Недомолвки двух юных гениев

Они снова работали вместе. Да Винчи сидел на обшарпанном стуле в ателье и скучающе подпирал рукой подбородок, наблюдая за высекаемой из камня Микеланджело фигурой. Дело шло к вечеру: апельсиновый круг солнца, видный из окна, медленно уплывал куда-то вниз, к горизонту, и художника начало клонить в сон. Он тихонько зевнул, прикрывая рот ладошкой, и продолжил своё не самое интересное, но всё ещё занятие. Ему бы поработать немного, взять в руки кисть да раскрасить холст красками ночи, но вдохновения на рисование совершенно не было. Да Винчи не хотелось работать. Ему хотелось провести немного времени с любимым молодым человеком. Но Микеланджело, похоже, не торопился. Всё так же размеренно ударял молоточком, ещё чётче высекая контуры своего нового творения. Да Винчи было приятно наблюдать за этим: работа будто обволакивала скульптора, он погружался в неё с головой, утопал в её тяжёлых каменных руках, забывал обо всём и ни на кого не обращал внимание. Вряд ли хоть что-то могло вытянуть его из этого состояния. Хотя нет. Да Винчи мог. Услышав со стороны мальчика очередной зевок, постепенно переходящий в сопение, Микеланджело остановился и перевёл взгляд на него. Голова да Винчи опустилась на руки, и он, кажется, расслабился, опираясь на спинку стула. — Да Винчи! — громко позвал он, и Леонардо подскочил на месте, быстро моргая. Какой же ребёнок, — Может пойдёшь спать? Кажется, ты устал. — Нет, я... — ещё один тихий зевок, — вовсе нет... — Я и вижу, — усмехнулся Буонарроти, — учти, я не хочу снова нести тебя в кровать. — Злюка, — надулся мальчик. Микеланджело уже собирался вернуться к работе, когда услышал шуршание со стороны Леонардо. Он сполз со стула и сел рядом с ним. — А я бы хотел. — И не мечтай. В прошлый раз, когда мне пришлось это делать, я встретил в коридоре Ренуара. — Правда? — Да, — Микеланджело поёжился, вспоминая, каким взглядом художник прожигал его с да Винчи на руках, хитро ухмыляясь. Жуть какая, — он ещё помог дверь в твою комнату открыть. Да Винчи прыснул в кулак, представляя лицо Микеланджело в этот момент. А вот самому Микеланджело от этих воспоминаний было ничуть не смешно. Тогда он был готов провалиться сквозь землю, а его лицо приобрело рекордно красный оттенок. Единственным плюсом этой ситуации было то, что да Винчи спал и не видел всего этого. Не хватало ещё перед ним позориться. — Как мило, — хитро улыбнулся Леонардо, — Ренуар-сан всегда так любезен. — Пожалуйста, прекрати. Да Винчи захихикал, беззлобно и нежно, облокачиваясь на плечо парня, и скульптор неловко отвернулся, только и успевая скрыть за мехом капюшона красные щёки и лёгкую, почти незаметную улыбку. Уютно. — Я всё равно останусь тут, пока ты работаешь. — Зачем? — Я хочу провести с тобой время, это так странно? Буонарроти посмотрел на да Винчи, дующего щёки в напускной обиде, и сердце его отчего-то подскочило. Всегда ли этот паренёк был таким милым? Не отдавая себе отчёта в действиях, он положил ладонь на его макушку. Да Винчи не возражал, лишь зажмурился, будто довольный котёнок, улыбаясь. — Нет, — Микеланджело ответил тихо, но да Винчи всё услышал и расслабился. Скульптор и представить не мог, насколько изменятся их отношения с Леонардо. Будто жизнь его наконец начала в чём-то налаживаться. Сказать по правде, привыкнуть к новому темпу существования, в котором имело место общение с людьми, было очень сложно. Он боялся, что не справится и не оправдает чужих ожиданий. Не оправдает ожиданий да Винчи, который постоянно следил за ним. Но тот ни разу не отступился от него, не