Спал в ночь перед первым днём зимы Чуя плохо и тревожно. Несмотря на то, что боль и дикое жжение во рту прошло, он по привычке цеплялся зубами за серёжку в языке, и ротовую полость словно кипятком обдавало. Несколько раз он просыпался, ослеплённый темнотой, мотал головой во все стороны.
Аку долго смеялся, когда в первый день после прокола Чуя не мог связать и два слова, будто щеки были битком набиты песком. А бедный парень и укусить ничего не мог, только цедил дешёвый ледяной чай «Аодзиру» из бумажных пакетов. Этих бутылочек в доме Акутагав было бессчетное множество. Их приносила Гин из школы, в столовой ученикам выдавали из бесплатно, а девушка, не перенося вид зелёного чая (она пила только черный), но будучи экономной, забирала домой. Прохладный напиток ненадолго снимал боль, а когда она возвращалась, отчаянно прикладывал к языку лёд. Но смотрелся прокол эффектно. Чуя долго рассматривал его перед зеркалом, а когда попытался поддеть верхней челюстью, громко застонал от неприятных ощущений.
Разбудил рыжеволосого стакан воды, вылитый прямо на лицо. С диким воплем выпрыгнув из кровати, Чуя упал на пол и, продрав глаза, с раздражением поднял взгляд. Прямо перед ним стоял растерянный Ацуши, Дазай, скорчившийся от смеха, и Аку, пытавшийся схватить его за руку, при этом причитая «ну кто так людей будит, давай я тебе тоже на голову ледяную воду вылью, больной дебил»
Накахара, глядя на эти нравоучения, немного остыл. За это он любил и ценил Рю, за Чую он всегда готов надрать задницу, даже если это Дазай-неприкосновенная-сука-Осаму. Парень попытался выжать слегка мокрые волосы, поднимаясь с пола. Вода неприятно потекла за шиворот. И чем это Чуя заслужил такого благодарного пробуждения?
Только теперь он нормально осмотрел парней. Выглядели они… Страшно? Нет. Необычно? Ещё как. Они очень походили на традиционную японскую рок-н-ролл группу: Ацуши был в широких черных штанах, с которых свисали длинные серебряные цепи, сверху была черно-белая полосатая водолазка, а сверху блондин одел белую рваную майку. На шее также была широкая цепь, а лицо… Ох.
Подвижное веко обоих глаз было выкрашено черными тенями, и аккуратно растушевано. На какой-нибудь бляди из ближнего борделя это бы смотрелось крайне вульгарно (если о таковой в концепте не нельзя отозваться именно так), но Ацуши выглядел старше и брутальнее обычного. На одной из щек парень нарисовал маленькую звёздочку. Волосы больше было похожи на гнездо, а неровная челка на кончиках покрыта черным лаком. Последний раз такой образ он видел несколько лет назад в клипе «Кэшгар», в одной из самых известных групп. Чуя помнил, как отрывался под их творчество в шестнадцать лет. И как отец устроил ему разнос, услышав такую «похабную» музыку из радио парня.
Акутагава выглядел не менее эффектно: узкие кожаные штаны, майка-алкоголичка, а под ней была странного рода кофта в сеточку. Волосы Рю уложил как истинный эмо-бой, глаза были чуть-чуть подведены, а в единственном проколотом ухе висел длинный крест. Последним стоял Дазай, уже успевший отдышаться от приступа хохота. На нем была огромная черная рубашка, рваные джинсы и массивные сапоги. Только сейчас Чуя заметил, что уши Дазая отдаленно напоминали его собственные: почти полностью исколотые. Волосы парня смотрелись по-странному нормально на фоне парней: он аккуратно зачесал их назад и покрыл гелем. Классика. Контур губ парень обвел черным карандашом. Такую аккуратность линий от друзей Накахара не ждал, и сразу подумал, что Гин помогла с макияжем всем троим.
— Что за маскарад? — Чуя растерянно почесал голову. Из-за холодной воды, вылитой на нее, парень быстро замёрз.
— Ты должен выглядеть примерно так же, если вы хотите походить на рок-группу, это своеобразный «дресс-код», униформа, называй, как хочешь, — деловито сказал вошедший в спальню Тачихара, жуя какой-то протеиновый батончик.
