Репрессированная

Холод и сырость делают щедрый взнос на благо зарождающейся депрессии. Одиночная камера не смеет похвастаться особым уютом и атмосферностью: высокое окно с толстой решеткой освещает комнату, где неподалеку находится умывальник с небольшим зеркалом, деревянный табурет рядом со шконкой, и в углу комнаты – укромный сортир. От противного желтого света Юля щурит глаза, все еще никак не привыкнув к камерному освещению. И первое, что бросается ей в глаза, как только она решает открыть их полностью – отсутствие ручки и бумаги. Брюнетка могла бы спокойно прожить даже в таких ужасных условиях, да хоть на каторгу отправьте, но, будьте добры, бумажный лист и чернила предоставьте. Раздумья прерывает противный скрип двери, и Юля, честное слово – не желает даже оборачиваться. Однако стук каблуков и сладкий запах парфюма вызывает, как минимум, интерес. – Не ожидала здесь вас услышать, Тина Григорьевна. – все еще сдерживаясь, стоя спиной к прибывшей гостье. – А как.. – хмурит брови, слегка приоткрывая рот от удивления. – Шанель пять. – перебивая, не дает закончить. На смену одного вопроса приходит следующий: откуда? И Тина искренне надеется, что в коридоре осталось не услышанным название ее фаворитных духов, ибо изготовлены они далеко не рядом с Советским Союзом, не говоря уже об отечественных производителях и духе патриотизма. Остальные работники подобных заведений Европу могут увидеть, разве что, на карте мира, поэтому они понятия не имеют, какие ноты у аромата Chanel №5. – Вы были в Европе? – блондинка делает пару шагов к собеседнице. – Смотря с какой целью Вы интересуетесь. – ухмыляется. Тина улыбается от бессмысленной осторожности и подходит еще ближе, нарушая банальные правила собственной безопасности. – Интересом правит интерес. – А Вы всегда испытываете жажду тактильности по отношению к преступникам или только сегодня? – не смотрит в ее сторону, но буквально чувствует ее дыхание у себя за спиной. – Ну какая же Вы преступница, Юлия Александровна? Вы просто талантливая поэтесса, у которой однажды произошел конфликт с рифмой, и что столь прискорбно – на весьма запретную тематику. Санина ухмыляется. – Не знала, что Вы, Тина Григорьевна, поклонник моего творчества. Брюнетка оборачивается, встречаясь с нежно-голубыми, и невольно переводит взгляд на губы, ярко подчеркнутые красной помадой. – А я понятия ранее не имела, что Вы, Юлия Александровна, поклонница моих губ. Все тайное когда-нибудь становится явным, не так ли? Санина резко переводит взгляд на одежду, которую блондинка все это время держала в руках. – Вам нужно переодеться. – отвечает на немой вопрос. – Мне делать это при Вас? – скорее шутливо, нежели серьезно. – А Вы как думаете? Или Вам есть что скрывать, Юлия Александровна? Девушка лишь закатывает глаза в ответ, снимает ботинки, следом – брюки и теплый свитер. – И бюстгальтер в том числе. – добавляет голубоглазая. Юля снова поворачивается к ней спиной и снимает элемент белья. Кароль невольно сминает губы, всматриваясь в белоснежную кожу и выпирающие лопатки на спине, спускаясь взглядом ниже, прогуливаясь по стройным бедрам брюнетки. Санина, переодевшая свитер, резко разворачивается и на миг застывает, когда видит сосредоточенный взгляд блондинки на ее теле. – Может, Вам воды? – усмехается заключенная. Тина трясет головой и резко поднимает свой взгляд, будто откидывая лишние мысли. – Нет, спасибо. Я тут задумалась о своем, не важно. Она что-то лепечет и вмиг скрывается за дверью, оставляя брюнетку недоумевать.