Хроники Беспокойного леса

      Сопровождающий лесной эльф оказался потомственным воином из знатного рода, что отвечал за силы лесных в пограничной крепости. В послании, но лучше сказать, в мягком ультиматуме, которым им зачитали, настоятельно просилось у прибывающих людей явиться для дачи объяснений перед королевой. Больше Эгелю информации не дали никакой, ну кроме того, что правит у них действительно женщина. Ну что взять с этих эльфов — другая раса, другие порядки. Хотя, в том королевстве, где он учился, правил король, наверное у этих правит вдовствующая властительница. Как он смог получить столь сложную информацию имея лишь командира стражи, что мог скудно изъясняться? В ждущем на опушке отряде нашлась колдунья и просто передачей мыслей пересказала содержание письма, в довесок, рассказав и о командире, который происходил из некого западного города Торгованн, а звали его Видрит Ясный рассудок. Этот лес сильно поражал Эгеля, хоть он и ездил семь лет туда-сюда по землям другого лесного королевства. У него было стойкое ощущение, что он находится во владениях вроде тех же эльфов, но совершенно на другом уровне. Лес был явно старше и гуще, даже на окраине, везде висели многометровые бороды мха, а стволы облепляли зеленоватые лишайники. Подлесок просто представлял из себя непролазный бурелом, вперемешку с рвущимися из земли изгибами огромных корней и густой растительностью, от мелких кустиков с неизвестными алыми ягодами, до размашистых папоротников минимум в рост человека. Деревья были древнее внешне и тянулись значительно выше. После около двух часов пути по ловко скрытым в подлеске тропам, их с Альрихом, наконец, вывели к месту, откуда они должны были отправиться на переговоры. Здесь стояла крепость во владении Видрита, колдунья назвала её «Орденской». А крепость была выше всяких похвал. Стены из прекрасного узорчатого камня, что слабо сиял, а донжон был просто монументален по сравнению с замками Востока. Людские крепости редко были из камня, в основном, каменными были столицы племенных союзов, остальные же укрепления были древо-земляными, пусть и довольно искусными. Эльфийские солдаты носили хоть с виду и лёгкую, но явно прочную чешуйчатую броню, Эгель вспомнил, что видел похожее изделие на вожде их союза, а тут сотня гарнизонных эльфов и все поголовно в таком. Сам-то командующий строительной экспедицией был одет в кольчугу из плоских колец и шлем с полумасочным наносником и, до сего момента, он этим гордился, а теперь, здесь, среди этих орденских эльфов, чувствовал себя практически голым бродягой. К слову о шлемах, эльфийские были с почти полным закрытием лица, небольшая прорезь для глаз и рта с носом, делала эти шлемы похожими на высокие горшки с отверстиями сбоку, а так как Эгель последние месяцы перед отбытием усердно подтягивал теорию военного дела, ему не составило труда составить предположение, что в таких шлемах, скорее всего, воюют плотной стеной щитов, ощетинившись копьями и воинам не надо смотреть по сторонам. Даже старинные родовые воинские корпорации земель востока могли позволить снаряжать свои основные силы максимум кольчугами из круглых колец, а шлемы были даже без наносников, впрочем, для столкновений с гоблинскими племенами и сдерживания набегов бафолков этого хватало. Ещё он пытался расспросить у колдуньи об примерных размерах их леса, на что получил только хмурый взгляд исподлобья и молчание, далее был вопрос о том, как они смогут добраться до столицы королевства так быстро, а в ответ на это в голове появилось только слово: «Портал». — Что, чёрт побери, такое портал? Я слова такого в эльтарине не знаю… Да, такого слова точно не существует. — эльфийка, явно не понимая, что он говорит, лишь фыркнула и отошла о чём-то говорить с Видритом. Улучив момент, к нему поближе подошёл Альрих и, стараясь не спускать с лица выражения крайнего дружелюбия, в пол голоса