***
Сентябрьское солнце быстро клонилось к закату, пронзая еще золотистыми, как летом, лучами тёмные воды реки. Тёплый ветер игриво поднимал скукоженные листья с дороги, изредка кидая их в прохожих, в том числе — в молодого красивого мужчину и маленького мальчика рядом с ним. — Знаешь, Брендон, — небрежно сидя на поручне моста и облизывая мороженое, говорил Джереми, поправляя то и дело попадающие в глаза тёмные волосы, выбившиеся из небрежного пучка, — однажды мы с твоим отцом и Оскаром заколдовали чашки, чтобы они превращались в цветы, когда прикасаешься к ним. Без понятия, что за цветы там были, я плохо в них разбираюсь, но это было эффектно. Знаешь, как девчонки взвизгивали, когда у них в руках вместо бокала гранатового сока оказывался бутон цветка, наполненный до краёв их соком. Конечно, они потом хихикали между собой и улыбались, как дурочки, да и мы получили немало поцелуев от них после завтрака. Парни были не так тронуты этим, и, слава всем богам, не целовали нас, но когда оказалось, что мы сами вывели это заклинание, нас зауважали еще больше, чем раньше. — А что за заклинание? — подняв брови, спросил Брендон, давно уже покончив с мороженым. — Я тебе потом скажу, когда ты подрастёшь и надо будет произвести впечатление на девчонок. — Зачем мне это делать? Девчонки такие скучные, за ними даже побегать нельзя, они сразу пищать начинают. И вообще я, может, хочу бабушке подарок такой сделать. — Поверь мне, ковбой, — сажая на плечи семилетнего Брендона, ухмыльнулся Джереми, — девочки и девушки могут пищать довольно классно, и тебе обязательно захочется им понравиться, чтобы это проверить лично. А заклинание называется liliummanus. Только если хочешь цветок поменять на какой-нибудь подсолнух, то слово «лилиум» поменяй на латинский вариант подсолнуха. И рукой зигзагом веди, думая об этих цветах и цветении. Так спектр действия заклинания больше получается. — Дядя Джер, а как заклинания придумывать? — Не знаю, мелкий, оно само так получается. Главное — слова для заклинания правильные подобрать. Смотри, какой закат красивый, а там, вдали, большой пароход плывет, видишь? Если папу своего уговоришь, мы на нём завтра покатаемся.***
— Эй, Брендон, — пнул локтем в бок Картера Кит, — пиши давай. — Слушай, а что если потолок зачаровать? — О чём ты? — Ну, наложить на потолок заклинание, чтобы с него цветы падали. А над столом мюридхау будут падать не цветы, а пауки, как те, которые из тыквы вылезали. — Зачем тебе это? — Мне тех девочек жалко, я их подбодрить хочу, а заодно отомстить за них мюридхаудцам. — Ну и как ты это сделаешь? Это звучит довольно сложно, даже слегка нереально для нас. — Мне дядя Джер об одном заклинании рассказал. Оно несложное, но мне понадобится твоя помощь. — Ну, я по-любому в деле. Но я всё ещё не понимаю, как… — Молодые люди, — грозно раздался голос Донеллы Клиффорд где-то за головой Кита, — вы уже готовы начать практиковать заклинание? — Почти, миссис Клиффорд, — с энтузиазмом переписывая последние фразы лекции из тетради Кита, отозвался Брендон. — Отлично, Картер, раз так, то покажите нам на практике, что вы вынесли из моей лекции. И не забывайте, что эта работа специально для вас будет на оценку. Учительница положила на парту Брендона чистую ложку. Солнечный луч, пробившийся сквозь обильную листву плюща у окна, весело отразился от её поблёскивающей поверхности и отправил гулять солнечных зайчиков по высокому потолку. Картер озорно улыбнулся, разглядывая ложку, пока миссис Клиффорд строго глядела на неаккуратный конспект своего ученика, скрестив на груди худые руки. — Я могу превратить это во что угодно? — вскинул кудрявую голову мальчик, скрывая тот факт, что сегодня утром пытался долго и в конечном итоге успешно сделать из ножа игрушечного солдатика. — Превратите её хотя бы в вилку, Картер. Брендон легонько пожал плечами и произнёс заклинание, чётко представив у себя в голове то, что он хочет получить. Спокойно лежащая на столе ложка немного качнулась, когда впитала в себя короткую вспышку заклинания, но через долю секунды начала изгибаться и сжиматься, как раненная змея, пока не сжалась до формы овального блестящего камня. На этом, однако, все превращения многострадальной ложки не закончились. На одном конце овала вздулся маленький круглый шарик, который уже через