***
Чеширский лес был отличным местом для того, чтобы в нём скрываться. Высокие деревья с раскидистыми ветвями, в которых можно было прятать ворованное барахло, отлично подходили ещё и для того, чтобы самому там спрятаться от чужих глаз. Особенно если речь шла о самых отдалённых участках леса, в которые лишь иногда заглядывали лесничие и представители местной фауны, и то по чистой случайности. Земля уже затвердела от низких ночных температур, но её прикрывал приятно шуршащий настил из опавших разноцветных листьев, которые путешествовали от палатки к палатке с помощью свежих и холодных порывов ветра. Лишь ветер был способен несколько развеять застоявшийся запах эля, крови, джина и непонятных эликсиров вперемешку с потом, которым была пропитана эта часть Чеширского леса радиусом в пару миль. В самой чаще было холодно, даже ночные костры не были способны согреть протянутые к танцующим в сумраке языкам пламени руки. Казалось, только чокнутый решится проводить дни своей жизни именно так. Но мужчина, который стоял вдалеке от костров на дозоре, думал иначе. Он прислонился сутулой спиной к такому же корявому, как и он, дереву и внимательно всматривался в темноту, согреваемый чарами и эликсирами. Он почти не двигался, лишь иногда чесал щетинистый подбородок да делал небольшие глотки эля — что, скорее всего, и было причиной того, почему он на самом деле не мёрз — хотя ноги, уставшие находиться в одном положении, давно просили себя размять. Но он был слишком сконцентрирован на своём задании, чтобы обращать на это внимание. Если там, около гниющего пня, на несколько мгновений покажется красная вспышка, то ему придётся доложить об этом как можно скорее любым способом, а затем пожертвовать собой в бою, давая своим соратникам сбежать. А если она будет белая… главный принесёт новый приказ. Здесь было тихо, лишь редкие звуки летающих сов нарушали устоявшуюся тишину. Непротоптанные тропинки, нерваные и чистые листья деревьев, разбросанные по всей земле, девственно чистая поляна, на которой нельзя было обнаружить ни бычка от сигареты, ни кем-то оставленной бутылки, ни сожжённой карты, казались чем-то неестественным, чем-то, что встречается лишь в другой жизни, после часов, проведённых в шумном лагере в паре миль отсюда. Это была настоящая сказка, которой он бы обязательно насладился, если бы не был дозорным. — Эй, Томми, — раздался чей-то приятный голос из темноты, развеивая чувство умиротворения, — как успехи? — Эль почти кончился, — не поворачиваясь, ответил мужчина, явно раздражённый чужим присутствием. — Думаешь, она придёт сегодня? Пришелец показался в поле зрения дозорщика: некрупный, но довольно симпатичный парень лет двадцати пяти вышел из тени деревьев. Он был одет в длинный плащ, который прибавлял ему немного роста, под ним проглядывалась мешковатая рубашка, толстый кожаный ремень, плотно прилегающие к худощавым ногам штаны и высокие, на удивление чистые сапоги, что никак не наводило на мысль о том, что парень провёл несколько недель, скрываясь в лесах. — Конечно, придёт. Не может же Барр настолько рассердиться на нас за то, что мы припугнули детишек. Томми лишь пожал плечами, переводя взгляд на руки пришедшего парня. Хрустальная маска с тонкой чёрной полосой, нарисованной на ней от самого верха до переносицы, крепко, но любовно была зажата в его руках с короткими пальцами. У Томми тоже была такая, и он невероятно ею гордился, ведь то была маска первых метисов, которые оказались в отряде Барр. — Сколько новеньких привели? — Достаточно, — голос пришельца резко поменялся и стал ледяным, как это часто проскальзывало в интонации чистокровных волшебников, которые в большинстве своём и были солдатами в отряде палача. Многие из них не сидели в лесах, как метис Томми, а аккуратно дёргали за ниточки в поисках какой-то информации в своих комфортных и тёплых кабинетах и на светских мероприятиях. — Но я не понимаю, зачем мы собираем столько левых магов. Их становится слишком много, а мы даже не понимаем, ради чего Барр армия. Вдруг среди них предатели? — Зачем тогда ты