Посох Мерлина

      После того дня казалось, что всё начало приходить в норму. Кэролайн продолжала вечерами постигать науку снобизма на заднем дворе атенеума вместо отработки. Каждый раз, сидя на полу у очередных лат, она с опаской соглашалась на магическую помощь в уборке от Фосети, который неизвестным ей способом заметал следы того, что работу она выполняла не самостоятельно. Стефан выполнял свои обязанности честно, хотя Алекс пытался пару раз соблазнить его на прогул, а потом старался вникнуть в дэрвадэл, который помимо вызубривания абзацев о всевозможных растениях требовал и умения готовить эликсиры. Брендон и Кит отнеслись к наказанию на удивление серьёзно. Они почти не опаздывали на уроки и исправно дежурили в столовой, однако не забывали выпросить у белифов лишний кусок пирога перед тем как вернуться в гостиную под осуждающим взглядом Мелани. Правда, отчего они плутали по атенеуму, опаздывая из-за этого на уроки, было всё ещё непонятно, ведь та карта, которую Себастиан дал Картеру, максимально точно отображала коридоры. Тем не менее, Брендон хорошо запомнил только дорогу на кухню и в комнаты мистера Эванса и всё так же чрезвычайно часто забывал, как дойти до кабинета истории.       Дорогу к кабинету мистера Эванса знали многие, ведь он был негласным психологом для учеников и даже некоторых учителей, явно затмевая в этой профессии лишь одной своей улыбкой вечно уставшую миссис Бреннан, которая устроилась в Гринчвилд именно по этой специальности. Да и его комната, в которой он выслушивал обеспокоенных подростков и взрослых, была достаточно просторной и светлой, наполненной запахом винограда и миндаля, чем сильно отличалась от мрачноватого кабинета Бреннан. Не решись он помогать советами обитателям замка, он мог бы сделать из неё комфортную личную гостиную, где по вечерам слушал бы итальянские песни и пил красное вино, а потом проверял домашние работы. Но вместо красивого патефона у него на подоконнике стояло лишь маленькое радио, настолько пыльное, что создавалось впечатление, что им ни разу не пользовались, а вместо вина были бесконечные запасы чая и кофе. Ближе к двери, что вела в его спальню, стояли несколько небольших шкафов, сверху донизу набитые книгами в толстых переплётах, к которым он иногда подходил, чтобы вытянуть чью-нибудь работу по философии и всунуть пришедшему в руки с фразой, что она поможет ему успокоиться. Некоторые девушки из старших классов пользовались моментом, чтобы подложить меж страниц страстное послание Себастиану, после чего с томными вздохами возвращали ему книги, заверив, что они очень помогли.       Эванс не был психологом, но он умел слушать. Незаметно осматривая на наличие порезов на руках, он кивал своим собственным мыслям, которые позже озвучивал в качестве действенного, ему самому на удивление, совета, пока пришедший изливал душу. А если не мог помочь, то отправлял к миссис Бреннан, которая уже зрила в корень проблемы, а не на поверхностные моменты, всучивая несколько булочек в придачу.       Брендон очень робко спрашивал разрешение войти и встречался радушно, но тихо, как и любой другой ученик. Себастиан тут же ставил на маленький аккуратный столик, который был вечно завален тетрадями, ароматный чай и целую тарелку сахарных булочек, а сам усаживался в большое мягкое кресло и спрашивал, как дела.       Картер старался не злоупотреблять временем и вниманием учителя, поэтому заглянул к нему во второй раз лишь перед приездом отца в атенеум, перед этим проходив около комнаты мужчины добрых полчаса, взвешивая, надо ли ему об этом поговорить или нет.       — Я слышал, твой отец сегодня приезжает, — сказал Себастиан после недолгих расспросов о самочувствии, быстро сообразив, о чём пойдёт разговор.       — Папу пару раз вызывали, когда я ещё учился в младшей школе, — ответил Брендон, не поднимая глаз. — Но мне кажется, он просто понравился моей учительнице, ведь я не сделал тогда ничего дурного.       — А в этот раз ты повёл друзей в место, где мы храним достаточно опасных созданий.       — Вовсе нет! — мальчик поднял упрямый взгляд на учителя. — Там был затопленный подвал и всякие руны.       — Хорошо, допустим, это так. Тогда почему больше никто из учителей, спускаясь в подвал, не попадал туда?       — Я могу тебя туда отвести, если ты мне не веришь, — вместо ответа выпалил мальчик.       — Хочешь, чтобы я разрешил тебе идти туда, где, по твоим словам, пытали женщину? Брендон, я честно ненавижу так говорить, но мне кажется, что всему виной твоё детское восприятие. Может быть, где-то прорвало трубу, а ты решил, что это вселенский заговор.       — А как же женщина?! Кроме того, я ведь сам слышал, как вы говорили о Барр — дьявольском палаче — с учителями, а ещё тем вечером ты мне сам сказал, что его последователей всё больше и больше…       — Я сказал, чтобы ты наслаждался детством, Брендон, учился магии или научился играть на гитаре, пока взрослые разруливают ситуацию. И ты должен был сфокусироваться на этой части предложения, а не на той, что была о последователях.       — А как же Кит, Стефан и Кэр? Они тоже видели подвал, кровь на камне и руны, — немного помолчав, сказал мальчик. Он точно знал, что не сошёл с ума, и ни за что не собирался признавать разумность слов учителя.       — Брендон… — со вздохом произнёс мужчина и сразу же осёкся, не зная, что ещё ему сказать.       Брендон смотрел на Себастиана таким взглядом, будто тот собирался вынести ему смертный приговор. Мужчина запрокинул голову, запустив в волосы пальцы, и старался подобрать слова. Жгучее желание отправить Брендона к миссис Бреннан мешало ему привести хоть один аргумент. Через пару секунд он продолжил говорить, внимательно вглядываясь в глаза ученика, будто старался внушить ему свою мысль:       — Брендон, я верю, что вы были в каком-то затопленном месте. Где, скорее всего, просто прорвало трубу. Мы в волшебном мире, да, но не стоит путать реальность с книжками.       — В очень многих книжках случаются неприятности из-за того, что взрослые не верят детям, — просто сказал мальчик, ставя чашку на стол.       Себастиан не отвечал. Он откинулся в кресле, не отнимая рук от волос, и поджал губы, явно обдумывая слова мальчика. Часы на столе тикали, отмеряя секунды, а Себастиан всё молчал.       — Ладно, — спустя какое-то время сказал мужчина, вставая на ноги. — Хорошо. Покажи мне.       Картер с триумфом во взгляде достал скомканную нарисованную им несколько дней назад карту и вышел из комнаты учителя широкими шагами, пока этот самый учитель со вздохами следовал за учеником.       Та самая дверь страшно предстала перед взором мальчика, ощутимо притупляя его желание идти дальше. Пара ссадин на руках не могли не напоминать о недавнем приключении, которое произошло на этом самом месте буквально несколько дней назад, невольно заставляя коленки Картера трястись от чувства опасности. Брендон остановился в нерешительности в нескольких метрах от двери так резко, что Себастиан, увлечённый своими мыслями, налетел на ученика, глухо ругнувшись, на что последний даже не обратил внимания.       Эванс украдкой взглянул на лицо кайндаймхца и достаточно быстро сообразил, что тот побаивался прикасаться к двери, но подумал, что не смог бы его осудить, даже если бы хотел. Эта часть замка пугала даже такого бесстрашного мужчину, как Себастиан. Каменные высокие стены заглушили бы любой смешок, любой радостный голос, с такой лёгкостью, будто пытались задавить своей мрачностью каждого, кто придёт в это опасно тихое место. Несмазанные петли дверей, в то же время, могли бы проще простого погрузить любого пришедшего в атмосферу старых ужастиков, которые показывали ещё в те времена, когда телевизоры работали лишь в чёрно-белом цвете.       Эванс понимающе похлопал мальчишку по плечу и с помощью магии открыл дверь, которая распахнулась перед пришельцами с утробным стоном, явно навевающим на мысли смазать петли или убраться отсюда. Всё так же придерживая Брендона за спину, Себастиан прошёл с ним в коридор, неловко пошутив, что за такими дверьми не найти что-нибудь необычное будет странно и даже глупо. Однако они почти полчаса проходили по коридорам за той дверью и ничего не обнаружили. Мальчишеский пыл заметно поубавился, а немного позднее на смену ему пришла растерянность и даже непонятная обида.       — Я не понимаю, где подвал. А мистер Конноли мог это сделать? — в смешанных чувствах спросил Брендон, игнорируя один из проходов вот уже полчаса. Сухой воздух, на который Себастиан не обращал никого внимания, заставил его губы потрескаться, но мальчик всё не мог вспомнить, чувствовал ли он что-то подобное в тот раз.       — Он мне тоже не особо нравится, но я ручаюсь, что мистер Конноли к этому не имеет никакого отношения. Не думаешь, что трубу починили, а подвал высушили? Извини, Брендон, но если окажется, что там были заперты магические твари, то я не разрешу тебе туда сунуться.       — А где они заперты?       Вместо слов Себастиан кивнул головой в сторону массивной дубовой двери, за которой мальчик точно никогда не был.       — Нет, не она. А почему ты уверен, что это не мистер Конноли?       — Никогда не суди человека по внешнему виду, малыш. Он превосходный учитель и отменный педагог. Да, иногда он очень придирчив, но он ведь ни разу не снизил тебе оценку из-за личной неприязни. Я вижу, что ты пытаешься приписать ему то, чего не было, но это неправильно. Знаешь, многие очень хорошие люди учились в мюридхау, и это глупо с твоей стороны — так относиться к этому адрану.       — И кто же там учился?       — Слышал новую рок-группу «Тринадцатый Меч»? Тот барабанщик, Джордж, учился в мюридхау. Я общался с ним — очень приятный парень, очень честный и добрый. А ещё многие из Парламента тоже мюридхаудцы.       — Папа говорит, что все, у кого есть власть в Парламенте — газафоновы морды.       — Смотри так Фосети и его друзьям не скажи, — рассмеялся Себастиан, усаживаясь у стены. — Ты же знаешь, что это ругательство?       — Знаю, конечно. Но газафон ведь ещё животное, помимо ругательства.       — Очень склизкое и противное, а ещё больших размеров. Не самое лучшее, что можно сказать о власти, так что лучше не повторяй слова отца. Надеюсь, ты никому не скажешь, что я закурил?       Брендон живо заверил, что не расскажет, но всё же поморщил нос, когда в руках учителя рассмотрел сигарету, которую мужчина тут же зажал меж губ. Он щёлкнул пальцами, из-за чего на них возник огонь, и блаженно затянулся сигаретой, откинув голову.       — Никогда не кури, — обворожительно улыбнулся Себастиан, стряхивая пепел на пол. — Во рту потом отвратительное послевкусие остаётся.       — Ты же куришь, — сказал мальчик, наблюдая, как дым растворяется в воздухе причудливым рисунком.       — Я начал в старших классах баловаться с друзьями, но я определенно счастливо бы прожил и без этого.       Себастиан сделал ещё одну затяжку, слегка наклонив голову, от чего его челюсть стала выпирать так сильно, что создавалось ощущение, что кожа там непременно порвётся. Эванс выпустил дым, прикрыв глаза, пока кончиками пальцев отбивал такт последней песни «Тринадцатого Меча», и улыбаясь уголками губ своим знаниям о молодёжных группах.       — Знаешь, Брендон, — внезапно сказал он, пристально взглянув на скучающего мальчика, который уселся напротив, — магия делится на несколько видов. Самый простой из них — когда ты представляешь результат в голове, а он потом претворяется в жизнь. То пудинговое заклинание сработало именно так, и всё, что вы сейчас проходите на артаиосе, тоже построено на этом принципе. То, что получится, не имеет должного запаха или вкуса. Когда вы научитесь более-менее работать со своей фантазией, то перейдёте к следующему этапу. Это когда на твоё представление результата в голове накладывается точное требование к нему. То есть, ты не сможешь с современными знаниями наколдовать глянцевую бумагу — она будет просто обычной бумагой. То есть… хм, не знаю, как сказать лучше, но ты подчиняешь предмет своей воле, своему воображению. Такие заклинания, как пудинговое или с потолком, — да-да, я помню о потолке — может изобрести любой человек, но не каждый точно додумывается, как.       — Дядя Джер сказал, что это легко.       — Ну, давай рассмотрим то заклинание с потолком. Представить, как падают с потолка цветы, достаточно просто, так? Сложность данного этапа для тебя была в его масштабности, так что ты наверняка попросил помощи. Потом идёт следующий этап, и, видит Минерва, я не представляю, насколько гениальной семьёй надо быть, чтобы достичь такого результата. Следующий этап в магии — психология. Ты задействовал свою психологию, свои суждения о том, кто хороший, а кто плохой, поэтому ты управлял теми пауками и цветами. Воображением легко управлять, а вот эмоциями, своим собственным умом — нет. Заклинания на этом этапе сложнее изобрести. Те, кто их придумывает, задействует весь свой мозг для того, чтобы сфокусироваться на результате вплоть до атомов, поэтому у тестировщиков часто возникают огрехи. Чем сложнее заклинание, тем больше ты должен концентрироваться на результате и на желании, чтобы это заклинание сработало.       — А что потом?       — Потом люди учатся второму этапу сначала, но без слов. Проговаривать проблему — значит понимать и принимать её. Проговаривать заклинание означает то же самое. Так что целый семестр мы отводим для того, чтобы дети научились осознанию заклинания без слов.       — А кто умеет пользоваться магией без солтора? — резко поменял тему Брендон. — Мне кажется, ты точно должен.       — Ты прав. Ещё мистер Конноли и мистер Бойд. Мы способны только на самые простые заклинания, такие же, какие ты сейчас проходишь. Но это, наверное, наследственное, а бешеное желание — это уже вторично. Поэтому Верморы и стараются сохранять чистоту крови.       — А я смогу колдовать без солтора, если очень сильно захочу и буду стараться?       — В этом мире нет ничего невозможного, Брендон. Надо лишь прикладывать усилия и не спешить. Но сначала освой первые два пункта. И это как минимум. А сейчас, судя по времени, твой отец уже здесь. Так что надо идти.

