Мастер слова и клинка

Паучок довёз Дэдпула до его дома, снова занёс его в квартиру и уложил на кровать. Скоро здешние соседи его узнавать начнут, здороваться в лифте, как со своим. Ну, это ничего, лишь бы журналисты не набежали. Он переложил Уэйда на пол, некоторое время ещё покачал ему кровь и кислород, пока сердце, наконец, не запустилось. Первые минуты оно билось так слабо и нерегулярно, что трудно было различить, но вскоре появилось и едва заметное дыхание. Питер подсунул руки Уэйду под плечи и колени, снова перенёс на кровать, немного посидел рядом, но Уэйд в себя не приходил. Питер побрёл в кухню, набрал полный чайник и поставил греться, поискал еды для оживающего, почти ничего не нашёл и решил отлучиться ненадолго за провизией. Тем более, гипнофоны им тоже сейчас понадобятся, а они у Питера дома. *** Уэйд пришел в себя и некоторое время нежился в воспоминаниях об очередной свиданочке со Смертью. Сегодня у них были молчаливые объятия, но Смерть смогла всё так подать, словно он всю дорогу владел ею и одновременно отдавался ей, как будто в идеальной сексуальной связи; любовь текла сквозь них, заполняла целиком, и вместо пустого, пошлого, ложного всё вокруг и внутри было… как нужно. Никаких слов не хватило бы описать эти встречи, поэтому Уэйд никогда не пытался добавить такое в свои фанфики. Он потянулся на кровати так смачно, мощно и долго, что аж ноги задрожали и в зажмуренных глазах потемнело. Значит, выпутались из передряги. Раз он не лежит под развалинами торгового центра, прижатый тоннами обломков стен, раскромсанный на части осколками бомбы, скорей всего, ничего не взорвалось. И значит, Паучок тоже жив, ведь кто ещё мог принести его сюда, верно? Уэйд осмотрел себя, но не смог определить, что послужило причиной его смерти. Шина из ножек стула и паутины исчезла с правой руки, и только разрезанный вокруг локтя рукав напоминал, что эта рука была отрублена.  Послышался тихий щелчок входной двери, Уэйд схватился было за оружие, ведь костюм с оснащением всё ещё был на нём, но узнал шаги Паучка и откинулся обратно. Паучок прошёл мимо двери в комнату, заглянул и кивнул Уэйду. Его руки были заполнены пакетами с едой, с локтя свисали гипнофоны на шейных ремешках, на спине красовались катаны в ножнах. — Тебе идут катаны, — негромко сказал Уэйд. — Хочешь, дам поносить? Питер уже прошел мимо, но, конечно, услышал и ответил из кухни: — Нет уж, спасибо! Уэйд продолжал лежать, надеясь разыграть небольшую сценку «раненый рыцарь и заботливая дева». Раз еду припёр, значит, в отношениях у них ренессанс. Но «дева» задорно крикнул издалека: — Все голодные — ко мне! Вот знает, собака, как увернуться от манипуляций! Красавчик какой! Понимает, что Уэйду теперь три дня придется жрать, как не в себя, чтобы мышечную массу восстановить. Здорово же его покромсало, наверное, раз жизненно важные органы организму пришлось отращивать за счёт мускулов. Уэйд не задумывался, имеет ли к нему отношение закон сохранения материи, но не исключено, судя по тому, что голод уже поднял зубастую голову на запах еды. Уэйд бодро вскочил, благо, чувствовал себя изрядно похудевшим, и отправился было покорять горы калорий, но сначала — пить. Не в силах свернуть в ванную, находясь под лёгким гипнозом вкусных запахов, он прошёл прямо в кухню, открутил холодный кран над мойкой и присосался к струе. Кайф! С приятно раздувшимся от воды животом прошлёпал за стол, уселся напротив Паучка и начал метать в глотку не глядя. Хорошо, что Паучок уже распаковал половину своих закупок: сыры, колбасы, булки, и залил кипятком несколько упаковок лапши. «Угли» — это хорошо, но Уэйд жадно следил, как Паук распаковывает копчёную грудинку, и прямо замычал благодарно с набитым ртом, когда увидел, как он разводит из порошка протеиновый коктейль. Протеинчики! Всё-таки Дэдпул — белковая форма жизни. То что надо для бицухи. Протолкнув очередной кусок в горло с помощью этой божественной жидкости, Уэйд сказал: — Я б на тебе женился! — Я б сам на себе женился, — самодовольно улыбнулся под маской Паучок. — Ты это не будешь? — спросил Уэйд для проформы и вгрызся в кусок грудинки.  