Рисуя линии жизни

Просыпаться утром, казалось бы, в знакомой постели, со знакомыми окнами, показывающими синее небо, но только Этьен впервые ощущал себя здесь по-другому: целостным и будто заново родившимся. Прижимающееся к нему стройное тело явно принадлежало юноше, а не девушке: его упругость и нотки свеже-пряного запаха казались настолько же изысканными, как многие картины Эпохи Возрождения. Разметавшиеся во сне черные волосы покрывали подушку и его плечо, сомкнутые ресницы отбрасывали на кожу легкую тень. Глядя на спящего Наоки, Этьен не мог отвести от него взгляда. Сейчас он выглядел таким уязвимым и беззащитным, что хотелось обнять его как можно крепче и закрыть собой, чтобы ничто не смогло причинить вред, отнять, украсть. Он никогда не замечал за собой подобного: ни с Эми, ни с кем-то дугим. Не удержавшись от искушения, Этьен коснулся расслабленных мягких губ юноши, от чего Наоки проснулся и, подняв ресницы, сонно потянулся, обхватывая друга и руками, и ногами одновременно, соблазняя наготой своего тела. — Ммм, доброе утро, – протянул он слегка хриплым после сна голосом. — И тебе, – улыбнулся Этьен, скользя ладонью по бедру юноши к ребрам. – Прости, что разбудил. — Ну, знаешь ли, не самое плохое начало дня — быть разбуженным твоим поцелуем. Наоки потянул Этьена за шею к себе, снова целуя и выгибаясь, чтобы почувствовать встречное движение. Он постарался как можно плотнее вжаться бедрами в Этьена, уже ощущая, как от тесной близости его тела становится горячо внизу живота, а утренняя эрекция неумолимо напоминает о своем приближении. Поэтому, недолго думая, он опустил руку между ними, находя член Этьена и понимая, что тот тоже недвусмысленно реагирует на такое положение. Обхватив плоть друга и заставляя ее наливаться до предела движениями вверх-вниз, Наоки и сам только от одних своих же действий чувствовал, как возбуждение накрывает его с головой. А потом был совместный душ и легкий завтрак, только вдвоем, как обычно показывают в фильмах, которые Наоки до этого считал пресловутыми, а теперь не хотел, чтобы это утро заканчивалось. Они гуляли по Парижу днем и до самого вечера, как и в первый раз вместе — куда глаза глядят. Оказавшись на какой-нибудь безлюдной улочке, останавливались и целовались, как прятавшиеся от глаз родителей подростки, или просто шли, держась за руки, переплетая пальцы и ощущая тепло ладоней друг друга. «Остаться в этом дне навсегда,» – думал про себя Наоки. «Если было бы возможно остановить время, вырезать будущее и жить только здесь и сейчас. Рядом с тобой». Он посмотрел на Этьена, идущего рядом, и сердце пропустило удар — нет ничего вечного, как и этот миг. «И как сказать тебе правду? Что тогда ты сделаешь?» Заметив на себе его взгляд, Этьен повернулся, губы тронула улыбка и, быстро оглянувшись вокруг, он вдруг дернул Наоки за руку, увлекая в какой-то узкий переулок, где они с трудом помещались вдвоем, прижал к стене и, обняв за талию, поцеловал так, что у Наоки перехватило дыхание, и оставалось только самозабвенно отвечать, путаясь пальцами в светлых, слегка вьющихся волосах. Мысли вылетели из головы, будто их и не было, а вместо этого снова раскалялись все чувства и ощущения. И видимо не у него одного, потому что уже через минуту поцелуи Этьена сместились ниже, горячее дыхание защекотало шею, а прохладные ладони, до этого лежащие на талии, чуть приподняли край футболки, пальцы коснулись образовавшегося пространства голой кожи. Не теряя возможности, Наоки тоже не остался в долгу, только слегка подвинулся в сторону, прячась за какой-то электрощит, загораживающий их собой, а потом ловко скользнул рукой под джинсы Этьена, накрыл ладонью пока еще мягкую плоть, медленно поглаживая пальцами сквозь ткань белья. — Нао, – вылетел шумный выдох из губ Этьена. – Что ты делаешь? — Ты же первый начал, – невинно улыбнулся Наоки и настойчивее прижал ладонь к паху друга. — Мы на улице. — Спасибо, что сообщил, – снова дразняще пробежался пальцами по уже слегка натянувшейся ткани боксеров. — Наоки... — Это не займет много времени. — А если люди... — К черту людей, – и свободной рукой схватив Этьена за ворот футболки, Наоки развернулся, меняясь местами и прижимая художника спиной к стене. – Хочу делать то, что могу сейчас. А сейчас я хочу тебя. Наоки буквально впился поцелуем в губы художника, одновременно завозившись с пуговицей и молнией на его брюках, раскрывая ткань для более настойчивых, распаляющих движений. И когда почувствовал, что член Этьена уже стал твердым и готовым, потянул резинку черных боксеров вниз, опускаясь вниз на колени и, ни капли не колеблясь, обхватывая его ртом. По позвоночнику Этьена побежали электроволны, и каждая из них неумолимо попадала в поясницу и низ живота, заставляя кровь кипеть внутри. Умелые движения Наоки, то медленные и дразнящие, то быстрые и заглатывающие почти на всю длину, то нежные и аккуратные, доводили до дрожи во всем теле, как будто юноша дергал Этьена за ниточки-нервы, как марионетку. Где-то шумели проезжающие машины, что-то вдалеке гремело, словно далекие раскаты грома, но Этьену было все равно, пока весь город, с его монументами, зданиями и фантами не взорвался вокруг, и он не смог сдержать стон, чувствуя, как изливается, а Наоки по-прежнему не отрывается от своего занятия, собирая все до последней капли с еще возбужденного члена. Глядя на розовый кончик языка, скользящий по верхней губе, Этьен растерялся. Мало того, что он никогда не позволял себе поддаваться желанию в подобном месте, на улице, так еще и Наоки выглядел сейчас так соблазнительно, что, казалось, произошедшего было мало и хотелось гораздо большего — обладать им, как до этого. Наверно, Наоки прочел замешательство, перемешавшееся