***
— Ну что, Кэролайн, — вздохнула пьяная девушка, тыкая девочку в плечо, когда наступила очень Дан, — твой ход! Кэролайн неуверенно взяла кости в руки, глянув на Мелани и Мэрсайл, которым не выпало ничего страшного. Но девочка была уверена, что она окажется не такой удачливой, поэтому потрясла рукой с зажатыми в ней кубиками, а потом неотрывно смотрела, как они громко упали на доску, переворачивая грани. Ей выпало «восемь», а задача была позволить кому-то из участников напугать её с помощью магии. Кэролайн была не из пугливых, но она поняла, что многие из присутствующих были до чёртиков злобными садистами, так что не хотела просыпаться следующие ночи в холодном поту по их милости. — Я выбираю карточку, — уверенно сказала Дан. — Точно? Выполнять её ты будешь… с Реттом! — воскликнул друг Киллиана. — Точно, — ответила Кэролайн, хоть и не представляя, что может быть в карточке — до этого её никто не выбирал. — Не хочешь зачитать вслух, Мелроуз? — поинтересовалась одна из девушек, протягивая ему задание. Ретт, уже достаточно пьяный, вытянул карточку из её рук и с усмешкой прочёл: «Выбравший карту игрок позволяет себя поцеловать в любое место игроку Мелроузу». Он уставился на Кэролайн смеющимися глазами с таким выражением лица, будто сам не понимал, что от него требуется сделать. — Серьёзно? — хохотнул он, указывая на неё. — С малолеткой? — Мелроуз! — крикнул второй юноша с блуждающим пьяным взглядом, не давая никому вставить слово. — А спорим, ты не посмеешь по-настоящему поцеловать её в губы? — Естественно, нет, — поморщился Ретт. — Ей двенадцать. — А в шею? — продолжил подначивать одноклассник. — Да легко! — ответил Мелроуз, уже притягивая к себе застывшую в смятении Кэролайн. — Не смей! — крикнула в это времени Мелани, которую тут же удержали на месте несколько пар рук подростков. Горячее дыхание обдало лицо Кэролайн, которая растерялась ещё больше, чем прежде, из-за кружащего голову запаха алкоголя и приближающегося к ней Ретта. Длинные юношеские пальцы вцепились в её волосы и слегка оттянули голову назад, а потом девочка почувствовала его губы на своей шее, слегка влажные от выпивки. По спине Дан пробежались мурашки, а в голове всплыло осознание того, что Ретт был первым парнем, который целовал её. Ей стало так стыдно за то, что она так просто позволила непонятному мальчику, который был старше её на несколько лет, себя целовать. Когда она ощутила его горячий язык на своей коже, Кэролайн почувствовала себя такой грязной, что наконец пришла в сознание и пихнула его в грудь. Но Ретт успел укусить её тонкую кожу до того, как с пьяной ухмылкой соизволил оторваться от Дан. — Какого чёрта ты творишь?! — крикнула она, хватаясь за укушенное место, пока одноклассники Мелроуза одобрительно улюлюкали. — Не понравилось, сладкая? — с улыбкой спросил Ретт, щёлкнув её по носу. — Она не согласилась на поцелуй в шею! — подключилась Мэрсайл. — Ты не можешь делать этого без разрешения! — Не вздумай читать нотации, — огрызнулся он. — Она сама выбрала карточку с конкретным заданием, так что на её согласие мне абсолютно плевать! Всё было честно! — Ваша игра — полная дикость, — холодно вставила Мелани, вставая с кровати. — У вас есть наши секреты, так что мы уходим. А ты, Ретт Мелроуз, полный козёл и невероятно жалок, прямо как твой отец! — А ну, повтори! — вспылил Ретт, хватая Мелани за локоть и впечатывая её в ближайшую стену. — Ты козёл, — словно выплюнула она. Мелроуз тряхнул её, от чего девочка ударилась головой о стену и с ненавистью и неким страхом посмотрела на юношу. Только сейчас она заметила его мутный взгляд, блуждающий по её лицу, будто он не понимал, кто она такая. Этот факт разозлил Мелани ещё больше. — Никто, — опалил он её щёку тяжёлым дыханием и до боли сжимая её локоть, — никто не смеет говорить мне, что я жалок. И уж тем более сравнивать меня с отцом, — прорычал он ей на ухо, а затем ушёл из комнаты, громко хлопнув дверью. Кэролайн впервые видела, чтобы Ретт настолько сильно потерял над собой контроль. Она помнила сцену у конюшни, но она казалась ей ничем в сравнении с этой. Ей было невероятно жаль его, ведь образ мёртвой собаки и громкий удар по мальчишеской щеке не выходил из её головы, но этот поцелуй обещал надолго остаться в её памяти и приносить лишь негативные эмоции. Кэролайн всё ещё чувствовала дыхание юноши на своей шее, и это полностью поглощало её мысли. Поэтому она на автомате попрощалась с Киллианом, который будто опять не заметил, что произошло, и вышла вслед за Мэрсайл и Мелани, даже не видя смеющиеся лица оставшихся в комнате подростков. Они долго шли молча и почему-то