мгновение вытянулся в аккуратную заячью мордочку, на голове проклюнулись два маленьких серебристых ушка, у тельца появились очертания лапок и малюсенького хвоста. Пока всё это происходило, строгое лицо учительницы постепенно удивлённо вытягивалось, но последней каплей для миссис Клиффорд стало то, что металлический зайчик кокетливо покрутил хвостом и звонко прыгнул к краю стола, ловя на себе лучи солнца. Изо рта Донеллы вырвалось глухое «ох», а по классу прошёл тихий скрип отодвигаемых стульев, и то тут, то там, вытягивая шеи, повскакивали ученики. Брендон осторожно коснулся пальцем носа своего металлического зверька, а потом посадил его на ладонь, гордо вглядываясь в лицо учительницы. — Весьма недурно, — наконец отметила та, старательно подавляя улыбку. — Только не обязательно было его оживлять, это мы будем проходить позже. А теперь верните ложку в её первоначальное состояние. Кто следующим хочет попробовать? В воздух поднялось сразу несколько рук, и пока отважные ученики пытались трансформировать ложки, Брендон обдумывал, какое именно заклинание ему применить для своего грандиозного плана.***
Оловянный заяц и ею собственноручно превращённая из ложки уточка, которых Тёрнер таскала с собой со вчерашнего урока, прыгали по тетрадке, звеня лапками и нарушая тишину. Мелани сидела в библиотеке, внимательно вчитываясь в текст учебника по древней магии и не обращая на игрушки никакого внимания. Мистер Конноли опять срочно уехал из атенеума на неделю по семейным обстоятельствам и задал огромную кучу домашней работы. Как у такого тирана могли быть «семейные обстоятельства», девочка не понимала, ведь кто добровольно станет терпеть человека, который поставил «неудовлетворительно» за первую же домашнюю работу только из-за того, что ты расписал характеристику ранга древнейших волшебников не в том порядке?! И кому? Ей, Мелани, девочке, которая помнила родословную Мерлина лучше, чем свою собственную. Тёрнер злобно давила на карандаш, жирно подчёркивая причины исчезновения первых друидов, когда услышала чей-то всхлип. «Тоже, небось, из-за домашки по истории плачет», — пронеслось в голове кайндаймхки, и она опять уткнулась в учебник, усердно стачивая грифель карандаша. Библиотека Гринчвилда привлекала своей интимностью даже самого ленивого ученика. Длинные стеллажи из чёрного дуба Чеширского леса тянулись правильными рядами и освещались волшебными факелами. — В атенеуме все знают, что огонь этих факелов совсем не жжётся, и поговаривают, что потухнет он только когда рухнет замок, а из моря, окрашенного в бордовый цвет, выйдут демоны, — рассказывал Финли в воскресенье. — Насколько правдоподобна эта легенда, никто не знает, но то, что огонь совсем не горячий, было доказано многими, так что советую поверить на слово и не лезть в факелы руками. Старинные книги в кожаных переплётах, к которым руки тянулись не так охотно, как к огню, тщательно охранялись библиотекаршей. Они аккуратно стояли на полках, иногда вперемешку с совсем новыми учебниками и томами сказок и романов. Круглые столы, за которыми занимались ученики, были геометрично расставлены по всему помещению и освещались большими красивыми люстрами. В центре столов всегда стояли перья и чернильницы, наполненные чёрными или синими чернилами, несмотря на то, что ими почти никто уже не пользовался. В библиотеке витал свой особенно вкусный запах старой бумаги, кожаных диванчиков, стоящих у каменных стен, а ещё иногда в комнату из больших окон влетал морской ветер, оставляя на языке солёный привкус воды и унося с собой духоту. Здесь всегда было тихо, даже если за столиками собиралась чуть ли не весь атенеум, и не потому, что кто-то боялся шуструю библиотекаршу. Тут как нигде чувствовалось присутствие великих учеников Мерлина, и каждый глубоко в душе вёл интимный диалог с духами основателей атенеума. Конечно, некоторые из ребят время от времени нарушали уютную тишину библиотеки, и иногда вдоль стеллажей разносились глухие вздохи, негромкие восклицания, смех и другие всевозможные звуки. Так было и сейчас, когда кто-то опять громко всхлипнул. Мелани отложила сточенный карандаш и двинулась в сторону чьих-то сдавленных рыданий. В конце ряда бесконечных полок с книгами, куда почти не доставал свет факела, сжавшись в комочек, сидела и плакала темноволосая