего лишь школьные танцы. Чимин поджал губы, сдерживая порыв прослезиться. Поддержку от Тэхёна он рассчитывал получить в последнюю очередь. — Но… как мне добраться? У меня нет денег на самолёт. — Автобус до Лос-Анджелеса идёт часов восемь, — сказал Тэхён. — На машине можно добраться часа за четыре, но нужна машина. — Хосок задумался. — Я могу дать тебе ключи от тачки, но у тебя нет прав. — У меня есть, — встрепенулась Пиа. Парни повернулись к ней, и она пожала плечами. — У меня нет машины, потому что родители не хотят покупать мне её, но на права я сдала ещё год назад. Пак выгнул бровь; девушка немного покраснела. — Тогда решено, — Хосок выудил из кармана ключи от пикапа и бросил их Чимину; тот растеряно поймал их и уставился на друга. — Едете вместе. Пиа и Чимин взглянули на Тэхёна, и тот, помедлив с напряжением в лице, выдохнул: — Валите уже. — Спасибо, — шепнул Пак, и Тэхён ухмыльнулся, разводя руки, чтобы Чимин обнял его. Тот тут же поддался, сжимая друга крепко-крепко. Чимин отпрянул от него и глянул на друзей ещё раз, чувствуя себя ужасно виноватым перед ними, но Тэхён однозначно был прав. Если бы Чонгук уехал, Чимин не смог бы справиться с этим. Всё это время их отношения были в подвешенном состоянии, но теперь чётко ощущался их скорейший конец, и он мог настать при условии, если бы Чимин не взял себя в руки и не прекратил вечно думать только о себе и своих друзьях. И теперь, когда они отпускали его в такой день, он понимал, что поступал правильно, и что они поддержат его в любом случае — главное, чтобы он был счастлив. — Я постараюсь вернуться к вечеру, — сказал он, медленно шагая спиной к выходу. Чимин улыбнулся Пиа, и она улыбнулась в ответ; в тот момент Тэхён обнял её, и Пак развернулся, чувствуя себя лучше, чем когда-либо за последний месяц, потому что, несмотря на то, что ему пришлось бросить группу и снова выставить себя ужасным лидером, он всё ещё оставался неплохим другом, который помог своим непутёвым друзьям быть вместе уже во второй раз. На улице всё ещё шёл снег, рождественская музыка из динамиков по периметру школы отдалённо слышалась даже здесь, за пределами корпуса. Школьники парочками и группками прогуливались по территории, запорошённой снегом, пряча красивые блестящие платья и костюмы под толстыми куртками и пальто. Чимин не переодевался и оставался в уродливом рождественском свитере, свою куртку он накинул на плечи, быстро и максимально аккуратно перебегая через скользкую площадку парковки, и остановился у пикапа. Пиа последовала за ним. — У тебя же нет прав, — догадался он, когда девушка с недоверием оглядела тачку. — Что? — удивилась та. — Ты соврала, потому что хочешь помочь мне, — сказал Чимин. — Но ты можешь вернуться к Тэхёну, ничего страшного, — добавил он. — Я умею водить. До того, как всё пошло через задницу, Чимина и правда успешно обучали вождению. В основном, правда, Чонгук, и не то чтобы их обучение было таким уж продуктивным, но оно вдохновило Чимина на сдачу экзамена для получения прав. Он всё ещё не получил их, но вождение оказалось гораздо меньшим и не таким уж страшным монстром, как он полагал всё время до этого; теперь, стоя там, на парковке, он понимал, что ступал на очень скользкую дорожку, нарушая закон, и, что важнее — рискуя собственным здоровьем ради Чонгука, но ему было плевать, потому что он делал это ради Чонгука. — Ну уж нет, — фыркнула Пиа. — Если тебя остановят копы, ты уже даже себе не сможешь помочь. Если хочешь побыть супергероем или, если уж на чистоту, суперпридурком, можешь сесть за руль, но один в такую погоду и без прав ты никуда не поедешь. Чимин усмехнулся. — Он и мой друг. И ты