Сгоревшие сказки

Чакра переполняет, бежит холодным кипятком по венам, колется лезвиями под ребра и пощипывает кончики пальцев обещанием силы. Ведь так легко сложить нужную печать, поддаться искушению и просто убить всех, порождая армию мертвецов для собственного правления... Хибики делает глубокий вдох и открывает глаза. Новый день, новые трудности, возможно, новая миссия или тренировка. Всё темное уходит глубоко внутрь, недовольно ворча. Хибики в курсе, что не сможет сдерживать Это долго, однажды Оно станет достаточно голодным, чтобы вырваться на свободу, пожирая всё на своём пути, но пока... Живот урчит, и Хибики поднимается на ноги, чтобы проверить холодильник и достать вчерашний мисо-суп. Пока - тут есть более реальные, более срочные дела. К примеру - сходить за покупками, потому что в холодильнике было шаром покати, если не считать остатков хлеба и пары яиц. Сквозняк бежит по полу, через босые ноги добираясь до всего тела и осыпая кожу мурашками, заставляя съежиться и бросить взгляд в окно, будто от недовольства Хибики середина зимы вдруг превратится в жаркое лето и мороз перестанет так лютовать. Разумеется, этого не случается, поэтому остаётся лишь вздохнуть, доесть суп, уместившись на стуле, как птица на жердочке, поджав ноги, и пойти одеваться, кутаясь в три слоя. Не то чтобы Хибики действительно было холодно, чакра неплохо защищала от мелких неудобств, но приятного всё равно было мало. Живот снова урчит, вынуждая поторопиться и намекая, что завтрака было мало. Деревня на рассвете - довольно тихое место, редкие шиноби бесшумно перескакивают с крыши на крышу и бегут дальше по своим делам, не обращая внимания на таких же редких прохожих. Гражданских ещё меньше, конечно, у кого есть силы вставать в такую рань и брести под лёгкий снегопад на добровольной основе? Небо хмурилось тучами, обещая к полудню новое (г‌р‌е‌х‌о‌)снегопадение, что не доставляло никому радости... Ну, вероятно, кроме Хибики. В такую погоду Оно было тише, сворачивалось на уровне поджелудочной и ворчало что-то, к чему можно было не прислушиваться, перекрывая хрустом снега и шорохом редкой прелой листвы под подошвами. В такие дни становилось понятно, что можно дышать свободнее, чище, не задумываясь о своем следующем шаге, не контролируя каждую мышцу так, что после ныли виски, а сетчатку глаз жгло злыми слезами усталости. Солнце не светило, желая испепелить недостойное существования тело на месте, и от этого было легче, не хотелось вырвать себе сердце или выплюнуть лёгкие, наполненные темной гнилью, чтобы обжигающие лучи успокоились и обошли стороной. Потрёпанный жилет чунина, который давно было пора сменить, но у Хибики просто не было сил заново перешивать хитай-атэ, осел на плечи привычной тяжестью, даря защиту и согревая только сильнее. Сенсей наверное ругался бы, ведь как это так, джонину положено носить иную униформу, подчёркивая статус, но кому какое дело до слов мертвых, похороненных глубоко в лесу на окраине мира? Дотон, если честно, очень полезная штука, могилы копать получается здорово. Особенно если от тела после какой-то огненной техники осталась только горстка пепла и гнутый кунай. Фыркнув самоуничижительно, Хибики наугад рывком прыгает вверх и в сторону, дёрганно, резко, застывая параллельно земле, и в последнюю секунду удерживает собственную руку, уже потянувшуюся за сюрикенами. Железо неприятно обжигает кожу, из-за смазанного движения пальцы царапает лёгкой болью, оставляя на подушечках еле заметную полосу, наливающуюся кровью, а Хибики только вздыхает. — Извините, — вежливо кланяться, стоя на стене и одновременно противостоя всем законам гравитации, - дело несколько нетривиальное, но Хибики справляется. В конце концов, случайный прохожий, с которым чуть не произошло столкновение, не виноват, что здесь ходят Особо Опасные Отморозки с медленно едущей крышей и багажом неприятных воспоминаний. — С вами всё в порядке?