***
На четвёртый день парни, едва перешагнув порог дома, услышали вибрирующий звук. На телефон Чуи поступил звонок. Неизвестный номер. «Накахара Чуя?» — произнес высокий женский голос. Отдаленно знакомый. — Кто это? — спросил растерянный парень. Рю жестами спросил, что происходит, но Чуя лишь руками развел и включил громкую связь. «Смерть с косой» — усмехнулись в трубке. — «Шучу, конечно. Кое Озаки, опекун Дазая Осаму. Ты, наверное, помнишь меня, тогда из шкафа на меня открывался прекрасный обзор» — парень обхватил телефон сильнее. — Что вам надо? «Всего лишь местонахождение моего пасынка. Видишь ли, он несколько дней не появлялся дома, и я решила, что ты должен знать. Но выбора у тебя нет, иначе действующий адрес Рюноскэ Акутагавы окажется у твоего отца. Адрес сбрасывай на этот номер. Хорошего дня, Чуя.» Звонок прервался. Плохо. Плохо, плохо, плохо. Неизвестно, знает ли его мать о зависимости, да и что она может с ним сделать, если узнает. Мафия — страшное место, а глава мафии — ещё страшнее. А ещё хуже, когда это твои собственные родители, и Чуя знал это на собственном опыте. Отец бывал довольно жесткий в своих решениях, а если сейчас действующее место проживания парня покажет к нему… Чуя до сих не понимал, почему он делает всё это и так беспокоится за человека, который травил его несколько месяцев. Собственные решения казались абсурдом. Чуя вспоминал все грубые слова парня, и тут же на память приходили прикосновения Дазая к собственному лицу… Чуя стушевался. Зачем он вообще это вспомнил? Поразмыслив, на разум пришли две мысли: одна настолько глупая, парень отмел ее сразу, ну а вторая более реальная — Дазай просто сломанный ребенок, и Чуя… Чуя такой же. Минус на минус даёт плюс, не так ли? Говорят, что противоположности притягиваются, а что на счёт одинаково сломанных людей? Чуя, увидев удивленный взгляд Акутагавы, нерешительно отправил адрес больницы. — У тебя должно быть, есть что рассказать мне, Накахара. Только сейчас Чуя понял, что не говорил Рюноскэ о своих похождениях в особняк Дазая. По пути в больницу оба чувствовали опустошенность и беспомощность. Теперь все зависит от Кое и ее решения. И как она решит действовать. Следующая неделя прошла как в замедленной съёмке. В колледже спрашивали, куда же делся Дазай Осаму, на что парни ответить не смогли. Несмотря на то, что парень мало с кем общался, одногруппники беспокоились за него, и от того, что они врут всем, было гадко. Из больницы сказали, что парень был перенаправлен в частную наркологическую клинику, и чтобы посетить, нужно записываться. Это заняло около получаса, и в течение этого времени Чуя нервно отвечал на вопросы, кем он приходится больному, адрес, причина визита, а Акутагава лишь грыз ногти и помогал Чуе. Оба не спали нормально уже очень давно. У всех в мыслях был уже трижды проклятый Осаму. В день, когда парни, наконец, пришли в клинику, находившуюся на окраине города, погода стояла пасмурная. Дождь то и дело начинал моросить, и в воздухе пахло сырой травой и асфальтом. Заведующий отделением задал огромное количество вопросов, несмотря на запись, а также предупредили что к больному должны заходить по одному. Сначала зашел Рюноскэ, а затем Тачихара. Пока они сидели у Дазая, Чуя оглядел помещение. Все в белых и бежевых оттенках, минимум мебели, натяжные потолки и мраморный кафель. Типичная напыщенная клиника для «особенных» клиентов, которые себе могли позволить такую роскошь. Меньшего от Озаки парень и не ожидал. Воздух был пропитан дорогими