***

      Гринчвилд был таким же величественным и красивым, каким Скотт запомнил его ещё в своё время, когда выпускался. Острые башни упирались в небо и словно удерживали груз многотонных облаков на себе, не давая им упасть на землю. Каменные стены хоть и были старыми, но создавали впечатление, что они защитят от чего угодно, что никогда не разрушатся и будут стоять до конца времён, укрывая в себе сотни учеников от подстерегающих их во взрослом мире опасностей. Зелёный лес дополнительным барьером окружал Гринчвилд, удерживая меж крон деревьев приятную прохладу и какую-то особенную магию, неподвластную никому, даже волшебникам. Среди ещё зелёной травы, которая местами сменяла свой цвет на жёлтый, виднелась извилистая дорога, которая вела прямо в Гринхолл, маленький, но шумный город. Скотт втайне от всех, даже от Джереми, мечтал жить в нём ещё когда был школьником, хотел иметь там свой небольшой дом напротив симпатичной кофейни, где делали лучший в Англии пунш.       Отец Брендона вдохнул свежий, несколько солоноватый воздух полной грудью, но сразу же закашлял, когда по его хребту ударила тяжёлая ладонь Джереми. Батлер оценивающе, но быстро провёл взглядом по зелёным верхушкам деревьев и слегка улыбнулся, когда услышал лошадиное ржание.       — Помнится, я именно в этом месте свалился с пегаса и сломал себе руку, — сказал он, поправляя ворот своей косухи.       — Здесь я свалился с пегаса, — поправил брата Скотт. — А ты полез под копыта и сломал руку.       — Ты же присобачил ему к груди мой рюкзак, естественно я полез за своим добром, пока он не улетел в замок.       — Будто ты не мог забрать свои вещи у замка, — усмехнулся мужчина, идя по аккуратной дорожке вдоль перелеска. Он помнил эту дорогу так хорошо, словно сам её прокладывал: ещё поворот — и Гринчвилд предстанет перед ним во всей красе. Чуть слева покажется тропа к конюшням, справа тихая речка скроется от его глаз в кустах, а чуть дальше обогнёт величественный дуб и убежит в лес, затем взору откроется когда-то крутой обрыв с шаткой каменной лестницей, которая приведёт прямо к пляжу с шумными волнами. На памяти Скотта туда спускались лишь парочки под покровом ночи, пока остальные ученики предпочитали смотреть на синее море из-за надёжных стен замка.       — Чтоб какой-нибудь ребёнок или учитель нашёл там бренди? Даже сейчас я готов пожертвовать лучевой костью, лишь бы спасти бутылочку виски от лишнего рта.       — Знаешь, Джер, мне кажется, ты никогда не поменяешься! Скорее снег в пустыне выпадет!       Глухо рассмеявшись от толчка в плечо, Скотт и Джереми пошли к Гринчвилду, наслаждаясь в тишине своими воспоминаниями об атенеуме и гадая, о чём станет говорить Миранда.       — Выглядите так же шикарно, как и десять лет назад, миссис Брадберри, — сказал Батлер, отвесив директрисе шутливо галантный поклон, как только завидел её в коридоре.       — То есть, либо в пятьдесят я выглядела на шестьдесят, либо в шестьдесят на пятьдесят? — улыбнулась уголками губ женщина, пропуская мужчин в кабинет. — Я очень рада видеть вас в добром здравии, — Миранда искренне улыбнулась бывшим ученикам, слегка пожав им руки. — Как успехи с иллюстрациями, Скотт? Как родители? Хотите кофе?       — Всё просто замечательно, заканчиваю крупную работу на будущей неделе. Мама тоже здорова, сейчас гостит у тётушки Батлер. А от чего-нибудь тёплого мы точно не откажемся.       — О да, — усмехнулся Джереми, — две старушки поставили весь Странрар на уши. У них там что не человек, то старый знакомый. Но когда миссис Картер успела со всеми перезнакомиться, ума не приложу.       — Они у вас всегда шустрые были, насколько помнится. Неужели ты так и не нашел себе спутницу жизни? Такую шевелюру отрастил, наверняка все девушки без ума.       — Да начал вот встречаться с одной, — скрывая смущение, ответил Джереми и мотнул головой, ненавязчиво демонстрируя шелковистые пряди. — Но не знаю пока, серьёзно ли это.       — С Амелией Вуд, — вставил Скотт, заведомо игнорируя взгляд брата, который живописно говорил: «Какого чёрта, Картер?»       — Амелия? Она была влюблена в тебя классе в пятом. Я даже посадила вас вместе, чтобы дать девчушке шанс впечатлить тебя.       Джереми поперхнулся горячим кофе, как только услышал эти слова, и поднял удивлённый взгляд на улыбающуюся женщину.       — Ну хорошо, остальное потом спрошу. Брендон скоро будет, так что сейчас я хочу поговорить с тобой, Джереми, о делах. Ты изучил тот феномен?       — Конечно, хотя, не скрою, был удивлён вашей просьбой, — как ни в чём не бывало ответил мужчина, вытирая капли кофе со стола.       — В этом году Церемония была достаточно… необычной, — уклончиво ответила Миранда, ставя перед бывшими учениками тарелку с печеньем. — Ещё в самом начале церемонии к ученице, которая в конечном итоге пошла в драммонд, чуть не пришли сразу несколько зверей. В тестах она была явной драммондкой, но здесь что-то пошло не так. Как вы знаете, распределение по адранам происходит ради наиболее продуктивной учёбы детей. У кого-то лучше развита логика, у кого-то память и так далее. Много факторов складывается воедино, что и позволяет ученикам учиться комфортно и действенно. Так что я не была удивлена, что у одной из девочек могли оказаться сразу несколько «талантов», а тесты списала за ошибочные. Однако олень и дракон к ней не подошли, они будто прятались. Сразу за ней вышел мальчик, он попал в алэйсдэйр, но опять та же история: рысь и олень были, но на глаза детям и тому мальчику не попались. Половина учеников могла стать неопределившимися, такого никогда не было. Один, максимум двое, но никак не половина из первоадранцев.       Джереми молча кивнул и вытащил из сумки папку с документами. Пролистав до заломанной страницы, он откашлялся и поднял на директрису тёмные глаза с таким выражением, будто был готов зачитать наизусть стихотворение. Он говорил спокойно и уверенно, хотя его взгляд выдавал интерес и даже некоторое беспокойство. Джереми встречался с неопределившимися всего раз пять за всё время обучения в Гринчвилде. Миранда сидела молча, казалось, даже не дышала, лишь сосредоточено слушала приятный голос Батлера, запоминая каждое слово. Изредка мужчина опускал глаза на лист, чтобы найти там лишние доказательства своим объяснениям. Лист был исписан непонятным витиеватым почерком его славного деда — Гофрэйдха Артуа, который скрупулёзно собирал информацию о легендарном атенеуме ещё до того, как стал историком. А Джереми, который был единственным и любимым внуком Артуа, в качестве наследства получил все исторические работы, которые бережно хранил у себя дома и часто перечитывал.       — В целом, ничего необычного в феномене неопределившихся нет. Один человек из сорока попадает под это понятие, поэтому неудивительно, что пара учеников из потока могут так выделиться из толпы. Но в таком огромном количестве их ещё никогда не было, — подытожил он спустя какое-то время. — Тем более, когда в тестах относились конкретно к одному адрану.       — Это может быть связано… с баргестами?       — С байками о Барр? — усмехнулся Джереми, закрывая папку. — Если это так, то дедушка явно этого не знал. Здесь вся информация о…       — Почему вы сказали о баргестах? — Скотт подался вперед, заглядывая в серые проницательные глаза Миранды каким-то по-особенному внимательным отцовским взглядом, недоступным для Джереми.       К облегчению Миранды, громкий стук в дверь прервал дальнейшие расспросы — Брендон Картер с потупленным взглядом вошёл в кабинет директрисы, всеми силами избегая смотреть на отца. Скотт беглым взглядом оценил внешний вид сына: не до конца заправленная рубашка выглядывала из-под симпатичной серой безрукавки, волнистые волосы казались непричёсанными, а костяшки пальцев были испачканы синей пастой. Брендон неловко перемялся с ноги на ногу, покусывая губы, а потом поднял глаза на папу и дядю Джера и чётко произнёс:       — Это была моя вина.