девочка. Она обхватывала острые коленки длинными бледными руками, на её впалых щеках виднелись мерцающие в темноте дорожки слез. Чёрная грязная юбка совсем не прикрывала тёмные синяки, которыми были усеяны белые стройные ножки. Растрёпанные волосы лежали на то и дело вздрагивающих плечах, в них торчали клочки засохшей земли и травинки. Мелани прикусила свою щёку и подошла к ней вплотную, не зная, радоваться ли ей, что незнакомка не слышала приближающиеся шаги, судорожно продолжая обхватывать свои коленки, или нет. Сделав нервный глубокий вдох, Тёрнер опустилась на корточки у самых ног девочки. — Я могу чем-то помочь? — Мелани показалось, что её голос разразился громом в каменных стенах библиотеки. Девочка вздрогнула, резко подняв заплаканные глаза на кайндаймхку. Её красные обкусанные губы дрожали, а тёмные глаза запуганно уставились на загорелое лицо Тёрнер. Всего на несколько секунд над ними двумя повисла звенящая тишина. — Уйди, — хрипло произнесла та. — Это не твоё дело. — Я не спрашиваю, что случилось, а хочу знать, могу ли тебе помочь? — Кто ты такая? — Мелани, с кайндаймха. — Поэтому ты лезешь ко мне? Твоя кайндаймхская сущность не дала тебе пройти мимо обиженной? Мне не нужна твоя помощь. — Раз так, то я пойду, — поджав губы, ответила Тёрнер, резко вставая с корточек. — Но лучше не сиди на полу, так заболеть можно. — Конечно, мамочка, — раздался язвительный голос позади. — За что с тобой так? — через плечо спросила Мелани спустя несколько секунд молчания. Ей хотелось стукнуть непонятную девочку своим учебником по истории, но всё же что-то заставило её остановиться в нескольких шагах от конца прохода. За её спиной послышалось елозанье и шмыганье носом. — Я неопределившаяся. Девочка напряжённо смотрела куда-то сквозь Мелани, судорожно поглаживая руки. На её худое, мокрое от слез лицо спадали тёмные спутанные волосы. — Это значит, что тебя… — Что меня не смогли определить ни в один из адранов, да. Я отсутствовала в первый день по семейным обстоятельствам и проходила эту помпезную фигню с определением в один из адранов отдельно. Я понятия не имею, кто мог узнать, что ко мне явились сразу трое животных. — Такое разве возможно? — Миссис Брадберри утверждает, что такое уже случалось несколько раз и это не так страшно, как может показаться. Такая наивная. — Ты из-за этого плачешь? — Мелани наконец решилась сесть рядом с девочкой, подобрав к груди колени. — Мне всё равно, — усмехнулась та, — но моим родителям нет. Несколько поколений моей семьи отучились в мюридхау и… — Вы — мюридхаудцы испокон веков, поэтому твои родители были обескуражены, что ты туда не попала? — Мелани была одной из многих учеников, которые полностью игнорировали существование профильных предметов, по склонности к которым и происходит распределение по адранам. — Обескуражены? Они до сих пор в бешенстве! Я выбрала пойти туда, хотя могла выбрать любой другой адран, что, конечно же, не понравилось моим теперешним одноадранцам. Особенно этому Вермору. Я порчу их идеальную картинку влиятельных прославленных волшебников и королей мира своей неправильностью. Думаю, ты слышала, что симпатяга Карл, шведский принц, как и всё его семейство, учится в мюридхау, не говоря уж о династии Бурбонов. Моя семья ещё более могущественная, чем они, мы стоим на одной ступени с Верморами и другими лордами. Если бы я не была Мортемон, они бы просто задирали меня и пакостили, что не так страшно. Как бы странно то ни было, в мюридхау и впрямь многие были чистокровными волшебниками из влиятельных семей. Почти все выходцы из этого адрана растекались, как ручейки буйной реки, по разным по престижу исголам, чтобы потом опять встретиться в Министерстве. Может быть, кто-нибудь проклял этот адран, когда только начали зарождаться стереотипы о том, что там учатся лишь бессердечные и избалованные снобы, но из года в год ученики мюридхау выпускались из стен атенеума, чтобы занять свое высокое положение на социальной лестнице и жениться на подобном им ученике мюридхау, увеличивая запас денег в банке и поддерживая приток новых учеников в свой бывший адран. — Это они тебя так? — Да, — глубокий взгляд мюридхаудки внимательно изучал лицо Мелани. — И ты правильно поняла, что я говорю и о родителях, и об одноадранцах. — О родителях?! — Одним из зверей была