мазками с желанием, потому что он поднялся на ноги, тесно обнял художника и шепнул на ухо. — Хочешь меня? Вопрос зазвенел в голове Этьена, которая казалась хмельной даже без алкоголя, и еще сильнее подбросил сердце в груди. — Хочу, – признался он. — Тогда, – Наоки взял его ладонь, накрывая ею свой пах, – помоги и мне тоже. Рука юноши снова обхватила плоть друга, во второй раз возвращая ее к жизни. Серый холодный камень стены здания обжигал, когда Наоки уперся в него ладонями, стараясь двигаться синхронно с движениями Этьена, подаваться чуть назад, чтобы сделать проникновение еще глубже и чувствительнее. Он ощущал крепкие объятия Этьена, будто захватившие его в плен, который казался раем, и горячее дыхание на своем затылке. Ему даже казалось, что он чувствовал спиной, как стучит в тесно прижатой к нему груди сердце любимого человека, и оттого отдавался с еще большей страстью и желанием. Рука Этьена все быстрее скользила по ноющему члену юноши, и в какой-то момент он совсем потерялся: подаваться ли назад или вперед, навстречу ласкающим движениям ладони, но природа решила все за него, возводя на пик наслаждения одним рывком, так что он инстинктивно полностью откинулся назад на грудь Этьена и, став слишком узким, услышал у виска приглушенный хрипловатый стон. Тут же оттолкнувшись и развернувшись к нему лицом, Наоки парой движений руки довел и Этьена до оргазма, принимая в благодарность последовавшие за этим легкие, с придыханием поцелуи. Юноша смотрел в голубые глаза друга, даже не замечая, что капли дождя начинают орошать землю и путаются в волосах Этьена. — Дождь, – шепнул художник, натягивая джинсы на ягодицы Наоки, потом застегнул свои, поймал юношу за руку и переплел их пальцы. – Но это не тот дождь, под который опять наступит меланхолия. Наоки поднял голову на небо, затянувшееся низкими облаками с лиловым оттенком. Капля дождя упала ему на щеку, будто случайная слеза. И в то же время звенящий раскат грома задрожал в стенах узкого переулка, а дождь в одно мгновение превратился в настоящий ливень, застилающий собой видимость. Пальцы Этьена крепче обхватили ладонь юноши. — Бежим, спрячемся куда-нибудь, а то промокнем насквозь, – и Этьен поспешно ринулся с места, когда почувствовал, как выскальзывает рука Наоки из его пальцев. Обернувшись, он увидел, что выражение лица юноши с удовлетворенного и счастливого сменилось на совсем другое: будто его мучило что-то или он испугался. - Нао? Наоки медленно помотал головой. Струи дождя пропитывали водой его длинные черные волосы, уже стекали с их кончиков. — Наоки, – снова окликнул Этьен. — Я не побегу, – его голос показался будто надтреснутым. – Не побегу. Этьен совершенно не понимал, что произошло, почему глубокая внутренняя боль отразилась на дне карих глаз, но, чтобы хоть как-то сгладить обстановку, он быстро подошел к нему и обнял, прижимаясь щекой к влажным волосам. — Хорошо. В конце концов, одежду можно высушить. Хочешь погулять под дождем? Наоки кивнул, но так и не сдвинулся с места, ответно обнимая Этьена за талию. — Прости, – тихо шепнул он так, что художник едва услышал. — За что? — За то, что я не смогу быть всегда с тобой рядом. — Что? – Этьен улыбнулся, стараясь приободрить Наоки и прогнать нахлынувшую на того меланхолию. – Что за пессимизм? Когда поговорю с Эми, все встанет на свои места. Я понимаю, что ты переживаешь по этому поводу, ведь она твоя сестра. Но все образуется, Нао. Я обещаю. У нас все будет хорошо. — Не обещай того, что человек не всегда в состоянии сделать. — Человек может многое, если у него есть непреодолимое желание и цель, а уж этого у меня сейчас хоть отбавляй. Так что не думай о плохом. Пойдем гулять. Это будет первая прогулка под дождем в моей жизни. Он приподнял подбородок Наоки двумя пальцами и поцеловал в губы. — И моя тоже, – к его облегчению юноша слегка улыбнулся. — Отлично, тогда идем. Наверно, это была хорошая возможность, чтобы открыться, рассказать Этьену о том, что Наоки так и не мог отважиться сказать, будто слова могли убить реальность, в которой он находился сейчас, забрать Этьена, а вместе с ним и все чувства, которые Наоки никак не хотел терять, приобретя впервые в жизни. Но он опять промолчал, растворившись в успокаивающих объятиях Этьена, хотя и прекрасно понимал, что не сможет все время врать и избегать больной темы. Капли дождя умывали лицо, одежда уже промокла и липла к телу, а они просто шли по улице, никуда не торопясь, пока в какой-то момент Наоки не остановился. Он поднял лицо к небу и улыбнулся, сам не зная чему, даже не замечая, с каким трепетом смотрел на него в это время Этьен. Он понял это только когда вечером, уже сидя в студии, Этьен поставил новый холст и самозабвенно взялся за новую работу. — Что будешь писать на этот раз? – Наоки подошел к нему сзади, обнимая за талию и заглядывая через плечо на пока еще размытые линии, но среди которых уже явно проглядывалась небольшая фигура человека, стоящего спиной, и широкая улица. — Твой силуэт под дождем сегодня, – Этьен убрал за ухо выбившуюся прядь волос из хвоста. – Теперь ты моя неповторимая муза. — Приятно слышать, – Наоки улыбнулся, наблюдая, как художник продолжает работать. – Кстати, может, мне тоже присоединиться к твоему творческому процессу и порисовать мангу? Я уже давно ничего не сочинял, даже соскучился. — Присоединяйся. Я с удовольствием посмотрю, что у тебя получится. И Наоки уже прекрасно знал, что попробует изобразить в очередной главе: его герои будут счастливы. На следующее утро к удовлетворению Наоки, которое он высказал сонным довольным урчанием, Этьен был с ним в постели и спал, как младенец, скинув одеяло с себя наполовину. И неудивительно, ведь когда