загундел. — Господин Эгель, вам не кажется, что чего-то они темнят? Мы тут уже прозябаем добрых два часа, это точно, а они нас больше никуда не ведут, будто тянут время. — морщины на лбу старика углубились и улыбка, невольно, стала чуть угрожающей. — Да ладно тебе, мне кажется или ты теперь, действительно, поддался старческой паранойе? Если бы они правда хотели отправить нас к праотцам, то нашей экспедиции на встречу бы вышел гарнизон этой крепости и мы бы сейчас с тобой так мило не беседовали. Вдруг, из-за спины, раздался добродушный смех нескольких эльфов, а особенно громко смеялся Видрит. В голове, тут же, вновь появился мелодичный голос эльфийской ведьмы. — Мы готовы отправить вас, просим простить за задержку с началом переговоров… Были некоторые трудности. Прошу пройти вас в донжон, портал находится на заднем дворе. — Ну-с, Альрих, мы, наконец, отправляемся в их столицу, я готов удивляться ещё больше. *** — Да! Твари снова бегут. Брат Нолвэ, доложите о потерях. — Пятнадцать наших егерей, двадцать четыре лучника из «Полянных» и тридцать «Вечных», брат. — Прекрати уже делить на «наших» и «не наших», тошно становится. Пошли братьев-лекарей проверить раненых и выбери самых толковых следопытов из оставшихся, надо знать сколько и где они засели на этот раз, поторопитесь вслед бегущим. Времени слишком мало, а подкреплений уже две недели как не дождёмся, ресурсы надо беречь, а наши братья самый ценный из них. — Понял вас, иду исполнять! Зайдя в свой шатёр, покрытый шрамами и кровью, командир гарнизона, сел на диван и устало уронил лицо в ладони. Сейчас, крепость Аладрас, одна из крупнейших устоявших в первую лавину зверолюдских вторжений в Войну Скорби, будто переживала те события заново, но вот боевых братьев и сестёр было в разы меньше. Ландмайстер ордена Егерей Диколесья, светлейший брат Хинтиль Видриот по прозвищу Злопамятный, один из младших сыновей зачахшего знатного рода, помнил года Скорби и только его командный опыт борьбы с козлоногими тварями и непререкаемый авторитет среди ордена и бойцов регулярной армии позволяли до сих пор держать укрепления с минимальными потерями. В Аладрасе, на момент внезапной атаки, проживало четыре тысячи членов ордена Диколесья и пятьсот солдат из «Вечных» и «Полянных», которые, к слову, постоянно жаловались на нецелевое использование своих подразделений, здесь, на отшибе, на данный момент общие потери, за семь попыток штурма армией зверолюдов, составляли двести егерей и четверть дополнительного гарнизона. Сделав дерзкую вылазку во главе отряда элиты, Хинтиль уничтожил двух цигоров и заманил в засаду группу минотавров, что сильно упростило оборону, обычные козлоногие, вплоть до бестигоров, не представляли особой опасности при потере осадного «оружия», но глупые штурмы продолжались и каждый раз под стенами и воротами оставалось по четыреста тварей, во вторую атаку потеряли почти тысячу. Аладрас строили гении возведения фортификации, ещё в мирное время, когда никакого ордена Диколесья, как и самого Диколесья, ещё не существовало. Крепость прикрывалась по тылу и левому флангу высоким обрывом в холодную реку, а сами стены строили вокруг естественного холма, на котором и поставили донжон со вторым обводом стен, в холме было вырыто множество удобных погребов и складов, так что крепость, при текущей численности обороняющихся, могла держаться ещё два года, пусть и с натяжкой. Недалеко от Арадраса, в паре километров, шла одна из главных дорог Диколесья, и крупные силы могли ходить здесь только по таким путям и, скорее всего, силы зверолюдов, перед атакой, сначала концентрировались именно на дороге. Так почему же они просто не оставили у крепости осадный лагерь и не пошли дальше? А вот это и было одной из главных заслуг Хинтиля в этой, постоянно прерывающейся, засаде. В первые дни битвы, не без неприятных потерь, он сразу продемонстрировал