Паучок закатал маску и тоже съел пару сэндвичей, и теперь сидел напротив, потягивая из стакана воду без газа. — Сколько ты помнишь? — спросил он с любопытством, когда Уэйд подчистил почти всё и сбавил обороты. — Как подстрелил мафиози, чтоб он код выдал, — стал вспоминать Уэйд. — Как ты подумал, что я его грохну, и отрубил мне руку. Как он тебя связал, а я освободил. Интересно, кто перед этим освободил меня? Дальше вообще не помню.  — Что ж ты всегда самое позорное для меня помнишь, как назло? То унитаз, то руку… Прости за руку. — Опять начинаешь? Я ведь сейчас заведусь, — шутливо пригрозил Уэйд. — Постой! У меня рука не сгибалась. Это ты мне ее замотал в шину? Чтоб приживить? Ну, конечно, кто ж ещё!  — Да, — подтвердил Паучок. — Давай, рассказывай остальное. Только честно, а не как в прошлый раз! Расскажешь? Паучок кивнул. — Без вранья, всё, что я забыл, расскажешь? — переспросил Уэйд. — Это будет непросто… Ну ладно. Обещаю. — Погоди, я диктофон включу. — Это ещё зачем? — прищурил Паучок линзы. — Исключительно в интересах искусства! — уверенно воскликнул Уэйд и вдруг сыто рыгнул. — Вставлю в фанфик! Паучок задумчиво склонил голову. Уэйд поискал по карманам свой телефон, нашёл и запустил приложение для записи звука в полную готовность. — Да чего ты? — сказал он. — Я бы всё равно всё сам читателям рассказал, если бы помнил! И расскажу с твоих слов! Так что давай уж из первых рук. Да брось, не верит никто, что я про настоящие события пишу! Даже Риф! Если б журналюги не врали, то кто-нибудь и сложил бы два и два, но в прессе о нас слишком мало правды. Не сходится ни хрена. — Хорошо, слушай, — решился Питер, и Уэйд тихонько нажал «запись». — Когда Рабано меня связал, ты высвободился из моей паутины сам. Насколько я мог видеть, а больше — слышать, ты вывихнул руку, чтобы выбраться.  Тут Уэйд весь сморщился и кивнул, видимо, вспомнил. — Я тебе благодарен, что выпутал меня, — продолжил Паучок, — Рабано тут же и сказал, какой код для сейфа. Оказалось, жить он хочет сильнее, чем отомстить нам, — Питер виновато помолчал, вспоминая свою ошибку. — После того, как я вернул тебе руку — ну, прилепил, как смог, уж не обессудь, – выяснилось, что длины провода не хватает до паза и запитать сейф нечем. Тогда ты сказал мне зависнуть у сейфа, а тебя держать за руку напротив щитка и паза. Ты оголённый провод во рту зажал и хотел пропустить ток через себя, а я не смог придумать другой план, получше, ведь времени оставалось в обрез. Но тебе помешала перчатка, ее нужно было снять, а ещё ты не мог смочить сам себе палец слюной, чтобы наверняка обеспечить электрическую проводимость.  — Почему? — затаив дыхание спросил Уэйд, предчувствуя что-то важное. — Одной рукой держался за меня, другая была в шине и не сгибалась, — пожал плечами Паучок. — И что? — прошептал Уэйд, в предвкушении приподняв надбровья и не улыбаясь. — Ты уговаривал меня облизать твой палец, ну, и снять тебе перчатку для начала, — сказал Питер, глядя, как расширяются глаза Уэйда. — И я не сразу согласился, думал, найдется другой выход. Но ты меня убедил, что иначе никак. Уэйд, глядя на Паучка блестящими увлажнившимися глазами, робко улыбнулся. — Ты не хотел, чтобы меня убило током? — доверчиво спросил он. — Наверное, пипец, больно. Питер поджал губы и выдохнул через нос. — Нет, — тихо сказал он, — я думал о себе. Мне было стыдно сделать настолько интимную вещь, и я боялся, что ты всё ещё издеваешься. Искал варианты увернуться. Предложил тебе помочиться на руку, и тогда ты сказал, что не можешь, что слишком возбуждён. Что я должен был думать?.. Питер на секунду закусил губу и опустил голову, как будто стараясь справиться со слезами, но тут же продолжил: — В общем, времени уже не оставалось, так что я согласился. Подтянул тебя к себе, снял перчатку зубами и облизал твой палец. Ты сунул его в паз, ток пошёл, я набрал код на сейфе, бросил тебя на пол и обезвредил… — Стой! Стой! — перебил Уэйд. — Какой палец? Какой именно? Паучок поднял на Уэйда голову. Помолчал.  — Указательный, — с непонятной интонацией сообщил он. Уэйд с восхищением поднял указательный палец правой руки к глазам, повертел ладонью то к себе, то от себя. Перевёл взгляд на губы Паучка.  — Теперь это мой любимый палец! — торжественно объявил он.  