рысь! — девочка состроила наигранно оскорблённую физиономию. — Это настоящий скандал, всё равно, если бы ко мне явился олень сайлотака, только в несколько раз хуже. — Неужели учиться в кайндаймхе так плохо? — Вы такие наивные и глупые, вечно лезете на рожон и пытаетесь защитить притеснённых, что для нас, стратегов, ищущих надёжные связи, а не дружков-собутыльников, сродни проклятию. Я уж не знаю, почему поголовно все в моей семье оказывались способными в одной и той же области на протяжении многих поколений, но я первая такая. — Вы настолько ненормальные, что избиваете всех, у кого не царская родословная и кто имеет другие взгляды на мир? Кто просто отличается от принятых устоев? — Почти. Но именно из-за этого наши семьи такие состоятельные и известные в высших кругах… и да, из-за этого меня избили. — Я думала, что это всего лишь слухи, что вы так поступаете друг с другом. — Такое редко происходит, на самом деле. Многие мюридхаудцы — потомки не самых состоятельных чистокровных семей, но их никто не трогает. Я — Мортемон, и не имею права позорить свой род и своё имя. — Мне очень жаль, что отличаться от других для вас значит позорить себя и свою семью. — Ты слишком наивна, как я и сказала, — девочка снисходительно улыбнулась уголками рта и с затаённой горечью продолжила говорить: — Только благодаря имени и семье у нас появилось всё то, что мы имеем сейчас. Мои одноадранцы поплатятся за то, что притронулись ко мне, и они должны знать это. Глупцы всегда боятся того, чего не понимают. — Какие вы странные, конечно. Если они знали о влиятельности твоей семьи, зачем рисковали? — Это не касается тебя, — девочка встала на ноги, по-мальчишески вытерев нос рукой, и одёрнула свою юбку. — Ты не можешь помочь мне, — продолжила она, увидев, как Мелани открыла рот для нового вопроса. — Я сказала тебе об этом только потому, что уже завтра это станет достоянием атенеума, а не потому, что решила открыться непонятной девчонке. Тёрнер с непонятной грустью, смешанной со странным раздражением, смотрела, как наследница рода Мортемонов шла меж длинных библиотечных стеллажей с расправленными плечами и гордо поднятой головой, слегка прихрамывая на левую ногу. Как только худой девичий силуэт пропал из её поля зрения, Мелани решительно пошла искать любую информацию о неопределившихся, отложив историю на потом.***
Мисс Рейд нетерпеливо вытягивала вперёд шею, шепча себе под нос количество учеников, медленно подходящих к массивному дубу, росшему на окраине жилой части замка. Её кудрявые рыжие волосы выбивались из нетугого пучка и падали на болотного цвета плащ, складки которого она теребила. Если бы учительница решилась улыбнуться, оголяя кривоватые нижние зубы, никто не дал бы ей больше сорока, и только неглубокие складочки вокруг глаз могли бы указать на её возраст. Мисс Рейд любила смеяться, хоть у неё было весьма специфичное чувство юмора, которое мало кто понимал, и часто это делала, но только не в присутствии детей — с ними она пыталась держаться строгой. Хотя это получалось у неё плохо. Весело щебечущие между собой дети не обращали внимания на псевдострогий взгляд своего классного руководителя и активно обсуждали маленьких синих фей. Ветер, дувший со стороны леса, приносил с собой приятный аромат листьев и хвои, соблазняя сорваться и побежать под кроны вкусно пахнувших деревьев, попытаться найти цветущий синий папоротник, в котором жили остроухие зелёные пикси. Когда подтянулись все учащиеся, мисс Рейд последний раз поджала тонкие губы, внимательно осмотрев своих подопечных, а затем раздался её глухой голос, отдавая команду встать парами. Спустя минуту стройная вереница юных сайлотакцев потянулась к опушке леса, окутанной серой паутинкой тумана.***