козлоногим, что, пока крепость остаётся за эльфами, любые поставки провианта и вооружения будут жёстко саботироваться и вылавливаться, егеря знали все эти места гораздо лучше захватчиков, а крепость выступала безопасной базой для многочисленных отрядов партизан. Хинтилю повезло в года Скорби служить под началом главного знатока партизанской войны у королевстве — Ориона, и методы, своего друга и командира, будущий ландмайстер охотно запоминал и отрабатывал вместе с членами ордена, а сейчас, это всё, успешно применял на практике. Хинтиль так сидел минут десять, но, собравшись с мыслями, снова поднялся и пошёл сверять сведения и данные от партизанских отрядов. Последние успехи очень радовали, ведь отряды, за счёт знания всех троп и проходов, почти не теряли личный состав, а урон наносили ощутимый, да, к тому же, так как зверолюды активно использовали съестные припасы из уже захваченных аванпостов и крепостей, отбитые у них обозы пополняли склады Арадраса. Но всё шло слишком хорошо, а у эльфа, которого прозвали злопамятным, ярко отпечатались на личности те жестокие засады козлоногих и скавенов, а крики павших товарищей, порой, всё ещё звучат в ушах. — Отряд красного пера докладывает о перемещениях крупных отрядов зверолюдов в трёх километрах по дороге на север… — раздражённо хмурясь, он начал перелистывать спешно скреплённые листы доклада и дошел до дополнительных комментариев к отчёту от рядовых братьев и сестёр ордена, они шли как взгляд с другой стороны на обстановку и их составление не регулировалось командиром подразделения. «Считаю, что мы, всё ещё, слишком заметны на местности, прошу выделить нашему отряду больше маскировочных плащей для типа местности ХР (холмистые районы).» — егерь-разведчик второго ранга Талан. «По опыту двух недель боёв, предлагаю выдавать больше стрел ведьминой погибели на каждого лучника в отряде, так как, на вылазке, нам не хватило таких стрел, чтобы убить всех патрульных кентигоров и, из-за объявления тревоги, мы не смогли дальше продвинуться по коммуникациям противника.» — егерь-скаут первого ранга Тераниль. — Тераниль уже третий раз составляет такой дельный комментарий к отчёту, ценный, всё же, кадр, поставлю её в планы на повышение до офицера. — отложив бумаги, Хинтиль, задумчиво, сложил руки на груди. — Так, что мы имеем, судя по всем данным собранным партизанами, силы орды явно превышают десять тысяч и включают много племён и осадных чудовищ, минимум, около трёх десятков, но нас атакуют очень небольшие, для их армии, контингенты. Твою ж мать… Видимо стоило согласиться на размещение в крепости пары солдат Энлаэра. Мы, сейчас, никак не может знать, что случилось с другими большими крепостями до Арадраса, но, судя по движению их войск, крепости Нокта и Скадир ещё не пали. В Нокте ещё три тысячи наших сидело, наверное они всё ещё держатся из-за пещерной структуры крепости, а Скадир просто трудно осаждать как и Арадрас. Вопросов к действиям орды довольно много, но сейчас остаётся главным и единственным такой — «Что случилось с порталами в крепостях?» Такой фокус может провернуть только могущественный шаман козлоногих, но тогда почему таковой никак более себя не проявляет… — Из задумчивого монолога его вырвал, заглянувший в шатёр, офицер отвечающий за ворота. — Господин, егерь Нолвэ отбыл с отрядом в двадцать разведчиков, вот рапорт. — Давай сюда, молодец, что сразу доложил, а то я потерял счёт времени. Ещё вызови ко мне начальников склада и кухни. Сам же, когда вернёшься в сторожку, распространи среди солдат, что скоро натиск орды усилится, возможно у нас не более двух суток, пусть отдыхают как следует и поторопятся починить доспехи и оружие в кузнице. — офицер ударил в грудь и, молча кивнув, покинул шатёр. — Н-да, надеяться нам особо не на что… Остаётся только ждать помощи от королевы, кто-то же должен был преуспеть в доставке запроса на помощь в