тоже мой друг. Ты помог мне, и теперь я хочу отплатить. — Что ты собираешься делать? — Изображать приступ, — Пиа вздёрнула нос. — Или беременность. Чимин покачал головой. Она была идеальной для Тэхёна, и с каждым их разговором Чимин будто всё больше в этом убеждался. Но её порыв помочь ему был особенным, потому что Пиа назвала его своим другом — не другом её парня, не парнем её друга. Своим другом. Пак почувствовал тепло. Оно приятно заглушало чувство тревоги и одиночества. — Хорошо. Они залезли в пикап и гулко хлопнули дверями. Это должно было быть просто, думал он. Всего лишь завести тачку и нажать на педаль. У Хосока, слава небесам, стоял автомат, а не механика, потому что, хоть он и хотел иметь старую тачку, он не хотел иметь проблем хотя бы с коробкой передач. Чимин вставил ключ в зажигание, глубоко вдохнул и выдохнул, и повернул его, зажмурившись. Послышалось дряхлое тарахтение, и Чимин и Пиа не дышали до тех пор, пока это тарахтение не выровнялось, давая понять, что машина всё же завелась. Пак не сдержал радостного смеха, сжав руль. — Мы едем спасать мою задницу, дружок, — пробормотал Чимин; Пиа улыбнулась. — Не подведи меня. Он включил печку и магнитолу; пока Пиа перелистывала радиостанции, парень с дрожью в каждом дюйме тела сдал назад и с гудящей в ушах кровью выехал на дорогу со школьной парковки. Пару раз ему доводилось водить пикап, но никогда прежде — без полноценного водителя на подхвате; в тысячный раз мысленно извиняясь перед Хосоком на всякий случай и моля небеса позволить им с Пиа избежать аварии, он набрал допустимые сорок миль в час, держа руль так крепко, что костяшки пальцев побелели. Пиа увлечённо пыталась найти адрес в их с Чонгуком переписке, чтобы они имели представление, где во всём огромном Лос-Анджелесе им вообще Чона искать; пока они проезжали родные улочки Модесто под завывание «Happy New Year» ABBA по радио, парень, в принципе, чувствовал себя не так плохо — он слишком хорошо знал местность, чтобы бояться, потому что за всю свою жизнь объехал город тысячи тысяч раз. Но, стоило им покинуть его, снег будто стал гуще, и ветер угрожающе гудел, а покрытая тонким слоем снега дорога серебрилась, из-за поднявшейся метели сливаясь с горизонтом где-то вдалеке. Чимин почувствовал накатывающую к горлу панику. — Отвлеки меня, — попросил он, сжигая лобовое стекло самым внимательным в жизни взглядом. Пиа построила в навигаторе маршрут. — Нам нужно ехать через СА-99 S, — она положила телефон на маленькую полочку между ними. — Что мне сделать? — Не знаю, — Чимин сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Расскажи что-нибудь. Из-за непогоды радио плохо ловило, а из-за снега пришлось включить дворники, и это пугало ещё больше. Пиа сжала пальцами ремень безопасности. — Мы дружим с Чонгуком около года, — начала она, и Чимин, поглядывая в окно заднего вида, навострил уши. Машина, ехавшая позади них, решила, что манера вождения Пака была схожей с улиточной, так что не постеснялась обогнать их, стремительно исчезая на горизонте. — Ты можешь злиться на него за то, что он замыкается в себе, когда на него наваливается много всего, но это всегда было ему свойственно, — она усмехнулась. — Помню, как он узнал о том, что будет доучиваться эти два года здесь. Он пытался делать вид, что рад будет встретиться со мной, но по факту он был на грани нервного срыва — настолько сильно он не хотел переезжать в такой маленький город. Я пыталась поддерживать его, а он игнорировал мои сообщения, представляешь? — Я звонил ему вчера, и он не ответил мне. — Чимин грустно улыбнулся. — Это ранит. — Перед тем, как уехать в Лос-Анджелес, он сказал мне, чтобы