"это то, чему я тебя учил?"

— Ё… — едва уловив запах алкоголя протянул майор. Сердце Меглина кольнули воспоминания. Это место, такое чужое, но такое своё наводило на него необъяснимую тоску, что сжирала изнутри. Ещё вчера он был овощем: без эмоций, чувств и мыслей. Сейчас же вполне себе мужчина средних лет. «… розу в зубы и вперёд завоёвывать дам» — весьма скромно себя описал сам сыщик. Он огляделся по сторонам, припоминая, где же оставались нескончаемые запасы вина и где наверняка завалились дополнительные ключи от машины. Пешком спасать мир — неразумно, а потому стоит найти колёса… одними Бергич уже его снарядил, оставались для передвижения. Меглин широкими шагами направился к металлическому столу, как вдруг застыл посреди жилища. На его кровати, свернувшись калачиком, спала Есеня. Маленький, хрупкий комочек лежал прямо по центру огромного спального места. Неожиданный прилив нежность захлестнул Родиона. Осторожными шагами мужчина приблизился к кровати. Бесшумно, точно кошка, он присел рядом, касаясь рукой холодной лодыжки Стекловой. Она не чувствовала ничего, ведь употребив старый как мир коньяк Пиночета, вряд ли можно вообще что-либо ощущать, кроме гармонии и умиротворения. Рука Меглина поднималась выше. Остановив её на талии, Родион что-то невнятно шепнул. Ему хотелось, чтобы Есеня спала. Спала детским крепким сном, что сейчас защищает её от всех невзгод. — Заяц… — протянул Родион и поднял к себе руку с кольцом. Зрелище не из приятных. Сыщик скоро опустил руку обратно, поднимаясь с кровати. Чёртово слово мужчины не позволяло ему остаться здесь. — Хитрая, однако, — с любовью бранился он, откупоривая бутылку, — меня из дома, сама — сюда. А мне где жить прикажете, госпожа Стеклова? Меглин распинался, точно играл на сцене. Передразнивал он не только манеры Есени, но и самого себя. Себя из прошлого. Сейчас же отчего-то он стал сам для себя другим — сентиментальным и нежным… его самого поморщило от таких мыслей. — Какая нахер нежность? — Схватился за голову майор. Ещё с час Меглин пробыл дома, собирая пожитки для скорого ухода. Его терзали сомнения и желания. Во-первых, это его дом. Во-вторых, какого хрена он должен освобождать его для чьих-то блудных жён? — Сама просила отпустить, а теперь «Добрый вечер, я на чай, и постелите спать». Он бурчал точно старый дед, но в голосе его звучало тепло. Он зарёкся там, в переходе двух миров, что станет нормальным человеком: и на море съездит, и женщину свою сделает счастливой, и…. куча-куча всего, на что сейчас не было времени. Обида терзала его душу. Несправедливо вот так её оставлять снова. Остаться? Меглин обещал Бергичу, что пока он не даст «зелёный свет» держать себя в руках и подальше от Есени. Но какой же Меглин без выходок? Наскоро рассовав обратно всё, что он собрал, Родион улёгся рядом с Есеней. Во-первых, это его дом… а во-вторых, хватит «во-первых»! Покрутившись на краю, Меглин встал. Это было неправильно. Совершенно неправильно. Она и без того натерпелась, а теперь, если он возникнет так просто, то девушка займёт его место в палате. Оно, конечно, вакантное, и рубаха больничная ей пойдёт лучше, но… не в этот раз. Осторожно коснувшись губами лба девушки, сыщик скоро скрылся, прихватив пару бутылок и тысяч, вынутых из заднего кармана Стекловой. — Прости, милая, — в очередной раз, пытаясь уйти, чмокнул в плечо Есеню мужчина. — Вот так лишь в одной кепке выставила на улицу, — спустя пару часов Меглин втирался в доверие алкашей в соседнем городе. — Уу, сука! — Поддерживал его красный пузырь, полный понимания и водки. Меглин имел удивительный дар: понимать людей ровно так, как они желали быть поняты. Ему не нужно было втираться в доверие — ему доверяли сами. Он точно умел убеждать людей, что он и есть тот самый, которого многие ждут всю жизнь, чтобы рассказать всё, что наболело. Квартира нового товарища была весьма неплоха. — Даже ванная есть! — Подняв палец наверх, дабы подчеркнуть важность, заключил Меглин, обходя свои хоромы на ближайшую неделю. Хозяин квартиры смущённо пожал плечами, испытывая гордость за ванную. Ванная, о как! Цирк Меглин разыгрывал не долго, — в городе этом он не случайно, а по делу, а потому следовало приниматься за работу. — Ну я не знаю… — всё так же уныло тянул Пузырь. Его интонации не различались: поддержка звучала так же, как непонимание. — Говорят, они пили сильно. — Как ты? Меглин буквально резал словами. Говорил чётко и кратко. — Валер, ты чего… Пропитые голубые глаза замедленно проследили за резким поднятием Родиона и выразили ни то удивление, ни то восхищение. Пили-то одинаково, а этот вон что исполняет. — Рано, Юра, рано! — Отказался от рюмки сыщик, прохаживаясь по кухне широкими шагами. — Искать надо. Искать! — Строго повторил он. Есеня проснулась от ужасного шума: мир вокруг ломался. Женя крушил всё, что попадалось ему на глаза. Едва отогнав сон, девушка подорвалась и рванула к мужу. Схватив его за руку, она заорала, что было мочи: — Остановись! Осмысловский смотрел на неё дикими глазами, горящими злостью. Его руки дрожали, а сам он трясся точно лист на дереве. Он тяжело дышал и было видно, что едва не залепил супруге пощёчину в порыве эмоций. Это было тяжело, но он замер на месте, позволяя Стекловой говорить дальше. — Зачем ты это делаешь? — Зачем ты ЭТО делаешь? — Неожиданно тихо спросил майор. — Я здесь, потому что я должна разобраться… — Или закрыть гештальт? Зелёные глаза мужчины смотрели с подозрением и неким презрением. Она решила его обмануть? Зачем? Есеня благоразумно проигнорировала вопрос, наскоро подхватила сумку и поспешила скрыться из дома, бросив лишь сухое: «Пошли». И Женя пошёл… молча, без лишний пререканий. Он счёл себя победителем. Пускай в малой битве, но всё же победа!