выбрали самую длинную дорогу до своей гостиной, едва ли замечая редкие пятна краски на стенах. Гринчвилд внезапно стал огромным и холодным, даже ароматные яблоки никак не могли разрядить эту мрачную атмосферу, как и струящиеся солнечные лучи. Где-то раздавались приятные звуки гитары и громкий смех, но было ощущение, что всё это происходило в другой вселенной. Кэролайн краем глаза видела, как Готье заламывала руки, пыталась несколько раз завести разговор, но Дан была не в силах помочь ей нарушить это молчание. — Я не думаю, что общаться с ними — действительно хорошая идея, — внезапно сказала Мелани. — Ретт никогда… он не вёл себя так при мне. Может, во всем виновата игра и то воспоминание? Кроме того, ты ещё не знаешь Фосети, а он другой. — Думаю, главное различие между Вермором и Мелроузом в том, что первый пока что не пьёт. — Мне кажется, мы должны держаться вместе, — прервала девочек Мэрсайл. — И если для Кэролайн так важна дружба с Фосети, то мы все вместе будем дружить. — Брендон рассказывал о Фосети, — холодно ответила Мелани, хоть в душе и согласилась со словами подруги, — так что я уверена, что он последний человек, с которым нам стоит общаться. Он загрызёт тебя, лишь бы… — Смотрите, ожерелье основателя! — прервала её Кэролайн, указывая на приоткрытую дверь. Девочки остановились у входа в музейную комнату. По центру стоял пьедестал с ожерельем основателя, который почему-то весь светился, согревая вокруг себя воздух. Во рту стало сухо, а по спине пробежали покалывающие мурашки. Свечение манило, упрашивало дотронуться до себя, и девочки, словно в трансе, пошли к пьедесталу. Все сомнения и предосторожности разом отпали, даже Ретт Мелроуз резко покинул их мысли, будто его и не было в их жизнях. Кэролайн смутно ощущала, что уже была в похожей ситуации, когда тепло так манило к себе, но никак не могла вспомнить, когда и где. Мелани же даже не заметила, как рука сама потянулась к солтору, и пришла в чувство только после того, как защитное поле током дало ей по пальцам. Она отвернулась от пьедестала, пытаясь отогнать от себя желание взять волшебный предмет, и обвела комнату взглядом. Внезапно она разглядела в тени одного из стеллажей чей-то силуэт и ткнула девочек в бок. Кэролайн и Мэрсайл медленно повернули головы в том направлении, в котором Мелани показывала, несмотря на то, что их невероятно сильно тянуло к ожерелью. Так же неотрывно они уставились на таинственный силуэт. Всем было отчего-то неловко идти в ту сторону, и лишь приложив огромное усилие Тёрнер наконец сдвинулась с места и подошла к неизвестному человеку. Черноволосый мальчик сидел, уронив голову на грудь. Мелани аккуратно провела рукой по подбородку незнакомца, отмечая про себя, что у него была неестественно сухая кожа, и медленно подняла его голову. На неё смотрели лазурные глаза Фосети Вермора, который явно не осознавал, что происходит и где он оказался. В его волосах виднелась каменная крошка, губы были потрескавшиеся, щёки — болезненно впалые. Он выглядел так, будто из него выбили жизненную силу, заставили пробежать километр и бросили здесь. Мелани отчего-то потянулась к его шее — прощупать частоту пульса, который нечёткими толчками бился у неё под пальцами. — Кэр, это Фосети, — сказала наконец Тёрнер, всё ещё придерживая его голову рукой. Кэролайн подлетела к подруге. Её сердце болезненно сжалось, когда непонимающие глаза Фосети посмотрели на неё. Прошептав нужное заклинание, девочка поднесла к его губам бутылку воды, и они с Мелани поили его в полном молчании. Капли стекали по его подбородку и капали на пыльную рубашку. С каждым глотком его грудь вздымалась всё сильнее, а с глаз спадала пелена. Кэролайн всё смотрела на его лицо, с каким-то страхом выжидая, когда он наконец узнает её. Но Фосети смотрел в никуда, жадно поглощая воду, и под конец нашёл в себе силы самому взяться за бутылку. Наконец он выпил всё до капли и оглядел девочек. — Так больно, — прошептал он спустя несколько бесконечно долгих минут, вдавливая пальцы в грудную клетку. — Мне так больно. — Скажи только, что случилось, а потом молчи, — ответила Кэролайн, поглаживая его плечо. Вермор неуклюже покрутил головой, из-за чего Мелани пришлось отпустить его подбородок, и мальчик рухнул на колени Дан. Он цеплялся за её одежду, как за спасательный круг, стараясь поднять своё тело. Кэролайн закусила губу, впервые видя Фосети таким беззащитным, и придвинулась к нему, положила его руки себе на плечи, ожидая, что он захочет встать. Но мальчик уткнулся ей в шею, его грудь начала вздыматься быстрее, и Кэр почувствовала, как на её кожу упала слеза. — Больно, — прохрипел Вермор и сильнее вцепился в неё. — Фосети, кто причинил тебе боль? — вполголоса спросила Мелани, пока Кэролайн гладила его волосы. — Картер.***
