"Святые Небеса" и "Пекло Преисподней" (драбблы)

      Майское небо над школой всегда было притягательным. Запахи трав и деревьев из сада, каким-то чудом умудрившиеся оказаться здесь птицы. Страхи перед субантрами давно меня покинули. Они больше не появлялись. Давно уже не появлялись. В отдалении река, отделяющая школу от разрушенного города ангелов. В такую ясную погоду, когда уже утих зной и воздух не колышется от жара, пропитавшего землю, если приглядеться, можно даже различить часть руин. По крайней мере, с моего балкона, или с самой высокой башни школы. Красота, величие света и могущество… Утраченное могущество.       Порой я чувствовала себя таким же городом, который разнесли до основания события нового мира. И всё же хотелось верить, что всё восстанавливалось. Не сразу, постепенно, преодолевая препятствия и собственные страхи. И да, я испытывала страхи. То, что старательно гасила в себе с момента попадания в новый мир. То, что возродилось, когда узнала, что сюда попала и Вики. Моя малютка, почти стёршаяся под ворохом новых воспоминаний из сознания, ставшая потрясающе красивой, сильной, упрямой. Могла бы сказать, что наследственность сыграла свою роль, но… Нет. Её такой сделала не кровь, а те события, в которые она нырнула, будто в омут с головой, чтобы суметь выжить.       Страхи стали лишь сильнее, когда удалось понять другую непреложную истину — её выбор. Первые несколько месяцев — отвращение. Фенцио… От одной мысли передёргивало. Как?.. Как можно было выбрать этого слабака, не сумевшего принять поражение, признать его?!.. Ещё и слабостью своей решил свести счёты с жизнью. И всё-таки, в последнем, как мне думалось, взгляде, финальной вереницей кадров памяти, которая нас связывала промелькнуло нечто другое. Чистое, что ли… В тот момент внутри смешалось и спуталось всё. Поцелуй сверженного и Вики. Я зажмурилась, чувствуя, как остатки жизни покидают его. Зажмурилась, потому, что уже успела изучить свою дочь достаточно — умереть не позволит.       Вспышка её силы в тот раз расшвыряла всех. Я не была исключением. Долго потом пришлось выводить ароматы затхлой болотной воды с кожи и из одежды. А Вики… Вики ушла, ведомая сердцем, а не амбициями. Ей эта война, как и её причины и последствия были совершенно ни к чему. Девочка искала любви и покоя. Просто её амбиции в корне отличались от моих.       И даже теперь, когда всё улеглось, страхи оставались. Я догадывалась, где они укрылись. Раз в полгода получая маленькие карандашные портреты Самсона, которые неизменно находила под статуей Равновесия в школьном парке. Невольно улыбаясь от того, что всё это смахивает на обмен фотокарточками, как у смертных. Ни единого письма, ни единой строчки о том, что происходит у них, как живут. Главный показатель — жизнь ребёнка. Если с ним всё в порядке, и есть рисунок, значит беспокоиться не о чем. Но… Чем ближе было получение очередного наброска, тем острее становились эти чёртовы страхи.       А теперь… Теперь всё снова переворачивалось с ног на голову. И в этом случае, признаться, я не знала, что можно сделать… И ведь даже не с кем поговорить, посоветоваться. Год назад умер Кроули, с цитаделью я разорвала все связи, кроме необходимых. Оставалась советником, отвечающим за образование, ректором школы, но не более. Недавно сменившие скамью учащихся на преподавательские места, студенты точно не годились. Геральд и Мисселина отдалились, оставшись преподавать, но… Чёрт, мы ведь и не были близки. Никогда.       Взгляд снова устремился к маяку на реке. Ветерок колыхнул полы халата и сдул пар над кружкой горячего чёрного чая без сахара, но с долькой лимона. Частности земного происхождения, ритуалы, создающие иллюзию уюта. Просто обманка для себя, словно попытка уговорить: «Ты справилась. Пусть и не со всем, но справилась…». Ещё немного, и можно ложиться спать. Пару часов, которые можно провести в очередном фантомном чувстве покоя.       Вокруг пояса обернулась рука, и я непроизвольно прижала к спине крылья и опустила голову, пряча за волосами улыбку. Чёртов мальчишка… Последнее, что остаётся для меня опорой. Никогда не нежен, но безошибочно определяет момент, когда мне нужна поддержка. Как сейчас. И нужно поговорить с ним. Это наша общая забота, которую требуется обсудить. Всё же нужно… Отбирает кружку, делая глоток чая. Удивлённо приподнятые брови:       — Ты ли это, Серафим? — в голосе тщательно скрытая усмешка. — Не глифт с долькой цитруса, и даже не кофе, от которого гуща колом в горле встаёт.       — Не нравится — не пей. — вздыхаю я, снова пряча улыбку, на сей раз в возвращённой кружке, делая глоток, и всё же решаясь. — Нам необходимо поговорить…       Дино согласно кивает:       — Ты права. Если не против, я начну первым…       «Неужели всё понял?..» — холодею я, но терпеливо произношу:       — Начинай.       — Я смог подать прошение в цитадель. Взяли. Мне нужно перебраться в столицу. Дом остался ещё наш с отцом. Вполне пригоден для жизни. Я туда недавно летал. Всё можно привести в должный вид. — он примолк, подбирая дальнейшие слова. — Тебя не зову… Едва ли ты захочешь вернуться в тот режим. Но мне… поставили условие. Нужно жениться. Ты сама знаешь, как строги нравы цитадели.       Что-то срывается внутри, но я слишком хорошо умею сохранять внешнее безразличие. Никто не обещал, что и для меня будет собственное «долго и счастливо». Тем более… Тем более с ним. В голове невольно проносится, что это такая изощрённая месть за то, что когда-то я оставила Фенцио, променяв его на собственное будущее и возможность добиться признания и высот со стороны прочих бессмертных. Уверена, что он, Дино, даже не думал об этом. Просто школа… Она стала для него клеткой за прошедшие годы. Не удивительно, что всё же пытался уйти и сменить статус учителя средней руки на статус иерарха…       Голос всё же предательски надтреснутый:       — И кто счастливица?       — Лилу. — просто отвечает он. — Мы с пелёнок росли вместе. Не вижу нужды менять это. Но если ты готова…       — Нет. — отрезаю я, прикрыв глаза, радуясь, что порыв ветра снова колыхнул волосы, скрыв лицо. — Нет… Это верное решение. — глоток чая, который кажется мне ледяным, и кислотой цитруса беспощадно дерёт горло. — Я рада, что тебе удалось всё же выбраться. И если будет нужна помощь, ты всегда можешь меня найти и обратиться. Я не откажу…       Ангел вздохнул, разворачивая меня к себе лицом. Маску отрешённости удерживать становится ещё сложнее. Я слишком привязалась если не к нему, то уж точно к его телу, которое сейчас скрыто только брюками. Даже рубашку не накинул, демонстрируя идеальное тело небожителя, которое неизменно давало утоление хотя бы одного уровня жажды. Рассматривает, пытаясь откопать во мне хоть толику сожаления. Но именно сейчас внутренний протест снова ставит всё с ног на голову — я не хочу, чтобы он видел мою беспомощность.       На удивление заботливо поддетое пальцами лицо. Первый поцелуй без испепеляющей страсти. Глубокий и спокойный. Знаю, что прощальный, и от этого даже немного горько. Тёплые упругие мужские губы заботливо поглаживают мои, проворно проскальзывающий в рот горячий язык, выписывающий все известные руны. Смутная надежда, что ищет всё-таки хоть какой-то намёк о том, чтобы я упрашивала остаться, не бросать… И в то же время, прекрасно понимает, что не стану. Упрямство и гордость — мои кара и награда. Два в одном.       Отстраняется. Вздох, чуть поднимает голову, мягко касаясь губами моего лба.       — Спасибо. Доброй ночи, Ребекка. Завтра я зайду попрощаться…       Он ушёл, оставляя меня только с чаем и осознанием опустошённости. Я не любила, но порой привычка куда сильнее любви. Привычка, что пару-тройку раз в неделю, после всей рутины есть возможность на несколько часов позволить голове отключиться, получить необходимую приторную дозировку страсти. Порой излишне болезненного желания. И не менее болезненно реализованного. И с какой-то внутренней усмешкой на утро, стоя у зеркала, выводить с тела царапины и пунцовые пятна укусов и горячих поцелуев.       Он никогда меня не жалел, как я и просила. Я и не искала жалости. Я искала страсть в которой смогу сгореть и закалиться ещё больше. Он давал её покуда хотел, не заикаясь о чувствах, которые могут перемениться в любую секунду. Дино был противоположностью собственного отца, который готов был всему миру кричать о том, что его сердце уже не только ему принадлежит. Мальчишка был слишком замкнут. Слишком похож на меня саму. Этим и привязал.       «А теперь?..» — устало поинтересовался внутренний голос.       Руки дрогнули, и кружку я едва не выронила. Не так должен был состояться этот разговор. Совсем не так. И не с этим результатом. И всё же… Кружку удержала, до листочков заварки допивая чай и шагнула в просторную комнату с балкона. Уже в пустую. От Дино только запах тела и лёгкий отголосок мужского парфюма с нотками бриза и… эвкалипта. Ирония… От него за версту несло моей энергией. Словно собственная метка на теле и разуме мальчишки. Метка, которая в итоге никого не удержала рядом.       