пошёл, раз не понимаешь? — Он обещал долгую жизнь, могущество и деньги. Ты сам такой же, как и я, и наверняка жаждешь того же. И если я вижу, что совсем скоро у меня будет власть, то не понимаю, каким образом я проживу на лишние сто лет больше, следуя его плану? — Ты вообще бываешь на собраниях? — разозлился Томми. Его вера в лидера была непоколебима, ведь именно этот таинственный, но великий маг открыл утерянные заклинания, о которых можно было прочесть лишь пару строк в пыльных книгах — информации там было мало, но достаточно, чтобы понять, чего маги лишились. — Ему — или ей, я уж не знаю, кто это — нужно собрать все пять проводников основателей Гринчвилда. И тогда он сможет выпустить магию, чтобы мы могли колдовать сами, без солторов. А вместе с магией к нам придёт и бессмертие. Пять учеников Мерлина задействовали свои солторы, чтобы лишить нас привилегий, и эти же проводники вернут нам их. А разозлился Барр потому, что мы изначально не могли попасть на территорию замка, не могли внедрить туда наших людей, дабы найти ожерелья, а теперь, после нашей выходки, атенеум охраняется в два раза тщательней, и лишь чудо нам поможет проникнуть внутрь. В это время белая вспышка на короткий миг озарила тёмный лес, и Томми сразу выпрямился по струнке у своего поста, быстро пряча фляжку с элем во внутренний карман куртки. Его знакомый, было открывший рот для нового глупого изречения, замер, устремив взгляд на главного. Невысокая женщина с длинным пышным хвостом угольного цвета шла прямо к ним. Полы расстёгнутого пальто колыхались при каждом шаге, тяжёлые ботинки громко ломали все ветки, которые попадались ей на пути. В свете её солтора ярко блестели серебряные серьги с крупными камешками изумруда, карие глаза смотрели строго вперед сквозь прорези маски и, казалось, были способны убить одним взглядом. Белая маска со странным рисунком ветви рябины, изображённым точно на месте скулы, и черными стрелками у прорезей для глаз, полностью закрывала её лицо. Томми лишь видел, как серебряное кольцо с красивыми зелёными камешками заблестело на её маленьком тонком пальце. Женщина была так прекрасна в своём несложном, но тщательно подобранном одеянии на фоне голых ветвей деревьев, так волшебна в свете ярких звёзд, казалась такой совершенной и невинной в красивой маске тончайшей работы, что никто бы не подумал, что она способна на жестокость. — Миледи, — неловко поклонился ей Томми, когда свет солтора попал на него, — рад вас видеть. Женщина внимательно осмотрела дозорщика и его компаньона, не снимая маски: чистокровные волшебники не хотели, чтобы метисы знали их личности, пока армия Барр не станет достаточно мощной. Быстро пробежавшись взглядом карих глаз, она заговорила тихим, но властным голосом с лёгким французским акцентом: — Сегодня мы выступаем с новым заданием, идите в лагерь. Лагерь был подстать его обитателям. Метисы, иначе говоря, полукровки, желающие заполучить власть и богатство, как у чистокровных, старались во всём подражать семьям с голубой кровью. Но всё же было понятно, что врождённого утонченного вкуса и непоколебимого чувства собственного достоинства у них никогда не будет в таком обилии, как у чистокровных. Какая-то приятная простота, умение приспосабливаться и обращать внимание на важные детали, а не на официоз, проглядывались в их действиях. Яркие костры были разбиты у палаток, расположенных по пять-шесть штук полукругом. Влажные шуршащие листья, которые уже надоело убирать с протоптанных дорожек, блестели в свете огней. Деревья с размашистыми ветвями почти что заменяли небо: хитромудрые сплетения веток паутинным рисунком покачивались от ветра над головами, редкие звёзды, которые лишь иногда выныривали из пушистых облаков, робко подглядывали за обитателями лагеря каждую ночь, сохраняя все тайны, что застали. В середине лагеря у большого дуба было несколько шатров. Они в основном пустовали, но там почти нельзя было протолкнуться, когда кто-то из главных возвращался в лес. Солдаты дьявольского палача, которые так и не пришли к общему соглашению, как им