Тайны душ

Небольшой могильный камень безмолвным стражем стоял посреди широкой степи, серым пятном выбиваясь из ее желтых красок. Когда-то за ним был небольшой земляной холм новой могилы, сейчас выравненный временем. Даже небольшого возвышения не осталось. Шона затормозил коня в нескольких метрах от камня, ловко спешиваясь и поправляя чуть сползшую от долгой езды сбрую. Он отвязал от седла несколько фляг и широкими шагами подошел к могиле, опускаясь около нее. День уже близился к закату, длинные серые тени ползли по земле, погружая степь в привычный сумрак. Шона откупорил одну из фляг, салютуя холодному камню, на котором чуть кривовато были выгравированы безликие буквы, складывающиеся в живое имя. Даже после смерти оно не потеряло своей бушующей живости, своего тепла и красок. Не то, что у них, здравствующих и гордо ходящих по вольной степи, хотя они не имеют на это права. Алкоголь обжигал горло, но Шона не обращал на это внимания: на едином вздохе опустошил флягу и отбросил ее прочь, тут же открывая вторую. Он не успел выпить и половины, как первая партия спиртного разлилась внутри, достигая мозга и бросая его в липкую туманную пелену хмеля. Рука вместе с флягой бессильно опустилась. Шона смотрел на холодный камень перед ним, пока чуть не дернул уголками губ, издевательски усмехаясь. — Ты столько старался, чтобы принести единство, а погляди-ка, — он окинул взглядом пустующую степь и чуть наклонился к могиле, снижая голос до шепота. — Никого нет. Никого нет! Шона расхохотался, не способный больше сдерживать бушующий в груди ураган эмоций. — Я пытался привести их сегодня. Привести их к тебе. Тех людей, что именовали себя друзьями и в жизни, и в смерти. Но сегодня вот уже пять лет, как ты ушел, а оглянись, никого рядом нет. Нет! А ведь я говорил, предупреждал, что так будет. Ты мечтал о единстве, но был предан. Думал о вечной любви, выстраивая ее сквозь боль и непонимания, но даже она предала тебя. Знаешь, сыну Туи исполнилось пять в позапрошлом месяце, а завтра она будет отмечать годовщину брака с Удваром. Да, да, тем самым, что был без ума от Калки. Быстро все меняется, не находишь? Шона стукнул по камню кулаком и залпом выпил остатки второй фляги. Он когда-то тоже мечтал собрать старых друзей, продлить то единство, созданное ими в расцвете юности, да вот только разочаровался в людях. И в любви за одно. Все ее вечные клятвы обернулись пылью перед лицом смерти. Как низко. Шона пошатываясь поднялся с земли, приставил последнюю флягу к холодному камню и развернулся, направляясь обратно к лошади. Он не прощался с могилой, как и не прощался с тем, кто в ней погребен, чья вольнолюбивая душа была придавлена несколькими метрами земли. Он не прощался с другом, ведь даже если он один помнит об этом месте, тот будет жить. Жить вместе с воспоминаниями, что ярко полыхали где-то в сердце. Шона ловко вскочил на коня и дернул поводья, галопом направляясь домой. В уже осевшей на землю полутьме он не заметил тонкую женскую фигуру с серой, как небо над головой, лошадью. Ее глаза печально смотрели вслед исчезающему силуэту, пока сжимавшие узду руки мелко дрожали. Туя медленно подошла к могиле, опускаясь перед ней на колени. — Я пришла, Оюун, как и обещала. — тонкие пальцы невесомо прикоснулись к выгравированным буквам, очерчивая каждую линию. — Арваю уже пять, и он так похож на тебя. Такой же бойкий и дружелюбный. Он даже подружился с хулиганами в соседней деревне, теперь они больше никого не трогают. Туя тихо рассмеялась, закрывая рот ладонью, и снова подняла глаза к холодному камню. — Он моя надежда и сила, я верю, он вырастет таким же, как ты, все же кровь от крови. Она устало вздохнула и продолжила. — Удвар хорошо ко мне относится, пусть мы и не женаты по-настоящему. Он, кстати, все еще тоскует по Калке, хотя уже три года с ее смерти минуло. Впрочем, я понимаю, эту боль никогда ничем не искоренить. Спи спокойно, Оуюн. Не переживай там слишком сильно о нас с Арваем, мы будем в порядке. Туя поднялась и печально улыбнулась, проводя по камню рукою. Все же правда, не всегда то, что видят люди, а искренние чувства остаются глубоко в сердце, и они никогда не изменятся из-за обстоятельств. Никогда.