я передала тебе, чтобы ты не беспокоился. А я ему — я что, грёбаная сова? — Пиа покачала головой. — Я сказала ему, чтобы он поговорил с тобой лично. Но я в курсе, что он только сообщение написал. — Она вздохнула. — Порой он неисправимый трусишка. — Зачем он вообще поехал туда? — Из-за отца, — Пиа помолчала, прежде чем добавить: — Зная его, могу предположить, что он бы давно послал его куда подальше, если бы мог. Но, видимо, что-то не так. Видимо, есть причина, по которой он не может просто свалить. Чимин ничего не ответил. Были некоторые вещи, которые он понял за то время, пока был парнем Чонгука. Несмотря на то, какие напряжённые отношения были у них с отцом, Чонгук всё ещё не отвернулся от него не столько из-за денег, сколько из-за воспитания и дани уважения. Да, он часто слал к чёрту правила, вроде «никаких покраски волос и пирсинга», но он всё ещё оставался сыном своего отца, и потому серьёзно взбунтоваться и сбежать из дома Чонгук не мог. Поэтому он пытался сгладить углы — всё это время только этим и занимался. Не звал Чимина к себе, когда приезжал мистер Чон; не говорил при нём с Чимином по телефону. Но говорил о том, какой Чимин отличный парень, и даже звал на их с «Романом» выступление. Он хотел сделать так, чтобы отец смог принять Чимина хотя бы при помощи музыки. Но мистер Чон был крепким орешком, однако Пак и подумать не мог, что всё могло бы зайти так далеко. Пиа видела, как сильно загрузился Чимин, и перевела тему, начав рассказывать про их с Тэхёном первое свидание. Они пошли в кино. Пак, узнав об этом, не сдержал смешка: Тэхён обвинил Юнги в лени, когда тот пошёл со своей француженкой на первое свидание в кинотеатр, но сам сделал точно так же. Потом Пиа рассказала, как от волнения Ким уронил огромное ведро с попкорном и рассыпал его по всему кинозалу; как на моменте поцелуя главных героев вёл себя хуже девственницы в свой первый раз. Она смеялась, продолжая рассказывать постыдные вещи о Тэхёне, и Чимин смеялся тоже, запоминая каждую оплошность друга, чтобы потом не дать ему спокойно жить на этом свете; так, за разговорами, прошёл первый час пути, и затем Пиа заснула, а Чимин не хотел будить её, отдавая предпочтение хриплому радио и умеренности поуспокоившейся непогоды. На шоссе лишь изредка попадались другие машины; печка работала на полную, чтобы победить врывающийся через щели в дверях машины холод. Небольшие деревья и золотистое поле тускнели и гнулись к земле, и весь пейзаж значительно отличался от того, что Чимин наблюдал по дороге на фестиваль несколькими месяцами ранее. Чимин не был уверен, как чувствовал себя по этому поводу, поэтому старался сосредоточиться на вождении.***
Первую остановку они совершили после того, как проехали Фресно — Чимин был уверен, что патруль не заметил их только благодаря божьей помощи; уже далеко за территорией Фресно Пиа проснулась и попросила притормозить. Сделать это прямо в поле Чимин не мог, поэтому они доехали до одного из самых сомнительных мест, где Чимин успел побывать — до Травера. Несколько покосившихся деревянных бараков, похожих на декорации к фильмам о пастушках в девятнадцатом веке, и большое деревянное здание — своеобразный торговый центр, где можно было остановиться для ночлега и запастись едой на длительный промежуток времени. Не было удивительным скопление домов на колёсах и фургонов на парковке возле него; Чимин попросил Пиа выйти из машины и помочь ему не протаранить никого и ничего, пока он с горем пополам парковался сам. Быстро расправившись с нуждой, они купили перекусить и несколько банок энергетиков; Чимин с опаской вернулся на шоссе, где после Фресно стало гораздо