освежителями. Когда Чуя зашел, вид Дазая был ещё хуже самого рыжеволосого: огромные мешки под глазами, впалые щеки, огромное количество капельниц, которые были обставлены вокруг парня. Сильно пахло спиртом и хлоркой, и, несмотря на то, что в комнате был включен кондиционер, Чуе было очень жарко. Дазай лежал, мягко прикрыв глаза, но услышав, что к нему вновь вошли, приоткрыл правый глаз. Накахара стоял, скрестив руки на груди. — Ну, — прочистив горло, он замялся. Что он может ему сказать? Зачем? Не принимай больше? Ты дурак? Глупости. И так понятно, что да. Только сейчас Чуя понял, что и сказать то ему нечего. — Уходи, — тихо сказал Дазай и повернул голову к окну, — Можешь больше никогда не разговаривать со мной. К кровати было приковано огромное количество капельниц, подсоединенных к рукам парня. — Почему… Почему ты, черт возьми, такой эгоист? — Тихо выговорил Чуя. — Ты видел состояние Рюноскэ? Это из-за тебя! У него травма из-за таких вещей. Он же переживает за теб…- — Я не виноват в том, что он сильно привязывается, — отрезал Дазай. Его голос напоминал старую задвижку, низкий, хриплый, он срывался, — Ничего не вечно. — Чуя попятился к выходу. — Ты отвратительный… Мы же… — Мы не друзья, Чуя, — брюнет издал странные гортанные звуки, наверное, рассмеялся, — Я не умею дружить, и проку от меня как от порванной купюры. И вы прекрасно видите это. — Как… Как ты смеешь, — Чуя начал задыхаться и резко замолчал, мысленно считая до десяти. Немного охладив пыл, он кинул яростный взгляд на Дазая. Тот все ещё не смотрел на рыжеволосого, собираясь, вероятно, прожечь дыру в окне. Чуя направился к двери. Уже нажимая на ручку, он немного обернулся, и тихо произнес: — Какой из тебя медик, если ты, черт подери, себя спасти не можешь. — Дазай вздрогнул. Кажется, парень задел раскалённый провод. Тот с громким треском и яркими искрами разлетелся на молекулы. — Пиздуй отсюда. Хлопок двери слышали, наверное, в самом конце здания.***
Чуя затащил Акутагаву на кухню, и начала рыться в ящике под столом. — Что ты… — начал Рю, как увидел, что он достает лимитированную бутылку своего любимого вина. Его Чуя, скрепя сердце, купил на первую зарплату. На черный день. Вот и подставился случай. — Чуя! Что ты творишь?! — Я собираюсь спасать тебя, чувак. — Накахара, стукнув днищем бутылки, полез за бокалами. Рюноскэ непонимающе следил за отточенными телодвижениями на своей кухне. Парень рылся в шкафчиках в поисках ёмкости. — Спрячь сейчас же! — брюнет не оставил попыток приберечь дорогую сливовую «Акиру». — Я не вижу у тебя второго бокала. — Накахара развел руки в стороны, оглядывая перерытые полки. — Потому что его нет. Чуя, я серьёзно. — отодвинутый Акутагавой бокал Чуя взял в руку — А ты не представляешь, насколько серьезен я, — сказал Чуя и дыхнул в пыльный сосуд, и тут же зашелся в приступе кашля от количества пыли внутри. Рю криво улыбнулся. — Я быстро пьянею. — Я этого и добиваюсь, Аку, ты до сих пор не понял? — к Акутагаве подвинулся наполненный бокал. — Пей. — произнес Чуя, хлебая вино прямо из бутылки, и тут же с протяжным «Охх!» глотнул сладкий напиток. Брюнет сверлил глазами бокал, поигрывая с ножкой двумя пальцами. — Я… Честно говоря, я уже ничего не хочу. — Что, — Накахара наспех проглотил терпко-сладкий алкоголь и закусил губу, — он что-то сказал тебе? Клянусь, я его… — Ничего особенного, — усмехнулся Акутагава, — Просто сказал, что не достоин нашей дружбы. А я что? Я привязался. Ну, как обычно. Мне непонятно другое. — Рюноскэ поставил бокал на стол