***
— Ваш альфа знает? — спрашивает врач, расхаживая по кабинету с какими-то справками. Разве что об сидящую неподалёку медсестру не спотыкается. С самым невозмутимым лицом соврав с утра Леонидову, что отлучается на сдачу оставшихся анализов, Максимов уже минут десять сидит в кабинете специалиста в Омежьей Консультациии и слегка запоздало отвечает на вопросы. Верится во всё происходящее ещё с большим трудом. От внезапных полётов куда-то в другое измерение гамму раз за разом прерывает скулёж Пса, что уже гораздо привычнее смотрит на него со Вселенской жалостью (или нежностью). Как бы врач ни просил оставить собачку за пределами кабинета, Пёс упрямо лез обратно к напарнику: сидел у ног и укладывал голову Максу на колени. Мужчина предпринимал попытки отогнать его в сторону, однако не такие активные — собаке было искренне начхать. — Нет пока, — прокашливается Максим. — Я сам до сих пор... хотел бы поспорить. Не знаю, как он реагировать будет. — Ну что Вы, товарищ Максимов. Уверен, если Ваш союз крепкий, он только обрадуется этой новости, — альфа садится напротив гаммы. — А Вы сильно не волнуйтесь. Если вовремя проверяться и не пропускать посещения Консультации, всё пройдёт замечательно. — Где уж тут замечательно, — вздыхает Макс. — Не переживайте. Смотрите, Максим: на данный момент у Вас идёт перестановка организма. Вы у нас человек спортивный, поэтому серьёзного дискомфорта чувствовать не должны, — он чуть машет указательным пальцем. — А вот с работой нужно быть аккуратнее. Чем больше срок беременности, тем осторожнее Вы должны двигаться. Погони и драки ребёнка счастливым не сделают, сами понимаете. — Та-ак. Значит? — Декрет. — Нет, — отрезает мужчина. — Кто за меня мою работу делать будет? — Вероятно, Ваш пёс. Макс нахмуренно-обречённо смотрит на Пса, и тот разок скулит, закидывая переднюю лапу гамме на ногу. — С какого... это... времени осторожничать пора начинать? — Живот начнёт расти после первого триместра, это относительно двенадцатая-тринадцатая неделя беременности. Работа у Вас не на шутку опасная: максимум, что Вы сможете себе позволить в это время — работу с документами. Никаких прыжков через заборы и перестрелок. Ваша физическая подготовка к моменту интенсивного роста плода окончательно не снижает для него риск. — Понял, легче мне не стало, — искренне отвечает Максимов и трёт лицо. Он правда переживал и не отрицал этого: что случится с отделом в его отсутствие? Как много дел полиция зажуёт и выплюнет, когда зайдёт в тупик или пойдёт по ложному следу? И в этом мире его мелкому ещё жить. В мире, где такие, как Гнездилов, будут оставлять убийц на свободе. Звучит почти как апокалипсис. — А что с анализами? — На данный момент хватит только консультаций в моём кабинете. Обследование и беготня с анализами начнётся позже, примерно через две-три недели. И, Максим, повторюсь дважды: посещение врачей обязательно. В течение всей беременности могут возникнуть осложнения, которые повлияют на здоровье ребёнка. Вас в том числе. Мужчина берет бумажку и привычным для этих стен неразборчивым почерком записывает рекомендации, пока гамма молча гладит пса. — До двенадцатой недели будет длиться токсикоз. В это время лучше питаться пюрешками или овощным бульонами. Овощи — преимущественно зелёные. Можно лёгкие каши, бобовые, не сильно жирное мясо. Если уж совсем быстрый перекус — варёные яйца. Пусть Ваш альфа в дальнейшем проследит. Да, Максим, — врач поднимает взгляд на гамму. — Не тяните с новостью. Позже понадобятся анализы и Вашего альфы: на наличие каких-либо болезней... — Это уж я сам решу, доктор, тянуть мне с новостью или нет. — Как знаете. На этом и заканчивают. Остальное время врач рассказывает приблизительные сроки, когда состояние гаммы будет меняться: возможные вспышки агрессии, переутомление, боли в пояснице и прочая вселяющая недоверие нечисть. В какой-то момент разговора Максимову начинает казаться, что его не к вынашиванию ребёнка готовят, а к выживанию в радиоактивной зоне — изменения в организме, в животе кто-то растёт — даже страшно становится. Через ещё недолгий промежуток времени разговоров гамму отпускают, и тот скорее оттуда сваливает. Подумать бы: раз доктор прописал, пойти бы себе с чистой совестью и закупиться этими пюрешками заранее, правильно? Так вот, продуктовый магазин Макс объезжает стороной. Вместо этого мирно едет в отделение, пока отдел не рассосался по городу без его участия.***