больше машин и, что самое страшное — грузовиков. Огромных, ужасающих грузовиков, громко гудящих и ощутимо сильно сотрясающих и без того побитую асфальтированную дорогу. Поэтому Пиа старалась не спать и глядела в оба, а Чимин старался двигаться как можно более медленно, чтобы не попасть под колёса гигантов, но так, чтобы не вызывать подозрения у патрулирующих машин. Теперь вместо серого пейзажа полей вокруг были заводы и железная дорога, и масштабы здорово давили на нервничавшего за рулём Чимина, потому им приходилось делать и маленькие остановки на шоссе у обочин, чтобы Пак мог просто подышать или покурить. Пиа всячески старалась отвлечь его, продолжая болтать о каких-то мелочах, об аниме и сериалах, даже о том, как наблюдала трансформацию Чонгука, когда тот осознавал, что влюбился в Чимина. Это было мило, и это работало, однако после той поездки Чимин понял для себя, что готов ездить только по Модесто, но никогда — за его пределами. Уже на подъезде к территории Лос-Анджелеса они сделали ещё одну остановку, после того, как их с грохотом обогнал очередной грузовик; тогда в зеркале заднего вида замаячила чёрно-белая машина, которая притормозила позади пикапа, и Чимин, до этого делавший дыхательную зарядку, уставился на Пиа — та заметила то же самое и уставилась на него в ответ. Паника охватила их обоих — Чимина даже с новой силой, — и, растерявшись на мгновение, девушка схватила куртку Чимина с заднего сиденья и затолкала её себе под свитер, пока офицер вылезал из машины и вальяжно приближался к ним. Чимин сматерился вслух. — Что ты задумала? — прошептал он, ощущая, как сердце скатилось куда-то на коврик под его ногами. — Я рожаю, — ответила Пиа и начала быстро дышать. — Что… Он замолчал, как только по окну со стороны сиденья Пиа постучали пару раз. — Подыграй мне, — прошипела девушка, продолжая симулировать борьбу со схватками, и Чимин, моргнув, рассеяно потянулся через неё, чтобы опустить стекло. Мужчина в тёмно-синей форме поправил фуражку. Высота пикапа позволяла ему не наклоняться, чтобы видеть сидящих внутри людей; американец средних лет одарил их обоих усталым взглядом. Чимин готов был сгореть на месте. — Доброго дня, молодые люди, — хрипло, но чётко сказал он. — Какова причина остановки? Пиа активнее задышала; офицер вскинул брови, опустив взгляд на её «живот». — У неё с-с-… — Я рожаю! — вскрикнула она. — Боже, я сейчас рожу прямо здесь. — Простите, сэр, — подхватил Чимин. — Мы едем в больницу, но внезапно начались схватки, и я притормозил, чтобы не было тряски в дороге… — Оу, — мужчина вновь оглядел их и прочистил горло; вдруг его лицо с хмурого сменилось на более мягкое. — Значит, на Рождество у вас особенный подарок. Чимин моргнул, не до конца понимая, и Пиа ткнула его локтем; он прокашлялся и нервно засмеялся: — Да-да, точно! — Тогда будьте аккуратнее на дороге. Может, вам нужно сопровождение? — Нет! — резко ответила Пиа, и тот почти испугался. Она быстро улыбнулась. — Всё в порядке, сэр. Это слишком интимный момент, я не хочу, чтобы кто-то ещё был рядом. Для пущей достоверности она схватила Чимина за руку, и Пак ощутил, как щёки заметно окрасились в розовый. — Ах, вот оно что, — офицер понимающе кивнул. — Понимаю. Что ж, тогда удачи вам, с праздниками! Держитесь, молодой отец! Чимин всё ещё нервно засмеялся, и Пиа лучезарно улыбнулась мужчине напоследок, поглаживая второй рукой ненастоящий живот. Когда полицейский вернулся к своему автомобилю и сел внутрь, они всё ещё держались за руки, и они продолжали, пока патрульная машина не уехала далеко вперёд по шоссе. Только убедившись, что им больше ничего не угрожает, они громко выдохнули и