юноша проснулся посреди ночи от бледного света луны, падающего на лицо, его друга в кровати не оказалось. Наоки тогда почувствовал внутри неприятную смесь из беспокойства и одиночества, встал и пошел на поиски Этьена, обнаружив того нигде иначе, как перед мольбертом. Сложив руки на груди, Наоки широко зевнул и проворчал: — И какого черта ты поднялся посреди ночи? Видимо, Этьен был настолько погружен в работу, что не услышал и не увидел, как Наоки оказался на пороге, поэтому даже вздрогнул от его голоса. — Ты проснулся? — Угу, – Наоки почесал затылок и подпер плечом стену. — Просто на меня снизошло очередное вдохновение, и я решил продолжить, – Этьен пожал плечами и провел деревянным кончиком кисти по губам. – Ложись, я вернусь через полчаса. — Хочешь, посижу с тобой? — Нет-нет, отдыхай. Я скоро приду. Наоки кивнул и, едва борясь со сном, побрел обратно в спальню, распластался на кровати и тут же заснул. Почему-то он не верил, что Этьен вернулся через полчаса, по крайней мере, спал он сейчас, наутро, как убитый, и даже не шелохнулся, когда Наоки обнял его за талию, прижался к боку и тихонько прикусил за плечо от нечего делать. «Наверняка, лег только под утро, – юноша тихо вздохнул. – Надо будет посмотреть, что он там успел написать». Наоки валялся в постели еще часа полтора, ему даже удалось подремать минут двадцать, а потом Этьен рядом зашевелился, переворачиваясь на бок к нему лицом, которое паутиной скрыли светлые вьющиеся волосы. Наоки указательным пальцем убрал их, замечая на правой щеке тонкий маленький след от синей краски. — Недотепа, – ласково улыбнулся Наоки, дотрагиваясь до испачкавшегося места. — Ммм? – прозвучал сонный ответ, и Этьен приоткрыл один глаз, жмурясь от солнца, которое, видимо, раздражало, потому что он недовольно поморщился и попытался спрятать лицо где-то между шеей Наоки и подушкой. — Конечно, ты лег только под утро, – заметил юноша, пробегаясь пальцами сквозь мягкие пряди волос друга. — Около пяти. — Ну, вот, я же говорю. — Не ругайся. — Даже и не начинал, – усмехнулся Наоки. – Я уже начинаю привыкать к тому, каково это – жить с художником. — А который час? — Пол-одиннадцатого. — Черт, я же обещал, что сегодня возьмусь за работу вовремя, – Этьен приподнялся на локте, оглядывая комнату, будто ища что-то, потом перевел взгляд на Наоки. – Ты найдешь, чем заняться без меня? — Не сомневайся. Для начала надо заполнить холодильник, а то мы вчера удачно смели все последние немногочисленные запасы, а потом, пожалуй, займусь своим обучением. Я еще не оставил идею научиться у тебя живописи. — Я уже говорил, ты и без этого талантлив – в своем жанре и стиле, – Этьен невесомо провел пальцами по щеке юноши, которая несмотря на ежедневное бритье, все равно оставалась нежной и гладкой, а потом запечатлел на его губах первый утренний поцелуй. – Пойду быстро в душ и работать. — Я пока сделаю тебе кофе, – Наоки неохотно отпустил от себя друга, провожая взглядом до самых дверей ванной комнаты. Признаться, его это зрелище захватывало каждый раз: у Этьена была статная, красивая фигура с ровной осанкой. А когда тело скрывала только тонкая ткань нижнего белья – так вообще загляденье. Наоки еле сдержал в себе порыв присоединиться к Этьену в душе, но решил, что правильнее будет отпустить его работать. На кредитке с нулевым балансом явно не было ничего, кроме пустоты, поэтому Наоки убрал ее в самый дальний кармашек сумки, поменяв местами с другой – той, которая принадлежала крупному японскому банку, и куда каждый месяц его родители начисляли деньги. Он пришел к выводу, что сейчас была как раз ситуация из разряда экстренных, когда нужны были деньги, но волшебной палочки не было под рукой, чтобы взмахнуть ей и заказать себе пару сотен, а желательно и тысяч евро. Надев цветастую полосатую футболку и узкие светло-серые джинсы, Наоки вышел на террасу, чтобы оценить погоду: несмотря на солнце, на улице было несколько прохладно из-за ветра. Скоро наступит октябрь, а значит, будет холодать все больше и больше. Наоки не любил промозглую, осеннюю погоду, потому что ассоциации, связанные с ней были ему неприятны. В это время на него обычно накатывала сильная меланхолия, бороться с которой он едва ли мог. Пройдет ли эта поздняя осень по-другому, когда Этьен будет рядом и только одним своим присутствием не позволит ему падать духом? Достав из шкафа, где он успел развесить свои вещи, длинный трикотажный кардиган, Наоки быстро влез руками в рукава и вышел из студии, закрывая дверь на ключ – на всякий случай. Проходя мимо кабинетов, он заглянул в самый дальний, где дверь была чуть-чуть приоткрыта. Этьен и Марсель сидели рядом друг с другом с кипой каких-то бумаг и разговаривали. В руке Этьена тлела неизменная сигарета, наверняка не первая за те два часа, которые они не виделись. Интересно, Марсель действительно принял их отношения, или вчера, задобренный сытным ужином и охмеленный вином он просто не воспринял все всерьез? Тихонько проникнув внутрь, Наоки задержался на пороге, давая возможность молодым людям заметить нежданного гостя. Первым среагировал Этьен, оторвав взгляд от бумаг и подняв голову. Его губы тронула легкая улыбка, будто невидная больше никому, кроме юноши. — Нао? — Я просто зашел сказать, что отойду часа на полтора. Пройдусь до супермаркета и заодно загляну в книжный, – потом Наоки обратил внимание на Марселя. – Привет. — И тебе привет, – сдержанно кивнул тот. — Ладно, я ушел, – Наоки махнул рукой, оставляя их снова наедине, и не спеша стал спускаться по лестнице. Марсель слегка постукивал пальцами по столу, приняв сосредоточенный вид, потом все же не выдержал и как бы между делом спросил: — Так значит, за эти полтора дня ты не передумал? — О