Максим отдыхает на диванчике и задумчиво смотрит на Леонидова в стороне. Пока альфа перебирает документы, а Игорь договаривает по телефону с Клавой, что, по его словам, уехала к матери, гамма думает о деле. Изредка мелькают мысли о том, что с ребёнком в будущем будет почти некому сидеть (оба мужчин много работают), что Макса быстрее от всех этих пюрешек и овощей стошнит, чем от токсикоза и что эффективность поимки преступников сократится вдвое, уйди он оттуда на полгода. Он думает, что, на самом деле, к такой ответственности вообще не готов. Что с Леонидовым он даже не в браке и до конца не известно, останутся они вместе или разойдутся. Думает, что не хотел бы прижимать альфу наличием общего ребёнка и заставлять узаконивать отношения. Вероятно, какая-то хитрая мадам и могла бы, но не он. И, он уверен, не стала бы и Лена. «Вспомнишь — вот и оно», — думает Максим, когда Жарова заходит в кабинет. Пёс от хлопка двери дёргает ухом и расползается по ногам напарника — тот морщится от тяжести, но собаке ничего не говорит. — В баке ничего необычного не нашлось. Поблизости тоже всё относительно чисто, — Жарова шуршит бумажками и косится в сторону Максимова. — Что с псом? Макс пожимает плечами и подпирает щёку кулаком. — Прилив телячих нежностей. — А есть ещё какие-то подозреваемые, кроме бывшей жены убитого? — спрашивает Лёша. — Только нынешний муж Стреловой, — говорит Леонов. — Она говорила, что её ребёнок от прошлого брака, то есть от убитого. — Вряд ли он причастен. У него же уже всё образовалось: ребёнка-инвалида он воспитывает вместе с женой, они в браке, всё у них прекрасно, — говорит Алексей. — Не забывай, Лёшенька, мой любимый мотив, — бурчит со стороны Макс. Шутки из прошлого для него будут жить вечно: — Приревновал жену к бывшему, вот и пожалуйста. Леонидов поджимает губы и вздыхает в развороте, заставляя гамму заулыбаться. — Так и это ещё не всё, — вдруг говорит Жарова, будто только вспоминает, и шумно перелистывает. — Покопалась я получше в этой загадочной истории, которая с их сыном произошла, — она краем глаза замечает, как сглатывает и опускает взгляд Максимов. — Машина тогда стояла припаркованной. Ребёнок сидел один, когда с другой стороны в бок въехал грузовик. — Думаешь, не несчастный случай? — догадывается Леонидов. — Да какой «не несчастный смучай», Лемонидов? Давай не... не это, — Игорь снимает шляпу и бросает на стол. — Я говорю, здесь всё элементарно. Труп где нашли? Правильно, в мусорном баке. Значит: муж этой барышни ловит их на измене и убивает этого Бредова. — Белова, — поправляет Вахтанг. — Да какая разница? Всё, надо ехать и брать этого муженька... — А самое интересное, — повышает голос Лена. — что в тот день с ребёнком был как раз наш Белов. Машина была зарегистрирована на его имя. — Значит, охота на Белова длится уже давно? — Вероятно, что так. — И из-за этого всего пострадал ребёнок... — вздыхает Леонидов. Максим бросает на него короткий взгляд, и Пёс разок скулит. — Как много мужества нужно, чтобы после такого реабилитироваться. — Как много мужества нужно, чтобы после такого с этим Беловым вообще на расстоянии десяти метров находиться, — говорит Максимов. Убрав лапы Пса, он поднимается на ноги и удаляется. По пути чуть не сталкивается плечом с Леной. Бета внимательно смотрит вслед и помогает подоспевшему Псу выйти — добродушно раскрывает ему двери. Отдел потихоньку шевелится, и вскоре все рассасываются по своим делам. Леонидов планирует поехать искать хозяев грузовика с Максом, но вылавливает его далеко не с первого раза. Гамма чуть бледный в лице, и Лёша снова интересуется его состоянием. К удивлению или нет, но от расспросов Максимов снова мастерски отмахивается.***