***

      Кит сидел на подоконнике рядом с кабинетом директрисы, теребя полы рубашки и постоянно вздыхая. Он сам недавно вышел оттуда под руку с родителями, которые тут же устроили нагоняй не только ему, но и Мелани за то, что она не уследила за своим братом. Мысль о том, что она не смогла бы его остановить, а скорее была бы вынуждена присоединиться к проискам мальчишек, даже не пришла им в головы, что было странно, ведь они были знакомы с характерами своих детей. Отчитав их на месте, Раф и Шарлотта Тёрнеры умчались домой, на прощание спросив об успехах в учёбе. Мелани долго дулась на брата и друга за то, что её так отчитали, демонстративно приходя и уходя из гостиной под руку с одноадранками, каждый раз изворотливо вставляя фразу наподобие «не совать нос, куда не просят» или «сидела, делала уроки, никуда не лезла». Но в роковой для Брендона час и она пришла к кабинету директрисы в качестве поддержки и сразу же начала мерить неширокий коридор шагами. Брендон зашел туда лишь полчаса назад, но ощущалось это так, будто он там находился уже целый вечер.       Наконец дверь раскрылась, и из неё вышли хмурый Скотт и Джереми, который сочувственно похлопывал племянника по спине. Мелани остановилась на месте, а Кит, который спрыгнул с подоконника, как только услышал глухой толчок в дверь, мигом оказался перед семьёй Брендона.       — Я так понимаю, вы Тёрнеры? — спросил Джереми, улыбнувшись краем губ. — Думаю, нам всем следует поговорить о случившемся. Вы не против сходить с нами в «Домик фей»?       Гринхолл, который находился минутах в пяти от замка, встретил мужчин и детей ароматом пряностей и тёплым воздухом. Косые лучи солнца робко пробивались сквозь неплотные облака и почти не грели, а от дороги, ведущей к городку, веяло прохладой и даже сыростью, поэтому небольшая компания шла к «Домику фей», чувствуя, как холод отступает. Гринхолл, застроенный миниатюрными домами с трубами, погружал своих жителей в сладкий запах корицы и дерева, а тепло от каминов чувствовалось даже сквозь кирпичные стены. Каменная мощёная дорога, пронизывающая городок в бесконечным сплетением тропинок, освещалась неярким светом из окон. Деревянные лавки с игрушками, сладостями и горячими напитками, за которыми торговали толстенькие волшебники или миниатюрные ведьмочки, встречались то тут, то там; мимо невозможно было пройти без оклика купить что-нибудь, чтобы согреться. В Гринхолле помимо отчего-то вечно голодных подростков часто появлялись туристы-зеваки, которых в это место манили легенды о Мерлине, поэтому жители этого города жили достаточно безбедно.       «Домик фей» находился ровно в центре Гринхолла, как и небольшой паб мелкого и худощавого ирландца Колина. Колина знала вся округа, не только потому, что он являлся внуком какого-то обыкновенного туриста-зеваки, который додумался открыть в городе место, где можно было бы посидеть с хорошей компанией за кружкой пива, но и потому, что он невероятно любил поболтать. Колин был таким болтуном, что у его посетителей, друзей-шотландцев, иногда прослеживался ирландский акцент, который некоторые ребята не понимали. У «Удачливого Дэли» и «Домика фей» постоянно сновал местный народ или туристы, поэтому эти два заведения насквозь пропитались уютной атмосферой и какой-то милой потасканностью, хоть владельцы и следили за ними очень тщательно. Затёртая от ветров и времени табличка «Домика фей» гордо висела у входной голубой двери, вокруг которой рос плющ, убегающий под самую крышу.       Усевшись за «свой столик», как его назвал Джереми с собственническим взглядом, и заказав яблочный пирог и безалкогольный пунш детям, Батлер облокотился на стуле и внимательно посмотрел на Брендона.       — Не знал, что ты приедешь, — неловко сказал мальчик под изучающим взглядом дяди.       — Миссис Брадберри попросила меня привезти кое-какие документы.       — А кем вы работаете, мистер Батлер? — бойко поинтересовался Кит, пока Мелани влюблённо рассматривала длинные вьющиеся волосы мужчины.       — Просто Джереми, — улыбнулся дядя Брендона. — То там, то сям, малой. Кто-нибудь просит меня презентовать что-нибудь, я и презентую.       — А ещё он барабанщик в рок-группе!       — Ну… иногда играю, да. Раньше, конечно, больше было, а сейчас приходится зарабатывать реальные деньги на реальной работе.       — А на гитаре можешь?       — Влёгкую, — усмехнулся Джереми, отпивая свой ромовый пунш.       — А вы где работаете, мистер Картер? — спросила Мелани, с усилием отрывая взгляд от лица Батлера.       — Я писатель-иллюстратор. В основном работаю дома.       — Но мы здесь не для разговоров о работе, малышня.       — А что миссис Брадберри хотела узнать? — прервал Брендон дядю, недоверчиво глядя в его тёмные глаза. Такая немногословность удивила мальчика, даже несмотря на тот факт, что он так накосячил, и молчание было первым признаком недовольства.       — А тебе всё скажи, — вместо брата ответил Скотт.       — Так, мелкий, что за чертовщина у вас тут происходит?       — Я же всё рассказал, — расстроенно произнёс Брендон, почёсывая мочку уха.       — Кит, — сказал Скотт, незаметно отдавая сыну корочку — его любимую часть пирога, — зачем вы пошли в подвал атенеума?       Кит неуверенно посмотрел на друга, молча спрашивая у того разрешения рассказать всю правду. Брендон осушил кружку пунша до середины одним глотком, как это делал его папа, когда нервничал, и уверенно кивнул.       — Так, — протянул Скотт, когда рассказ закончился, — ты пошел туда с Себастианом и ничего не нашёл? Совсем ничего? Ты уверен?       — Вы нам верите? — осторожно поинтересовалась Мелани, укутанная в кожаную куртку Джереми.       — Брендон, конечно, тот ещё фантазёр, но ведь твой брат там тоже был, и видел то же самое.       — А в историю о женщине?       — Ты слышала крики?       — Я не уверена, — честно ответила Мелани. — Но раз был подвал, то была и женщина, разве нет?       — Держите ухо востро, — просто сказал Джереми. — И будьте начеку с этим мистером Конноли.       — А почему ты решил, что это не он, кстати?       — Не знаю. В «Скуби-Ду» самые подозрительные часто оказываются самыми добрыми.       — То есть, ты основываешься на…       — Мультике, — ответил Брендон Мелани, которая, словно строгая учительница, подняла брови.       — На мультике?       — Я просто уверен, что за ним надо проследить!       — Нет, Брендон, — прервал сына Скотт. — Просто будь начеку. Но я думаю, лучше будет забрать тебя.       — Но папа! — взмолился мальчик. — Тут же мои друзья! Я только-только начал учиться и не хочу уезжать!       — Твои одноадранцы пропали.       — Они из сайлотака, — тихо поправил мужчину Кит. — И в любом другом атенеуме может случиться то же самое. Мистер Картер, мы не будем уходить с территории, честно!       — Кит, — Скотт вздохнул и потёр переносицу, — вы буквально нарушили наказ директрисы и пошли в подвал. Как я могу быть уверен в ваших словах?       — Мистер Картер, — подключилась к уговорам Мелани, — если речь идёт о том, чтобы Брендон остался с нами, то мы точно сдержим обещание.       — Так, Скотти, — вздохнул Джереми, поднимаясь со стула, — ты разбирайся с малышнёй, ты в этом хорош, а нам с Брендоном надо погулять. А то он весь зелёный. Можешь пока посидеть в куртке, Мелли. — С этими словами Батлер залпом допил остаток пунша и потрепал девочку по голове. — Пошли, мелкий.       Джереми шёл в дымке от сигареты по вечерним улочкам Гринхолла. В этой части Шотландии всегда рано темнело, поэтому единственным освещением становился свет из окон. За шторами мелькали чьи-то силуэты, кто-то сидел на подоконнике, погрузившись в чтение, а кто-то, явно вышедший из паба Колина, громко смеялся. Джереми, который уже давно хотел переговорить с Брендоном о случившемся, нарочно повёл мальчика в тень, подальше от чужих ушей. Ещё в те времена, когда мужчина застал плачущего племянника на любимом мамином подоконнике сразу после её похорон, они условились, что все тревоги и секреты, которые хранились в сердце Картера, они будут обсуждать, как только мальчик почешет мочку правого уха.       — Ладно, малыш, — на выдохе сказал Джереми, так что густой дым на секунду спрятал его лицо, — что случилось?       — Я знаю о баргестах.       