Брендон так и не постучался в дверь Себастиана. Он уже один раз повёл учителя в подвал, которого на самом деле и не было, а если что-то и оказалось затопленным, так наверняка из-за прорванной трубы. Сейчас логичного объяснения случившемуся определённо не найдётся, и он точно прослывёт психом. Поэтому он начал бродить по замку, сопоставляя все факты, что имел на руках, но перед этим оставил своё ожерелье в комнате. Он чётко решил, что эта магия ему не нужна, во всяком случае — на выходных. Да и вообще, от того, что он волшебник, у него только неприятности. Вместо ожерелья он взял ручку и тетрадь, собираясь засесть где-нибудь и написать папе письмо, рассказать обо всём, что тревожило. Ведь если собственный отец не сможет помочь, то кто? Первым местом, куда Брендон пошёл, была общая гостиная. Он надеялся встретить там Кита и отвлечься за их новаторскими идеями, посвященным улучшению атенеума, пока мысли о том, как преподнести все странности в письме, не придут сами. Но Тёрнера там не оказалось, что не так уж и огорчило мальчика. Эта мысль так внезапно настигла его и так больно ударила по без того запутавшемуся сознанию, что Брендон вот уже в который раз за сегодня отпустил пару резких слов. — У-у-у, Картер, как не стыдно? — послышался девичий голос за его спиной. Мальчик обернулся и наткнулся на зелёные глаза Эриды. Она была куда ниже него, но от неё веяло такой непоколебимой уверенностью, что её слова ни капли не задели его — мальчик был рад, что встретил кого-то, кто с лёгкостью скажет, что ничего необычного в этом атенеуме не встретить. Но, видимо, Мортемон не была настроена на беседу с кайндаймхцем, ведь быстро прошла мимо него и села за свободный стол с важным видом. — Я слышал, как ты ругалась, — сев за стол, ответил он. — Так что не тебе такое говорить. Эрида удивлённо подняла бровь, явно не ожидая, что Картер подсядет к ней. Она бы могла понять такой поступок, если бы они воевали, но они ведь даже не общались! Девочка так давно ни с кем не нормально говорила, ведь всё её общение с другими адранцами сводилось к постоянным издевкам над её непохожестью. Поэтому она решила не прогонять кайндаймхца и не откладывать пока тетрадь. — Напишешь на меня докладную? — притворно испугалась она, черканув что-то на желтоватом листе, и подняла на Брендона глаза. Это был первый раз, когда она видела его так близко к себе, ведь в основном он создавал шум по всему атенеуму, свободно общался с ребятами постарше, словом, всегда был в гуще событий, что было прямо противоположно её образу жизни. Конечно, иногда можно было наблюдать, как он тихо сидел, записывая конспекты, от сосредоточенности высунув кончик языка. Но сейчас он был ближе некуда: у него оказались забавные кудрявые волосы, достаточно тонкие губы, сложенные в неуверенную усмешку, поцарапанная щека и глаза цвета тёмного шоколада с беспокойным взглядом. Этот взгляд совершенно не сочетался с его беспечной натурой и задорным смехом, который уж очень часто можно было услышать, но Эрида решила, что его проблемы — не её дело. — Своих не сдаём, — с улыбкой ответил он. — Своих? — Я слышал, что одним из твоих зверей была рысь. — Как видишь, я оказалась больше драконом, чем рысью. — А ты знала, что нашим символом изначально был лев, а не рысь? — С чего ты взял? — Читаю много, — пожал Брендон плечами и подтащил к себе её тетрадь. — Уж не поверю, что главный… задира адрана любит читать, — ответила Эрида, забирая тетрадь. — Не только вам, мрачным тихоням, этим заниматься, — парировал мальчик, перетягивая её имущество обратно к себе. — Сейчас как прокляну тебя, — угрожающе зашипела она. — Руку даже не успеешь поднять. — А я и не собирался, — спокойно сказал Брендон, отпуская её тетрадь. — Почему же? — недоверчиво поинтересовалась Эрида, не притронувшись к ней. — Внезапно понял, что из-за магии постоянно нахожусь в опасности, и оставил солтор в комнате. — Поэтому решил лишить себя единственной вещи, что тебя защитит? Брендон покосился на неё красноречивым взглядом, который она не смогла понять. Картер внезапно стал выглядеть старше и осознаннее, будто ему открылось что-то, что сама Эрида сможет понять лишь на смертном одре. Девочка ждала, что он моргнёт, и в его глазах вспыхнет мальчишеский неутомимый огонь, но этого не произошло. — А ты именно поэтому с ожерельем не расстаёшься? — вместо ответа поинтересовался Брендон. — Боишься, что за твою особенность тебя проклянут? — Я не боюсь этих трусов, — фыркнула