и повернулся к Чуе, — Чем зацепил тебя он? Брось, — увидев, что парень собирается возражать, всплеснув руками, остановил его брюнет, — Ты тоже держался за него. Но… Он же не особо тебя жалует? Тогда в чем дело, чувак? Чуя замолчал. В самом деле, собственные мотивы сбивали Чую с толку, но он старался не думать об этом, отметая безумные идеи. Дазай много раз показал себя как ненадёжный человек. А Чуя — человек, доверие которого, ну очень, очень трудно завоевать. А ворвавшийся в жизнь шатен перевернул все. Акутагава пытливо вглядывался в лицо Накахары. О чем же ты думаешь? Напряжённое лицо Чуи сбивало парня с толку. Он как будто пытался что-то скрыть, совершенно позабыв, что абсолютно не умеет врать. — Проехали. Рюноскэ криво улыбнулся. — Только не говори, что…- — Проехали. — рыжеволосый так убийственно взглянул на парня, что тот сложил руки в жесте «Сдаюсь, не бей только», — Если я начну копаться, что у тебя самого происходит с Ац… — Проехали. Один один, Чуя. — Позёр, — хохотнул Накахара, откидываясь на стуле и прикрывая глаза. — Смотри мне, над тобой начали летать голуби… — Здесь, вроде бы, они по твоей части. — Неловко. Чуя уткнулся в бутылку, читая её такое интересное составляющее. Пальцами провел по выцвевшей обёртке и зацепил ногтем отклеившийся край. Повисла пауза. — Не думай, что я стыжусь чего-то. — Даже не думал. Не успел он съязвить в ответ, что-то наподобие «ты думать что-ли умеешь?», как в дверном проёме показался промокший от дождя Тачихара. Капли воды струились по волосам. Погода не на шутку разыгралась. Оба удивлённо уставились на него. — Чизу… Что ты… — начал Рюноскэ. — Меня Гин пустила, — произнес Мичизу, стаскивая с себя мятый влажный плащ, и кинул его на пол.— Мне нужно кое-что вам сказать. — С этими словами он подлетел и сел напротив Акутагавы. — Все хорошо? Чего ты так резко, — промямлил изрядно поникший Чуя. Разговор с Аку ввел парня во внутренний диссонанс. Он в край запутался в собственных действиях. — Не пугай. — Рю протянул рыжеволосому парню полупустую бутылку, но тот замахал головой. И когда это главный заводила по выпивке от нее отказывался? Поведение парня было крайне странным. Он выглядел нездорово: синяки чуть ли не больше, чем у Акутагавы, голова, взбалмошней чем обычно, дерганные и резкие движения. — В общем, я… — Чизу запнулся. Уверенность, так сильно веющая от него обычно, испарилась. Он будто боролся с собой, пытаясь связать слова в кучу. — Говори, как есть. — Я познакомил Осаму с дилером, который поставлял ему наркоту до сих пор. — выпалил Чизу, глядя куда-то в сторону. — Что ты сделал?! — Вскрикнули ошарашенные парни в один голос. Слова будто отскочили от пружинистой поверхности, прокатились эхом по всей комнате и замерли в глотке. В помещении явно понизилась температура. — Я… Мы знакомы со школы. Я перешел к нему с параллели в середине двенадцатого класса. Познакомились мы на тусовке. Дазай тогда спросил меня, у кого можно найти свежую поставку. Я тогда удивился, вроде не выглядит как торчок. Я спросил, давно ты принимаешь. Он тогда замешкался и сказал, что хочет попробовать. Я попытался его отговорить, но он упёрся, как баран. А так как он был мне никем, я дал ему номер знакомого барыги, Стенли. — Байерс? — выдохнул Рюноскэ. Чизу кивнул. — А ты откуда знаешь? — удивился Чуя. — Мама… Она много раз звонила ему, когда… — Рю замолчал. — Так он почти полгода изредка связывался с ним, — продолжил Чизу, чувствую нарастающую неловкость. Он быстрым движением вскрыл пачку «Винстона» и