Чуя задумался. В образе каждого парня была изюминка, а что же будет его шармом? Он все-таки солист. И что это за исполнитель, который даже в собственной группе выделится не может? Черт, сегодня ещё и выступать. А если он не сможет нормально петь из-за языка? Волнительно, знаете ли, петь, когда знаешь, что это будут слушать другие люди, а не только друзья-идиоты.
Внезапно опомнившись, парень осознал, что стоит в пижаме перед уже собранными парнями, и поинтересовался, сколько же времени.
— Девять утра, соня. Но у тебя ещё час, чтобы собраться, — сказал Акутагава, поправляя серьгу. Черт, она невероятно шла к его образу. Чуя вспомнил свой позопрошлый день рождения, когда Рю под давлением именинника согласился на «пидорский прокол». Обидевшись тогда, Чуя пообещал купить ему серёжку в виде члена. Угроза, к несчастью Накахары, не осуществилась.
— Мне пора ехать на студию, — спохватившись, произнес Тачихара и начал шарить по карманам. — Где же телефон… Ах, вот он. Я побежал, до встречи-
— Так рано? — Поднял брови Дазай. Чуя вздрогнул. За утро он впервые произнес хоть что-то, кроме уебищного смеха.
— Мне нужно приехать пораньше и забрать ключи у арендодателя, лоботрясы.
— А зачем ты вообще приезжал?
Тачихара замялся.
— Чтобы поесть за ваш счёт, конечно же, — с сарказмом ответил Дазай, чересчур быстро поправляя свою рубашку.
— Мне ещё ехать за камерой, аппаратурой для записи и светом, — быстро сказал Тачихара, резко разворачиваясь. По неровному тону рыжего, Чуя подумал, что обидел парня, спросив слишком грубо.
— Чёрт, а ты донесешь это все? Может, тебе помочь? — участливо поинтересовался Ацуши, присаживаясь на край кровати Чуи. Нагретая теплом тела, тянуло поспать. Накахара, тоже хотевший сесть, совершенно забыл про пятно от воды, приземлился на него пятой точкой и тут же взвыл.
— Я тоже свободен, — добавил Рю, усмехаясь оплошности парня.
— Ну, — замялся Мичизу, — В принципе, одного человека хватит, — сдался он, — Ацуши, поедешь со мной?
Накаджима кивнул и вышел из комнаты с Тачихарой. Рю фыркнул.
Через секунду Чуя вытолкнул из комнаты Дазая и Акутагаву.
— Я сварил кофе, одевайся и пиздуй на кухню, — бросил последний, прежде чем перед его носом захлопнулась дверь.
Чуя устало почесал влажные волосы. Гребаный Дазай, из-за него майка и постель в воде. Кое-как умылся и не без удовольствия натянул на себя гигантские чёрные штаны и кожанку с шипами. Чуя положил их в чемодан, уходя из дома, первыми. Это были его любимые вещии, купленные на собственно-заработанные сбережения, а стоила кожанка немало, ведь по словам портного, который показал Чуе, без остановки рассказывал о том, насколько она мягкая, прочная, удобная. Не особо вслушиваясь, парень оплатил заказ. Отец не разрешал носить такие вещи, и он лишь вздыхал, бросая завистливые взгляды на одноклассников, ходивших в чем им угодно, и прятал свою куртку подальше под кровать. Посмотрев в зеркало, парень увидел лишь уставшего от жизни зомби с двухметровыми мешками под глазами. В конце концов, он залез под стол и достал сомнительный аксессуар — черный чокер с серебряными кольцами. Накахара вспомнил, с каким красным лицом он купил это в популярном среди подростков магазине, и как рьяно оправдывал это «меня попросили, честно, это не мне, меня подруга послала, она в больнице», и как усиленно раскидывал его по шкафчикам, когда слышал шаги отца в сторону его комнаты.
Такие атрибуты образа очень импонировали парню. Парень несильно затянул чокер на шее и кинул победный взгляд на зеркало. Нужно бороться с загонами. Теперь он может носить всё, что угодно.
На кухне за столом уже сидел Дазай, втыкая в телефон. От него пахло сладким одеколоном, который, чёрт возьми, был или слишком резкий, или в составе какие-то феромоны, но парень не мог оторвать взгляд. Чуя сел на стул рядом, продолжая коситься на парня.
— Выглядишь ужасно, — прохрипел Осаму, блокируя телефон и, прищурившись, пристально посмотрел на Чую. Взгляд направлен на шею.