Мортемон. — Кто посмеет проклинать наследницу древнего рода? — Любой другой наследник древнего рода. Ты боишься, и поэтому не подпускаешь к себе даже безобидных ребят. Вдруг ты неаккуратно скажешь что-нибудь — и все решат, что ты живой человек, которого можно задеть. Лучше уж быть последней стервой, чтоб не лезли, или каким-нибудь чудаком, чтоб не воспринимали как противника. — Когда же ты успел познать все тонкости психологии? — ехидно поинтересовалась Эрида. — Знаешь, что говорят о неопределившихся? Что мы опасны, если лезть, и я сейчас это докажу. — Мне дядя говорил, что люди часто задевают тех, кто от них отличается. Они боятся того, чего не понимают или к чему не привыкли, чего не знают. И для того, чтобы не бояться всякой чуши, я и читаю, Мортемон. Как говорят, насилие — не ответ, так что ничего ты мне не сделаешь. — А вот я сделаю! — послышался голос Кэролайн. Брендон поднял голову и увидел рассерженную девочку, а за ней стояла Мелани. — Отвечай, Картер, за что ты так поступил с Фосети! Брендон на минуту растерялся и услышал лай баргестов за окнами. Он резко почувствовал зов солтора, только никак не мог понять, чьего: маминого или основателя. По телу опять пробежала дрожь, как от удара током, и он поднял взгляд на Кэролайн со слишком увеличенными зрачками. — Что бы он ни сделал, Брендон, ты не имеешь права проклинать его, — сказала Мелани прежде, чем мальчик придумал, что ответить. Эрида в любопытстве склонила голову, тихо хмыкнув. «Как говорят, насилие — не ответ». — Ты постоянно наговариваешь на Фосети! — продолжала Кэролайн, забыв об истории с проклятием соседей Вермора. — А потом делаешь это?! — Я не собираюсь оправдываться! — воскликнул Брендон, даже не осознавая, что у него нет объяснения тому, что произошло. Он хотел сказать, что это всё случайность, но язык работал быстрее мозга: — Если я с ним так поступил, значит он заслужил. А будешь лезть ко мне, Дан, я и тебя прокляну. — Всё это время ты задевал Кэролайн, хотя она абсолютно ни в чём не виновата, а сам оказался таким же, как мюридхаудцы? — резко прервала его Мелани, подходя к нему вплотную. Её глаза потемнели и почти что метали молнии. Она замечательно знала, что он не может сосредоточиться на аргументах, когда на него кричат без разбора, но не могла сдержать эмоций. — А я так посмотрю, ты тоже с мюридхаудцами подружилась? — сквозь зубы процедил мальчик. — Они пока никого до полумёртвого состояния не заколдовывали, — в тон ему ответила Мелани. Где-то в мозгу возникла мысль, что, возможно, это был и не Брендон и что он так бы не поступил, не говоря о том, что он вряд ли знает такие сильные заклинания, но она затерялась в потоке гневных слов и не дала этим догадкам развиться. — Можете пожаловаться, если хотите, только моё слово идёт против слова Фосети, а ему точно никто не поверит. Меня видели в гостиных и здесь, пока ваш ненаглядный Вермор шлялся со своими дружками! С этими словами Брендон вышел из общей гостиной, решив немного подышать на балконе сайлотака. Мысли путались в голове, переплетались с лаем баргестов, издевающимся тихим голосом Барр, а слишком много знающий взгляд Мерлина виделся в тенях замка. Он заколдовал Фосети, но сам не понимал, как. Ему так хотелось выговориться кому-нибудь, попросить помощи или ещё лучше — уткнуться в отцовскую грудь и найти поддержку в его объятиях. Но до тех пор, когда он наконец увидит Скотта, мальчик чувствовал, что ему надо объясниться. Пока Брендон шёл по просторным коридорам атенеума, он подбирал слова, записывал их в тетради, приложив её к неровным стенам, чтобы вечером объяснить всё Мелани, а потом шёл с запрокинутой головой, рассматривая звёздный потолок. Пока мальчик шёл, он один раз наткнулся на попытку убийства: девушка с последних годов бенна какое-то время преследовала свою цель — парня с проколотым ухом, который постоянно оборачивался, но она успевала прятаться. Внезапно парень сорвался на бег, явно собираясь влететь по боковой лестнице, но врезался в барьер грудью. Именно то, что он врезался и отшатнулся от прохода на лестницу, и спасло его: жёлтая краска пролетела в сантиметре от его плеча и впечаталась в стену. Парень быстро махнул рукой и отразил следующий удар и ещё один. — Солнышко, ты бы ещё в постели меня убила, — со смешком крикнул он, развеивая её чары и в отместку запуская в неё шуточные заклинания. — Ничего личного, милый, — ответила она, уворачиваясь, — просто хочу стать Королевой и сделать тебя Королём. — Не думаешь, что у меня шансов победить больше? — поинтересовался он, выглядывая из проёма незакрытого кабинета. Но девушка опять воспользовалась туманными