чем именно? – Этьен, погрузившийся в изучение статей о текущей выставке, даже не сразу понял, о чем шла речь. — О том, что ты спишь с Наоки. — Я с ним не просто сплю, – заметил художник. – Мы с ним вместе. Мне казалось, мы с тобой поняли друг друга позавчера вечером. Марсель встал, обошел стол и остановился напротив окна, изучая сквозь него соседнюю улицу. — Знаешь, не то, чтобы я плохо отношусь к геям. Просто я пытаюсь понять, ты серьезно решил сделать такой шаг в своей жизни? Ведь у вас с Эми дело чуть ли до свадьбы не дошло, а тут ее братик появляется на горизонте и… бац! – блондин хлопнул в ладоши. — Для меня он не просто ее брат. Наоки для меня… – Этьен попробовал подобрать подходящее слово, потом помотал головой и улыбнулся. – Просто Нао, один такой. — А если поползут слухи? – почти загадочным тоном спросил Марсель. — Они про меня и так всегда ходили, разве нет? — Да, но не думаю, что сейчас это будет на руку твоей карьере, особенно когда ты подумываешь о том, чтобы организовать собственную выставку, о которой начнут говорить. — Марсель, ты предлагаешь мне пожертвовать Наоки ради чистой и идеальной репутации? И потом, я не понимаю, как информация о том, что я с Наоки, может просочиться куда-либо: об этом знаем только мы с ним и ты. Это все. Неожиданный вихрь заставил листы бумаги на столе затрепетать и зашелестеть. Этьен растеряно моргнул, когда понял, что этим смерчем, снесшим на пути половину кабинета включая Марселя, была никто иная, как Катрин. — Так ты с Наоки?! – разразилась она, глаза округлились, накрашенные ярко-красной помадой губки надулись. – Значит, вот почему ты не давал и шага к нему ступить? Ах ты, эгоист! Марсель, наблюдавший за этой сценой, чуть не подавился воздухом, и задался вопросом, какие такие феромоны исходят от Наоки, что все его друзья сходят по парню с ума. Переводя взгляд с Катрин на Этьена туда-сюда, он не нашел ничего лучше, как остаться в стороне, взять пару сырных крекеров из вазочки, откусывая маленькими кусочками. — Это была нечестная борьба, Этьен! Ты сразу отодвинул меня на задний план, воспользовавшись моей наивностью и умоляя не трогать Наоки, а на самом деле ты как серый волк крался к своей жертве, убирая на пути соперников! — Я всегда знал, что твоя эпистолярная речь на высоте, – спокойно ответил Этьен, выдерживая ее взгляд, потом обратился к Марселю. – Ты был прав, узнать не так уж и трудно. — Особенно если совать нос, куда не надо, и подслушивать под дверью, – заметил Марсель, глядя куда-то в потолок. — Я не подслушивала! — Катрин, пожалуйста, успокойся, – попросил Этьен. — Так ты поэтому взбесился, когда мы с Наоки целовались? — Не утрируй. И вообще, почему я должен перед тобой оправдываться? Насколько я помню, Наоки никогда не шел на поводу твоего флирта. — В отличие от остальных наивных юнцов, – заметил Марсель. — Не поддакивай! – покосилась на него девушка. – Тебе завидно, что я флиртую с ними, а не с тобой? — Очень смешно, – поморщился Марсель. – Итак, этот спектакль еще долго будет продолжаться? Твоя гордость уязвлена, но за друга-то порадоваться не хочешь? Катрин выразительно окинула Марселя взглядом, потом вздернула подбородок. — Он даже ничего мне не сказал! – обидчиво произнесла она и покосилась на Этьена. — Так тебя больше этот факт беспокоит? – примирительно улыбнулся художник. — И это тоже. Черт, ну надо же! Такой редкой красоты мальчик, и так просто его тебе отдала. Ой, Этьен, а это что же получается? – опомнилась девушка. – Ты с парнем? Эта догадка ее настолько поразила, что Катрин, не глядя, упала в кресло, и приоткрыла рот. — Но ты же был с Эми. И ты никогда не говорил, что тебе нравятся парни. Только эти слухи про тебя... — Катрин, – деликатно прокашлялся Марсель, – думаю, не стоит об этом. — Как же я еще тогда не поняла, что ты нравишься Наоки, – продолжала она словно в каком-то забытьи. – Он ведь интересовался твоим прошлым не просто так. — Моим прошлым? — Он попросил рассказать о том, что я знаю, в обмен на то, что позволит прогуляться по твоей студии, но я предпочла взять с него поцелуем. — Скоро мою студию на лот выставите? – проворчал Этьен. – Послушай, Катрин, о том, что я с Наоки действительно знаете только вы, поэтому, прошу тебя, пусть это останется только в этих стенах. — Конечно-конечно, ты можешь не беспокоиться. Ведь я же держала язык за зубами, что Наоки твой ученик. Так что можешь на меня рассчитывать. Кстати, про учеников. Что там с закрытием выставки Мишеля? – стоило Катрин перейти к рабочей теме, как она тут же стала серьезной и, закинув ногу на ногу, деловито закурила тонкую сигарету. — В конце недели, как и намечали. Мы сейчас как раз хотели обсудить список приглашенных, ты могла бы нам очень помочь и подсказать имена тех, кого могут заинтересовать картины Мишеля в целях продажи. — Ох, что бы вы без меня делали, – театрально вздохнула Катрин, обмахивая себя ладошкой. – Итак, бери бумагу и карандаш и записывай... Откинув прядь волос, упавшую на лицо, Наоки спустился по ступеням на тротуар и огляделся. Кажется, он уже стал привыкать к ритму этого города, к его дыханию и внешности. Поначалу Париж виделся ему серым монстром, но теперь он научился разглядывать в нем и романтику мощеных улиц, когда они гуляли по ним вдвоем с Этьеном, и разгульную суету популярных кварталов со скопищем баров. Ему здесь стало нравиться. Огромный пятиэтажный книжный захватил Наоки в свой плен надолго. Вообще он хотел зайти сюда, что узнать, продается ли во Франции манга и есть ли какие-либо издания, ее публикующие, ведь до сегодняшнего дня это был почти единственный и надежный способ, которым Наоки зарабатывал себе на жизнь. Целый стеллаж с мангой он нашел довольно быстро, но