Блять.
Прямо на чокер
Рыжеволосый смутился.
— Ты не лучше, — быстро выпалил Накахара, отворачиваясь, и будто невзначай почесал шею, прикрывая чокер рукой.
На стол опустилось две дымящиеся чашки кофе.
— В одну из них я плюнул, — Рю потеснил Чую, и теперь парни сидели на одном стуле, а рыжеволосый старался не упасть.
Лицо Дазая надо было видеть. Он медленно переводил взгляд с положения одного парня на другого. Чуя лишь улыбнулся и обхватил пальцами горячую чашку. Обеими ноздрями втянув запах ароматного питья. Помедлив, шатен неуверенно взял чашку и, поморщившись, отпил.
— Не кипишуй, я пошутил, — увидев брезгливую мину, протянул Аку. — Или ты боишься моих микробов, Даза-ай? — брюнет растянулся в улыбке и тут же получил в бок от Чуи и охнул. Не долго думая, он ударил в ответ. Накахара поставил чашку на стол и попытался в очередной раз столкнуть соседа, но он проворно схватил парня за чокер и, воспользовавшись замешательством рыжеволосого, второй рукой несильно дал в живот.
— Ну, Чуя-кун точно не боится, и не думаю, что это предел. Иначе бы уже свалился от хламидий, от такого-то обилия микробов, — негромко произнес Осаму. Рю на такую провокацию не повёлся, но Чуя вспыхнул и перестал дёргаться. Намек был слишком очевидный, и такой глупый, а для парня они были как красная тряпка для быка.
— И на что ты, блять, намекаешь? — зарычал он.
Дазай неспешно опустил кружку.
— А я не намекаю, — ухмылка не спадала с его лица, — А прямым текстом говорю. Сидишь на стуле, а мог сидеть на чем-то более интересном. Я выйду, если что, смущать — не моя прерогатива.
Шея парня, которую уже отпустил Рю, покрылась красными пятнами. Он резко вскочил со стула, да так, что Рю чуть было не упал. Схватив со стола недопитый кофе, парень вылетел из комнаты.
Дазай проводил его насмешливым взглядом.
— Вот дебил. Вы оба, вообще. Зачем ты его подначиваешь. Дазай, всё в порядке? Ты какой-то нервный с утра.
Осаму убрал трясущиеся руки под стол.
— Небольшое недомогание и пять часов сна за два дня, а в целом я как огурчик, — делано-бодрым голосом ответил парень.
— Врёшь, как пить дать.
— Как огурчик!
— Вяленый огурчик, — хмыкнул Рю. Дазай слабо улыбнулся.
****
Чуя присел у зеркала, критично осматривая свое лицо. Бледная, белая кожа, ужасные рыжие веснушки. Сейчас они уже немного потускнели, но раньше они доставляли парню гораздо больше проблем. В начальных классах парень ни с кем не общался, все называли его за спиной «рыжим-конопатым», без рукоприкладства.
А на уроках иногда нарочно дёргали и резали длинные волосы, бросали смоченные слюной бумажки из трубочек от ручек. Приходя домой, рыжеволосый с ожесточением вычесывал из головы комки, наблюдая, как вместе с ними отходят клоки вырванных волос, и негромко плакал. Этим ублюдкам удавалось не только незаметно оторвать волосы, но и смотать их в клубок и запутать в нормальных. В конце года Чуя ходил с головой, больше похожей на изорванный на лоскутки парик.
И Чуя ругался благим матом и краснел от злости. Но будучи хилым коротышкой всю жизнь это выглядело смехотворно. Обидчиков это забавляло. В последний год начальной школы парня начали называть нетрадиционным. До какого-то момента он не понимал, почему после того, как из уст одноклассников вылетало что-то наподобие «заднеприводный», класс начинал хохотать как умалишённый. А когда осознал, целую неделю пробыл дома.
Потом в их школу перевелся Рю. В пятом классе местный задира, после того, как увидел, что Чу и Акутагава ходили вместе, поспешил сказать «голубки», и получил в оба глаза. А ещё пришел домой с разбитой губой, порванной бровью и синей лодыжкой. Ну так. Случайно.
Вообще, такие жесты, как Аку сделал на кухне, у парней были чем-то нормальным. То ли в жизни большой угрозы не представляло такое поведение, то ли они просто бессмертные.