Купленная по дороге газировка от Леонидова оставляет не самые восторженные отзывы: тошнит пиздец, и это он ещё по городу покатался. Макс успел только разузнать, кто именно тогда был за рулём: в архивах болталось видео с камер наблюдений продуктового магазина — было нужно для суда. На поимку отличника в школе вождения пришлось слать Лёшу — такой подставы тот не ждал, но любимого понял и принял. В конце концов, Максимов болел. Гамма купил несчастную пюрешку с яблоками и опустошил баночку на капоте машины. Прям лучше ему не стало — токсикоз, все дела, газировка сама собой в желудке не испарится. Только в этот момент Максим искренне осознал, насколько сейчас шутки плохи. Также отдалённо осознавал, насколько туго Леонидов будет мыслить в попытках догадаться, почему отравление у гаммы длится так долго, однако к этому был более менее готов. Блуждать по городу и сгибаться в кустах от тошноты — это не дело, поэтому оптимальным вариантом было сбежать туда, где никто зрителем его душевных страданий не окажется. Домой. Только наедине с собой можно было покопаться в ноутбуке Леонидова (рискованно, само собой, а что делать). Макс прочитал советы на форумах о том, как в это время беременности случайно не сдохнуть, подметил некоторые советы для себя с максимально невозмутимым выражением лица, мол, так и должно быть, а потом отправился отдыхать. Вечером Лёша застал гамму уже спящим. Укрыл его пледом, неопределёнными жестами попросил лежащего рядом Пса быть тихим и молча ушёл в другую комнату.***
— Максимов, скажи честно, ты пил? Голос Лены в лаборатории звучит как гром среди ясного неба. До этого изучающий взглядом пробирки в шкафу Максимов делает страдальческое лицо и тяжело вздыхает, выдаёт давно откровенное «нет, Ленусь, сухой, как гербарий» и продолжает свой осмотр. Сегодня он повёл к Лене пса: тот в последнее время на прохожих стал бросаться. Зато с Максимовым обмяк, как взбитая подушка. Не то чтобы его это не устраивало, просто за состояние друга он правда беспокоился. — Просто мне твои эти марафоны к уборной и обратно не нравятся. — И когда ж такое было? — Не морочь мне голову, — Лена приподнимает веко Пса и светит фонариком. — Я не пил и пить не собираюсь, — отвечает Макс. — Этому есть много причин. — Например? — Например, Лёша. — Еще примеры найдутся? — Жарова слышит в ответ «достаточно» и вскоре поворачивается к гамме. — А то Гнездилов жалуется, что у тебя запах изменился. Что отдаёт спиртным. Сказал, что собирается докладывать начальнику. — Ему бы уже перестать докладывать. Так и растолстеет начальник-то, — отвечает Макс и подходит ближе. — Что с псом? — Внешних признаков заболевания или травмы нет. Здоровый, выспавшийся пёс, всё у него отлично, — Жарова задумчиво хмурится. — Странно. Это он тебя одного так нежно оберегает? — Похоже на то. — Перемены в настроении у собак могут меняться в соответствии с переменами у хозяев. Стресс, алкоголизм, беременность, различные травмы. Возможно, пёс предчувствует опасность. Максим опускает взгляд в пол и складывает руки на груди. Пёс при виде него скулит и мордой утыкается гамме в бедро, холодным носом тянется к ладони на локте. Лена отходит и убирает со стола пустую чашку. Останавливается на полпути и смотрит на мужчину. — Или ссоры в доме, — продолжает она. — Скажи мне честно: у вас с Лёшей проблемы? Макс устало улыбается под пристальным взглядом — волнение Жаровой по-прежнему греет ему душу. Честно, греет. — Третья неделя уже идёт... — говорит он. — Беременный я, Лен. Бета в шоке выпускает кружку из рук — та со звоном разбивается об пол. Говорят, к счастью.***