чарами, на что юноша только хмыкнул. — Эй, парень, — спросил он у проходящего мимо Брендона, — не слышишь стук каблуков? — А это уже нечестно, — раздался голос девушки, которая выскочила из тумана перед самым носом своей жертвы и запустила в неё очередное заклинание. Подросток успел поставить барьер, но ухитрился высунуть из него руку, хватая нападающую за локоть и резко прижимая её к стене. Другой рукой, предусмотрительно сняв барьер, он схватил её за кисть. — А на собственного парня нападать честно? — поинтересовался он, глядя на подружку сверху вниз с усмешкой на губах. — Я же рассказала о своих мотивах, — состроив невинное лицо, ответила она. — Люблю твою честность, но дай мне хотя бы три дня поохотиться, — прижимаясь к девушке всем телом, попросил он и нежно поцеловал её в шею. — Ну нет, — брыкнулась она в его объятиях, не скрывая улыбки, — мы проходили подобное в том году. — Прошу, Николь, — приближаясь к девичьим губам, попросил парень. Ответ Брендон уже не услышал — он отошёл достаточно далеко от возможного места преступления, да и был слишком занят собственными мыслями. Несколько страниц уже ушло на черновой вариант объяснения произошедшему, и это он ещё не писал отцу. Звёзды с потолка грели и тускло освещали коридор, как будто окна не могли справиться с такой простой миссией, так что Брендон даже не почувствовал непонятной сухости в воздухе, но всё же внутренний голос заставил его остановиться и повернуть голову. Кто-то опять сыграл с ним злую шутку: вместо гостиной сайлотака он оказался в противоположном крыле замка. На пьедестале зазывающе горело ожерелье, и Картер даже успел удивиться, что учителя ещё не заметили по неведомым причинам пробудившийся древний проводник. Брендон несколько минут таращился на него без единого движения. Ему почему-то казалось, что если он возьмёт его, то сможет защитить себя от баргестов и дьявольских приспешников, которые казались ему во всех тенях, которые он встретил за это время. И эта блаженная мысль боролась со здравой: что именно из-за этого солтора он попал в беду. И, к сожалению рациональной части Брендона, надежда на защиту победила. Он осторожно приблизился к пьедесталу и вытянул руку, ожидая, что его ударит током. Но к удивлению мальчика, ожерелье само сорвалось с подставки и оказалось крепко зажатым в мальчишеской руке.***
Кэролайн возвращалась из больничного крыла в крайне раздражённом состоянии. Фосети стало лучше, но он упрямился и не хотел рассказывать о проклятии со стороны Картера, однако обещал свести с ним счёты. Дан это разозлило настолько, что она молча вышла из комнаты, даже не попрощавшись, и решила рассказать директорам всё и без Фосети. Но чем ближе она шла к их кабинету, тем больше понимала, что без подтверждающих фактов или хотя бы слов Вермора ей никто не поверит. Поэтому на полпути она решила пойти в гостиную, ведь злость на упрямство друга всё ещё не отпускала. — Кэр? — раздался хриплый голос из темноты, прерывающий её мысли. Девочка взглянула на Ретта, который оторвался от стены рядом со входом в гостиную кайндаймха. — Чего тебе? — сжала губы девочка, гневно оглядывая мюридхаудца. Он выглядел несколько помятым, но его взгляд был на удивление внимательным и сосредоточенным. — Хотел извиниться перед артифом, но, видимо, я не единственный, кто должен это сделать. — Артиф занята, Мелроуз. — Я знаю, — сказал он, перекрывая ей вход в гостиную, — но я хочу извиниться. Прости за тот поцелуй. Я знаю, как неприятно, когда врываются в личное пространство, и не хотел поступать так с маленькой и наивной девочкой. Дан, послушай, — схватил он её за локоть, видя, как она хочет уйти, но тут же отпустил, будто ошпарившись. — Слушай, я, вообще-то, обычно не извиняюсь, так что пожалуйста, дай мне договорить. Ты ещё ребёнок и будешь переживать это сильнее, чем кто-то моего возраста, поэтому поверь, мне вдвойне жаль. Ты мелка… маленькая и наивная, как я уже и говорил, так что мне не слишком интересно проводить время с тобой, но я бы хотел отвести тебя в Гринхолл и купить тебе вкусностей в качестве извинения. Ты можешь во вторник? — Я подумаю, — глядя прямо в глаза Ретту, ответила Кэролайн. — Но сейчас мне надо идти. — Конечно, — поднял руки Мелроуз, будто бы сдаваясь. — Приятной ночи.***