Тело движется автоматически. Зайти в ванную, сполоснуть кружку, выйти, поставить на сервизный поднос, укрыть нарезанный лимон стеклянной крышкой. В голове сумбур и тщательно скрытая истерика, которую я никогда и никому не покажу. И всё же, где-то в остатках адекватности, зная, что эту проблему, самую насущную, я могу безболезненно решить уже ближайшую неделю, уже выяснила нужный адрес в Аду. Только спуститься, наложив морок на крылья, чтобы не бросаться в глаза. Всё сделать, и забыть. Я умею забывать то, что способно уничтожить…       Взгляд смещается на записную книжку на углу стола. Открываю не задумываясь, пролистывая в самый конец. Четыре рисунка. Четыре портрета размером с ладошку. Спящий младенец, нетвёрдо стоящий на ногах малыш, довольная улыбка и какой-то леденец в почти беззубом рту. Последнее… уверенный полёт. Скорее всего, она просто запечатлела по памяти момент, когда Самсон учился летать, или играл с Фенцио. Внутри покалывает от острого противоречия. Всё ещё противоречия: как она нашла в себе силы полюбить убийцу? Как она может спать с ним, как согласилась подарить ему ребёнка? Как?!..       — Как?.. — почти обиженный бессознательный вопрос в тишине.       От собственного голоса я вздрогнула, стремительно захлопнув записную книжку и вернув её на стол. Ещё светло, но постель манит. Раньше я выплёскивала всё раздражение и внутреннюю боль в небе. Летая ночами, упиваясь временной свободой. Потом был Дино, и ночи стали из обжигающе ледяных невероятно жгучими. Теперь… Я не хочу летать, а постель снова опустела. Физиология строит козни, на которые нет времени. Как и обычно… Нужно делать выбор и делать его здесь и сейчас.       В голове проносится сумбурная идея, которую я почему-то без каких-то сомнений готова реализовать уже завтра утром. Завтра же… Только предупредить Геральда, и можно… Мне нужно чуть больше суток. Может, пару. Просто посмотреть, взглянуть, понять, что может быть иначе. Ощутить то, что я упускаю, признать поражение и ошибку. И мне даже страшно. Действительно страшно от того, что мировоззрение разрушится окончательно, если где-то там, на окраине мира бессмертных царит покой и чистота… И нет необходимости выменивать покой на чужую жизнь…       В сон проваливаюсь мгновенно. Слишком много событий за остаток дня. Слишком много пришлось обдумать. Обдумать то, что прежде я пыталась позабыть всеми доступными способами. Забыть. Закрыть в себе… Одиночке проще — ответственность только за себя и за собственные решения. Но если ничего не изменить, ответственность будет двойной. Даже… даже тройной, если вдуматься. И от этого саднящее чувство внутри лишь сильнее давит, заставляя анализировать — стоит ли срывать корку с двадцать два года тому назад затянувшейся внутренней язвы.       Глаза открываются на рассвете. Словно в надежде, что вчерашнего вечера не было. Но если бы… Мальчишка лежал бы где-то позади, либо уже полоскался бы в ванной. Нет. Всё действительно закончилось. Теперь всё позади. Или… или нет. Солнце только узкой полоской тянется по горизонту парящего острова, едва освещая сумерки спальни. Вода в душе — кипяток. Мне кажется, что я так отмываюсь от собственной скверны. Зачем?.. Не важно.       Рука тянется к банке с молотым кофе, но сжимаю пальцы, снова засыпая в кружку заварку. «Вредно…» — в противовес с номером дома и улицы в Аду проносится в голове. Я, кажется, ещё не решила. Не хочу делать плохо. Не правильно… Долька лимона, кипяток прогретой от заклинания воды в кружке. Какой-то кекс из шкафчика с лёгким перекусом. Никогда не отличалась особым аппетитом. Только в последнее время тянет… Даже смешно.       В голове проносится, что Дино собирался «зайти попрощаться». От мысли передёрнуло. Не хочу. Сейчас нужно сделать выбор без него. Останавливать и упрашивать остаться я не буду точно. Он уже определил свой путь и лишние якоря ему ни к чему. Я снова справлюсь сама. Иначе не может быть. Я — Ребекка Уокер. Я не умею сдаваться. И даже в дерьме наваливающихся проблем всё равно отыщу выход… Каким бы он не стал по итогу. Торопливое одевание. На часах половина шестого утра… Как раз.       Спешно настрочив на листочке записку для Геральда с просьбой подменить на предстоящую пару суток, я пронеслась по коридорам школы, пытаясь всё же понять — правильно ли поступаю. Ответа не было. От крыльца раскрытые крылья, полёт к разлому Ада — так просто быстрее. Городской портал преисподней… Водоворотов нужно сменить не меньше пяти. На втором — скрыть цвет крыльев, переодеться в заранее припасённое платье из сумки, на третьем — активировать амулет блокатор энергии. От себя смешно: серафим, советник цитадели, ректор небесной школы переодевается в подворотне. Но такова цена безопасности. В мире бессмертных всё имеет цену.       