не ограничился этим. Он бродил среди увесистых полок, иногда брал в руки какие-нибудь книги, открывал их, пробегался глазами по строчкам и вдыхал запах свежей типографской краски на страницах, и даже присмотрел себе одну книгу молодого современного писателя, когда за его спиной раздался выдержанный, спокойный голос со слегка хрипловатыми нотками. — Здравствуй. Какая неожиданная встреча! Наоки обернулся, и его брови тут же сдвинулись — позади него стоял мужчина лет сорока в очках с тонкой оправой. Юноша прекрасно его помнил, да и вряд ли бы смог забыть теперь после того, как Этьен рассказал ему о своем прошлом. Захлопнув книгу, которую до этого рассматривал, Наоки поставил ее обратно на полку и резко развернулся. — Но явно не из разряда приятных, – бросил он холодным тоном. Серые глаза продолжали изучать его, и в них, казалось, вообще не было никакой реакции на слова юноши. — Отчего же? – мужчина улыбнулся. – В прошлый раз мы очень приятно побеседовали. Как твои успехи в ученичестве? — Не ваше дело! — Да что с тобой такое? Прежде ты был более вежлив. — Прежде я не знал, кто вы такой, – смерил его взглядом Наоки и добавил, – Ролан. В воздухе повисла пауза, а серые глаза вдруг усмехнулись. — Так вот оно что. Что ж, приятно познакомиться. Смотрю, твой учитель решился-таки поведать обо мне кому-то. И, как это не парадоксально, своему ученику. Забавная ситуация. — И что же в ней забавного? — Сходство с другой ситуацией — одиннадцать лет назад. — Ничего схожего. — Скажи, так значит, я был прав: ты влюблен в своего учителя? — Я уже сказал, что это не ваше дело, – огрызнулся Наоки. — Ладно, ты можешь не отвечать: я видел вас вчера случайно на улице. И вы далеко не походили на простых друзей. Поэтому я и говорю: сходство ситуаций поразительно. Наоки сглотнул, понимая, что его поставили в тупик, но он не собирался сдаваться. — Я не вижу ничего схожего. Как и Этьен. Повторю в десятый раз: вас не касается наша личная жизнь. — Думаешь? – ухмыльнулся мужчина и резко подался вперед, прижимая Наоки спиной к книжной полке и шепча ему на ухо. – Но вот я другого мнения на этот счет. Знаешь, почему Этьен с тобой на самом деле? Липкое чувство страха охватило Наоки с головы до ног. Страха того, что он может услышать что-то такое, что разобьет его счастье вдребезги, вернет туда, где он был всегда — в собственное одиночество, полное пустоты. — Отвали от меня! – Наоки со всей силой оттолкнул от себя мужчину и сжал руки в кулаки. Он даже сам не заметил, как внезапно перешел на «ты». – Не смей приближаться ни к Этьену, ни ко мне, понял? Он поправил съехавшую с плеча сумку и пошел прочь. — Он любит не тебя, мой мальчик. Он любит меня. До сих пор. А ты — всего лишь замена. Ты — прошлое, в которое он хочет вернуться, потому что все еще любит меня. Слова, как медный назойливый колокольчик, звенели в голове, и каждое из них ударялось в спину Наоки, словно пули. Он до боли сжал зубы, приказывая себе не слушать, но они продолжали отдаваться эхом, даже когда он оказался на улице, жадно вдыхая носом воздух. — Это все ложь. Он даже не сразу понял, что сказал это вслух самому себе. Пара прохожих, идущих мимо, покосились на него. Хорошее утреннее настроение исчезло, будто его и не было, сменившись сомнительными мыслями, кружащими голову, как на карусели, до одурения. Взять себя в руки удалось, только когда Наоки пошел вдоль улицы для того, чтобы заставить свое тело двигаться. «Я же хотел купить продуктов и приготовить что-то на ужин для нас двоих, – напомнил он самому себе. – Так думай об этом, черт возьми! Забудь того ублюдка!» Но словно кто-то невидимый продолжал шептать мерзким, надрывным голосом: «Замена, замена, замена...» Набрав продуктов в супермаркете без разбору, Наоки едва дотащил пакеты до галереи. Он даже не помнил, что купил — просто складывал в тележку все подряд. Воспользовавшись ключом от второго входа, он поднялся в студию, скинул тяжелую ношу на кухне и сел, пространно глядя на поверхность стола. Ему хотелось верить в то, что слова Ролана были не более чем гнусной ложью, но что-то внутри словно не позволяло этого сделать. Он настолько погрузился в себя, что даже не услышал, что был в студии уже не один. Только почувствовал, как сзади его обнимают чьи-то руки и от неожиданности дернулся, вскакивая со стула и натыкаясь взглядом на растерявшегося Этьена. — Это всего лишь я, – улыбнулся художник. – Что такое? — Н-ничего, – Наоки тряхнул волосами, так и продолжая стоять на расстоянии. – Я не слышал, как ты вошел. — Все нормально? — Да, – поспешно ответил юноша, стараясь расслабиться. Этьен сделал пару шагов навстречу, отодвигая с пути стул, и, оказавшись рядом, притянул Наоки к себе за талию. — Я поднялся проверить, вернулся ли ты и не скучаешь ли. От звука его бархатистого голоса, от теплого дыхания, щекочущего висок, Наоки почувствовал, как смягчается все внутри, обнял ответно. — Я только что вернулся. — Решил прогуляться? Тебя долго не было. — Да, прошелся немного. Как ваши дела? — Рассылаем приглашения на закрытие выставки. Хочешь присоединиться? Нам не помешает помощь в заклеивании конвертов. — Хочу, – согласился Наоки, не желая сейчас оставаться наедине с самим собой. Марсель был в кабинете не один, напротив него в кресле сидела Катрин, весело щебеча о чем-то. — Ах, Наоки! – заметив юношу, она отложила конверт и поспешно зацокала к нему на каблучках своих красных замшевых туфель. Запечатлев на его щеке поцелуй, девушка расплылась в улыбке. – Ты замечательно выглядишь, милый. Вы вообще просто очаровательная пара. Ну же, обнимите друг друга, поцелуйтесь. Она подтолкнула Этьена и Наоки за плечи друг к другу. — Что, – Наоки непонимающе взглянул на художника, – ты