называться, бодрствовали: все приказы поступали ночью, когда чистокровные волшебники, которые были приближены к магу, могли покинуть светские мероприятия и огромные кабинеты, чтобы передать его приказы, и ложиться в лагере спать в такое время было глупо. Многие из волшебников сидели у костров и обсуждали, кто такой Барр и как скоро они получат то, за чем пришли в его армию. Другие строили конкретные планы. — Он собирается подчинить хабиталов. Мало того, что мы больше не будем прятаться — они станут нашими слугами. Мы имеем на это право — мы волшебники, а не жалкие людишки, — послышался чей-то стальной голос. — В таком случае странно, что он вербует только английских магов. — Надо же начать хоть с чего-то, — возразила говорящему какая-то девушка. — Я слышала, когда наши люди захватят Парламент, мы начнем вербовку в Германии. Представь себе, как все родовитые волшебники встанут во главе стола. А метисы получат деньги и славу. — А что же достанется первым магам в семье? — поинтересовался какой-то юноша в дорогой резной маске. — Сомневаюсь, что они горят идеей позволить нам поработить их друзей и родителей, — скучающе отметил их собеседник. — Да и они сами по себе слабее, даже у метисов некоторые заклинания не выходят. Чистота важна, хоть я и не стал бы уничтожать любых магов. Мне просто надоело прятаться от людей. Пусть первые в своём роду получают, что хотят, а мне нужна свобода. Но чем дальше по лагерю чинным шагом продвигалась главная, тем меньше волшебников просто сидело. Многие начинали толпиться у большого дуба, пряча в карманах уменьшённые рапорты, предложения и карты. Опасное возбуждение, которое выдавал лишь собранный и настороженный взгляд чистокровных и взбудораженные верчения голов метисов, пронизывало лагерь. Страшные тени по пятам преследовали каждого волшебника, собирались у шатров и безмолвно ждали, когда им отдадут новый приказ. Даже яркие языки костров не пугали их: насколько сильными были могущество и вера в дьявольского палача Барра в ту ночь. Десятки голов поворачивались на женщину, которая принесла новое задание для солдат, жаждущих безмерной свободы и богатств. Их чёрные тени с поклонением и едва сдерживаемым возбуждением хватали её за полы пальто, выпрашивая наиболее опасного задания для себя: все знали, что чем больше ты принесёшь пользы для власти палача, тем больше он тебя одарит. А палач не любил шутить и играть в глупые игры. Даже деревья склонялись ближе к толпе волшебников, укрывая их тайны и заговоры от бесстыдных звёзд, пряча от любопытного взгляда тощей убывающей луны. Как быстро таяла луна, часто скрываемая тучами, так быстро вскакивали со своих мест волшебники, завидев женщину. Запах зелий и крови, окутывающий каждого из солдат, становился острее, будто подгонял своего носителя к новым деяниям. А ведьма шла, принося с собой запах чего-то нового, едва уловимого и желанного, пока не скрылась вместе с этим ароматом в одном из шатров. И толпа волшебников без лиц тихо просочилась за ней, готовясь исполнять новый приказ. Звезды горели всё ярче, пробиваясь сквозь тучи, ветер печально завывал в верхушках деревьев оттого, что ему были непостижимы речи заговорщиков. Спокойные и тихие голоса раздавались в шатре, обсуждая новый план, но окружающий мрак пожирал каждое слово, унося великие тайны с собой. Но вот на вытоптанную тропинку упал луч света, и выход из шатра открылся. Десятки волшебников безмолвно выходили со своего собрания, по одному или парами буквально растворяясь в воздухе. Лишь Томми на пару секунд остановился в свете потухшего костра и взглянул на новенькие часы: шёл третий час ночи. Оставалось лишь восемь часов до того момента, как очередной триумф армии палача потрясёт Англию. А чуть больше, чем через неделю, за ним последует другой, ещё более сокрушительный.***