отвернулся. Даже провалы Микеланджело расценивал как небольшие, но всё ещё важные шаги вперёд. Первый человек, которому Микеланджело мог настолько доверять. Он был очень благодарен да Винчи и, похоже, именно это стало решающим фактором в осознании, казалось бы, такой простой истины — он влюбился. Кто бы мог подумать. Сейчас, когда скульптор убирает руку с головы мальчика, поправляя немного съехавший берет, и тот наконец поднимает на него взгляд, Микеланджело может видеть его глаза, и они кажутся ему самыми искренними и честными, какие он мог только видеть в своей жизни. В глазах других художников он всегда видел неиссякаемую энергию, в глазах Аой — уверенность, надежду, но лишь у да Винчи во взгляде был тот уют и спокойствие, к которым он так привык. Должно быть, это и подкупило его в первый раз. — Что-то не так? — Леонардо удивлённо склонил голову, но взгляд не отвёл, и только в этот момент Буонарроти понял, что всё это время они смотрели друг другу в глаза. — Н-нет, ничего... Неловкость опять накатила на него, но Микеланджело отчего-то чувствовал, что это не плохо. Да Винчи не осуждал его, наоборот, ободрял своей улыбкой, поддерживая. Вот об этом он и думал ранее. А потом их разумы отключились. Они просто подались вперёд, синхронно, будто так и было задумано, и в этот момент их губы соприкоснулись. Ателье, кусок мрамора, возле которого они сидели, даже время и звуки вокруг — всё растворилось в дурманящей дымке, заполнившей голову. Это было... Странно. Но приятно. Даже сладость на губах да Винчи (кажется, Губерт снова угощал его домашними пирожными) не была такой приторной, как всегда казалось скульптору, скорее, наоборот. Губы да Винчи были мягкими, но искусанными, видимо, от нервов, и парень подумал о том, что ему стоит отчитать мальчика за столь небрежное отношение к себе. Но всё это позже. Не сейчас и не здесь. Микеланджело почувствовал, как маленькие кулачки да Винчи сжимают его свитер, и инстинктивно накрыл их своей ладонью. Стало жарко. Кажется, он опять краснеет. Осознание того, что всё закончилось, не сразу пришло к Буонарроти. Он медленно открыл глаза и сразу же столкнулся взглядом с тяжело дышавшим да Винчи. Рукой он всё ещё аккуратно сжимал его ладошки — в очередной раз он удивился тому, насколько они крошечные — и отпускать их не хотелось. Было странно для него, человека, боящегося любых взаимодействий с другими, вот так тянуться навстречу чужим прикосновениям. Но это был да Винчи. И сейчас всё казалось правильным. — Т-ты, — да Винчи будто очнулся ото сна и опустил голову, смущённо улыбаясь, — наглец, украл мой первый поцелуй. Вся магия моментально испарилась, когда до скульптора дошёл смысл этих слов. Он забрал у да Винчи первый поцелуй. Не спросив разрешения. Чёрт возьми, а так правда можно, или после такого должна следовать неминуемая смерть? — П-прости, я... — Не извиняйся, — в эту же секунду Микеланджело почувствовал, как Леонардо прижался к его груди, — я ждал этого. Микеланджело прячет лицо в волосах да Винчи, неуверенно кладя руку ему на талию и прижимая к себе. Внутри него всё трепетало, и пускай ему казалось, что это лишь последствия усталости от работы, что после того, как он хорошенько проспится, он удивится сам себе, сейчас он решил не портить этот момент. Он никогда не думал, что от подобной близости с кем-то может быть так хорошо. Минутное счастье... — Это и для меня был первый раз. — Как мило. Ты не против того, что это был я? — Нет. — Значит тебе понравилось? — Перестань задавать такие вопросы, ради Бога. ... А возможно, это счастье продлится и дольше.