столицу. *** Семью хранит дубовый щит, Меч древний, что в руке лежит, Бумага и перо — вот всё моё добро. Оружье против злобы дня, В кусок цветастого тканья Обёрнуты ножны. Изогнут, как луны Блестящий серп, бессчётно лет Хранился он, храня от бед. В семействе Латрэ, но Бессмертье не дано Без смерти — только боль и стыд Искусство вечное родит. Бывали времена, Как полная луна, Когда отцово ремесло Ненарушимо к сыну шло, Когда его, как дар, Бездельник и смутьян В душе лелеял и берёг, Как в шёлк обёрнутый клинок. Но те века прошли, И нету той земли. Вот почему наследник их, Вышагивая важный стих И слыша за спиной И смех, и глум порой, Смиряя боль, смиряя стыд Знал: небо низость не простит. И вновь павлиний крик Будил: не спи старик. Авторство приписывается Линару Латрэ, отцу знаменитого воина и поэта Энлаэра Латрэ. ***  — Так ты говоришь, что мама владеет напрямую самой силой леса и знает обо всём, что происходит с её поданными вообще на всей территории королевства? Очень тяжело в это поверить…но, это же она, для неё нет слова «Невозможно»! — Ферсис, с восторгом и неподдельным интересом, смотрела на Ориона, который, как и обещал, открыл дочери правду своего возвращения в мир живых, но решил скрыть то, что Алатиэль могла вернуть его всё это время. Всё же, он сам на неё ни капли не злился, а сеять недоверие, между своей любимой женщиной и обожаемой дочерью, он не имел никакого желания, ведь, однажды, он уже жестоко поплатился за своё самолюбие и гордыню. Война Скорби стала так называться сильно после своего завершения. Историки и участники событий всегда указывали на освободительный характер войны и эта многовековая эпоха поэтично описывается как «Борьба берега и волны». Орды зверей накатывали, шла серия осад и битв у крепостей и городов, армии эльфов рассеивали нападавших и следовала передышка от трёх лет, до нескольких недель. Такого темпа не пережило многое из того, что эльфы уже успели построить в своём королевстве, а могучие крепости и тысячи воинов, на кратчайшем пути от границы леса до Л’тэлиса, легли костьми на защиту великого наследия и сердца леса. Да, Атель Лорен, в конечном итоге, победил орды захватчиков, но, уже являясь вассалом Империи тёмных эльфов. Малекит общепризнанно был гением военной тактики и филигранного шпионажа и он, конечно, знал о проблемах лесного королевства, основанного той, что уже успела отметиться нападением на его семейный особняк. Вообще, сначала он узнал об Алатиэль через историю о Каэнаре и его прекрасной жене, которую отправился искать, покинув войско, один из лучших командиров войск его отца, Орион. Наргат даже говорил однажды, что ценил Ориона и как друга. К тому же, Малекит и лично успел увидеть Ориона при отце, когда тот, во время гражданской войны, появлялся ненадолго дома, но помнил его очень смутно, всё-таки ему было очень мало лет. Через многие века, в Свартальхейм начали долетать новости о новом королевстве эльфов в Альфхейме, а строилось оно, вот так новость, той самой Алатиэль и тем самым Орионом, да и имело под собой совершенно новое основание — сосуществование с природой, их прозвали «Лесными эльфами», а сами они звали себя «Азраи». Тёмная империя не особо обращала внимание на далёких родичей, до поры до времени, и их существование было незначительно для амбиций друкиев, малозначимый мир хотели оставить напоследок. Однажды, на место его проживания напала сама королева леса, вместе с дочерями. По какой-то причине, довести свою, как выяснилось от захваченных в плен сестёр, месть за своего мужа Алатиэль сил не нашла и в истерике сбежала. По этому вопросу Арахан дала такой комментарий: «Когда мы выяснили, что Наргата давно нет в мире живых, а живёт здесь теперь его сын, маму, почему-то, как удар хватил, будто она очень испугалась самого имени «Малекит», да, мы слышали про такого великого воина и до этого, просто не могли не слышать, но, мне