Уже покидая подворотню отмечаю какую-то лавку. С игрушками. Непроизвольная улыбка. Мотаю головой, торопливо бредя к водовороту, но… возвращаюсь. Сумка тяжелее. Я не знаю, какие игрушки любят мальчишки. Вики вообще в детстве к игрушкам почти не прикасалась. Была пара любимых кукол, а дальше только краски и кисти. Сейчас же от разнообразия в лавке разбежались глаза. «Святые Небеса… Меня можно ввести в ступор игрушками…» — с нотками истерического смеха проносится внутри.       Продавец быстро улавливает заминку, подсказывая то, что может быть интересно. Разумеется, с оглядкой на будущее. Для двух, пяти и семи лет. Какие-то фигуры… что-то не понятное для развития. Взрослому кажется элементарным. А ребёнку интересно… Должно быть интересно. На пороге лавки, прижимая к груди свёртки, снова нервный смех — когда же это закончится?! Винчесто был прав — мы всё ещё земные. Не бывает бывших Непризнанных. Земная привычка, что в дом, где есть ребёнок неприлично приходить с пустыми руками. Это взрослые спокойно воспринимают отсутствие подарков. Дети, кажется, привязывают образы к предметам, которые им приносят.       «А я хочу, чтобы Самсон меня не забыл, едва я переступлю порог, покидая их дом…» — с отголосками печали пролетает в голове. Уже при очередном перемещении вспоминается Вики, завёрнутая в плащ Фенцио. Темница, сырость, дочь с пробитым арбалетной стрелой крылом. Бледная, в испарине… Выжила только благодаря Самсону. Младенец в ней каким-то чудом смог уберечь и себя, и мать. И всё же эти тихие сонные просьбы… Они ещё долго стояли в ушах. Как и картинка моей… всё же моей строптивой девочки, которую уносил в неизвестность мужчина, которого я когда-то любила, а теперь любила она.       «Мама…»       Пятый водоворот. Ноги ступили на обрыв скал. Осмотреться, нет ли кого поблизости. Проверка на энергии… Пусто. Уже не меньше года им никто не пользовался. Точнее… Я знаю, кто пользовался, но уж кто-кто, а Фенцио скрывать свою умеет до идеального. Крылья раскрываются, и я лечу. Лечу туда, где была всего раз прежде, когда мы… ещё были вместе. В самом начале. Единственная ночь, которая не получила продолжения. А теперь это их дом. Во мне нет ревности или обиды. Есть только желание посмотреть на то, как всё могло бы быть…       Час, два или три… Полёт кажется бесконечным. В такие мгновения у меня острое ощущение подступающих фобий, которые больше свойственны смертным — крылья устанут, и я рухну на земную твердь. Разум довольно быстро успокаивается, подсказывая, что сил хватит. И цель уже очень-очень близка. Если только я не напутала с направлением. Но память бессмертных — идеальный механизм. Стереть её можно только убив.       Впереди показывается окраина парящего острова. Странно, мне казалось, что он был многократно меньше. Но нет — даже маленькая роща и какое-то подобие реки. Сложенный из камня обжитой дом. Не знающие о существовании острова едва ли его бы нашли. Тут им действительно ничего не грозит. Если какое-то преследование и было за мной, что само по себе вряд ли — не найдут. Запах скошенной травы, стрёкот цикад. На весь путь ушло полдня. Я покинула школу на рассвете, сюда добралась только к закату. Если бы не петляние по порталам, уложилась бы на пару часов быстрее.       Приземлившись на окраине, в сторону дома поплелась пешком, чтобы не перепугать обитателей внезапным визитом. Свёрток, прижатый к груди подрагивал. Осознала, уже на половине пути. Странно, но здесь даже воздух пах иначе. Чище… Свободой. Хотелось облизать губы и пройтись к реке, словно при жизни, ступить босыми ногами в прохладную воду, обрызгать кого-то… «Что с тобой, серафим?.. С каких пор тебя прельщает такого рода жизнь?..» — отчаянный крик внутри.       Ближе к дому — терпкий запах скошенной травы, дров, сложенных в поленницу под добротным навесом. Её в прошлый раз не было. Ангел умел удивлять. Добиться должности Престола, но уметь создавать руками то, чем прочие бы даже заморачиваться не стали. А ещё из дома пахнет каким-то варевом. Начинает немного подташнивать, хоть запах и вполне приятный, но это как раз вполне объяснимо…       Несколько раз вдохнув и выдохнув, я всё же постучалась в толстую дверь, с плотно и качественно подогнанными досками. Несколько раз за одно мгновение хотелось просто оставить свёртки и удрать. Пусть и дальше живут спокойно… Уже почти решилась, почти, но…       — Ребекка?.. — Фенцио приподнял брови, распахнув дверь.       — Здравствуй. — попытка натянуть на лицо надменную маску — провал. — Я…       Он молча отступил вглубь дома, пропуская меня внутрь. Слова были лишними. Обжитой уютный дом. Видно, что многое сделано своими руками. Много всего, но нет ощущения захламлённости. Небольшая кухня, обеденный стол на троих, полки с книгами, немного потрёпанная мебель, которую всё равно постарались облагородить в кустарных условиях, лакированный деревянный пол, камин, льняные занавески на окнах, в углу мольберт и небольшой столик с расходниками и инструментами. Обшитые светлым деревом стены. Несколько дверей спален, очевидно, и чуть боковая, где, то ли местный эквивалент санузла, то ли бани. Не угадать.       Я застыла посреди комнаты, недоверчиво оглядываясь. Казалось, что вломилась в запретное. Рушу что-то чужое. Фенцио позволял оглядеться и не тревожил. Давал время. Раньше он этого не умел. Сейчас же, кажется, научился. И я даже знаю, кто помог в этом. Молчание не тягостное, но всё же нарушает его, указывая на диван:       — Присаживайся. Вики скоро закончит купать Самсона и придёт…       Киваю, не зная, с чего стоит начать, но покорно сажусь, пытаясь разобрать противоречие собственных чувств…       — Как вы тут?..       — Прекрасно, как видишь. — разводит руками. Без усмешки. Действительно доволен. — Хотя, с другой стороны, конечно, немного тревожно. Вернуться едва ли когда-то будет возможным. Тем более… Самсон…       Помотав головой, выжимаю улыбку:       — Уже достаточно полукровок. Он не будет бросаться в глаза. Равновесие в том понимании, к которому мы привыкли, рухнуло. Сейчас всё становится реальным и возможным. Стоит только захотеть. — почему-то невероятно уверенно проговорила я.       Вздох:       — Не забывай, что в нём частичка сил Мальбонте. И кровь… Её не спрятать. К тому же — не думаю, что мы сможем отпустить его. Патовая ситуация, Ребекка…       — Я подумаю, что можно сделать, когда вернусь в школу. Через несколько лет ему всё равно нужно будет идти на учёбу, и…       Фенцио отрицательно качнул головой:       — Не думаю, что это хорошая идея. Его сила… Не стабильна. Не поддаётся контролю. Нам стоит труда её скрывать. Для школы он может быть опасен до тех пор, пока не осознает. Думаю, всё же я буду учить сам. — махнул рукой, словно силясь согнать неуютную тему, неожиданно улыбнувшись. — Чаю? Вики испекла пирог с грушами…       Я не успела ответить. Только голова дёрнулась, чтобы посмотреть на открывающуюся дверь. Вики продолжала увлечённо щебетать, протирая голову сына полотенцем одной рукой, второй удерживая его. Мальчишка что-то тихо рассказывал, улыбаясь матери. Внутренний узел страхов затянулся ещё туже, и я едва удержалась от того, чтобы не зажмуриться. И всё же взгляд отвести было невозможно. Я не представляла, как она смотрится с ребёнком на руках. Как милая девочка из смертного мира, бывшая моим ребёнком успела обзавестись своим.       Вики наконец чмокнула сына, перекинув полотенце через своё плечо и перевела взгляд на диван.       — М… Мама…       — Здравствуй. — я попыталась улыбнуться, но ощутила, что сейчас лицо свело судорогой. — Я хотела… Давно хотела посмотреть на Самсона.       Мальчик услышал своё имя, словно выпав из собственного мирка и обернулся. Испуг и удивление. Забился в руках, отвернувшись и затравленно уткнулся в шею Вики носом, обняв её крепко-крепко. Раздался тихий перепуганный плач. Неловкость зашкаливала, и мне неудержимо хотелось провалиться сквозь землю. «Зря пришла, не стоило беспокоить…» — отчаянно пронеслось в голове.       Вики что-то прошептала сыну на ухо, успокаивающе поглаживая по спине и подрагивающим от плача крыльям. Мальчик медленно успокаивался, перестав выворачиваться, и настороженно развернулся ко мне, смахивая кулачками капли с раскрасневшихся от слёз щёк.       Усталая улыбка дочери:       — Не обижайся на него. Он просто не видел и не знает никого, кроме нас. — она медленно пошла к дивану, бдительно следя за реакцией Самсона. –Его восприятие ограничено миром нашего уголка. Всё остальное пока немного пугает. Как и незнакомцы.       Я не менее настороженно, чем мальчик, рассматривала своего… внука. Где-то внутри что-то протестовало, вопило, что так быть не может. Но когда Вики села на край дивана, продолжая его удерживать, он неожиданно протянул руку в мою сторону. Чуть подрагивающие маленькие детские пальчики застыли в воздухе выжидательно. Я сглотнула, вытянув руку и едва ощутимо прикоснулась к нему. Чуть вздрогнул, но обхватил мой указательный, улыбка, всё ещё беззубая почти.       — Скромник… — усмехнулся Фенцио, ставя на низкий журнальный столик поднос с чаем и нарезанным пирогом. — Впрочем, что-то мне подсказывает, что это до тех пор, пока не сообразит, что стесняться некого…       Невольно улыбнувшись, я прислушалась к энергии Самсона. Сильнее всего — кипарис. Русоволосый, сероглазый, кожа… ещё немного и выглядела бы чуть смуглой. Но, видимо, это из-за того, что много времени проводит вне дома. Взгляд, как у Вики в детстве: чуть ехидный и до безумия любопытный. И молчаливый. Видимо, Фенцио прав — стесняется.       Я только сейчас вспомнила про подарки, спохватившись, и опустив их на диван, распаковав тот, что был ближе ему по возрасту. Мальчик охнул, рассматривая разноцветные кубики и схемы. Приоткрывшиеся от воодушевления губы. Пальцы недоверчиво скользнули по игрушке, вопросительный взгляд на мать. Вики с усмешкой кивнула, ссаживая его между нами, чтобы мог рассмотреть всё ближе. Кажется, я выдохнула, когда он с любопытством начал перебирать содержимое свёртка.       Пару оставшихся упакованных подарков, передала дочери:       — Когда подрастёт. Я просто… — «слишком много смущения за последние полчаса…», — Я просто немного растерялась, когда была в лавке. Взяла всё, что могло бы зацепить.       — И без ничего вполне бы нормально было. Но спасибо! — Вики забрала подарки, чуть повернув к себе сына. — Нужно поблагодарить.       Самсон хлопнул глазами, снова взглянув на меня:       — С-спасибо… — лепет, и очередная беззубая улыбка.       Фенцио поднял голову, выглянув в окно:       — Думаю, у вас есть, что обсудить. Я уложу и вернусь. — Он поднял неожиданно заверещавшего сына, которому показалось, что подарок вот-вот заберут. — Тише. В комнате ещё рассмотришь.       Мальчик притих, насупившись. И я чуть улыбнулась:       — Доброй ночи…       — Спать?! — недоумённо поинтересовался он. — Не хочу!..       — Надо. — строго отрезала Вики, и Самсон обиженно умолк.       «Кажется, полярность авторитетов в этой семье мной была определена не верно…» — нервно усмехнулась я внутренне, глядя, как Фенцио уносит немного капризничающего сына. И всё же, узел, кажется, начал ослабевать. Вики спокойно разлила по чашкам заварку и кипяток. Небольшая заминка, как почти всегда бывает между людьми, которые уже давно не виделись и не знают, с чего стоило бы завязать диалог.       Короткий смех в тишине, и она потёрла глаза пальцами:       — Я уже не помню, когда он добровольно укладывал сына. — уловив моё удивление тихо пояснила. — Не ленится, просто он с ним крайне редко быстро засыпает. Строгости не хватает.       Я обернулась через плечо, приподняв бровь и глядя на дверь:       — Фенцио? Строгости?.. Мы точно об одном и том же мужчине говорим?       — Всё напускное. — Вики сделала глоток чая, испытующе взглянув на меня. — Расскажи, как ты? Как дела в школе?..       — Всё как прежде с погрешностью на падение Равновесия. Я… Я в порядке. — «Ложь во благо…» — Кроули умер, Мисселина и Геральд вместе. Люцифер женился на Ости, Мими вошла в совет попечителей и стала старшим советником. Дино… Дино решил остаться с Лилу.       Вики приподняла бровь:       — «Решил остаться»? А у него были варианты?       «Как минимум один…» — почему-то пронеслось в мыслях, и я дёрнула плечами, пытаясь сменить тему на более уютную:       — Понимаю, что всё позади, но мне всё же не даёт покоя один вопрос: ты не знала, что беременна, когда полезла с Мальбонте в чертог Шепфа?.. — запоздалая злость и беспокойство. — Ты ведь могла погибнуть!..       Дочь встревоженно оглянулась на дверь детской комнаты, взяла свою чашку с чаем и поднялась из кресла, указав глазами на дверь, ведущую на задний двор. Я со вздохом взяла свою, и побрела следом. Уже начала понимать, что ответ, вполне вероятно, мне будет невероятно не по душе. Но нужно уметь принимать ответственность за собственные вопросы.       Снаружи — снова удивление. Я нерешительно осмотрела клетки с кроликами, небольшой курятник, огород и несколько плодовых деревьев. Уйма обжитого пространства. Всё более отчётливо проносилось воспоминание в голове, что они устроились так, как хотелось Фенцио. Вдали от суеты и забот. И пусть даже прикрывалось всё это нестабильностью сил Самсона. Он просто… просто продавил мою дочь, вынудив обретаться на отшибе мира, создав гнездо, в котором был счастлив он сам. А была ли счастлива Вики?..       