расцепились. — Чёрт, я чуть коньки не отбросил, — откинувшись головой на спинку сиденья, пробормотал Чимин. — Это было круто! — воскликнула Пиа. — Как назовём малыша? Чимин прыснул, и Пиа несильно хлопнула его по плечу, тоже смеясь; обменявшись ещё парочкой дурацких шуток про молодых родителей, они наконец завели машину и выехали на автостраду, и былого напряжения будто почти не осталось. Пока они ехали по задворкам Лос-Анджелеса, Пиа продолжала искать адрес в переписке, и, наконец найдя, она вбила его в навигатор, и остаток пути до одного из престижных районов города они опять слушали рождественские песни по радио. Чимин прежде не бывал в Лос-Анджелесе в Рождество и не знал, как сильно преобразуется мегаполис в праздники. Повсюду сверкали гирлянды, на углах улиц одетые в Санта Клаусов мужчины выпрашивали мелочь для благотворительности с колокольчиком в руках; гигантские декорации в виде подарочных коробок зазывали в магазины, каждое дерево, каждый фонарный столб были украшены рождественскими венками и шариками с подсветкой. Людей было непривычно много, как и машин; как только они въехали в кишащий жизнью центр города, они тут же встряли в пробку. Жёлтые такси выстраивались в бесконечные линии, многочисленные автомобили тыркались на светофорах, сигналя друг другу. Переполненные людьми тротуары были похожи на муравейник. Чимин крепче сжимал руль, чувствуя себя ещё более странно, чем во время людных фестивалей и концертов. Пиа по левую руку от него восторженно подпевала радио. Здание, где Чонгук раньше жил, было одним из воодушевляющих серых высоток. Чимин встал на аварийку неподалёку от него, видя, как портье здоровается с каждым входящим в крутящиеся стеклянные двери человеком; выключив зажигание, парень вздохнул и взглянул на Пиа, и та чуть улыбнулась, поджимая губы. — Тебе пора. — У нас даже нет плана. — В задницу план, — Пиа закатила глаза. Чимин усмехнулся и кивнул. Она была права. Он проехал пять грёбаных часов по шоссе до другого города на тачке своего друга, не имея при этом чёртовых прав. Он солгал сотруднику полиции, избежал смерти под колёсами грузовиков и готов был лезть на стену от количества прослушанных рождественских песен. Он жутко устал и соскучился по Чонгуку. По парню, который перевернул его жизнь с ног на голову, парню, ради которого Чимин совершил столько всего безумного, и ради которого мог никогда не прекращать совершать эти безумства. Парню, который был точно таким же обычным придурком, каким был сам Чимин, из-за чего их отношения могли просто-напросто кануть в лету, но Чимин обещал себе не останавливаться, так что и теперь он не должен был. Парню, которого он так сильно любил, ради которого мог послать к чёрту всё и всех и сделать всё, чтобы исправить ошибку и постараться, чтобы они были вместе и были счастливы. По своему парню. — Вперёд, Чимео. Забирай свою Куклиет. Чимин хихикнул, отстегнул ремень и готовился уже выпрыгнуть из пикапа, когда Пиа его вдруг остановила: — Подожди, — она схватилась за рукав его свитера. Чимин непонимающе проследил за её взглядом. У вертящихся дверей образовалась фигура, и Пак легко узнал в ней Чонгука. Дождавшись мужчину в чёрном костюме — своего отца, — он покорно пошагал за ним к припаркованному у обочины автомобилю. Такой красивый, такой знакомый, но в то же время — будто бы чужой, с дистанцией, превращающей ярды в сотни миль. Всё происходило так медленно, но вместе с тем — безумно быстро. Чимин резко вдохнул и дёрнулся, толкая дверь пикапа и выскальзывая в холодный воздух улицы. — Чонгук! В тот момент Чимин ощутил на себе действие настоящего рождественского чуда — оно обернулось на его голос.