прикурил. Кольца дыма вылетели изо рта парня, опаляя чужую одежду. — Мне Стенли говорил. Потом настало затишье, и я окончательно расслабился. До этого меня грызло, что я неосознанно подсадил парнишку, а тут уже успокоился. Но… в сентябре Байерс мне сказал, что Осаму запросил героин. Я попросил его отказаться, но Стенли — лишь исполняет заказы, а Дазай был у него в приоритете, всегда платил сверху — Чуя мысленно рыкнул. Как в духе Дазая. — он меня не послушал и передал ему приличную дозу. Я не знаю точно, в какие промежутки он брал позже, но, судя по ситуации, довольно часто. И… Тогда в студии, он принял прямо там, — Чуя резко встал и схватил начатую пачку сигарет. Мерзко. Мерзко и больно. Тачихара без слов протянул зажигалку. — Я тогда заметил, что он не в адеквате, и ударил его, он сказал мне не лезть. Я много раз просил его прекратить, но когда он кого-то слушал? — Чизу затянулся последний раз и затушил сигару. — Я не думал даже, что все так обернется. — Серьезно? — задохнулся Рю. Он раздражённо посмотрел на парня. — Заведующий сказал мне, что он не первый раз попадал туда и стоял на учёте! — воскликнул он. Чуя разинул рот. Тачихара тоже выглядел ошеломленно. — Почему ты молчал, — начал он, но разъяренный Акутагава его не слушал. — Если ты его давно знал, то должен знать об этом. Не делай такое лицо, будто не знал! — вывести из себя такого меланхоличного Рюноскэ крайне сложно, и в гневе он был страшен. Чуя буквально ощущал искры гнева, летавшие вокруг него. Черные пряди наэлектризовались, а бледное лицо перекосило. Он злобно хмурил брови, сверля лоб Мичизу. — Рю, я… Впервые слышу, — Чизу и в самом деле выглядел потрясённо, и будто уменьшился в размерах под натиском Акутагавы. — Заткнись! Если он принимал больше полугода, без отравлений быть не могло, это и новорожденному ниггеру понятно, а ты давно в этой теме, не мог не задуматься об этом! — Брюнет подскочил к Тачихаре, резко сокращая расстояние, и схватил его за грудки. Адреналин и крепкое вино играло в крови. На его лбу выступила испарина. Стоило начинать беспокоится за жизнь Тачихары. — Рю, пожалуйста, успокойся! Я курил только траву, да и не вникал я, — отмахнулся Тачихара, махая руками. Рю сильнее сжал воротник парня. — Чувак, я не думаю, что Тачихара виноват, — встрял Чуя. — Сейчас бесполезно искать виновных, потому что главный — это сам Дазай. Мы можем только попытаться помочь ему. Слова подействовали не сразу. Акутагава ещё несколько минут сверлил юношу взглядом, вглядываясь в мимику. Осознав, что происходит, он отскочил от Тачихары, в ужасе уставившись на собственные руки, выбежал из кухни. Чизу зашелся в приступе кашля. Чуя хотел было пойти за Акутагавой, но Чизу остановил его. «Дай ему остыть» — Спасибо, Чу, — произнес парень тихо. Затем, будто задумавшись, он оглядел Накахару снизу вверх. — Пару раз, когда я заставал его в неадеквате за эти месяцы, он безостановочно твердил, что вы первые, с кем он близко общался, и постоянно говорил о… — Чизу закусил щеку и уставился куда-то на уровне плеча Чуи. — О? — ответом было молчание, но до Чуи дошел смысл его слов, и он вспыхнул. «Обо мне?» Но чем это Накахара заслужил такой чести? — Что-то плохое? Посылал? — Чизу закусил губу, в попытке сдержать приступ смеха. Хотя в пору было плакать. — Перестань ржать! — Чизу начал хохотать, а парень пошел к выходу из комнаты. — Где выход, знаешь, — бросил он. А я тебя ещё спасаю! Рыжеволосый вылетел из комнаты под смех Мичизу. Что всё-таки Дазай о нем говорил, осталось тайной, и Чуе