— Но это ещё не всё, — с придыханием продолжил рассказ мистер Бойд, голодным взглядом поглядывая на коробку печенья, которую ему принесли старшеклассники. — Артур велел казнить Мерлина! По классу прошёл тревожный шёпот, пока Сэмюэль всеми силами пытался выдержать драматическую паузу. Ученики столпились у первых двух парт, где были разложены книжки по началу Средневековья, и переводили взгляд с них на учителя. Цепочка с солтором светилась мягкими радужными цветами, стоя на специальной подставке, а кончик кулона указывал на учебники. Шершавые страницы будто бы впитывали волшебный свет, а потом над столом, словно необычный телевизор, красочные объёмные картинки сменяли друг друга, пересказывая содержимое книг. Вот храбрый молодой Артур лет семнадцати вскинул руку, указывая на такого же молодого Мерлина со смеющимся взглядом, и несколько охранников хватают мага под локти… но тот исчезает прямо из их рук. — Но, конечно же, Мерлин не дался так просто, — продолжил рассказывать Сэмюэль, приковывая к себе всеобщее внимание. Он подозревал, что такие моменты и делают его одним из самых любимых учителей. — Он наколдовал те самые утерянные чары, которые делают человека настолько невидимым, что даже тень не образовывается под ногами, и громовым голосом заявил Артуру… — Мистер Бойд, — прервал учителя косматый охранник, высовывая голову из-за двери, — вас зовут в учительскую. — Неужели так срочно? Лишь пол-урока прошло, — разочарованно протянул мужчина, взяв солтор с подставки. Артур застыл на месте с мечом наголо, крича что-то в воздух, от невидимого Мерлина примялась нежная трава, но так и не поспешила распрямиться под грустные вздохи детей. — Открывайте новый параграф, кайндаймх, — скомандовал Сэмюэль, — пишите по нему конспект. Приду — проверю. Печенье не брать, оно моё, но в верхнем ящике стола есть конфеты. Надеюсь, этого хватит для того, чтобы вы не шумели.***
В комнате стояла духота, хотя все окна были раскрыты настежь. Кабинет был большим — одним из тех, которые в Южном крыле заперли из-за ненадобности после того, как в Великобритании открылись новые магические атенеумы. Он даже больше походил не на кабинет, а на целую гостиную, в которой могло находиться человек пятьдесят одновременно, но почему-то пустовал. Голые холодные стены и пол блестели в дневном свете, но ничего кроме них здесь не было, даже маленькой паутинки в тёмном углу. Но Бойд уже по опыту знал, что через день-два один из учителей прошепчет заклинание, и тщательно спрятанные ловушки и чары активируются. Лёгкий мандраж окатил мужчину, будто он опять стал мальчиком, которому приходится сдавать экзамены каждый чёртов год, хотя принимать их тоже было мукой. Но даже схватки с бледноликими ему казались не такими страшными, как экзаменационная пора, когда каждый твой знакомый, будь то одноадранец или учитель, считает своим долгом тебе напомнить, что тебя ожидает. А ведь его «удовлетворительно» по дэрвадэлу не сыграло в его жизни абсолютно никакой роли. — Себастиан, предупреждаю, — громко сказал историк, перешагивая порог кабинета, — если ты решишь атаковать, как в тот раз, то я тебя на месте прибью. — Какой же ты зануда, — раздался голос Эванса, который вышел из зачарованного невидимостью угла. — А ведь тебе сорока нет, и с детьми каждый день видишься. — У меня просто шило из одного места вытащили лет так десять назад. Но где Конноли? Что случилось, что меня с урока с твоими шалопаями дёрнули? — Да просто решил, что ты утомляешь их своей нудностью, вот и позвал тебя. — Эванс, клянусь небесами… — Ладно-ладно, Сэм, не горячись, — усмехнулся Себастиан, наколдовывая два кресла прямо по центру комнаты. — Конноли ушёл предупредить своих, что шестой урок у него отменяется, как и у нас с тобой. Под Манчестером было сражение. — Именно сражение, а не набег? — Именно сражение, — ледяным голосом подтвердил Сауней, заходя в кабинет. У него был потрёпанный вид, будто его били или не давали спать всю ночь. Подойдя к двум учителям, он устало провёл пальцами по лицу, задевая появившиеся мешки под глазами. — Дерьмово выглядишь, — отметил Сэмюэль, предлагая Конноли сесть. — Всё из-за твоих кайндаймхцев, Эванс. Провинились они, а отдуваются все. У Долорес чуть ли не истерика случилась ночью, пришлось сначала вести её в медпункт, а потом выслушивать наставления Бреннан. — Да