показалось, что мама только уже на месте поняла на кого мы подняли руку и не смогла продолжить». Наэстра, так же, отмечала то же самое, что и сестра. Но ни Наэстра, ни Арахан не пожелали открыть, на допросе, то как они вообще узнали где этот особняк находится. Пытки к девушкам применять запретил лично Кейн, признав в них дочерей, пусть в прошлом враждебного себе, но брата. После этого инцидента, Малекит обратил ещё более пристальное внимание на королевство Атель Лорен и начал посылать в Альфхейм лучших шпионов, тщательно держа под скрытым надзором эту, пусть и не самую большую, но агрессивную фигуру. Так он и узнал об усилившемся бедственном положении Атель Лорена, во время своего завоевательного похода по девяти мирам. Альфхейм был атакован одним из самых последних, чтобы лесные эльфы успели потратить на свою борьбу как можно больше сил. Глашатай войны рассчитал всё правильно и, заявившись в Атель Лорен во главе своих самых лучших и проверенных в походе солдат, прямиком через специально открытые порталы в самом лесу, но был по прибытию встречен лично Алатиэль, заявившей, что помнит его и не желает ему зла, что они были врагами по жестокой иронии судьбы и сожалеет о своём поступке. Она слёзно просила о вассалитете, прося взамен только вернуть ей дочерей и Малекит принял эти условия, но Кейн, в итоге, не одобрил их передачу матери. Далее, последовало подавление серии восстаний войск лесных эльфов, что были уверены в том, что их королеву просто заставили просить милости к их стране, когда та была готова стоять за свою независимость. Благо для королевства, таковых оказалось не очень много, а условия вассалитета были очень мягкими и за это, опять же, благодарили королеву. Вышедшая из главного портала армия друкиев помогла новоиспечённому союзнику справиться с очередной волной зверолюдов, нанеся тем серию сокрушительных поражений в нескольких масштабных сражениях и захватила много пленных, среди которых попадались очень интересные экземпляры, вроде особо интеллектуального минотавра и неведомых тёмным доселе горгонов, для боёв на аренах Наргарота. Своим личным решением и, далее, приказом Кейна, Малекит не стал добивать всех зверолюдов в Альфхейме, что помогло бы держать вассала в узде зависимости от военной помощи. Увидев, в ближайшей перспективе, безопасность Атель Лорена и своих поданных, Алатиэль устроила бал-маскарад во дворце, пытаясь примирить местную знать с новым покровителем и на праздник была приглашена вся аристократия империи и королевства. До самого бала, Орион выудил из Алатиэль, что, оказывается, Наэстра и Арахан сейчас всё ещё живы и находятся в Наргароте в плену у Малекита. Она хотела сказать что-то ещё, но он прервал её и направился прямиком в шатёр Малекита, расположенный на дворцовой площади. Солдаты у входы хотели его остановить, но Малекит приказал впустить. Орион, прямо со входа, начал с обвинений. — Она сказала мне, сказала мне всё! Почему ты всё ещё не отпустил моих падчериц?! Алатиэль сказала, что вы с ней договорились, что ты отпустишь их, но ты всё ещё удерживаешь их, подлая змея! — Скажи мне. О король леса. У вас так принято: обвинять друг друга без аргументов и доказательств? — Малекит сидел в своём кресле троне перед картой Мидгарда и составлял план вторжения не обращая внимания на Ориона. — Быть может твоя корона, с этими нелепыми рогами, жмёт тебе на голову и ты забыл, что я генерал армии? Да, возможно ты в своём лесу не удосужился узнать, как работает наша иерархия, но могу тебя уверить, что она похожа на ультуанскую, к слову, советую переходить на названия нашей империи и забыть термины азурских вырожденцев. Политических заложников империи я не могу отдать без одобрения. Надеюсь, тебе не надо объяснять почему их не отдают и кто не самом деле всем распоряжается. — Малекит поднялся с места и осмотрел его с лёгким пренебрежительным презрением, после