ей сказал? — Она сама узнала, – виновато пожал плечами Этьен. – Случайно услышала. — Мальчики, ну что вы стоите, как чужие друг другу. Ну-ка давайте, целуйтесь! Наоки аккуратно снял с себя ее руку. — Катрин, перестань, это не цирк и не театр, – последовал его примеру Этьен, подталкивая юношу вперед и загораживая собой. — Но я всего лишь хотела, чтобы вы воздали дань Амуру. — А жертвоприношения не хочешь? – вмешался Марсель, за что получил легкий подзатыльник от девушки. — Ладно, давайте разберемся уже с этими приглашениями, – Этьен потер руки и сел рядом с Наоки на диван, показывая ему на стопку конвертов и открыток, лежащую на столике. – Работы еще много. Завтра мы должны окончательно закончить с приготовлениями к закрытию выставки. — Да, ведь вечером у тебя еще выход в свет, – напомнила Катрин, выжидая реакцию Этьена – он же всегда забывал о таких мероприятиях, будто сознание специально выбрасывало то, что ему было неинтересно. И оказалась права: Этьен поднял на нее глаза и моргнул, силясь вспомнить. — Валери? — Надо же. С первой попытки. Даже подсказывать не пришлось. — Кто это? – уточнил Наоки, разглядывая открытку, а потом заклеивая ее в конверт. — Современный скульптор. У нее завтра день рождения. — О подарке можешь не беспокоиться, я уже позаботилась об этом за тебя, зная твою «забывчивость», – с ударением на последнем слове сказала Катрин. — Спасибо. Я загляну на часик. — На часик? – возмутилась девушка. – Ох, Этьен, только не начинай сначала, а? Я прекрасно знаю твою нелюбовь к публичным мероприятиям, но ты же сменил ориентацию, почему бы не пересмотреть взгляды и на другие вещи? — Ты меня теперь все время шантажировать будешь? — Я не шантажирую, а привожу веские доводы. — Это не довод. — Да? – Катрин перевела взгляд на Наоки. – Милый, поговори со своим бойфрендом, объясни ему, что нельзя избегать людей, и коль уж он выбрал себе такую профессию, надо иногда уметь играть соответствующую роль. Он ведь и на твой день рождения может заявить, что никуда не пойдет, так что это и в твоих интересах. Кстати, когда у тебя день рождения? Руки Наоки, держащие очередной конверт замерли, пальцы напряглись – даже Этьен заметил это краем глаза. — У нас несколько другое исчисление, так что… – Наоки замолчал, думая, что убедительное можно бы придумать, чтобы избежать этой темы. – А вообще я буду только рад, если один Этьен будет со мной в этот день, так что если он не хочет никуда идти – это ведь его дело. Юноша увидел на губах друга благодарную улыбку. — Вы теперь двое совсем неразлучны, да? – как-то хитро проговорила Катрин. – Тогда, Наоки, ты завтра идешь вместо Этьена со мной. — С чего это? — С того. Пойдешь ты – он пойдет следом за тобой. А коль твой распрекрасный художник не понимает, что для его карьеры необходимо посещать такие вечера, я буду общаться с ним через тебя, как через переводчика. — Катрин, перестань вмешивать во все это Наоки. Ты его уже затащила однажды на вечеринку. — Но, кажется, мы тогда неплохо провели время, – тихо заметил Наоки так, чтобы только Этьен слышал, и усмехнулся. – Вдвоем. Этьен прекрасно помнил. Более того, среди его работ теперь числилась и та, что отражала собой тот уютный вечер. — Ладно. Мы пойдем, – заключил Этьен неожиданно для всех. — Мы? – переспросил Наоки. — Да, ты ведь составишь мне компанию? — В качестве твоего ученика? — В качестве моего компаньона. — Я же говорила! – радостно воскликнула Катрин. – Я нашла к тебе подхо-о-од! И вскочив с кресла, она подбежала к Этьену, дергая его за щеки как ребенка. — Невозможная женщина, – Этьен выдохнул сигаретный дым, и слабый ветер тут же подхватил его на руки, баюкая и медленно унося за собой. — Но, тем не менее, вы уже достаточно давно дружите, — Наоки положил локти на металлические перила террасы, разглядывая идущих внизу прохожих: троих подростков, шутливо задирающих друг друга. Они напомнили ему троих взрослых людей: Этьена, Марселя и Катрин. – А, значит, несмотря ни на что, хорошо друг к другу относитесь. — Так и есть, – усмехнулся художник, потом посмотрел на профиль Наоки и задал вопрос, который интересовал его уже несколько часов, вплоть до этого момента, когда они остались одни, а рабочий день был за плечами. – Знаешь, когда Катрин спросила тебя сегодня о дне рождения, мне даже стало стыдно. Мы ведь никогда не говорили на эту тему, даже несмотря на то, что мы вместе. Карие глаза повернулись к нему, и их поверхность будто покрылась тонкой корочкой льда. — Ничего интересного в этой теме нет. — Но ты ведь празднуешь день рождения. Какого числа? — Я его не праздную, – бросил Наоки и отвернулся, вновь устремив взгляд вниз. – Поэтому не вижу смысла в этих глупых датах. А если для тебя пустые цифры значат что-то, то это твои проблемы. Его слова прозвучали как плевок в лицо. Ни с того ни с сего. И Этьен просто не знал, что теперь говорить. Эта двойственность стала проявляться в Наоки не так давно, и, как ни парадоксально, именно с тех пор, как они стали ближе друг другу, а Этьен открыл в себе способность быть искренним. Раньше ведь Наоки выдавал все, как на духу, никогда не скрывал эмоций и мыслей, что даже часто создавалось впечатление, что он сначала говорит, а потом уже думает. А теперь Этьену стало казаться, что в какие-то моменты Наоки будто скрывает что-то, и стоит затронуть нежелательную тему, как словно сворачивается в свою ракушку и закрывается, либо реагирует с долей агрессии, что обычно свойственно самозащите. Как и сейчас. Сказать, что Этьена это не расстраивало, значило бы солгать, особенно после того, как он открыл перед Наоки всю душу, рассказав о своем прошлом. Тяжело вздохнув, Этьен поднес сигарету к губам, слегка смяв белый фильтр, затянулся