Невысказанный второй вопрос получил ответ вместе с первым:       — Я знала, но не стала ему говорить. В противном случае… Он бы не отпустил. — Она устроилась на скамейке, похлопав ладонью по оставшемуся месту, приглашая последовать своему примеру. — Нам обоим нечего было терять. — попытка возмутиться с моей стороны была прервана движением её ладони. — Мне казалось, что я потеряла тебя. Потеряла доверие. Его крупицы. А там, в лагере, когда я была рядом, выхаживая после попытки самоубийства… Я поняла, как может ранить одиночество. Мы остались друг у друга. Больше ничего и никого. Шансов на побег почти не было… Я просто пошла… Пошла на закланье, понимая, что любой исход будет предпочтительнее того, что происходило тогда. Ведь по сути, воспринимай Рай верно трактовку Равновесия, ты была бы счастлива. С Винчесто…       Я прикрыла глаза, пытаясь подобрать отрезвляющий ответ. В большей мере отрезвляющий для себя самой:       — Я не понимаю, как ты смогла простить ему свою смерть… Всё ещё не могу понять, как бы не пыталась.       Вики тихо рассмеялась, махнув бордовыми демоническими крыльями:       — Убив меня, он не только запятнал руки, но и взял на себя ответственность за моё благополучие здесь. Как минимум до ритуала возрождения полукровки. А дальше… — Вики снова тихо хихикнула. — «Тайный Санта» всё перевернул с ног на голову. Шутка вышла из-под контроля. Мы надеялись, что это будет всего лишь попыткой его вывести. А потом поцелуй. И всё. Я умерла во второй раз. Умерла, поняв, что не хочу больше ничего, кроме того, чтобы он также целовал. Я пропала, понимаешь?.. Влюбилась…       Помотав головой, я зажмурилась, чувствуя, как чашка в руках подрагивает:       — Он же слаб…       — Для меня — сильнее всех. — она чуть улыбнулась, взглянув на дом позади нас. — Так забавно было слышать уговоры жить в одной комнате в повстанческом лагере. Там действительно можно было влипнуть в неприятности. Но тут бдительная охрана, готовая, в случае чего, доломать посох, но отбить. Вторая причина — я никогда не ощущала себя рядом в полной безопасности с кем-то другим и в более спокойных условиях. — Вики вздохнула. — И мне безумно страшно возвращаться…       Я сглотнула:       — Как вы справляетесь?.. Это же совершенно не то, что было раньше в доступе… Не так чисто, нет возможности…       Вики улыбнулась, поведя ладонью:       — Мам, он почти всё делал сам в самом начале. У меня были очень тяжёлые роды. Самсон… Он родился несколько раньше срока. Фенцио сам принимал сына. Мы не могли даже помощь позвать. Ты бы не успела, а звать постороннего — опасно. Я почти три месяца лежала пластом и не могла ходить. Он был с ребёнком, вёл хозяйство, сбегал с амулетом к смертным, чтобы отыскать пищу и всё необходимое. Лечил, как мог, подливая энергию, чтобы быстрее восстановилась. — снова обводящее движение её руки, указывающие на постройки и огород. — Да, сейчас этим занимаюсь я. Не в тягость. Мы этим живём. Я продолжаю много читать и рисовать, порой мы даже продаём мои рисунки у смертных, чтобы были именно деньги, знакомые по миру нашего прошлого, чтобы не брать задаром то, что нужно. Огород — его детище. Кролики тоже. Кур я сама почему-то захотела. — она неожиданно виновато взглянула на меня. — Когда смогла ходить и стоять дольше пяти минут, я захотела просто готовить ему завтраки. Банальщина, знаю…       — Ничуть… — эхом отозвалась я, рассматривая плавающие в своей чашке чаинки. — Ничуть, милая…       Дочь улыбнулась, неожиданно подавшись вперёд, положив голову мне на плечо:       — Прости, что тогда, на болоте…       — Не важно. — я вздохнула, перебрав шелковистые выгоревшие волосы, наконец обретая покой. — Уже ничего не важно. Твоё счастье, твоя жизнь и жизнь Самсона — самое важное.       — И Фенцио… — напомнила Вики.       Я вздохнула:       — И его. Я… я рада, что ты счастлива именно так. В ограниченных условиях. Спартанских, иначе не сказать. Дальше будет проще. Я посмотрю судебные дела цитадели, проверю. Если всё тихо, попробуем сделать так, чтобы вы вернулись. Малышу скоро идти в школу…       Она замотала головой:       — Ангел сказал правду. Самсон слишком нестабилен. Мы боимся, что вспышка его энергии или силы может что-то натворить непоправимое. Думаю, лучше будет, если мы будем учить его дома. — Вики серьёзно посмотрела на меня. — Я могу попросить тебя встретиться? Нужны учебники для младших групп. Нам опасно показываться в городе.       — Я принесу. Не переживай. Не хочу, чтобы он забыл меня и снова… испугался. — я сглотнула. — Он на тебя похож…       Очередной тихий смех, бархатом по коже. Она неожиданно отставила чашку, скользнув ниже, положив голову на мои колени. Молодая сильная женщина в свои неземные тридцать, вкусившая всё от предательства до гонений и ненависти. В горле встал ком — всё равно осталась моей маленькой девочкой, образ которой всплыл, когда они сбежали при моём содействии из башни. Зов, на который до того момента, кажется, я даже ответить не смогла бы.       «Мама…»       Короткое порывистое движение перебирающих волосы пальцев. Умиротворение. Я взглянула на опустившееся к горизонту солнце, скрытое за холмом на половину и неожиданно вздрогнула:       — Нужно возвращаться…       — По темноте? Нет. Мансарда в твоём распоряжении. Мы пытались сделать второй этаж. На случай… — Вики замялась, и улыбнулась, прикрыв глаза, и не убирая голову с моих колен. — На случай, если будет всё же шанс зачать второго.       Снова непроизвольная дрожь, загнанные вглубь слёзы. Я выжала улыбку:       — Я… я люблю тебя, милая… Ты такая сильная. У тебя прекрасный сын и, пожалуй, лучший мужчина из тех, кому я могла бы доверить твою жизнь. — нотка зависти, в которой я себе не признаюсь никогда. Они прекрасно дополняют друг друга. Идеальная пара, которую он искал, а она захотела ему составить. — Только дай знать, если я буду нужна… Я буду рядом. Обязательно. Обещаю. И ты никогда меня не теряла, милая…       Вики задремала на скамейке. Я продолжала поглаживать её голову, глотая беззвучные слёзы. Не проснулась даже в тот момент, когда Фенцио вышел из дома, наконец через час с лишним уложив Самсона. Он осторожно и бережно отнёс её в супружескую спальню, попросив подождать. Рычаг, выскользнувшая лесенка в мансарду. Я сглотнула, взглянув на ангела, прежде чем начать взбираться по довольно удобным для такой архитектуры ступенькам.       Голос прозвучал хрипло, но я всё же проговорила:       — Спасибо тебе за неё. За её жизнь… И даже за смерть. Спасибо. Она стала очень сильной благодаря тебе. И я… — воздух иссякал, — Я приложу все силы, чтобы вы смогли вернуться, когда вы оба этого захотите…       Молчаливый кивок, и он просто ушёл в спальню. Только ожившие серые глаза, которые Самсон унаследовал. Полные любви при взгляде на спальню, где крепко спала Непризнанная.       Ведь бывших Непризнанных не бывает…              В кабинете безумно тихо. Даже шуршание за спиной не вызывает какой-то тревоги. Айзек почти не отвлекает. Да, в сущности, даже если отвлекает — не страшно. Но это бывает редко. Самодостаточный ребёнок, тем не менее, заставляющий меня помнить о том, что серафим — должность и статус, а мама — выбор. Мой выбор. Самостоятельный, и, пожалуй, впервые ни разу не оспоримый. Кубики, схемы, пирамиды. Ему тоже два. Как Самсону, как в тот раз, когда я впервые видела своего внука. Смышлёный, упрямый. Глаза голубые всё же, как у Вики. Мой прекрасный золотоволосый голубоглазый мальчишка.       Немного удручённый вдох из-за спины:       — Обедать или гулять?       — Как пожелаешь… — улыбаюсь, заполняя формуляры.       — Гулять! — восклицает Айзек, огибая стул и почти повисая на моём локте: — Мама, пожалуйста! Гулять! Полетаем…       — Полетаем. — киваю я. — только дай мне закончить работу, и сразу пойдём. Обещаю.       Мальчик кладёт подбородок на моё предплечье, второй раз в моей жизни с неприкрытой любовью и восхищением заглядывая в глаза, и почти шепча с придыханием:       — Мамочка, ты такая… Я тебя люблю!..       Комка боли нет уже около трёх лет. Есть понимание собственной нужности. Я привлекаю сына за затылок к себе, шепча в высокий лоб:       — И я тебя люблю, милый…       Он так похож на своего отца, всего пару дней назад приходившего устраивать свою старшую дочь в школу. Лилу снова беременна. Дино в совете серафимов. Второй после главного. Справедлив, чист, честен. Айзека видел, но… Но не просмотрел энергию можжевельников, которые наш сын полностью унаследовал от него. Ему не интересно. Ушёл в заботы и проблемы, в семью и их будущее, показывая личным примером, что ответственность — не шутки.       Я всё ещё любила его. Светловолосого мальчишку со взглядом молодого мужчины, который ненавязчиво показал сам то, чего ждал. И только Лилу смогла принять и поддержать его желания и стремления. Я не смогла. Жалею ли? Нет. Я счастлива тем, что укладываю спать Айзека, рассказывая сказки и направляя. Ненавязчиво, копируя бессознательно отношение к детям. У меня родилась внучка.       Ей всего год. Но это чудесная голубоглазая девочка… с льняными волосами и чуть хмурой морщинкой между задумчиво сведённых бровей…