Музыка Нашей Души

— У меня есть мысль, что ваша идея позвать меня в группу была корыстна, — недовольно сказал Чуя, когда Ацуши и Акутагава вручили ему стопку объявлений, сказав, что именно рыжеволосый будет их развешивать. Естественно, мнение его не спрашивали. Недовольно фырча, он зашёл в класс и тут же увидел Дазая в углу аудитории. Тот, видимо, говорил о чем-то со стоявшим к Чуе спиной Тачихарой, и, как понял Накахара, разговор был не самый спокойный и даже слегка на повышенных тонах. Дазай упорно что-то доказывал рыжему, но тот только головой качал. Однако, увидев новоприбывшего, брюнет резко замолчал и вылетел из класса. — Какого-, — недовольно начал Мичизу, но при виде Чуи с лица слегка спало напряжение, и он расплылся в улыбке, — Здорово, Чу. Парень по-дружески обнял его рукой за шею и в нос Чуе ударил запах малины. Чизу всегда шутил, что это «малиновый амфетамин», на котором он вырос, и Накахара каждый раз убеждал себя, что это не правда. Не может быть горькая правда настолько сладкой. Сам он не мог похвастаться приторным детством, но наркотики были на грани сюрреализма — А это что? — парень ткнул пальцем в стопку флаеров. — Поможешь? — Да без проблем. Вчитавшись в флаер, Тачихара вытянул лицо: — Нихрена, вы, парни, придумали! — А то, — о том, что идея была не его от слова совсем, Чуя, конечно же, умолчал. — Слуха у меня, правда, нет, но я неплохо записываю музыку и инструменты, — как бы между прочим бросил Тачихара. — Правда что-ли? Почему же раньше не говорил? Так, — Чуя скромно улыбнулся, — ты сможешь помочь в процессе? — За отдельную плату, — ухмыльнулся Чизу. — И ты знаешь, о чем я. — Даже не думай. Рю в жизни сигарету в рот не возьмёт, уже не говоря о травке! Чего тебе так неймётся всех споить-то? — возмутился парень. — Конкретно ты сам попросил, — недовольно ответил рыжий, пропустив реплику «Ты меня спровоцировал» мимо ушей. — Эх, Рю, строптивая доходяга. — У него есть причины придерживаться такого вето. Ты знаешь, что было с его мамой? — Он никогда не говорил об этом, — посерьёзнел Чизу. — Не стоит спрашивать. Для него это больная тема. *** Мать Рюноскэ и Гин никогда не был особенно серьезным человеком, но после развода с мужем она стала легкомысленной и холодной. Временами Рю казалось, что он дома вместо нее, потому что кормить, убирать и стирать вещи Гин приходилось ему. Мама по несколько дней не находилась дома, а когда приходила была очень бледна, от нее неприятно пахло потом и перегаром, и выглядела она как побитая собака. Дети пошли в отца, из-за чего находиться с ними ей было всё труднее. Светловолосая женщина с каре, некогда цветущая, превратилась в лохматую, нечесаную алкоголичку, а волосы, когда-то волшебный запах которых так нравился маленькой Гин, не мылись неделями и пропахли барами, чужими людьми и сигаретами. Однажды мама не появлялась дома неделю. Другую. Тогда Акутагава забил тревогу. А нашли мать в наркологическом отделении в героиновой передозировке, из-за чего она находилась на капельницах. Вид ее на больничной кровати до сих пор иногда снится Рю: бледная, как у смертницы, кожа, исколотые иголками вены, на которых буквально не было живого места, так что врачи с трудом нашли место для иглы с кровью, белые губы и трясущиеся руки. Она пыталась дотянуться до плеча сидящего рядом Рюноскэ, но он дёргался от нее, как от заразной. После этого она ещё несколько раз попадала туда. И раз за разом с ее губ слетало тихое «прости». И каждый раз дети ее прощали. И каждый раз внутри что-то ломалось. После четвертого раза ее положили на принудительное лечение в психиатрическую больницу, а дети переехали к отцу. Он никогда особо не любил их, но после переезда его поведение стало ещё хуже: они постоянно ссорились, крики, ссоры, скандалы стали бытом, а когда после очередной перебранки Рю нашел сестру в холодной ванне с лезвием в руках, он немедленно собрал их вещи обратно в материнский дом, а отец был только рад и лишь давал им деньги на проживание. Сейчас маму поддерживал морально и финансово старый друг, который, судя по его довольной морде при каждой встрече, был вовсе и не другом, но Акутагавам было не особо интересно. С его появлением мать была трезва, и это главное. Однажды, на одной из встреч Акутагавы и матери, она вновь попросила прощения. Но в этот раз он не простил. С тех больничных пор, Рю дал обет никогда ничего не принимать и не употреблять. И следовал уже несколько лет.