и выдохнул дым. — Видимо, есть темы, которые мне лучше не затрагивать, да? – тихо спросил он, ожидая очередной вспышки гнева, но ее не последовало. Наоки продолжал смотреть перед собой, и лицо его приобрело абсолютно страдальческое выражение. – Нао, я просто хочу, чтобы мы знали друг о друге больше – это ведь нормально, если люди встречаются. Дело не в цифрах и не… — Ты прав, – голос Наоки был слегка хриплым, будто слова давались с трудом. – Не в цифрах. Третье декабря. Я ненавижу этот день. Каждая фраза была озвучена со значительными паузами, как отдельно взятые из контекста предложения. — Прости, – зачем-то сказал Этьен, хотя его вины в этом и не было. — А твой… Когда твой день рождения? — Двадцатого октября. — Уже скоро, – резюмировал Наоки и виновато взглянул на Этьена. – Я тоже хочу узнать друг друга как можно лучше. Просто, - юноша зажмурился, потом накрыл ладонью горло, словно что-то его душило, – дело не в цифрах, и не в дне рождения, а во мне, потому что я… Шаг, сделанный Этьеном навстречу, заглушил его голос, и Наоки оказался в объятиях, а уже через пару секунд его губы накрыли поцелуем. — Потому что, несмотря ни на что, ты мне очень дорог, – улыбнулся Этьен, договорив за него. Наоки вздохнул, поник плечами и коснулся губами тонкой кожи на шее художника. У него снова не получилось, и не потому что Этьен перебил поцелуем, а потому что решиться было так сложно и страшно, будто прыгнуть с этой самой крыши спиной назад. — Не вздумай напоминать мне об этом дне, когда он наступит, – только и выговорил Наоки. – И я тоже тебя люблю, ты не представляешь, как люблю… — Рад это слышать, – ладони скользнули вдоль его талии, легли на бедра, поднялись до поясницы. — Ты ведь не думаешь о Ролане, когда обнимаешь меня? – слова выскочили сами собой. Наоки даже не успел проследить, как его мысли так быстро перескочили на другую тему. — Что? – Этьен немного отстранился, чтобы заглянуть в глаза юноше. – Я думал, мы уже обсудили это. Ты – это ты, и между вами нет ничего общего. Почему ты вдруг снова вспоминаешь? — Не знаю, – соврал Наоки. – Просто вспомнил и все. — Опять ты про замену. Наоки даже в холод бросило от этого слова. — Я просто спросил. Забудь. — Забудь и ты, – тихо попросил Этьен и провел пальцем вдоль переносицы юноши, остановился у кончика носа и после паузы спустился к ямке над верхней губой. Другой рукой притянул его к себе ближе за талию, положил ладонь на бедро, задевая ягодицы. Выглядело это так, будто он собрался соблазнить Наоки. — И что ты делаешь? – с теплом в голосе спросил юноша, вовсе не противясь приятным прикосновениям. — Ты сам меня учил: делай то, что хочешь, сейчас. — А что ты хочешь? — Сейчас увидишь, – подхватив Наоки за бедра и оторвав от земли, так что юноше пришлось обхватить его ногами, Этьен понес его обратно в дом. Бережно положив на постель свою оказавшуюся довольно-таки легкой бесценную ношу, Этьен склонился сверху, сдунул упавшие на лицо волосы и, разглядывая каждую черту лица друга, улыбнулся. — Так что же ты хочешь? – повторил свой недавний вопрос Наоки, на этот раз более лукаво. — Хочу изучить тебя всего. Оставить поцелуй на каждом сантиметре твоего тела. Стать еще ближе. — Ты неповторимый романтик. Интересно, все художники такие? — Даже не вздумай проверять на остальных, – Этьен склонился и оставил невесомый поцелуй на шее под мочкой уха с рядом серебряных сережек, затем еще один – более чувственный, и еще… — Приятно, – промурлыкал Наоки, ощутимо вздрагивая от мурашек, побежавших вдоль спины. Но это было только начало. Этьен вложил в свои слова полный смысл: он действительно решил изучить тело Наоки и каждый участок его кожи губами и языком, которыми, вместо кисти, рисовал горячие влажные узоры. Тело юноши стало податливым холстом, реагирующим на каждое касание так ярко и самозабвенно, что вдохновляло художника лишь к новым «рисункам». Этьен никуда не торопился, и в какой-то момент Наоки даже не выдержал такого промедления, измученный томительными ласками, но обделенный вниманием там, где уже до боли горело желание. Он подался вперед, хватаясь за плечи друга, и почти что прорычал: — Не могу уже больше! Но Этьен лишь провел ладонью по его волосам, будто хотел успокоить, заставил откинуться обратно на постель и прижал палец к его губам. — Еще не все. — Но… — Тссс… Наоки хмыкнул то ли недовольно, то ли жалобно, поражаясь про себя, как у самого Этьена хватало выдержки, ведь он был сейчас возбужден не меньше. Юноша еле выдержал еще пару поцелуев чуть выше колена, когда почувствовал, как рука Этьена проводит вверх по внутренней стороне бедра, словно намекая раздвинуть ноги. Он тут же подчинился, надеясь, что его мучения закончатся, опустил ресницы и весь сконцентрировался на ощущениях, когда вдруг прикосновение горячего кончика языка случилось совсем не там, где он ожидал, а гораздо глубже и недоступнее – там, где никто и никогда так не делал. Наоки издал странный звук, что-то между стоном и вскриком, распахнул ресницы, пытаясь на ощупь найти руку Этьена, лежащую на его бедре. «Везде и всего, значит?» – улыбнулся он про себя, отдаваясь новым, но таким приятным ощущениям. — Исследование тела Наоки Рюзава окончено. Дефектов не выявлено. Его персона полностью удовлетворена, – заключил Наоки, откинулся на подушки с тяжелым вздохом сбившегося дыхания и потянул на себя Этьена. Тот лег рядом, так же тяжело дыша после феерического и долгожданного оргазма, положил голову на влажную грудь юноши и улыбнулся. — Значит, я не зря старался? Его Высочество счастлив? — Еще бы. Ты практически лишил Его Высочество девственности. — Хмм, – Этьен приподнял голову, заглядывая другу в глаза. — Да, то, что ты сделал, было у меня в первый