брось, — пожал плечами Себастиан. — Этот экзамен им, наоборот, услугу окажет. Всё же амддиффин — не математика, он всем пригодится. Да и со своими тебе стоит больше времени проводить. — Психолог из тебя вообще никакой, — усмехнулся Сэмюэль. — Так что случилось с Манчестером? — Только что пришла информация сверху, что шайка Барр стала признанной террористической группировкой. Её впервые упомянули в Парламенте с момента её появления, что уже является тревожным звоночком. Отряды зачистки потеряли много своих людей, пытаясь сохранить от жителей Манчестера факт существования магии. — Но мы здесь при чём? — не понял Сэмюэль. — Неужели к Гринчвилду приставят охрану? — поинтересовался Себастиан, откидываясь в кресле. — Властям стоило бы заинтересоваться охраной атенеума, но нет. — Не понимаю, — с таким же недоумением воскликнул Бойд, — каким боком мы тут? Да, вокруг Гринчвилда много легенд витает, но с чего бы властям, да и армии палача, им заинтересоваться? Тем более, что это почти что в другой части страны от Манчестера. — А с того, что за час до нападения на Манчестер была крупная атака на Порт-Гарвок. Никто из волшебников не умеет телепортироваться, но было установлено, что это были те же люди. Все зачистщики, что были направлены в Порт-Гарвок, были убиты или пропали. Ну, кроме одного, который и доложил требования армии. — Скорее всего, это были его последние слова, — мрачно заметил Сэмюэль. — Увы, — с притворной скорбью ответил Сауней. — Из-за того, что в атенеуме учатся дети уважаемых семей, нам по секрету сообщили об этом требовании. Барр и его свите нужны солторы основателей, которые ему никто не даст. — Это что-то совсем странное, — непонимающе сказал Себастиан. — В Гринчвилде нет солторов, здесь лишь один из пяти. Да и зачем это? Они едва ли сильнее наших. — Также по секрету, — вздохнул Конноли, явно раздражённый расспросами, — нам сообщили о неком пророчестве. А-ля, новый Барр придёт в наш мир, соберет все пять проводников и откроет адские врата. — Ну нет, — рассмеялся Сэмюэль, вставая с кресла. — В адские врата я уж точно не поверю. Барр? Ты же историк и понимаешь всю абсурдность, Конноли! Этим палачом был обычный волшебник, который просто-напросто хотел новые земли. — Не я это выдумал, Бойд, — злобно ответил Сауней. — Так и ради чего собрание? — Как я и сказал, власти не собираются защищать Гринчвилд. Поэтому Миранда попросила нас, самых подкованных в защитных чарах и не болтливых учителей, наколдовать дополнительную защиту. И именно сейчас, пока идут уроки. Только те, кто живёт в атенеуме или работает в нём, будет способен пройти на территорию. — А как же родительский день? — поинтересовался Себастиан, взмахом руки убирая кресла. — Миранда и без этого сдвинула посещения родителей на месяц. — Придётся детишкам справляться самим, — пожал плечами Конноли. — Или ты будешь за ручку отводить их в Гринхолл к маме и папе.***
Себастиан и Сэмюэль шли среди кривых стволов деревьев, возводя дополнительную защиту вокруг атенеума. Свежий ветер трепал их волосы и румянил щёки, иногда принося целые охапки листьев к ногам волшебников. Приятное шуршание и яркие цвета вселяли непонятную радость в сердца уже взрослых мужчин, отчего их мысли то и дело убегали к воспоминаниям о детстве. Лето в этом году никак не хотело уходить, так что осень пришла с опозданием, и листья только недавно застлали землю, сорванные дождями и холодными ветрами. Голые деревья стояли будто потерянные и пристыженные и словно пытались зацепить корявыми ветвями пушистые серые облака с неба, чтобы прикрыть неожиданную наготу. Полы осенних пальто лениво развевались ветром, под тонкими рубашками бегали лёгкие мурашки, хотя никто не забыл применить согревающие чары. Себастиан изредка нагибался, поштучно подбирая красивые листы, а потом подбрасывал их, давая ветру унести их в своём направлении. Иногда он поглаживал холодную шершавую кору деревьев и посматривал на Гринчвилд. Замок всегда был красивым и величественным, но сейчас тёмные каменные стены выглядели особенно эффектно на фоне ярких