Следующие несколько дней прошли на удивление спокойно, если, конечно, не считать суматохи из-за убийств. Краска с полов, стен и всевозможных поверхностей даже не успевала пропадать, как появлялись новые пятна. Было такое чувство, что учебная неделя пробудила в подростках дремлющую на выходных энергию и страсть к убийствам, поэтому криков и смеха только прибавилось даже во время уроков. Ученики Гринчвилда иногда вваливались в кабинеты, измазанные краской, несмотря на то, что её можно было отчистить одним лёгким движением. Некоторые учителя недовольно ворчали, а другие умудрялись принять участие в их игре. Бойд, Эванс и даже Миранда с Робертом Хоганом подсказывали детям, где находились их жертвы, а потом сталкивали убийц и жертв в одну кучу, втихую делая ставки, кто из их борьбы выйдет победителем. В основном весь куш забирала директриса, а Хоган радовался, как ребёнок, когда побеждали девочки и младшие адраны. Себастиан же довольно потирал руки, когда выигрывали его кайндаймхцы, но всё же отсутствие какой-либо активности от Брендона его несколько удручало — мужчина был уверен, что этот мальчишка мог бы далеко продвинуться, но он уже два дня бездействовал. Мало того, что мужчина на него поставил, он не переставал тревожиться о мальчике. Картер, казалось, избегал любой лишней возможности использовать магию, а на вопросы Эванса о самочувствии с самым уверенным видом отвечал, что всё в порядке, хотя его глаза выражали крайнее беспокойство. Вообще, Брендон внезапно стал тихим и будто бы безразличным к происшествиям в атенеуме, даже на уроках сидел один, хотя во время перемены всегда старался быть в самом центре толпы, будто боялся тишины и одиночества. Однако в среду всё поменялось. Его будто током ударили, и он начал носиться по атенеуму, как ужаленный, в компании Стефана, Кита и изредка — Мелани, кидавшей в его сторону недоверчивые взгляды, которые Эванс не мог не замечать. Вообще, Мелани дружила на два фронта и в обоих случаях создавалось впечатление, что недобровольно. Сначала она ходила с Кэролайн, Мэрсайл и компанией Фосети, явно недовольная их обществом и словами. Потом она пару перемен пропадала с братом и Брендоном, недовольная и их поведением, хоть Картер был чрезвычайно спокойным в первые дни недели. И лишь вечером она уходила мыться и торчала в душевой почти по часу, стоя под расслабляющими струями горячей воды наедине со своими мыслями. Она сама не понимала, как реагировать на историю Брендона. Было ли это попыткой выгородить себя, или он действительно столкнулся с чьим-то злым розыгрышем? Её безмерно напрягала его апатия и отторжение всего магического, однако последовавшая за этим резкая смена настроения мальчика лишь усугубила ситуацию и вызвала новые подозрения. Накануне Мелани приходила в музейную комнату проверить, что же с проводником, но тот стоял на подставке без проявления какой-либо активности. Тёрнер полюбила Брендона как брата, менее вредного, чем её собственный, так что всё происходящее вокруг него, это чёртово ожерелье и постоянные перепады настроения её и тревожили, и злили. Картер в любом случае вёл себя словно ребёнок, а «мамочка» Мелли своим поведением полностью оправдывала это прозвище, носясь за ним по всему атенеуму. Сама не заметив этого, Мелани начала жертвовать собой и своим временем в угоду проблемному Брендону и наивной Кэролайн, которая отчего-то пропускала все гнусности дружков мимо ушей, что раздражало Тёрнер даже больше, чем Картер, попадающий в опасности. Тёрнер даже успела поругаться с ней, едва начав дружить, когда узнала, что та собирается на прогулку с Реттом, но все доводы, что она привела, оказались бесполезны. Настал вечер среды. Солнце выглядывало из-за туч, будто бы поддерживая идею прогуляться. Оно насквозь пронизывало лучами оставшиеся листья, своим золотым, но не греющим светом, просвечивая тонкие жилки. И наверняка старалось скрыть наготу деревьев или хотя бы отвлечь от неё, разбрасывая вокруг реки солнечных зайчиков. Трава уже пожухла и сливалась с неширокой дорогой в городишко, делая поле ещё безграничнее, чем оно было на самом деле. Речка весело поблёскивала, уносясь вдаль, но даже несмотря на голубизну воды, казалась холодной и совершенно не манящей. Особенно когда ты стоишь на морозе в ожидании чего-то непонятного. Кэролайн, которая перенесла встречу на день позже, переминалась с ноги на ногу, стараясь согреться, хоть на улице было не так уж и холодно — некоторые подростки ходили в расстёгнутых куртках и пальто, были даже старшие ребята, которые носились, освещённые солнечными лучами, в одних футболках или лёгких кофтах. Но это был явно не тот вариант, которым могла бы воспользоваться Дан, мёрзнувшая в юбке и дутой куртке. И что за чёрт её дёрнул вырядиться в юбку ради Ретта Мелроуза, который ей даже не нравился? Фосети был куда интереснее, хоть она знала его едва ли лучше Ретта, более сдержанным на едкие комментарии и помпезные речи, но всё же девочка не смогла отказать мюридхаудцу