чего, подошёл к нему и глянул прямо в глаза. — У Наргародов, принято тем, кто беспочвенно обвиняет кого-либо, отрезать языки. Но мы сделаем вид, что ты просто перегрелся и совершил небольшую глупость. Просто, в прошлый раз, когда один вождь ящеролюдов обвинил меня без причины… Мне пришлось его убить. Лорд говорил спокойно, не повышая свой голос, однако, свечи, во время его последних слов, загорелись сильнее и изменили оттенок на светло-фиолетовый. — Гх… Ладно! Я понял вас… лорд Малекит. Прошу простить за дерзость. — Орион собирался сказать что-то ещё, но передумал и, бросив напоследок осуждающий взгляд, вышел прочь. Вновь направляясь к дворцу он, идя стиснув зубы, рычал что-то под нос, что-то о том, что он собирался всё обсудить с Алатиэль. Сразу найти её не получилось и Орион в отвратительном настроении бродил по праздничным залам огромного древа, пытаясь, пока ищет, обдумать свои слова. Когда он вновь зашел в главный холл, где и развлекалась основная масса эльфов, к нему подошла красивая беловолосая тёмная эльфийка, имеющая маску только на верхней половине лица, и представилась принцессой Алисой, дочерью Кейна. — Вы, если я не ошибаюсь, король Орион? Извините, что вмешиваюсь, но я сегодня нечаянно подслушала ваш разговор с глашатаем войны. Лорд Малекит немного обхитрил вас. — И, говоря это, у вас, видимо, есть другая версия событий? — Орион нахмурился, углядев в возможной лжи от Малекита, ложь и от Алатиэль, что передала ему его слова. — Вы знали, что предлогом нашего вторжения сюда, было нападение королевы на лорда Малекита? Она не могла сказать вам, что Наэстру и Арахан не отдают по её вине, а не из-за жестокости Малекита или Кейна. Они, кстати, очень страдают за грехи своей матери, ведь, по её приказу, убили славных солдат Малекита и Империи, вот вам не показалось странным, что для эльфа с такой репутацией, он слишком по-доброму отнёсся к зачинщице? — Я…Я об этом не задумывался, неужели девочки страдают из-за неё? Но Малекит же сказа… — Глашатай затуманил вам глаза честью воина. Он лично отправил бедняжек в казематы, где их, до сих пор, пытают. — Затухшая ярость Ориона воспряла с новой силой от такой шокирующей информации. Его падчериц не просто пленили, а держат как зверей для бойни в каменных мешках? — Спасибо за ваше благородство, принцесса, вы самая достойная, после Наргата и Кейна. А сейчас, — его лицо превратилось в ожесточённую гримасу, — отбросив всякие манеры, он схватил с ближайшего стола кубок с крепким напитком и осушил его тут же. — Прошу простить, но мне надо пойти ней поговорить! Все, с дороги! Где она?! — любовь — это одно, а наглая ложь и обман доверия — это другое, нужно было со всем разобраться. Орион принялся метаться по залам в поисках Алатиэль. Когда он её, наконец, отыскал, беседующую с высшими аристократами империи на средних этажах дворца, то тут же, не церемонясь, вырвал её за руку из окружения. На Ориона устремилось множество презрительных взглядов, никто не понимал почему у настолько мудрой и уравновешенной женщины, настолько истеричка-муж и почему она вообще допускает от него такое поведение. У всех на лицах так и читалось: «И вот это убожество — король?» — Что уставились?! Это моя жена и веду себя как хочу! — Вновь вернув взгляд к Алатиэль, что смотрела на него с жалостью, Орион, с силой, дал её пощёчину. — Ну, что ты скажешь в своё оправдание?! Ты ведь знала, что Малекит никого не собирался отпускать и, всё равно, спелась с этим безликим псом? — Алатиэль попыталась вырвать руку, но получила ещё один удар и зарыдала. На этом моменте, из толпы вышел один статный тёмноэльфийский аристократ и, без лишних разговоров, ударил Ориона в живот, заставив того скорчиться от боли. — Прошу, королева, я отведу вас в комнату отдыха, с этим животным мы разберёмся позже. Орион остался стоять посреди зала и потупившись смотрел в ту сторону, куда ушла