***

— На объявлении, как ты уже мог заметить, заинтересованным мы предложили остаться сегодня в аудитории после пар, — медленно разглагольствовал Рю, аккуратно ставя в угол класса приобретение — мамин ухажёр прислал новенький синтезатор «в подарок на день рождения», до которого ещё четыре месяца, так, к слову. — При виде этой махины, — Ацуши кивнул в сторону инструмента, — сомневаюсь, что кто-то захочет возиться с нами. — Да ну тебя, Ацу, клёвый синтезатор, последней модели, — Аку бережно провел по полированной крышке рукой. Чуя закатил глаза. Прошло минут двадцать с окончания пар. Крыло академии заметно опустело, а пришел только Тачихара, который уже успел поделиться с парнями, чем сможет помочь, не успев пожурить их за «огромное» количество желающих. Тридцать минут. Ацуши отошёл в сторону к акустике, чтобы поиграть лёгкую партию на барабанах — безусловно, его любимом инструменте, Аку пытался разобраться, как пользоваться синтезатором, Тачихара вышел покурить, а Чуя нервно кусал губы. Сорок пять минут. Несмотря на то, что зачинщиком всей этой авантюры был не он, парень чувствовал некую вину, за то что дал добро на нее. В их скромной компании реалистом был он, и парни всегда знали, что Накахара даёт верные советы. Пятьдесят пять минут. Неужели в этот раз он просчитался? Чуя сник. В принципе, мысль, что никто не придет, была вполне разумна Ну кто в здравом уме, будучи в музыкальном колледже, и без этого обремененном практической частью, будет привлекать себя к группе? Только такие больные ублюдки вроде них. Дверь аудитории резко открылась. Ах да, они забыли про ещё одного. — Дазай?.. Парень ворвался в аудиторию, уже переодевшийся с пар, а торс его обвивала черная сумка, очертания которой походили на гитару. — Чего уставились? Рассказывайте, что у вас есть, — Парень снял сумку и, вытащив из нее гитару, плюхнулся за стол и уставился на Чую. Юноша, медленно повернувшись и увидев ошеломлённые лица Рю и Ацуши, начал рассказ: — Как ты уже понял, мы собираем группу. — Ну, не отсталый, в отличие от некоторых, — ухмыльнулся Осаму и наткнулся на неодобрительный взгляд Рю. — Заткнись и слушай, — грубо оборвал его Чуя. Неприятный осадок со вчерашнего дня все же остался, как бы Чуя не пытался списать это на шок от того, что Дазай Осаму — в такой же мере часть Мафии, как и парень. Интересно, беглеца можно считать таковой? Внезапно Накахара вспомнил, что делали в организации, которой заправляли Кое и Сори с предателями. Громкие крики и стенания из-за закрытых дверей долго звенели в ушах маленького Чуи, когда он случайно оказывался возле комнат пыток. А Кое знает, что Чуя сбежал? Она сказала Мори о том, что он был в доме Дазая? Все эти мысли навалились на отвлекшегося рыжеволосого слишком быстро и тяжело — теперь тень сомнений липким пятном въелась в лицо юноши. В мир живых Чую привлек насмешливый оклик «Накахара Чуя-ку-ун». Вздохнув, он продолжил: — Жанр — панк-рок. — собственный голос показался чрезвычайно тонким и дрожащим. — Боги! На что я подписался! — В нарочито отчаянном жесте брюнет вскинул руки вверх и откинулся спиной на стул, — Это самый отстойный жанр из возможных. Почему не вальс?.. — Завали ебало, — тихо произнес Рюноскэ. Они с Ацуши все ещё стояли в стороне, а Чизу внимательно следил за Осаму. Это не был обычный интерес, Тачихара прожигал в Дазае дыру, а тот как будто специально не замечал его. Обстановка накалялась. — А какие у нас роли? — не обратив на пылкую реплику внимания, спросил Дазай. — Ну, если я правильно думаю, — Чуя сжал кулаки на тихое «Ты что, умеешь думать? Право, я поражен, Чуя-ку-ун, растешь, хоть и не вверх» И продолжил — Ацуши стоит на ударных, Рю, — парень посмотрел на темноволосого. Ещё вчера парень без сомнений сказал бы, что Акутагава будет басистом, но смотря, как он носится со своим синтезатором, появлялись новые варианты.  — С синтезатором, — закончил за него Рю. Чуя благодарно кивнул. — Тачихара согласился помочь нам с записью. — А ты? — Э…ну, я, наверное, солист, ну и по старинке с гитарой… — Может быть, я тоже хочу быть солистом, — Нагло улыбнувшись, заявил Дазай. — У нас же коллективная работа, или мое мнение не учитывается? Чуя фыркнул, но тут же задумался. Он не раз слышал тихий свист и видел, как парень играл на виолончели или гитаре на парах, но сможет ли он петь? — Ну, — усмехнулся рыжеволосый, — Мы можем попеть какие-то песни дуэтом, чтобы определить, какие ноты и тембр ты сможешь взять… — Не вижу в этом особого смысла, — вновь перебил его Дазай. — Мне и так понятно, что ты возьмёшь только высокие ноты, jolie salope. * Что?! Как он сказал? Чуя не знал, от чего ошалел больше: от того, что этот даун знает французский, или от того, как неоднозначно прозвучало последнее предложение. Только ему под силу обернуть обычный подкол в совсем не детскую шутку. Остальные парни удивлённо уставились на покрасневшее от злости или смущения лицо. — Как ты назвал меня, ублюдок? — Прошипел он — Тебе на японском повторить? — … — Так уж и быть, буду басистом. На гитаре получается играть лучше всего, — как ни в чём ни бывало продолжил Дазай. — Вот и договорились, — чувствуя, что запахло жареным, поспешил окончить спор, всплеснул руками Накаджима. Чуя резко обернулся, видимо, пытаясь досчитать до десяти, чтобы успокоиться. — Предлагаю встретиться завтра, после пар, и пойти к акустике, чтобы сыграть хотя бы одну часть песни, текст которой у нас уже есть, благодаря Чуе, — деловито сказал Рюноскэ. — Чиз, твоя помощь нам пока не нужна, можешь не приходить. — Ещё как приду, хочу посмотреть, как вы обосретесь. — Чиз! — Молчу, молчу. — Подождите, умники, а вы не должны в нотах законспектировать каждый звук для инструментов? — подал голос Дазай. — Я что, находу должен думать, какой аккорд ставить? — Вот придёшь домой и напишешь, текст я тебе дам, — оборвал его Чуя и всунул в руку лист. — Тц, как грубо для salоре, — опять, ОПЯТЬ он заводит свою шарманку. Не выдержав, Чуя вспыхнул и резко кинулся на Осаму с кулаками, несмотря на предупреждающее «Чу» от Рюноскэ. Тот, вовсе не ожидая удара, упал на спину, а когда Накахара схватил поверженного за руку в локте, слегка сдавил и, случайно приподняв рукав, навис сверху, брюнет резко задёргался, как эпилептик, пытаясь сбросить с себя Чую. Накахара списал это на смущения от пикантной позы — парни растянулись на полу перед аудиторией, а Чуя — тот вообще сел на парня верхом. Опомнившись и поняв, что сдачи ему давать не собираются, «Дазай Осаму? И не дал сдачи?» Если бы кто-то сказал рыжему такое — он бы просто рассмеялся в лицо этому глупцу. Но нет, брюнет, как заядлый очкарик, пытался защититься, и мельком проскочившая в очередной раз перед его лицом рука во внутренней стороне локтя отдавала иссиня-черным цветом. Не успев ее как следует рассмотреть, Накахара на последок ударил его по скуле и вскочил на ноги, и Ацуши, тут же подскочивший рядом, оттащил его и потянул к выходу. За ними пошли и Тачихара с Рюноскэ, а последний подскочил к голубоглазому, намереваясь дать ему пинка под зад. Дазай, нервно дрожа, резко натянул рукав и поднялся на ноги, и тут же осел на корточки от резкого потемнения в глазах. Он вжался лбом в руку. Сердце бешено отбивало громким стуком в висках. Стараясь растереть руку, парень быстро ретировался. На улицу он выскочил быстрее компании, и силился не повернуть голову на растерянного Чую. «Он не видел. Он не должен был увидеть.» — тупо прокручивалось в голове Осаму, пока теплый и душный воздух бил в лицо. Волосы растрепались и начали кучериться. Скоро будет дождь.  — Он не должен был увидеть.