из-за какого-то необъяснимого чувства, сковывающего грудь. Наверное, это была жалость. Ретт опоздал на пять минут, едва успев застать замёрзшую Кэролайн на месте встречи — у реки вдалеке от чужих глаз — зато был одет с иголочки: дорогое расстёгнутое пальто кофейного цвета, облегающий чёрный тонкий свитер, длинный клетчатый шарф, укороченные чёрные брюки, как у Эванса, лакированные ботинки и кожаные перчатки. Всё такое взрослое и правильное, несколько пафосное, и единственное, что выбивалось из образа — взлохмаченные рыжие волосы. — До ужина полтора часа, — вместо приветствия сказал Ретт, — а я не уверен, что ты променяешь перепелов на мою прекрасную компанию. Наигранным галантным жестом пропустив молчаливую девочку выйти на дорогу первой, он незаметным взмахом руки направил на неё согревающие чары. — Неплохо выглядишь, — начал разговор Мелроуз только когда они подходили к Гринхоллу. — Спасибо, — улыбнулась Дан, наконец согреваясь и расстёгивая куртку. — На будущее, Кэр — если ты хочешь сойти за чистокровку, то не забывай, что ты умеешь пользоваться магией. Ведь к легенде о твоём прошлом и я руку приложил, так что мне бы не хотелось, чтобы ты подставила ещё и меня. — Вроде эта прогулка — твоё извинение, — с наигранной надменностью, подсмотренной у Фосети, сказала девочка, — а не лекция, что я должна делать, чтобы казаться чистокровкой. — Не думал, что ты такая обидчивая, — ухмыльнулся Ретт. — Ещё чуть-чуть — и будешь почти что хорошей притворщицей, кошечка. — Не зови меня так. — Почему же? Потому что я так называю и Паркер? — Да почему все так прицепились к этой Паркер?! — Она ревнует тебя к Фосети, ко мне и ко всему магическому миру из-за того, что твоя наивность и святая убеждённость в том, что мы не пропащие, подкупают наши не до конца сгнившие души больше её вульгарности, милая. А ты бесишься, что такую пустую девушку принимают без каких-либо вопросов и условностей в наше общество, а тебя, умную и перспективную, нет. И вот вы, как две фурии, набрасываетесь друг на друга, пытаясь поменяться местами. А мне нравится смотреть, как хоть иногда проявляется твой кайндаймхский характер. — Почему это иногда? — Потому что когда ты с нами, ты теряешься, утрачиваешь своё внутреннее рвение к справедливости и тому подобной чепухе. И лишь иногда твоё упрямство и жажду честности можно расшевелить, но не без использования грязных приёмов. Кэролайн замолчала на несколько минут, пытаясь придумать какой-нибудь веский аргумент в свою защиту в роли кайндаймхки, но почему-то ничего не приходило на ум. Да, она бы и без знакомства с Фосети и его друзьями отличалась от своих одноадранцев, но всё же Дан чувствовала, что теряет себя. Однако она решила отложить самокопания на другой день и спросила у молчаливого Ретта: — За что вы так ненавидите… артифов? — Я думал, ты не станешь использовать такое унизительное слово к подобным себе, — усмехнулся Мелроуз. — Стараюсь соответствовать репутации, к которой ты приложил руку, — буркнула она. — Лично я не брезгую называть вас первыми в своём роду. Но ладно, неважно. Все волшебники обладают способностью контролировать магию, которой наделён человек. Магия есть у каждого на этой планете, но у кого-то её больше, у кого-то меньше. Хабиталы не умеют, не понимают, как задействовать её. Но волшебники, они… мутанты. У нас есть способность контролировать эти силы, и чтобы сохранить её для следующих поколений, мы ищем подобных нам ради потомков-мутантов. Ты будешь считаться метисом, если не дальше трёх поколений назад у тебя были в роду волшебники, а в противном случае окажешься первым в своём роду. Маги не принимают подобных тебе по двум причинам. Первая — артифов мало. Считай, что ты — аномалия, а аномалии пугают людей. Вторая тоже проста и логична — чтобы стать волшебником впервые за три поколения, ты должна быть невероятным мутантом, из-за чего рождаются легенды, что вы «забираете» магию у метисов и чистокровок, а из-за огромных сил сходите с ума и представляете опасность. Тебе карамель или шоколад? — А можно всё вместе? — поинтересовалась Кэролайн, пытаясь осмыслить слова Мелроуза. Она бы никогда не подумала о волшебстве в подобном ключе, поэтому ей нужно было немного времени, чтобы понять все тонкости такого объяснения магии. Ретт же просто выгнул бровь, но жестом дал знать продавцу за прилавком, что ему нужно. Молча протянув пакет с конфетами, плюшками и цветами какого-то волшебного растения в карамели, он повёл её за границу городка. — Здесь есть красивое место, — объяснил он в ответ на её вопрошающий взгляд. — Думаю, это придаст моим извинениям большей убедительности. То