Чуя ещё год назад признал в себе бисексуальность, и не сразу, а что самое обидное, первым заметил это Рюноскэ. Он всегда был проницательным, и отличить заинтересованный взгляд от простого любопытства. И он часто замечал, как Накахара
заинтересованно разглядывал одноклассников, парней в целом. А особенно на новенького, смуглого Криса Бэрри, перешедшего в прошлом месяце. На него тут же положили взгляд группа одноклассниц, и вечно они вились вокруг него, он лишь обворожительно улыбался им и делал комплименты. Типичный альфа-самец, за которого подерутся, а он лишь пожмет плечами. Внутри слабый и бесхребетный, авторитет он заработал внешностью. Чуя пылко рассматривал его, кудрявые темные локоны, наверняка они мягкие и пахнут каким-нибудь сладким шампунем. Они блестели на солнце, и аккуратно рассыпались по плечам, когда Берри аккуратно поправлял их руками, отбрасывая назад. Пару раз Крис замечал его взгляд, и застуканный Чуя кусал губы и отворачивался.
Но после замечания Рюноскэ Чуя раскраснелся и насупился. Однако раскусить себя не дал, заявив, что Рю немного поехал.
«Ты… что несёшь вообще? Меня к
этим зачислил? Шерлок из тебя никакой, чувак.»
«Тот новенький… он тебе…?»
«Заткнись! Что за хуйню ты морозишь? Если тебе так нравится ебля в жопу, пожалуйста, но меня не приплетай, ясно?»
Рю промолчал, и парень выдохнул. Но Накахара рано радовался.
Брюнет не разговаривал с Чуей всю неделю.
Позже он объяснил это тем, мол «как можно общаться с человеком, который собственную ориентацию признать не может?»
Выходные. Вечеринка. Алкоголь. Много алкоголя. Дом принадлежал блондину, Стенли Уитерсу, давно отрубившемуся, видимо, выкурив несколько трубочек марихуаны. Про его район говорили «Вон туда по вон той дороге». Нелепое местечко на отшибе с улочками, которые заканчиваются тупиками и утопают в собачьих фекалиях. Во всех остальных домиках полно старичья — они живут в них с тех самых пор, как их построили, а сейчас седыми квашнями сидят за закрытыми ставнями и целый день пялятся на улицу. Вся округа прямо гудит презрением. А ещё где-то поблизости обитает тощая рыжая собака — днём она беспрестанно лает, а ночью воет. Вечный звуковой фон сводит с ума — это понимаешь, когда на некоторое благословенное время он вдруг прекращается и потом начинается вновь. Весь вечер Накахара ощущал, что за ним наблюдают, и слегка ежился от неприятного покалывания в спине. Чуя не пил, но по затуманенным взглядом одноклассников, которые начали зажимать таких же нетрезвых одноклассниц, и даже девочек постарше, одетых весьма непотребно, которые невесть откуда появились, понял, что нужно бы уходить, пока до него не доебались.
Музыка била в уши, и парень уже жалел, что не выпил хотя бы пиво. Хотелось расслабиться. Немного абстрагировавшись, парень пошел быстрее, все ещё чувствуя напряжение от чьего-то взгляда.
Ещё быстрее. Чуя выдохнул. «Возьми себя в руки, тряпка».
Он уже бежал мимо комнат, из которых доносились стоны, а иногда и крики, становилось ещё неуютнее. Добравшись до открытой темной комнаты в конце коридора, парень отдышался. От воздуха, пропитанного травой, табаком и перегаром, ужасно тошнило. Не успел он войти внутрь, как дверь закрылась.
— И как тебе здесь? Мило, правда?
Черт возьми, это был
его голос.
— Эээ…
За спиной Чуи стоял парень, на которого он успешно пялил месяц. Замечательно. Он был немного растрёпанный, от него, как обычно, приятно пахло духами и ещё чем-то, аромат чего Чуя не мог понять. Парень прокрутил в носу серьгу и, увидев растерянное лицо парня, произнес
— Я тебя напугал? — Крис всплеснул руками, — Извини, пожалуйста. Всё-таки, на таком мероприятии я впервые, а ты единственный в адеквате. Прости, я тут с начала четверти, но имени твоего не запомнил. — Крисс протянул ладонь, — Берри. Крис Берри.
Чуя молчал. От Берри исходила непонятная тревожность, и Чуя буквально осязал ее.