красных и жёлтых листьев. Лишь где-то там, у гостиной сайлотака, можно было бы найти молодые зелёные стебли, которые свешивались через перила, но здесь абсолютно всё было заполнено тёмными стволами и разноцветным ковром. Сэмюэль шёл, напевая какую-то норвежскую мелодию, время от времени взмахивая рукой, одетой в кожаную перчатку. Он намеренно сильно зарывал ботинки в листьях, чтобы они потом шумно поднялись в воздух. Из их рук и ожерелий искрами вылетали защитные заклинания, лишь им известные, пока в нескольких десятках метров от них тем же занимался и Конноли. — Знаешь, Сэм, — внезапно сказал Себастиан, заворачивая за конюшню, — мне кажется, если ребята палача продолжат в том же духе, то скоро развяжется серьёзная война. — И за кого ты будешь? — усмехнулся Бойд, которого это ни капли не заботило: всё самое страшное произошло с ним ещё в Норвегии. — Это надо подумать, — саркастично ответил Себастиан, заметив краем глаза Эйлси, которая корпела над гривой одного из пегасов. — Наверное, я приму её сторону. — Неужели она тебе так нравится? — Не так сильно. Но это самая приятная совершеннолетняя девушка в моём окружении. — Мне кажется, его армия будет сильнее нашей, — спокойно заметил Сэмюэль, также смотря на Эйлси. — Ещё одна прямая для барьера — и вернёшься к своей совершеннолетней. Так что давай, только вперёд!***
Кэролайн сидела в гостиной кайндаймха, увлечённо делая наброски для будущего рисунка в блокноте. Потрескивающий огонь в камине и приятное тепло невероятно убаюкивали девочку, а мягкие подушки, которыми она подпирала спину, бессовестно соблазняли отложить зарисовки в сторону и лечь на этом самом подоконнике, вытянувшись во всю длину. Затянутое облачной пеленой солнце не давало ярким лучам проскользнуть к продрогшей земле и согреть её, но здесь, в гостиной, приятное матовое свечение за окном успокаивало, создавая впечатление, что кто-то большой и сильный укрывает тебя одеялом. Редкие ученики переговаривались между собой об уроках и личных тайнах, но мягкие подушки цвета ванили и треск огня заглушали их голоса, а приятный звук стачивающегося об шероховатую бумагу карандаша наполнял девочку блаженной радостью, которую невозможно объяснить. Её рука с маленькими пальчиками делала осторожные штрихи уже сточенным оранжевым карандашом. Засевшая в голове картинка потихоньку проявлялась на бумаге, хотя уже несколько опытный глаз юной художницы неумолимо замечал все несовершенства работы, заставляя девочку стирать неровные линии раз за разом. Маленькая фея с крыльями, как у бабочки, приветливо улыбалась ей из блокнота; улыбка получилась почти такой же, как у её соседки по парте из алэйсдэйра, а вот глаза смотрели на неё с мальчишеским азартом, точь-в-точь как у Брендона. Ей нравились эта улыбка и живой смеющийся взгляд, такой беспечный, что самому становится радостно. Кэролайн уже успела привыкнуть к тому, что так и не смогла обзавестись друзьями. Хотя она достаточно хорошо общалась с соседками, в том числе и с Мелани, и с некоторыми алэйсдэйрками, но со всеми ними она никак не могла поддержать разговор. А вот с Фосети и Киллианом было иначе. Но они её избегали. — Я не понимаю, почему они так себя ведут, — говорила Кэролайн, нервно теребя край юбки. Вот уже пару дней мюридхаудцы её игнорировали, и вся злость и переживания прорывались в виде слёз, капающих на пол кабинета Эванса. — Я не понимаю, почему у меня нет друзей, почему они так задирают меня. Особенно эта Сьюзан! — Послушай, — вздохнул Себастиан, протягивая девочке вазочку с печеньем, чтобы привлечь её внимание, — эти ребята никогда не общались с кем-то беднее их настолько близко. Да, они контактируют с одноадранцами из семей среднего заработка, но… Дети жестоки, Кэролайн. Они будут цепляться к тем, кто слабее их или чья реакция смешит их. Когда они подрастут, то будут стараться задеть тебя более хитрыми и изощрёнными способами. И раз ты не хочешь попытаться найти других друзей, а ты бы нашла, ведь ты смышлёная и интересная, то покажи им, что и у тебя есть зубки. Ни в коем случае не набрасывайся