***
Она продолжает набирать популярность в родной стране, да и за её пределами тоже. Концерты. Зрители. Проекты. Съёмки. Новые песни. Альбомы. Хиты. Такой уже взрослый сын. И такая она. Раненая, но всё с такой же самой важной мечтой. Твердит всем и себе, что все хорошо. Хотя на кухонной полке всё ещё стоит его чашка, с которой по выходным она пьёт его любимый зелёный чай. Где Он не знает. Не имеет ни малейшего понятия. Молдова? Африка? Индия? А может Антарктида? А может он вообще уже женат и у него двое детей? Может. И она не знает легче ей от этого или нет.***
— Венечка, привет, — Тина связывается с сыном по видео связи, — как ты, мой сладкий? — Ну маааам, — тянет парень, смущаясь. — Ну прости, прости, совсем забываю, что тебе уже 15, такой взрослый уже, капец. — Ну, мамуля, ну ты чего? — спрашивает он, видя, как мама вроде бы улыбается, но всё же её пробивает на эмоции. — Ну не кисни, ма. Я скоро приеду же. Проведём время вместе, вечера у камина, фильмы смотрим, у роз твоих пофоткаю тебя в конце концов, м? Кароль усмехается. Умеет же всё же сын её рассмешить. — Люблю тебя, сын. И жду безумно.***
Все эти три года он мотался по миру. Путешествовал. Искал себя. Искал дом. Не обрел ни одного ни другого. Потому что дом в душе. В наполненной и гармоничной душе. Первой страной, которую он посетил, была Родина. Молдова. Дверь ему открыла мать и... и просто обняла. И Санда, заглянув в его глаза, поняла, что всё. Окончательно.***
— Дядя, Дан привеееет, — Дан принял входящий видеозвонок от племянницы. — Как ты, моя крошка? — интересуется, рассматривая родные черты лица. У Дана сердце разрывается. Эта девочка уже такая взрослая. И так похожа на него. Эти глазки. Кудряшки. Она что-то увлечённо лепечет, а он не может сдержать эмоциональный порыв. Безумно хочет себе такую же. Очень сильно хочет. — Дядя Дан, дядя Дан, ау, — малышка пытается вытянуть Балана из его мыслей, — ну где ты там пропал? Все хорошо? — Все прекрасно, моя маленькая, — дрожащим голосом произносит артист, — люблю тебя очень. Помни об этом всегда, пожалуйста. — И я тебя, Дан. Очень–очень. А где ты находишься? Летишь куда-то опять, да? — интересуется девочка. — Да, малыш, — Балан крутит телефон и показывает ей аэропорт. — На этот раз в Лондон. Может, тебе что-то привести? Что хочешь? — Что я хочу? — девчонка задумывается. — Дан, привези мне шляпку красивую и чай английский. — Шляпку и чай? — Дан усмехается. Как мало ребенку нужно для счастья. — Будет сделано, малыш. Мне пора. Обними всех там за меня. Люблю, целую, пух.***
— Веньк, привет. — Паша, здорова. Рад слышать. — Короче, я коротко — мама к тебе собирается на днях. Я поехать не смогу с ней в этот раз, но, я прошу тебя, присмотри за ней, окей? — Орлов тяжело вздыхает. — Подожди, подожди, — парень торопливо поправляет очки на переносице, — я же к ней через две недели собирался. — Знаю, Вень. Но у нее несколько выходных образовалось, и она хочет в Лондон, к тебе. — Что с ней, Паш? — обеспокоенно спрашивает парень, чувствуя, что что-то не так. — Не знаю. Вижу, что с ней что-то не так, что её что-то беспокоит, но достучаться не могу. Сложно. Пригляни, хорошо? — Хорошо, Паш. Постараюсь её разговорить. Оба понимают, что с ней. Но не решаются сказать. Не знают, что делать. Наверное, просто быть рядом.***
Лондон дождливый. Такой же, как и он. Он и его душа. Сидит на улице в какой-то кафешке под дождём и пьёт зелёный чай. Хочет, чтобы этот дождь, этот Лондон смыл с него весь груз, очистил от всего. Помог перезагрузиться. Поможет ли? Мысли путаются. Кажется, сил нет ни на что. Господи, да почему же так? Почему всё так сложно? — Вселенная, дай мне энергию, прошу. Дай мне знак, что всё будет. Дан закрывает лицо руками. Тяжело вздыхает. Кажется, опустошается окончательно. Смотрит на небо. Ищет ответы. Берет чашку с чаем в руки и смотрит на прохожих. Это Лондон. Все спешат и суетятся. Но в тоже время они и наслаждаются атмосферой. А он не может. Не ощущает свободы. Прохожие мелькают с невероятной силой, и мужчина усмехается такому невероятному потоку. Не всматривается ни в одного, потому что это практически невозможно. Но одного замечает. Знакомый силуэт. Сердце уходит в пятки от осознания. А с губ слетает такое знакомое и родное имя: — Веня? Несмотря на то, что Балан практически шепчет, парень слышит. Наверное, на каком-то интуитивном уровне. Разворачивается и застывает. — Дан? — Прииивееет, — удивлённо тянет мужчина, приподмаясь из-за столика, — присядешь? Веня недоверчиво переводит взгляд то на Дана, то на столик. Таки присаживается. Сам не понимает почему. Между мужчинами тянется долгое молчание. Немой диалог. Дан всматриваться в парня глаза и у него ком в горле. Такой он уже взрослый. А во взгляде всё та же философия. Только глубже, осознаннее. — Как ты, Дан? Женат? Дети есть? Веня первым нарушает тишину, и Дан хмыкает, слыша этот вопрос. Сколько он его не видел? Года три? Символическое значение? Он очень полюбил этого мальчика. Привязался. А потом у них с его мамой так и не сложилось. И Веня, наверное, его ненавидит. Хотя если он сейчас сидит перед ним и задаёт вопрос, возможно… наверное, возможно. — Музыка – моё детище, — мужчина грустно улыбается. — А ты как, Вень? — А я как? Как дождливый Лондон, Дан. Как дождливый Лондон. Какой же всё-таки глубокий этот ребёнок. Балан тянет с самым главным вопросом, который хочет задать, и это чувствуется. — Как мама, Вень? — он таки решается, тяжело вздыхая. — Смотрю в твои глаза и понимаю, что также, как и ты. Дан зажмуривает глаза. Сердце неприятно колет. —Не говори ей, что мы виделись, ладно? — с мольбой в глазах смотрит на Огира. — Не хочу делать ей больно... — Она будет здесь через три дня, Дан... Умирает в очередной раз за эти три года. Хотел не делать больно ей. А сделал себе... услышав эти слова.