Алатиэль, в его голове, только сейчас, появилось осознание того, что же он только что наделал. Через непродолжительное время, вернулся тот эльф, что увёл её и снова ударил Ориона, но уже по лицу. — Тот, кто бьёт такую женщину и оставляет её в слезах, недостоин называться мужчиной. Поняв, что слова сейчас ничего не дадут и он будет выглядеть ещё более жалко чем сейчас, он развернулся и быстро покинул зал, а потом и дворец. Ему нужно было нормально осознать, что он натворил и как это разрешить, ночной воздух всегда помогал остудить голову. Он совершил, буквально, преступление против всего, что он любил всю жизнь, Орион очень быстро осознал мелочность и низость своих помыслов. — Даже если слова Алисы правда и что с того? Зачем нужно было кричать и бить? Я первый раз так психанул… Ударить её могло показаться чем-то приемлемым только в злости, так зачем же я не сел, не успокоился? — Орион шел обратно во дворец и бормотал самоуничижительные тирады, посыпая голову пеплом. Сейчас, нужно было вернуться, найти её и, на коленях, умолять о прощении. И осознал Орион всю глубину своей минутной низости, только когда всё же нашел Алатиэль во дворце, в той самой комнате отдыха. По покоям была разбросана её одежда, а бельё подле кровати было порвано, на постели лежала она, обнажённая и сильно пьяная, от неё пахло водопадным вином, самым крепким. Лежала она в специфичной позе и, было понятно, что, совсем недавно, она занималась сексом и так же уснула. Здесь случилось ужасное. Его Алатиэль, его любовь всей жизни, изнасиловал кто-то из гостей, а скорее всего тот «джентльмен», что увёл её от него в том зале. Скорее всего, она залила горе вином и тёмный эльф воспользовался ситуацией. Возможно, Орион должен был начать испытывать неприязнь к ней или начать рыдать от бессилия, но, пока он сюда шел, он решил, что больше никогда не будет дозволять себе такие эмоции, особенно по отношению к Алатиэль. Случился кошмар для их семьи, но сам Орион вырос над собой через это. Утром, Алатиэль пришла в себя, она была укрыта мягким плащом. Около неё сидел Орион и нежно гладил её по голове, его лицо было мрачнее тучи, но в глазах блестели раскаяние и жалость. После долгого и пристального взгляда друг другу в глаза, они одновременно заговорили. — Прости меня, любимый. — Прости меня, родная. Орион больше ничего не просил её объяснять, ничего не требовал, но лишь пытался умерить нарастающее отчаяние своей женщины, что, пусть не по своей воле, но изменила ему и жестоко страдала от этого. Алатиэль дала ему понять, что знает, кто это сделал, но не открыла его имени. В начале, у него возникала мысль взять у неё списки гостей и найти эту тварь, но Алатиэль сию идею разбила о твердь реальности. Да… если всем станет известно, что лидера, а так же, мудрейшего и сильнейшего эльфа страны изнасиловали, то её репутация, как и репутация всего королевства Атель Лорен будет уничтожена. Все бумаги по поводу маскарада были уничтожены. Через некоторое время, во дворце появлялась и принцесса Алиса, так же требуя дать ей ознакомиться со списками и была неприятно удивлена фактом, что списков больше нет. Орион общался с ней предельно вежливо, так как не видел в ней виновницы случившегося, виноват был только он, что, не думая лишний раз, бросился в пекло и наломал дров. Наоборот, он был благодарен ей за предельную честность с ним и заверил её в поддержке, в случае чего. Через месяц гости разъехались, а тёмные оставили за собой лишь гарнизон во главе с одной из генералов. Сразу после, Алатиэль замкнулась в себе и не выходила из комнаты несколько месяцев. Орион терпеливо ждал, когда она простит, в первую очередь, себя. Всё же, насколько бы древним существом его любимая не была, она всегда была очень ранимой. А вскоре, его сердце было жестоко ранено вновь, так как Алатиэль появилась из покоев с уже округлившимся животом, она была беременна.