на них первой, но если Сьюзан опять начнёт задирать тебя, удави её интеллектом. — Тогда почему они задирают и других? Даже богатых, даже потомственных волшебников? Наедине и Киллиан, и Фосети, даже Ретт со мной нормально общались, а как только появляется эта дура Сьюзан… — Сьюзан всегда была в центре внимания твоих новых знакомых. Насколько я знаю, они ещё с детских лет пересватаны друг с другом, поэтому её чувство собственничества заметно страдает, когда они обращают на тебя, неизвестную им девочку, столько же внимания, сколько и на неё, а иногда и больше. Это чувство прививается многим из них ещё в детстве, оно даже перевешивает ум и рациональность. Тебе больше достаётся из-за того, что ты очень быстро сблизилась с ними, а её это пугает. Сьюзан нападает лично на тебя так рьяно потому, что она хочет это внимание назад, и она не уверена, что способна сделать это исключительно благодаря своей личности, — внимательно всматриваясь в выражение лица Кэролайн, ответил Себастиан, умалчивая о втором вопросе. — Вот Киллиан и Фосети так же себя ведут? — Нет, они… они даже учат меня играть в фуллоуз. Но всё равно, такое отношение бесконечно нечестное! — К сожалению, у нас в мире много несправедливости. Но им всё равно придётся преодолеть себя и налаживать связи с людьми из-за работы. Вопрос в том, прекратят ли они нападки на тебя уже сейчас и надо ли тебе водить дружбу с теми, кто неискренен в своих поступках и словах, — сказал Эванс, протягивая девочке ещё одну дольку шоколада. Из воспоминаний о разговоре с учителем Кэролайн вернул в реальность тонкий запах карамели, и она закрыла глаза, мечтательно размышляя о вкусностях. Карандаш застыл над бумагой, а живот требовательно дал знать, что одними мыслями она сыта не будет. Аромат пирога с корицей и яблока в карамели, который начал казаться ей слишком реальным, заставил девочку захлопнуть блокнот и раскрыть глаза. Время обеда уже прошло, впереди остался последний урок, а сильные запахи так вскружили ей голову, что она поняла, что не досидит до конца учебного дня, если сейчас же не перекусит. И, обрадованная скорой трапезой, Кэролайн спрыгнула с подоконника, но сразу же застыла на месте. Красивые глаза цвета морской волны внимательно изучали её лицо. — Что ты здесь делаешь? — удивилась девочка Фосети. Мальчик вздохнул и взглянул на Кэролайн: она стояла с расправленными плечами, как ходили все его друзья, но с несколько наклонённой головой, отчего выглядела, как гордый, но капризный ребёнок. Оранжевый карандаш был зажат в её руке, чёрная юбка в складку была красивой, не вычурной, как у некоторых его одноклассниц. Из-под толстовки с подвёрнутыми рукавами выглядывал ворот беленькой рубашки. Чуть выше коленки, там, где заканчивались бордовые гольфы, виднелся разноцветный пластырь, закрывавший очередную ссадину. — Хотел пригласить тебя поужинать с нами, но не увидел в общей гостиной. И лишь Мерлин знает, что вам, кайндаймхцам, взбредёт в голову, — голос мальчика звучал дружелюбно при этих словах, лишь какая-то скованность движений выдавала, что он чувствует себя не на своём месте. — Я думала, ты со мной больше не общаешься, — сложила руки в замок Кэролайн и несколько приподняла брови, как это делал Фосети, когда потешался над знакомыми. — Сьюзан сказала, что ты из хабитальской семьи. — И что же изменилось? — Ретт… намекнул, что у тебя родители бежали из Норвегии, ведь… Это правда? — Знаешь, Вермор, я разочарована тем, что ты был готов перестать дружить со мной только из-за этого. Я думала, тебе было интересно со мной, а моё происхождение ничего не значило. — Мне было! — на удивление громко воскликнул он, обращая на себя и без того лишнее внимание: мюридхаудец в гостиной кайндаймха был удивительным явлением. Кэролайн лишь театрально хмыкнула, отметив про себя, что впервые с их знакомства её друг показал истинные эмоции. — Я не виноват, что не в правилах моей семьи общаться с артифами. — Ретту это не мешает, — продолжила гнуть свою палку девочка. — В его семье другие порядки. Его отец в первый раз был женат на ар… на