Тайны душ

— Васелина Петровна, вы как всегда были неотразимы. Входная дверь отворилась и тут же медленно закрылась за спиной незваного гостя. Сидящая на стуле женщина обернулась, сверкнув неестественно белоснежной улыбкой. — О, это вы. Спасибо, спасибо. Мужчина подошел к ней, опуская на стол букет цветов и садясь на стул рядом, задумчиво подпер подбородок рукой. Его отражение в огромном зеркале выглядело неестественно глупо. Этот прилизанный вид офисного клерка до ужаса раздражал, а манера строить из себя вселенского философа бесила, но Васелина терпела. Терпела ради карьеры и туманного будущего. — Но знаете что, Васелина Петровна, до Пушновой Анны вам еще далеко. Женщина скрипнула зубами, натягивая на лицо широкую улыбку. Как будто бы она не знала, кого публика любит больше. Ну-ну. — Вам будто бы энергетики не хватает, надо быть живее, ярче, чувственней. Словно вы сами проживаете эмоции лирических героинь, представьте, что они часть вас, и тогда… Васелина отвернулась к зеркалу, переставая слушать очередные нудные нравоучения своего продюсера. Съемки голубого огонька наконец-то закончились, и ей как раз хватало времени, чтобы разобраться с делами и добраться домой к новому году. Вернуться из пышущей блеском столицы в маленькое село в Подмосковье. Чудное, тихое место. Поистине живое и прекрасное. — Васелина Петровна, вы слушаете? Она улыбнулась медленно кивая. Страшно хотелось домой, к матери, в деревянный маленький домик, где даже связь не ловила. Хотелось исчезнуть из этого фальшивого мира звезд, отдать свое место певицы года кому-нибудь из конкуренток, да хоть той же Анне Пушновой, они с ней долго боролись за первенство, бросить все и заняться выращиванием целебных трав. Всяко полезней, чем прыгать в странных нарядах по сцене. — Фуф, ну, вы меня поняли. — мужчина поднялся, поправляя сползший пиджак. — С новым годом, Васелина Петровна. С новым годом. Он хлопнул ее по плечу и вышел, оставляя гримерку в абсолютной тишине. Васелина несколько минут безучастно смотрела на свое отражение, а после медленно вздохнула. Как же она устала. *** Праздничная Москва искрилась сотнями разноцветных гирлянд и вся будто бы опустела. Редкие прохожие спешили домой, к семье, машины проносились по дорогам одна в десять минут, если не реже, город замирал, перед тем как взорваться десятками салютов. Васелина брела по тротуару. Сумка то и дело сползала с плеча, ноги путались, а руки без перчаток, казалось, заледенели изнутри, и плевать, что зимы в Москве последние годы теплые. Она не успела. Эта мысль билась в голове, а от осознания становилась дурно. Одна на один с огромным городом, в котором ее знают все, но где она не знает никого. Васелина уже давно невзлюбила свою работу, но сейчас просто возненавидела ее до крайности, ведь именно по ее вине, по глупому стечению обстоятельств, она застряла здесь. Одна, без возможности вернуться. Сумка упала на землю, но Васелина не спешила ее поднимать. Пусть уличная грязь пропитает кожу, пусть въестся в этот дорогой материал, хоть как-то затмит лоснящийся блеск, от которого на глазах наворачивались слезы отвращения. Имидж в их среде был главным, но она слишком устала его поддерживать. Васелина замерла около небольшого магазинчика, манящего своим теплом и видом только что приготовленной выпечки, и зашла внутрь. Продавщица впопыхах приняла деньги и, отдав товар, уселась напротив подвесного телевизора, воодушевленно включая первый канал. Васелина безразлично опустила глаза к теплому пирожку в своих руках. Что она там не видела. Песни с голубого огонька лились сами собой, и Васелина уже собралась уходить, как из телевизора вырвался ее собственный голос. Яркий, бойкий, живой, она не могла быть его обладательницей. Каждое слово вгрызалось в сердце, наворачивая на глаза слезы. «Домой.» Васелин подняла глаза в телевизор, разглядывая объятую блеском себя. «Домой.» Она выбежала из пекарни, тут же набирая номер заказа такси, а после другой, заученный до автоматизма. — Алло, мама? Я приеду. Подожди, я обязательно приеду! У нее все еще есть несколько часов. Она все еще может успеть.