Паучок несмело начал улыбаться. — Знаешь, спасибо, что ты спас меня и весь народ в торговом центре. Наверное, и правда, поджариться током — пипец, больно. — Ой, да брось, зато как мозги прочищает! — расхвастался Уэйд. — Как настоящий оргазм! Ух! Давно меня так не штырило! Аж искры из глаз… Питер встал, нашёл мусорку и начал сгребать со стола обертки, упаковки и пустые лотки от лапши и готовых салатов. — Можем заняться гипнофонами, — предложил он. — Пора бы поменяться снами обратно. Да и спали мы той ночью всего по три часа… Когда они подключили гипнофоны, вставили в них каждый свою карточку и улеглись в гостиной прямо на пол у электрической розетки, чтобы не искать удлинитель, Паучок вдруг решился спросить одну вещь. Они лежали не совсем рядом, но почти соприкасались головами в неудобных шлемах, глядя в потолок. — Не уверен, что засну, — сказал Уэйд. — Это и не нужно, оно само срабатывает. Помнишь, как Ловец Снов нас расколдовывал? Мы сразу как будто сознания лишились. — Ну что, нажимай, — неуверенно предложил Уэйд. — Уэйд… — позвал Паучок. — М? — спросил тот, охваченный ощущением сближения. — А почему ты всё-таки меня любишь? Я ж такой дурак, наверное, с твоей точки зрения. Вообще не приспособленный. Если б не мутация… — Ага, прелесть, какая дурочка, — хихикнул Уэйд. — Что, только за внешность? — вздохнул Питер. — Тебе мало? — усмехнулся Уэйд. — Нет, я серьезно, я не представляю, каким скучным, постным, нудным я тебе кажусь. Жалкое дитя союза Надо и Нельзя. — Межвидовое скрещивание? Давай подробности. — Ну, Уэйд, не увиливай, я правда хочу понять, что ты во мне нашёл. Ты меня знаешь как облупленного. И все равно любишь? Не верится, что мои убеждения тебе не смешны. Ты мне вот только что наглядно показал, какие они провальные. — Питер помолчал. — И вообще. Я же всегда сдерживаю твою широкую натуру, отвергаю твои решения, критикую твои действия. Я ж ограничитель, знак «стоп», моралист, обломщик кайфа. Разве таких любят? Уэйд не отвечал. Спит он, что ли? С такого пережора мог и заснуть. Паучок приподнялся, снял шлем, взглянул на Уэйда сквозь свои линзы. Тот лежал неподвижно и серьёзно смотрел на Паучка. Ну, почти серьёзно, в уголке рта пряталась улыбка. — Ты правда думаешь, я тебя так вижу? — Да. — Ладно. Напросился на комплимент.  Паучок склонил голову набок.  — Ложись, — недовольно и повелительно сказал Уэйд. Паучок напялил шлем и лег обратно. Уэйд заговорил. — Ты не похож на меня, да. Такое ощущение, что этому миру лучше всего подхожу я. Я похож на него. Такой же блевотно-невъебенный,  такой же выживающий, жрущий, срущий, ебущий, родящий, растущий и цветущий, и для этого убивающий, убивающий, убивающий… Голос Уэйда как будто слегка сорвался. Питер лежал неподвижно, не видя его лица, притихший и шокированный такой неожиданной серьезной откровенностью. — А ты как не отсюда, — продолжал Уэйд уже спокойнее. — Как из небывалого далёка, где все целуются в десны и какают радугой. Ощущение, что ты что-то такое знаешь, во что-то веришь… Ты словно веришь, что золотой век возможен, и всё будет заебись, он наступит скоро, надо только подождать. Буквально несколько столетий работы цивилизаторов — и человечество будет не узнать. Ты живёшь так, как будто ты оттуда. Ты не тот тупой средневековый рыцарь, который следует законам чести только из спеси. Ты правда веришь, что так будет лучше, лучше не тебе — кому-то. И то, что ты существуешь, что ты веришь в это, говорит, что такие люди в принципе возможны… Бывают. В этой самой реальности, где я. И, возможно, их становится больше. Возможно, из-за этого скоро мир будет  подходить больше вам, чем нам. Не скоро. Но сама ненулевая вероятность уже завораживает. Ну, по крайней мере меня. Я даже пытался стать, как ты. Но этот мир меня не отпускает. Я плоть от плоти его, прямиком из его грязной живучей утробы. — Уэйд перевел дух и продолжил. — Но был момент, когда ты терял эту свою веру, свои убеждения, помнишь? Это было катастрофой для меня. Ради чего тогда всё это, все белковые тела, если даже тебя этот мир смог бы прожевать, усвоить и заставить стать таким, как он. Хорошо, что он не смог. Я рад, что приложил к этому руку. Пошел он в жопу, голодное чудовище.  Питер лежал, боясь пошевелиться и почти не дыша. Что на такое ответишь? Жалкое «спасибо»?.. Уэйд тоже некоторое время молчал.  — Нажимай, — наконец сказал он.