Следующие несколько минут в закрытой комнате ни один из парней описать не мог. Едва успел Чуя пробормотать «Чуя», блондин подлетел к парню.
— Так ты нетрадиционный? — Теперь, когда Крисс был так близко, Чуя узнал этот запах. Трава.
— Я не гей.
Берри был слегка пьян и накурен. И при том довольно сильно. Выдохнув Накахаре в лицо винные пары, он грубо столкнулся своим носом с переносицей Чуи. Теперь он выглядел обозленно.
— Я видел, Чуя-кун.
Он прильнул к его губам. Рыжеволосый почувствовал горький вкус закрутки и сладковатый запах, видимо, какого-то коктейля. На поцелуй Чуя не ответил, от чего, парень, походу, растерялся, но действовать стал резче. Крис быстро елозил руками то по груди, то по лицу, а когда языком он коснулся ключицы Чуи, тот оттолкнул его, схватив за плечи.
Пара секунд пронзительных переглядок, и уже Чуя с дикой скоростью набросился на парня. Несколько ярых укусов за губы, и Берри отстранился, и быстро вышел из комнаты. Накахара тут же упал на диван. Что-то теплое заструилось по крови. Будто бы через него пропустили спирт и подожгли. В животе слегка потянуло. Черт, черт, черт. Этого ещё не хватало. Чуя медленно опустил взгляд вниз.
Нет.
Только не…
Да.
у него встал
Спустя десять минут Чуя вышел из комнаты, до жути униженный. Ему определенно нравились и парни. И он только что передернул на поцелуй с парнем. Переваривать эту информацию не хотелось. Сбежав вниз по лестнице, парень засунул нос в мини бар. К десяти вечера в нем остался лишь яблочный сок, который никто не пьет, и безалкогольное пиво. И кто вообще умудрился притащить на пьянку безалкогольное пиво?
Чуя взял его и, скрипнув банкой, отпил пену. Слишком сладкое, оно напоминало розовую мочу. Глазами рыжеволосый искал по гостиной среди валяющихся тел Рю. Тот сидел в углу комнаты и что-то пил. Странно, что он все ещё не ушел.
Парень тихо подошёл к нему со спины. Немного вздрогнув, Рюноскэ резко развернулся, но, узнав друга, немного расслабился, но по-прежнему молчал. Ещё дуется. Чуя облизнул губы, которые все ещё пульсировали в тех местах, где его кусал Берри
— Я тебе наврал, — резко выпалил Чуя. Сердце бешено заколотилось.
Аку вздохнул, пригубил содержимое стакана.
— Где именно?
— Не заставляй меня…
— Нет уж, Чуя. Ты произнесешь это сейчас вслух и больше не будешь изводить себя и окружающих.
-…
— Накахара!
— ХОРОШО, ХОРОШО! Я, — Чуя понизил голос, — Я… Возможно, мне немного нравятся парни. Немного. А только что мы с Берри поцеловались-
— Чего?
Ты его поцеловал?
—
Мы поцеловались
Рю закинул руки за голову:
— Ухухух… Чу, ты вроде трезвый.
Он не ответил, лишь отбросил банку дряного пива и забрал у Акутагавы стакан и осушил разом.
***
Чуя помотал головой. События той вечеринки запомнил только он сам и Рюноскэ. Криса же, перебравшего с травой, отвезли в больницу, и, видимо, он ничего не вспомнил. Ну и хорошо.
Пока парень размышлял, как скрыть синяки под глазами, дверь скрипнула. Чуя стремительно развернулся.
— Чего пялишься? Призрака увидел? — с ухмылочкой спросил Дазай, вальяжно направляясь к Чуе. На расстоянии метра он швырнул на стол большой черный пенал. Косметичка?
— Не смотри на меня так, это Гин одолжила, — быстро сказал он, подходя ближе.
— Ты… Что? Зачем? — в непонимании уставился на него Накахара. Осаму закатил глаза.
— Я уже говорил, что выглядишь ты хуево. Просто, — Он откашлялся, — Позволишь мне кое-что сделать? — Это было скорее утверждение, чем вопрос, потому что брюнет тут же потянулся к косметичке и вытащил продолговатый жёлтый тюбик. Выдавив пару светлых капель на палец, он пару секунд смотрел на него, а после провел двумя пальцами под глазами Чуи. Тот, прикрыв глаза, но не отпуская из зрительного контакта Дазая, чувствовал, как тот водит подушечками по его щекам, подбородку. Накахара уже отпустил навязчивое желание понять и предсказать действия парня, потому что действовал шатен всегда наавось. А вдруг повезет?