место, куда Ретт привёл Кэролайн, действительно было красивым. Вечно зелёные заколдованные деревья по обе стороны железной дороги склонялись перед каменным тоннелем, переплетаясь ветвями и будто бы продолжая его. На некоторых ветках виднелись пёстрые ленточки, магией приклеенные конверты с письмами и даже парочка парных браслетов. Трава, что росла между шпалами, была такая же зелёная и высокая, как летом, и среди неё росли жёлтые маленькие цветочки, убегающие в самую глубь тоннеля. Здесь же, облеплённая вьюнками и огороженная от ветра гибкими ветвями в форме навеса, стояла скамейка, поставленная спинкой к рельсам. Поставлена она была явно не теми, кто управлял железной дорогой, но облупившаяся краска на её ножках живописно говорила о том, что всем было всё равно. Ретт поставил Кэролайн спиной к спинке и молча указал вдаль. Там виднелась река, поблёскивающая на солнце и казавшаяся серебряной линией на горизонте, разделяющей жёлтую поляну и яркое голубое небо. Тяжёлые серые тучи как-то сами собой разошлись, оставив за собой лишь перистые облака. В небесной голубизне виднелась луна серым диском, и глаза не знали, на что смотреть: на разделяющую два разных мира реку или далёкую луну. И пока Кэролайн с восторгом смотрела на пейзажи, любовалась милыми домами Гринхолла ниже по оврагу, Ретт стоял на шпалах, мысом ботинка поднимая головки жёлтых цветов. — Правда, красиво, — улыбнулась Дан, оборачиваясь к юноше. Мелроуз поднял на неё голову и хмыкнул, хотя девочка разглядела в его взгляде затаённую улыбку. — Сюда приходят выпускники, — объяснил он. — Из четвёртого или шестого года, тут уж кто докуда доучится. — А ты уйдёшь в этом году? — Думаю, по моим воспоминаниям было ясно, что дома мне не очень нравится, — ответил Ретт, продолжая теребить цветы мыском. — Если наступить на них, они всё равно поднимутся. Это место зачаровано в символ вечной весны в сердцах выпускников. Звучит дико и смешно, но место красивое. — Неужели тебя всё ещё бьют? — произнесла Кэролайн раньше, чем подумала. Мелроуз поднял на неё голову ещё раз, но теперь его взгляд и выражение лица были нечитаемы. — До Гринчвилда идти минут двадцать, надо поспешить, если не хочешь опоздать к ужину. С этими словами Ретт ушёл вперёд, не оборачиваясь на растерянную Кэролайн. Но достаточно скоро ему всё же пришлось остановиться. По улице нёсся Брендон, шапка которого обещала свалиться с кудрявой головы если не сейчас, то через шаг. Он иногда разворачивался корпусом и запускал какие-то заклинания в преследующего его Фосети. Вермор с лёгкостью перепрыгивал через лужи и бегающих по улицам кур, не отставая от Картера. Из его рук и проводника то и дело вылетали заклинания, и через одно это было Coloratus pingere. Ретт усмехнулся и выжидающе взглянул на Кэролайн. Девочка быстро почувствовала его взгляд на себе и отчего-то начала злиться. — Не хочешь помочь дружку отомстить? — просто поинтересовался он и сразу же обернулся. На него с ненавистью смотрела Мелани со сжатыми кулаками. Весь её вид кричал о том, как она была раздражена происходящим, и девочка то и дело кидала злобный взгляд то на Ретта, то на удаляющуюся от неё фигуру Фосети. — Хотя мне кажется, ты ему вряд ли поможешь, — не оборачиваясь к Кэролайн, продолжил говорить Ретт. — Тёрнер достаточно зла, чтобы уложить и меня на месте, так что тут я тебя оставлю, кошечка. Дан в непонимании посмотрела в ту сторону, куда уставился Мелроуз и даже не заметила, как юноша тихо ушёл от неё. Она разглядела, как Тёрнер подняла руку, как мимо проскочил Брендон, и из ладони Мелани вылетела вспышка заклинания. Тут же из-за угла дома выскочил Вермор с красным пятом краски на груди. Но он не остановился рядом с девочкой, чтобы отдать карточку с именем жертвы, а дальше помчался за Картером, запуская в него заклинания. Внезапно одно из них попало прямо в шею, но, видимо угодило прямо в цепь с солтором, которая отлетела к ногам Кэролайн. Брендон чудом это заметил, на ходу меняя траекторию движения, но второе заклинание попало ему в лодыжку, из-за чего мальчик не смог устоять на ногах и со всего разбегу упал в лужу. Дан почему-то подобрала ожерелье Картера и уже кинулась останавливать Фосети, но вдруг со стороны Брендона засветилась вспышка какого-то заклинания, и Кэролайн заметила, как в мальчишеских руках мелькнул увесистый кулон. Картер решил не терять время и подбежал к удивлённой однокласснице, отнимая своё ожерелье из её рук, убегая куда-то за дома. Она даже не заметила этого, неотрывно глядя на то, что наделал Брендон. Из чёрного тумана от заклинания вышел баргест с обнажёнными желтоватыми клыками.