Лунный свет отразился в тёмных глазах Батлера, который явно складывал в уме, что к чему. Прохладный ветер вызывал у него лёгкие мурашки, которые мужчина доблестно игнорировал, но все равно время от времени расправлял плечи. Чёрные волосы лезли ему в лицо, так что, зажав сигарету в зубах, он быстрым жестом сделал себе неряшливый пучок и запрокинул голову.       — Ты знаешь о неопределившихся? — только и спросил Джереми, внимательно глядя на звёзды. — И что почти весь твой поток только и пестрит ими?       — Мелани говорила о них, она знает одну девочку. А я неопределившийся?       — Нет, — усмехнулся мужчина, — рыси ты понравился явно больше, чем дракону или любому другому зверью.       Брендон прислонился к одной из закрытых лавок с товарами и внимательно посмотрел на дядю. Джереми почти никогда не вёл себя как взрослый рядом с ним. Он шутил и заводил шуточные драки, иногда расспрашивал мальчика о переживаниях и всё в такой же шуточной манере помогал советом. Он лишь изредка позволял себе быть сосредоточенным и серьёзным, будто боялся, что мальчик повзрослеет, если начать говорить с ним о тяготах жизни. В глазах Батлера это была прерогатива Скотта — рассуждать с сыном о мире, добре и зле. Да и что он, одинокий волк, может дать такому чистому и славному мальчишке?       — Ты слышал байки о Барр? Что баргесты и всякая другая нечисть слушается его приказов?       — А ты веришь в это?       — Уже не знаю, если честно. Просто будь осторожен, хорошо?       — Я боюсь, что папа заберёт меня.       — Я бы забрал, — честно признался Джереми. — Ты всё, что у отца… у меня… у нас есть. Знаешь, Брендон, ты должен вести себя, как Скотт. Быть ответственным и осторожным. Держись подальше от приключений, а особенно — от Конноли и Фосети.       — Он сказал, что наша семья что-то скрывает, — медленно, будто не зная, стоит ли это говорить, пробормотал Брендон.       — Фосети? Он завидует, что у тебя счастливая семья. Я бы сказал тебе, будь это так, малыш. От кого ты узнал о баргестах?       — Я подслушал собрание учителей, когда заплутал. Мистер Эванс попросил меня не говорить Киту или кому-нибудь ещё.       — Как только что-нибудь случится… — замялся Джереми, — как только что-нибудь случится, беги в город к телефонной будке или пиши. А ещё на четвёртом этаже рядом с… рядом с кабинетом дэрвадэла — во всяком случае, раньше там проходил тот урок… Короче, там есть комната с водными зеркалами.       — Как дома?       — Да, только у вас маленькое. Главное — держаться за раму, тогда связь не пропадёт и мои слова или твоего папы будут слышать только те, кто держится за неё.       — Когда я вырасту, я придумаю, что-нибудь действеннее водных зеркал.       — Глупый, не спеши взрослеть. Ты не представляешь, как много бы я отдал, чтобы хоть на немного стать опять одиннадцатилеткой. А лучше шестнадцатилеткой. Благо, у меня прыщей не было. У тебя сейчас минимум ответственности, Брендон, и это прекрасно. Конечно, у тебя есть свои проблемы и переживания, но пока что ты не обязан думать о том, как заработать себе на еду, у тебя не болят суставы, и это как минимум.       — У тебя тоже не болят.       — У Оскара болят, а это то ещё зрелище — смотреть, как он кряхтит, когда встаёт с корточек. Но Брендон, ради меня и папы, не спеши взрослеть. Наслаждайся каждым днём, но только не лезь в неприятности. Можешь подраться разок-два, но не более того. Это полезно, если хотя бы раз получишь в нос.       — Дядя Джер, — Брендон замялся, заламывая руки, — со мной ведь всё будет хорошо? Я ведь не пропаду и не…       — Я тебе обещаю, — Джереми выкинул сигарету, присел на корточки и обхватил плечи племянника, — что у тебя всё будет лучше всех. А если какой-нибудь мистер или хоть сам Барр сунется к тебе, то я ему пасть разорву прежде, чем он моргнет.       — А правда, что будет война?       — Не слушай ты эти сплетни, — неловко качнул головой мужчина. — Учителя между собой часто байки травят. Как, кстати, моё заклинание, сработало?       Брендон улыбнулся, распрямляя небольшие плечи, и гордо вскинул голову.       — Теперь вместо вас с папой в атенеуме будем главными мы с Китом.