Отложив тюбик и вытерев пальцы от крема, он вытащил черный карандаш. Вздохнув, он поднес его к веку Чуи, и приблизился слишком
близко. Ближе, чем мог себе позволить. Запах одеколона впился в нос сильнее, Чуя отпрянул.
— Не двигайся и закрой глаза. — скорее от неловкости момента Накахара послушно опустил ресницы, пока Осаму подводил его глаза. Чуя мог слышать его дыхание и тепло тела. Не выдержав, он приоткрыл свободный глаз. Это был один из тех моментов, когда они были одни в помещении, но Дазай не срывал свою злость, или неудовлетворенность, или что это вообще, на Чуе.
— Настолько мне не доверяешь? — Осаму прыснул.
— Зачем… Зачем ты тогда меня спрятал от Кое? — проигнорировав вопрос, спросил Парень. Дазай удивлённо опустил карандаш. Чуя разглядывал его лицо: уставшее, бледное, вялое, уголки губ медленно опустились.
— Ты до сих пор вспоминаешь это, Чуя-ку-ун? Я уже и забыл, — гаденько улыбнулся, — На самом деле, я просто хотел спустить тебя из моего окна. Весело было, правда? — Он уже закончил с глазами, но все ещё говорил это прямо в лицо Чуе, и их лбы почти соприкосались. Зрачки Осаму были крохотные, едва заметные точки. Это Чуя заметил только сейчас. Темные карие глаза почти съедали зрачки. Он быстро схватил парня за предплечье, обернутое в бинты, и оттянул его от себя. Осаму потемнел, почувствовав прикосновения к руке. Растерев сжатую ранее руку, Дазай бросил «Занесешь косметику Гин» и ретировался. Быстрая смена настроения осталась загадкой для рыжеволосого. От растерянности Дазай даже не заметил стоявшего и наблюдавшего за ними уже пару минут Рюноскэ. На губах того расплывалась недоуменная улыбка.
***
Наспех расчесав волосы, Чуя вылетел из комнаты и врезался в Рю, стоявшего в проходе.
— Не прошло и сто лет. Хватай гитару и ноты, мы выходим.
Тяжелее всех пришлось Акутагаве, который весь путь до студии тащил нескладный синтезатор на своем горбу. Он чертыхался, когда ножка впивалась в спину или начинала царапать лицо, а Дазай и Чуя лишь хихикали. Дазай даже почти не задевал Чую, хотя после инцидента в комнате Накахара другого и не ждал.
Зайдя в маленькую студию, Чуя изумился количеству материалов для звукозаписи, которые там были. Все они между собой были соединены проводами, а среди всего этого торчала рыжая голова Мичизу, который метался туда-сюда, стараясь подключить всё. Ацуши уже стоял у барабанов, пытаясь устроить ноты поудобнее.
Сперва Тачихара звал каждого парня записывать их инструмент. Акутагава записал басовый аккомпанемент с третьего раза, а Ацуши, без поддержки пения, пару раз запутался, но в конце сыграл идеально. Рюноскэ одобрительно захлопал в ладоши. Накаджима улыбнулся и кивнул. Эти двое удивительно точно понимали настроение друг друга, даже лучше, чем Чуя с Рю.
Накахара уже не первый раз замечал, как каким-нибудь простым действием один из них подбадривал другого, почти не прилагая усилий.
Следующим был Дазай. Перед тем, как зайти, парень отлучился в ванную, а вернувшись, радостно забежал в комнату. Чизу выдохнул и зачем-то пошел за ним. Прошла минута. Полная тишина внутри. Не успел рыжеволосый даже подшутить, как парни услышали удар. Шлепок, видимо, по лицу. Ацуши испугался и тут же подбежал к двери, как Мичизу вышел, немного встревоженно взмахнул руками, мол, все в порядке. Но рыжеволосый успел заметить ярость, которую Тачихара тут же скрыл.
Дазай записал все с первой попытки. Вышел он из комнаты с румянцем на щеках, а тяжёлый взгляд, преследовавший его с самого утра, пропал. Его язык опять развязался, и он бесконечно подкалывал всех окружающих. Это музыка на него так влияет?