раз, – Наоки погладил щеку художника. – А ты думал, я уже все в жизни перепробовал? — Ну, признаться, да. — Это не так. — Теперь буду знать, – Этьен в ответ потерся щекой о ладонь юноши. – Я тоже все это впервые в жизни выделывал. С тобой у меня вообще куда-то пропадает вся стеснительность, а желание перекрывает здравый рассудок. — Да, глядя на тебя в жизни сложно представить, каким ты бываешь в постели, – Наоки перебрался пальцами в светлые волосы друга. – С виду ты слишком спокойный и зачастую отстраненный. — Витаю в своих облаках – так говорит Марсель. — Тебе по профессии положено. — Кстати, о профессии, – Этьен приподнялся на локте. – Надо в душ и за дело. — Дело? – нахмурился юноша. – Какое еще дело? — Моя картина. — Но тебе обязательно сейчас этим заниматься? — Пока я держу в голове образ, я должен его написать. Этьен склонился, целуя Наоки в губы, и поднялся с постели. — Что за?.. – чуть не выругался юноша, когда дверь ванной комнаты закрылась за другом. – А я тут должен один теперь сидеть? Перевернувшись на живот и обхватив руками соседнюю подушку, Наоки разочарованно вздохнул, ругаясь на то, что Этьену приспичило работать именно сейчас, когда хотелось остаться вдвоем в постели и нежиться, а потом заснуть до утра, обнимая друг друга. «Интересно, так будет все время? Просыпаться ночью и не находить его рядом. Заниматься любовью и оставаться в постели одному уже через десять минут. Ради одной картины, где даже моего лица не видно.» Подобные мысли заставляли Наоки испытывать чувство досады, и так или иначе вернули к сегодняшнему утру и неожиданной встрече с Роланом. Карие глаза непроизвольно наполнились тревогой, сердце сжалось. «Я никогда не заменю тебе твои картины. Заменю ли хотя бы его?» — Черт! – выругался он вслух и ударил по подушке кулаком. Ничего хорошего не выйдет, если он будет постоянно задавать себе подобное вопросы. Этьен уже много лет не принимался за работу с таким воодушевлением. Развернув мольберт к окну, чтобы его не было видно со стороны спальни и прихожей, он достал из-за стеллажа спрятанный холст, поставил, придирчиво разглядывая то, что пока удалось написать вчерашней ночью. Это были только наброски, но когда картина будет полностью закончена, в его жизни перелистнется еще одна страница. Печать будет сорвана. Кончик кисти в руке окрасился в светло-бежевый цвет. Он так давно не писал ничего подобного, что, казалось, уже забыл, как это делается. Шорох у дверей спальни заставил его замереть и вонзиться взглядом в двери. Наоки вышел в студию в одном нижнем белье, все такой же притягательный, как и часом раньше, и, посмотрев на Этьена, направился на кухню, бросая по дороге: — Хочешь чая? — Нет, спасибо. Хотя от кружки ароматного напитка Этьен бы не отказался, но Наоки не должен был видеть эскиз, пока он не будет закончен – это художник обещал себе, еще как только взялся за картину. Когда юноша скрылся за стеной, Этьен вернул все свое внимание к холсту, с медленным, сосредоточенным вздохом прикрыл глаза, фокусируясь на образе, и продолжил работать. Наоки прекрасно знал, что Этьен вернулся в постель только в четыре часа утра. От шороха атласного одеяла он проснулся, но не показал вида, только чувствуя, как матрас рядом слегка промялся под тяжестью тела, а потом его талии коснулась теплая ладонь и так осталась греть его бок до самого утра. Неудивительно, что Этьен еще крепко спал, когда Наоки уже проснулся и просто лежал рядом, то поворачиваясь и разглядывая мирное лицо друга, то переводя взгляд на окна. Он понимал, что ведет себя эгоцентрично и даже глупо. Раньше у него вообще не было возможности вот так вот лежать с Этьеном в обнимку и проводить все время вместе, а теперь, когда их отношения перешли далеко за грань приятельских, Наоки откровенно испытывал чувство сродни жадности: когда любимого человека слишком мало, хочется еще больше. Поэтому юноше стало казаться, что еще немного – и он начнет ревновать Этьена даже к рисованию, ведь это оно забирало художника у него на полночи уже третьи сутки подряд. На кухонном столе, как всегда, стояли в плетеной корзинке свежие круассаны. Хоть Наоки и знал, что их приносила бывшая няня Этьена каждое утро, ее присутствие все равно оставалось для него призрачным, и круассаны будто возникали из воздуха, равно как и порядок в студии. «Интересно, а она никогда не задумывалась о том, что теперь в прихожей стоит чужая обувь и висит незнакомая мужская одежда?» Налив в кружку свежий кофе, Наоки вернулся в спальню и, присев на край кровати, поднес ближе к лицу спящего Этьена, с улыбкой замечая, как ноздри слегка расширились, улавливая запах кофеина. — Ваш кофе, месье Де Мони, – вкрадчиво позвал юноша. Светлые ресницы задрожали, немного затуманенный взгляд сфокусировался на знакомом лице. — Нао? — Твой кофе, – повторил Наоки, протягивая кружку. – Уже почти половина одиннадцатого, а насколько я помню, вы с Марселем договаривались о каком-то важном деле. — Спасибо, – Этьен присел в постели, благодарно принимая кружку из рук друга, и сделал пару обжигающих глотков. – Я, видимо, даже будильник забыл поставить. — Может, просто пора высыпаться ночью? Этьен внимательно посмотрел на друга, будто пытался разглядеть что-то большее за подобным намеком. — Мне осталось не так уж и много работать над этой картиной. — За этой будет еще какая-нибудь. — Нао? – Этьен накрыл ладонь юноши, лежащую на одеяле, своей. – Что такое? «Ты просто замена,» – отвратительный, писклявый, искаженный голос вдруг раздался в голове Наоки, что он даже слегка вздрогнул. — Ничего, забудь, – он опустил взгляд на длинные, ровные пальцы Этьена, потом аккуратно вынул свою руку и встал с постели. – Пойду сделаю что-нибудь к завтраку.