В это же время Кэролайн сидела за обеденным столом, просматривая свои записи по французскому, и изредка подносила ко рту уже четвёртую по счёту остывшую творожную плюшку. Девочка то и дело ловила себя на мысли о том, насколько эта плюшка вкусная, и не могла до конца сосредоточиться на спряжении французских глаголов, как и её адноадранки. Ещё её внимание отвлекал сидящий напротив Брендон, который каждые двадцать секунд, жестикулируя, что-то яростно нашёптывая нервному Киту. Картер был слишком активный даже для себя, но на это никто не обращал внимания. Кроме Кэролайн. Каждый раз, когда Дан поднимала взгляд на одноадранца, она ловила себя на мысли, что Брендон очень сильно напоминал ей Себастиана: они были словно два брата. От молодого учителя и Картера веяло непосредственностью и озорством, они постоянно размахивали руками и всё время играючи удивляли друг друга необычными подходами к заклинаниям. Это обсуждали многие кайндаймхцы, но ещё чаще это становилось темой для обсуждения для мюридхаудцев. Кэролайн казалось, что в мюридхау вообще почти не проявляли положительных эмоций, особенно на публике. Якобы если делать вид, что тебе не обидно из-за колких слов, то даже самый отпетый задира будет приставать меньше. Ещё Киллиан как-то шепнул ей, что те ученики этого ардана росли примерно в одинаковой атмосфере: их родители чаще беспокоились о сохранении престижа своей фамилии, чем о счастливом детстве наследников рода. Такие как Вермор и Паркер провели бо́льшую часть своего детства на светских ужинах среди язвительных и лживых гостей или в классной комнате, где им часами вдалбливали, какой вилкой правильно есть спагетти. Они, как и их родители, могли цитировать Абеляра Пьера на французском и фальшиво улыбаться в любой ситуации. Так было и сейчас. Пока кайндаймхцы шумно обсуждали каждый то, что ему интересно, дети из мюридхау тихо перешёптывались. Возможно о том, что Эванс отпустил всех пораньше на обед. Однако спустя пять минут со всех уголков замка на обед стеклись ученики и их преподаватели. Были слышны недовольные обсуждения сложного материала или новых сплетен, и с каждой минутой за многочисленными овальными столами становилось всё больше и больше детей. Когда поток учащихся наконец стал совсем незначительным и по огромному залу начало разноситься стучание ложками о края тарелок, послышалось чьё-то громкое восторженное «ох». Со звёздного потолка, освещающего каждый квадратный сантиметр столовой, словно опадающие лепестки цветов, посыпались крупные снежинки. Их было много, но как только они долетали до столов или касались макушек детей, то превращались в нежные бутоны бенгальских роз или в конфетки белого шоколада, невероятно вкусно пахнущие ванилью. Дети, как и учителя, восторженно наблюдали за этим, раскрывали ладони, чтобы увидеть, во что превратится снежинка, а Миранда Брадберри смутно припоминала, когда до этого она видела подобное заклинание. Ученики, набив рот конфетами, крутили головами, выискивая кого-нибудь, кто был способен на подобное чудо, но для Кэролайн всё окончательно встало на свои места, как только из-за столов у стены, которые всегда занимал мюридхау, раздался испуганный визг. Внезапно все снежинки, падающие на их стол и волосы, превратились в противных лохматых пауков неестественного молочного цвета. Они ползали по головам, плечам учеников, по эклерам с глазурью и фруктам, лежащим на серебристых тарелках. Ученики повскакивали со своих мест, боязливо стряхивая с себя восьмилапых чудищ, и у многих это успешно получилось, что точно не относилось к Вермору и его компании. Озлобленно и брезгливо вытряхивая пауков из-за шиворота, Вермор приглушенно ругался, Ретт расстегнул рубашку и судорожно подпрыгивал, надеясь, что с него таким образом спадёт вся живность, а Киллиан, Сьюзан и близ сидящие мюридхаудцы с криками и закрытыми глазами лупили себя по рукам, шее и волосам. Некоторые ученики с других адранов запускали в бедолаг заклинания, помогая избавиться от пауков, а только что вошедший мистер Эванс, растерявшись всего на несколько секунд, стремглав поднял руку и отправил луч оранжевого цвета в потолок. Снегопад резко прекратился вместе с воплями детей, когда оставшиеся пауки были ликвидированы с помощью директрис. Миссис Брэдберри уже открыла рот, чтобы начать разбираться, кто устроил этот переполох, когда в зал ворвалась растрёпанная мисс Рейд, размахивая руками. Она вбежала в замызганном плаще, с грязными рыжими волосами и безумным, испуганным взглядом и, остановившись в самом центре зала, схватилась своими длинными пальцами за плечо худощавого старшеклассника с алэйсдэйра, тщетно пытаясь перевести дыхание. Задыхаясь от бега или же от страха, она наконец крикнула неестественно хриплым голосом: «Лес! Детей похитили!» — после чего упала на колени, и закрыв лицо руками, беззвучно зарыдала. Грязная цепочка с солтором виднелась из её кармана.