первой в своём роду колдунье. Мой отец считает, что кровь волшебников напрасно уходит таким, как она. Поэтому они и артифы, Кэролайн. Они крадут то, что должно принадлежать тебе и мне. — Ты тогда из-за этого напал на Аделаиду? — На ту сайлотаковку? Нет. Она… Я не знаю, могу ли сказать об этом. — То есть обижать можешь, а сказать нет? Это глупо. Как и нападать на вашу же одноклассницу. — А ты знаешь за что с ней так? — Она неопределившаяся, — неуверенно ответила Кэролайн. — Сайлотаковка тоже. Они опасны для атенеума, как артифы для общества. Те, кто оказывается неопределившимися, на самом деле не предназначены для атенеума. Они просто забирают место другого волшебника, который правда достоин. Именно поэтому магия не может выбрать им адран. Отец говорит, что такие, как она, становятся убийцами. — Мелани сказала иначе — что они талантливы. Она нашла книгу, и… — Кому ты вообще веришь? — опять повысил голос Фосети, давая волю эмоциям второй раз за день. — Она общается с этим недомагом Картером! Разве можно ждать от неё чего-то умного? — Брендон хороший волшебник, как и Мелани! — вырвалось у Кэролайн, но она даже не отдала себе отчёта в том, что начала опасную тему. — Ты можешь ненавидеть их, но отрицать их способности было бы глупо. — Ты просто многого о нём не знаешь! И куда тебе, девочке из Норвегии. Наверняка еще и бледноликих оправдывать начнёшь! — Ну так скажи! Я же поняла про опасность неопределившихся. — Будто ты мне поверила. — Может, и поверила! Фосети удивлённо на неё посмотрел, сжимая ногтями левой руки тонкую кожу своей шеи. Потом он обогнул её и сел на подоконник. Дрова в камине всё так же потрескивали, бледный свет из окна падал на его чёрные волосы, от чего они поблёскивали. Редкие ученики вернулись к своим обсуждениям, и уже кто-то вполголоса рассказывал о проблемах в семье, совершенно не замечая Кэролайн с Фосети. Приятный аромат карамели уже не кружил вокруг Дан: она полностью сосредоточилась на диалоге с мюридахудцем. Вермор сидел с прямой спиной и почти непроницаемым выражением лица, будто на ужине с королевой. Лишь поджатые губы и лихорадочный блеск красивых глаз выдавали его истинное настроение. — Ты бы правда перестал со мной дружить, если бы я была артифом? — внезапно спросила Кэролайн, не отрывая взгляда от блокнота, оставленного на подоконнике рядом с рукой Вермора. — Я бы хотел дружить с тобой, но да. У моей семьи есть определённый имидж, и я не хочу подводить их дружбой с кем-то вроде вашей Ингрид. — Но и у тебя в адране есть такие. Неужели вы не общаетесь? — Каждый сам за себя, — пожал плечами Фосети, беря в руки её блокнот. Кэролайн затаила дыхание, когда он открыл его без разрешения, но побоялась что-либо сейчас говорить. Через какое-то время Вермор заговорил тихим голосом: — Картер сорвал наши планы, когда мы хотели проклясть одну семью артифов, которые купили особняк рядом с нами. Как наши соседи, они были приглашены на праздник — это был идеальный момент для наших действий. Мало того, что они крадут магию, места в атенеумах и на работе, так ещё и землю, по праву принадлежащую волшебникам! Но этот недомаг попытался защитить эту поганую семейку, стащил у кого-то солтор… Из-за него обрушился балкон с бабушкиными редкими цветами. А когда он понял, что нас это мало того, что не остановило, так ещё и вызвало желание отомстить, он рассказал всё своему дяде Джеру и папочке, — передразнил Брендона Фосети, переворачивая очередной листок. — Не знал, что ты рисуешь. Красиво. — Спасибо, — улыбнулась краешками губ Кэролайн, не зная, что ещё сказать. — Мы придём на ужин в семь ровно, если хочешь знать, — по-деловому вставил Вермор, взглянув на девочку. — Как ты рисуешь такие красивые крылья? — Я могу показать тебе, — ответила Кэролайн, усаживаясь рядом с мальчиком и забирая у него блокнот. — Если тебе интересно, — быстро добавила она, взглянув в его яркие глаза. — Отец говорит, что я отвратителен в рисовании, но ты можешь показать мне, — ответил Фосети уже вырисовывая на чистом листе ветвь какого-то странного дерева, похожего на рябину.