Чуе предстояло оставаться в комнате два раза: чтобы спеть и сыграть партию гитары.
Гитара прошла гладко, а вот на песне парень застопорился: то куплеты спутал, то запинался в самом начале. Голова уже начинала болеть, когда парень, с шестой-то попытки, и то с небольшой склейкой, наконец спел. Куплеты безостановочно крутились в голове когда он выходил из сраной комнаты. К этому времени все, кроме Дазая, уже умаялись.
Несколько часов Тачихара склеивал их инструменты и пение Чуи в какой-то программе, и собственные куплеты уже звенели в голове. Потом Мичизу сказал, что позже наложит на припев звуковое сопровождение, и песня будет готова.
Но им предстояло записывать живой звук. Чуе хотелось выть. За двадцать минут с помощью всех присутствующих они поставили свет и камеры. Каждый из парней попритаскивал собственную аппаратуру, располагаясь.
Чую выпихнули вперед, и только оказавшись под прицелом камеры, он понял, что происходит на самом деле. Они снимают
собственную песню. Собственную! Эта мысль встала поперек горла. Воодушевившись, Чуя сильнее стиснул гитару. Пальцы предательски начали дрожать. Дыхание сбилось. Парень выдохнул.
Мичизу за камерой жестом показал приготовиться. Камера щёлкнула. Дазай начал вступительный аккорд. Постепенно присоединился Акутагава, а затем Ацуши. Музыка зарядила и перед глазами Накахары начало темнеть. Перебрав струны гитары, он слегка расслабился.
«I wear women's underwear
And then I go to strike a pose in my full length mirror»
Петь стало гораздо легче, как только Чуя перестал смотреть вперёд. Он проводил взгляд на Мичизу, лампу, гитару, но только не на камеру.
«I cross my legs just like a queer
But my libido is strong when a lady is near, ya
What defines a straight man's straight?»
Сзади раздался странный звук, как будто кто-то прыснул, но громкие звуки помешали расслышать голос человека, а близко к спине Накахары стоял только Дазай. Ублюдок. Стиснув мокрый от руки микрофон, Чуя начал петь гораздо увереннее.
Уже на припеве Чуя почувствовал что-то не то. На строчках «Goin' in the wind is an eddy of the truth and it's naked, It's verbatim and it's shakin'» в позвоночник что-то впилось. Блять. Этот бинтованный мудак ударил его головой гитары. Рыжеволосый чуть не подавился, но продолжил петь, благо, впереди была передышка. Повернувшись, якобы для красивого кадра, он одарил Осаму яростным взглядом. Тот деланно невинно улыбнулся, перебирая струны. Начался последний куплет, а спину Чуи ещё раз ударилась чужая гитара. Парень закипел, и чуть ли не кричал текст песни.
Закончилась она на довольно хорошей ноте, но как только прозвучало «Стоп, снято!» Чуя отбросил микрофон, подлетел к шатену и прошёлся рукой по его скуле. Раздался характерный шлепок. За тот короткий момент, когда Чуя набросился на него, он заметил свежую ссадины на щеке. Стиснув зубы, он ударил его ещё раз. Дазай даже не пытался сопротивляться, ухмылялся и держал в руках гитару
— Парень, что ты творишь? — Акутагава подбежал к разъяренному Чуе и одну руку завел за спину, — Успокойся, блядь! — прикрикнул он, когда тот попытался вырваться. Чуя последний раз метнулся и, отбросив руки Рюноскэ, отошёл, тяжело дыша.
— Рю, кажется, во время песни я случайно задел Чую-куна, вот он и разозлился, так что получил я заслуженно, — Чуя поморщился от лицемерия, с которым Осаму произнес это. Конечно, таким тоном бедного родственника ему не поверит только бездушный человек. Ацуши, отложив палочки и встав из-за барабанной стойки, растерянно подошел к Дазаю. Только Тачихара слегка раздражённо смотрел на шатена, скрестив руки на груди. Накахара уже давно понял, что между этими двумя чёрная кошка пробежала. Уж как-то слишком недоверчиво Чизу всегда смотрел на Осаму. Они часто переговаривались о чем-то, отходя в сторону. И разговор шел не в самой вежливой форме.
— Идём в бар. Нам всем нужно выпустить пар.
***