С пятой недели наряду с новыми убийствами и ограблениями ювелирок у Макса начинается супер-обследование. Надо было, чтобы в организме всё было замечательно, чтобы не появилось осложнений и вообще чтобы ребёнок в животе чувствовал себя, как в пятизвёздочном отеле, чему мешать Максимов не собирался. С утра мучает сонливость, посещение уборной возрастает в два раза. По словам врача, в это время плоду нужны витамины и прочая (важная) ерунда, потому что у ребёнка только начинает формироваться мозг. Наряду с консультациями врача во время работы за гаммой приглядывает Лена. Объясняет, как лучше питаться, насколько вообще внимательным нужно быть во время задержания преступников. Исключает все возможные драки из плана на будущее Макса, просит по возможности обязательно брать с собой Леонидова и на досуге быть осторожнее. — Как бы пёс тебя своим поведением ни доставал, прогонять его не стоит — обидется и совсем слушать перестанет, — говорит бета. — Он сейчас себя защитником чувствует, — она поощрительно чешет того за ухом. — Защитник из него... — бурчит в стороне Макс и крутит в руках пробирку. — Как из Гнездилова следователь. — На место положи, пожалуйста, — просит Жарова, и Максимов спешит вернуть вещь обратно. — Ты Лёше собираешься говорить? Выражение лица гаммы меняется на ещё более хмурое. В последнее время он всё больше сомневался, что сказать о положении Леонидову — вообще ничего не значит. Не то чтобы он боялся реакции альфы. Просто предчувствие было какое-то нехорошее. Надо ли вообще ему возиться с огромным медведем, у которого что ни день, то вспышки агрессии, резкое желание покушать каких-нибудь креветок и понюхать песок у моря. Надо ли потом растить сына или дочь, нужна ли вся эта тяжесть на плечах и статус молодого папаши. Максим заботился о Лёше и считался с его мнением. Несмотря на свою неблагосклонность в спорах, ему было важно знать, чего хочет сам Леонидов. Во время его отношений с Жаровой он часто лишался возможности делать то, что ему нравится, говорить то, что он думает. Бета словно заталкивала его в клетку, как дикого зверя. Максимов так не хотел. И пускай вероятность, что новость о пополнении его обрадует, доходит почти до восьмидесяти процентов, он решает помедлить. — Максимов. — Собираюсь. Не сейчас, но скоро, — он ковыряет пальцем поверхность стола. — Чем быстрее ты ему скажешь, тем меньше недопониманий будет потом. На самом деле, Леонидов вообще должен был быть первым, кто узнал бы об этом после тебя. Макс понимающие кивает. Жарова уходит к столу в стороне и возвращается с полупрозрачной бутылкой и бумажкой со списком. — Мятный чай. Один из вариантов того, что ты можешь пить. В ближайшее время будет много тошнить, — отвечает на немой вопрос мужчины Лена. — Можно отвар шиповника или чай с лимоном. Из еды — перекус орехами или сухарями. Если будет совсем плохо — оставайся дома. — Ты откуда всё это знаешь, а, Лен? Про беременность-то? — Просто слушай, что говорю... Обоих прерывает внезапный щелчок двери. В кабинет буквально влетает Алексей с раскрытым ртом, собирающийся что-то доложить, но замечает близость гаммы с бетой и останавливается на месте. Взгляд так привычно падает на пол — Максимову на мгновение кажется, что он переместился во времени на два года назад. — О чём шушукаемся? — сдержанно интересуется альфа. Он взглядом вцепляется в бутылку с чаем. — Какие-то передачки... Ты из-за этого сюда заходил? — он обращается к Максу. — Лёшенька, ну взял у человека чай, чего? — гамма улыбается. — Я мог бы и сам тебе купить. — Так. Свои отношения идите выяснять за дверь, — не сдерживается Жарова и осуждающе смотрит на Лёшу. — Вот видишь, Лёш. Взял и разозлил Лену, — Максимов приподнимает палец и обходит альфу стороной. На пороге он останавливается, обращаясь к бете: — Я зайду позже. — Куда ты зайдёшь? — только Лёша оборачивается, от гаммы словно и след простыл. — Макс! Будто по общему щелчку он вместе с Псом втискивается в дверной проход и спешит догнать Максимова. Жарова мотает головой им вслед и возвращается к документам. Кто бы сказал ей, что два года спустя Леонидов точно также будет ревновать Макса, как её, она бы не поверила. Подумала бы, какой бред, и задумалась бы лишь на мгновение. Что двое дорогих ей мужчин найдут друг в друге поддержку... ... Поддержку гораздо лучше, чем была у самой беты. Всё оставшееся время в отделе Максимов любуется недовольным альфой, подперев щёку кулаком. Находится возможный свидетель ограбления, и, пока «дело о потерянных ногах» стоит на месте, он берёт Леонидова с собой и едет на встречу. Мятный чай, кстати, делает гораздо лучше.